панным,  жевавшим  сигару  Маккензи   Хаукинзом,   искоса
рассматривавшим его через окошечко в двери пекинской камеры.  И  еще  меньше
направлявшийся к Сэму человек напоминал того коротко остриженного  Хаукинза,
который некогда гордо шествовал с выпрямленной спиной, печатая  шаг,  словно
маршировал на параде под оркестром. Прежде всего в глаза бросалась бородка в
стиле Ван Лейка. И хотя Хаукинз только  что  отпустил  ее,  она  уже  успела
отрасти и выглядела довольно ухоженной. Изменилась и прическа. Его волосы не
только стали длиннее, но и были подстрижены таким  образом,  что  седоватыми
волнами спадали ему на уши. В целом он выглядел весьма  презентабельно.  Что
же касается его глаз, то увидеть их было  нельзя  -  из-за  темных  очков  в
светлой оправе из черепахового панциря, придававших ему вид ученого или даже
дипломата без всякого намека на таинственность.
   А его походка? Боже милосердный! Армейскую деревянность Хаукинза сменила,
черт побери, элегантность обладающего вкусом человека. И вообще во всей  его
фигуре и  манере  держаться  появились  расслабленность  и  мягкость,  некая
естественная пластичность, характерная  больше  для  Палм-Бича,  нежели  для
Форт-Беннинга.
   - Я заметил, как ты наблюдаешь за мной, - сказал Хаукинз, входя в кабину.
- Не так уж и плохо, а, парень? Никто  из  этих  дерьмоносцев  не  остановил
меня. Что ты думаешь по этому поводу?
   - Я удивлен, - ответил Сэм.
   - Ну и зря,  парень...  Первое,  чему  необходимо  учиться  при  переходе
границы, так это способности адаптироваться в новых условиях.  Не  только  к
природной среде, но и, главным образом, к местным привычкам и поведению. Это
своеобразная форма психической войны.
   - Что ты городишь?
   - Мы за линией фронта, Сэм, на вражеской территории. Неужели до  тебя  не
доходит это?
   - Хаукинз элегантным движением помешал лед в коктейле. И затем перешел  к
тому главному, ради чего он и затеял этот обед с  Дивероу.  Это  же  главное
заключалось всего в одном, но весьма взрывоопасном имени.
   Генерал-майор Хизелтайн Броукмайкл... Совсем еще недавно служил  в  штабе
американских войск в  Бангкоке,  а  ныне  пребывал  в  Вашингтоне  в  полном
забвении.
   - Да, Сэм, старина Броуки был вместе со мной  в  Корее...  Зарекомендовал
себя с самой лучшей стороны, хотя  и  был  немного  горяч.  К  тому  же  ему
постоянно приходилось бороться со своим тупицей кузеном... У того  еще  было
это идиотское имя - Этелред. Можешь себе такое представить? Подумать только,
два Броукмайкла в одной чертовой армии, и оба с дурацкими именами!
   - Я уже наелся, - произнес спокойно Дивероу. Хаукинз между тем продолжал:
   - И вот ты, сэр, долбанул из тяжелой мортиры по  карьере  Броуки.  Он  не
получит больше ни одной звездочки на воротник, если даже соберет  для  этого
всех астрологов в Пентагоне. Сам знаешь, они никогда не бывают уверены в чем
бы то ни было. Согласен, один из этих чертовых Броукмайклов мошенник, но  ты
ведь так и не доказал этого.
   - Мне бы не позволили! - прошептал Сэм так громко,  что  его  услышал  не
только Хаукинз.
   Парочка в соседней кабине снова  посмотрела  на  него,  и  Сэму  пришлось
состроить им гримасу.
   - У меня имелись доказательства, я подготовил все необходимые  материалы,
но меня заставили закрыть дело!
   - И все же хороший парень был сражен в тот самый момент, когда начальники
штабов с благосклонностью посматривали на него... Жалко, скажу я тебе!
   - Хватит об этом, Мак!  -  не  выдержал  Сэм.  -  Я  сыт  по  горло  этим
идиотом...
   - Не такой уж он идиот... Что же касается тебя, то ты тогда пошел даже на
серьезные правонарушения,  чтобы  только  добыть  эти  твои  так  называемые
доказательства.
   - Я сознательно шел на риск, поскольку был чертовски зол. И  заплатил  за
это двумя голами жизни в этой петушиной форме! Но теперь все, я хочу уйти!
   - Все это очень плохо. И мне очень неприятно слышать, как ты говоришь  об
этом, потому что тебе, возможно, придется еще какое-то  время  поработать  в
генеральной инспекции, если я...
   - Перестань! - перебил Хаукинза Дивероу похожим  на  рычание  шепотом.  -
Через день я снова стану свободным человеком, и ничто, - слышишь,  ничто!  -
не изменит этого.
   - Я тоже надеюсь, что так оно и  будет.  Но  позволь  мне  закончить.  Ты
действительно можешь задержаться в армии, если  мне  не  удастся  отговорить
старину Броуки от его  сумасбродной  идеи.  Дело,  видишь  ли,  в  том,  что
обвинения, выдвинутые против тебя в Бангкоке, вовсе не преданы  забвению.  В
силу целого ряда довольно сложных обстоятельств и всех этих нападок штатских
уродов на армию они как бы повисли в воздухе. В данный момент Броуки  ничего
не имеет против тебя, но ему как-то хочется определиться,  и,  думаю  я,  ты
прекрасно это понимаешь. Он воображает, что если снова выдвинет против  тебя
те обвинения, то ты, откопав  соответствующие  документы,  сможешь  показать
лицо настоящего Броукмайкла и возвратить ему таким образом,  благосклонность
Объединенного комитета начальников штабов, которой он пользовался всегда. Не
буду скрывать, тебе лучше пойти на это,  поскольку  в  противном  случае  ты
можешь оказаться в каменоломнях. Это не займет много  времени:  всего  шесть
или семь  месяцев.  Ну,  год  или,  в  крайнем  случае,  полтора,  если  суд
затянется. Но в результате вы оба получите то, что хотите...
   - Единственное, что я желаю, так это уйти из  армии!  -  воскликнул  Сэм,
скручивая салфетку с такой силой, что она заскрипела. - Я заплатил  за  свой
аморальный поступок. Теперь все это для меня в прошлом!
   - В прошлом - для тебя, но не для старины Броуки.
   - Факты таковы. Я приготовил это проклятое извинение. В письменной форме.
Послезавтра,  после  шестнадцати  часов,  я  продиктую  его  -  и  продиктую
штатскому секретарю - за считанные секунды. Но дела этого не открою снова! |
   - Нет, откроешь, ибо в противном случае старина Броуки извлечет  на  свет
Божий некую бангкокскую папку и отдаст приказ о твоем  аресте.  Не  забывай,
Сэм, он - действующий генерал!
   Хаукинз замолчал и, сжав губы, покачал головой, невинно глядя на  Дивероу
через свои затемненные очки.
   - Ладно, Мак, - произнес Сэм, - пора кончать эту игру! Ты  сказал:  "Если
мне не удастся отговорить старицу Броуки от его сумасбродной идеи..." Но  ты
сумеешь это провернуть?
   - Я могу либо отговорить Броуки от этой затеи, либо на пару  дней  убрать
его со сцены. В общем, сделать  что-нибудь  одно  из  двух.  Как  только  ты
выйдешь в отставку, парень, Броуки будет чертовски трудно уговорить кого  бы
то ни было начать преследовать тебя. А ты знаешь, что у этих бумаг есть срок
давности. Хотя я не должен был говорить тебе об этом.
   - Скажи мне прямо, какой гадости ты хочешь от меня? Хаукинз снял  очки  и
мягкими движениями стал протирать стекла. И делал он это так, будто шлифовал
камень.
   - Видишь ли, Сэм, в последнее время я очень много думаю о своем  будущем.
И мне кажется, что в нем есть место и для тебя, хотя я в этом не уверен...
   - Это не имеет никакого значения! - покачал головой Сэм. -  На  следующей
неделе я снова займу свое место в конторе Арона Пинкуса, лучшей  юридической
фирме штата Бей <Бей - неофициальное название штата Массачусетс>.
   - Мог бы и потерпеть еще немного. Ну, скажем, с месяц? Боже мой, Сэм,  ты
же провел на службе целых четыре года, так что для тебя  какие-то  несколько
недель?
   - В один прекрасный день Арон  Пинкус  займет  место  в  Верховном  суде.
Каждый проведенный с ним рядом день является для меня настоящей школой, и  я
не намерен отказываться от тридцати  лет  оплаченного  образования.  Кстати,
Мак, что ты имел в виду, говоря о месте  для  меня?  Чем  я  должен  был  бы
заниматься?
   - Мне может понадобиться адвокат, Сэм, - пояснил Хаукинз. - И считаю,  ты
самый лучший из всех, с которыми я когда-либо имел дело.
   - Наверное, потому, что я был единственным, с кем ты встречался...
   - Правда, у тебя имеются слабые места, хотя их  и  не  так  уж  много,  -
перебил его генерал, снова надевая очки. - Ты меня извини,  но  это  так.  И
поэтому я еще не знаю. найму я тебя или нет. Мне надо как следует подумать.
   - А заодно и нейтрализовать Броукмайкла?
   - Прежде скажи, ты сможешь представить мне свои соображения  относительно
работы в качестве моего адвоката? Только на две недели? Кое-какие  деньги  у
меня есть...
   - Я знаю совершенно точно,  чем  ты  располагаешь,  Мак,  -  сочувственно
покачал головой Дивероу. - Я должен был это знать... Ты хочешь  получить  от
меня совет относительно инвестиций?
   - Что-то вроде этого...
   - Тогда я помогу тебе, Мак, даже не имея соответствующей квалификации.  Я
говорю серьезно. - Сэму  было  известно,  что  за  всю  свою  жизнь,  полную
приключений  и  риска,  Хаукинзу  удалось  скопить  всего  пятьдесят   тысяч
долларов. Ни авуаров, ни недвижимости, ни домов, ни акций у него не было.  И
на эти деньги плюс пенсия он должен был прожить все  оставшиеся  годы.  -  А
если я не сумею дать тебе  совет  -  тот,  в  котором  ты,  на  мой  взгляд,
нуждаешься. Мак, - то я найду еще кого-нибудь, кто сможет сделать это.
   - Весьма признателен тебе, сынок.
   Может быть, это только показалось Сэму, а возможно, и  на  самом  деле  в
суровых глазах генерала сверкнули слезы. Но сказать об этом  с  уверенностью
было трудно из-за темных очков.
   - Это - то немногое, что я могу сделать для тебя. Может быть, это  звучит
и несколько категорично, но мне кажется, что такая несложная работа под силу
каждому. Ты немало совершил славных дел, но был раздавлен мелкими людишками.
Я знаю это.
   - Ладно, парень,  -  глубоко  вздохнув,  несколько  высокопарно  произнес
генерал, - каждый делает то, что он должен делать в этом мире. Сейчас  же...
Ох, этот чертов пиджак жмет сильнее парадной формы, которую я надевал в День
памяти!
   Хаукинз  вытащил  из  нагрудного  кармана  сложенный  журнал,   некоторые
страницы которого были загнуты и помечены красным карандашом.
   - Что это? - поинтересовался Сэм.
   - Пропагандистское  издание  китайских  коммунистов.  которое  косоглазые
оставили  у  меня  в  камере.  Самая  заурядная   коммунистическая   чепуха,
написанная на отвратительном английском языке. В одной из статей говорится о
той несправедливости, которая  буквально  царит  в  церкви  как  религиозном
учреждении. У римского папы есть двоюродный брат, так что вместе они  являют
собою некое подобие братьев Броукмайклов. Правда, у папы и его кузена разные
имена, хотя похожи они друг на друга  как  две  капли  воды:  их  невозможно
отличить. Кузен даже вынужден был отрастить бороду, чтобы отличаться от  его
преосвященства.
   - Я что-то не понимаю. При чем тут несправедливость?
   - Этот кузен, третьеразрядный певец в какой-то небольшой оперной  труппе,
половину  времени  сидит  без  работы.  Китайцы  без  особого  труда  делают
сопоставление: певец, исполняя арии, рвет, что называется, свою душу во  имя
культуры и в то же время влачит полуголодное существование,  тогда  как  его
кузен папа предается чревоугодию и обворовывает бедных.
   - И это настолько заинтересовало тебя, что ты решил отметить все это?
   - Да нет, парень. Просто я отметил все эти несоответствия, чтобы обратить
твое внимание на этого священника, моего друга. Возможно, это  удивит  тебя,
но я кое-что почитал о том, о чем прежде никогда  особенно  не  задумывался.
Ну, скажем, о Боге, церкви и  тому  подобном...  И  прошу  тебя,  не  смейся
сейчас.
   - Я никогда не смеюсь над такими вещами, Мак, - мягко улыбнулся  Дивероу.
- Не думаю, что в них есть что-нибудь  смешное.  Мы  ведь  не  только  имеем
закрепленное конституцией  право  на  религиозные  чувства,  но  зачастую  и
черпаем в них самую настоящую поддержку.
   - Это ты здорово сказал. По-настоящему проникновенно, Сэм. Кстати, я хочу
предупредить тебя кое о чем относительно этого дела с  Броукмайклом.  Завтра
утром в "Джи-2" держи свой поганый рот на замке и делай то, что я велю тебе!
   Когда Дивероу подъехал к отелю, Хаукинз, с кейсом в руке, судя  по  виду,
весьма дорогим, стоял под большим навесом, ожидая его. Открыв дверцу  машины
свободной рукой, он сел в нее. Его лицо расплылось в широкой улыбке.
   - Черт побери, какое чудесное утро!
   На самом деле утро в тот день вовсе не было  чудесным.  Более  того,  оно
было холодным и промозглым,  а  небо  грозило  в  любую  минуту  разразиться
проливным дождем.
   - Твой барометр немного барахлит.
   - Ерунда! Восприятие погоды, как и  возраста,  зависит  исключительно  от
того, как ты себя чувствуешь. Я же чувствую себя сегодня превосходно!
   Хаукинз провел руками по лацканам твидового пиджака и,  поправив  красный
галстук, повязанный поверх  модной  полосатой  рубашки,  осторожно  коснулся
пальцами волос над ушами.
   - Рад видеть тебя в таком прекрасном настроении, - проговорил Сэм, трогая
машину с места и направляя ее в поток уличного движения. - Но я не хотел  бы
раздражать зря охрану и поэтому не советую тебе  брать  с  собой  этот  твой
кейс. Тем более что все  равно  ты  не  сможешь  утащить  ни  одной  бумаги:
из"Джи-2" ничего не исчезает.
   Хаукинз только засмеялся в ответ. Вытащил из  кармана  рубашки  сигару  и
отрезал серебряными ножницами ее конец.
   - Не забивай свою законопослушную голову мелочами! Я уже  обо  всем  этом
позаботился.
   - Тебе не о чем заботиться Я отвечаю за  тебя  и  сделаю  все  возможное,
чтобы не вляпаться в какую-нибудь историю в остающиеся двадцать четыре часа!
   Дивероу  выплеснул  все  свое  раздражение  через  автомобильный  сигнал,
многократно усиленный загудевшими вокруг другими машинами.
   - Боже мой, ты в плохом настроении! Следи-ка лучше за дорогой и не  думай
о флангах.
   - Черт возьми, неужели не осталось никого, кто бы говорил на  английском?
Что это еще за "фланги"? Что это значит?
   - Это значит то, что я сказал  тебе  при  последней  встрече,  -  ответил
Хаукинз, прикуривая сигару. - Делай то, что  я  велю  тебе,  и  не  суетись.
Кстати, ты хочешь узнать, как зовут  того  человека,  который  заправляет  в
архивах "Джи-2"? Впрочем, тебе это ни к чему. Только имей в  виду,  что  это
настоящий сукин сын и настоящий гений. Я и подумать не мог,  что  делаю  для
службы, когда вытаскивал его из  находившегося  к  западу  от  Ханоя  лагеря
несколько  лет  тому  назад.  Он  тоже  окончил   вест-пойнтскую   академию.
Представляешь себе? В тысяча девятьсот сорок седьмом году. Вместе  со  мной,
черт побери! Бывают же совпадения!
   - Нет!.. Нет, Мак!.. Нет!.. Нет, нет, и нет! Ты не сможешь делать это!  Я
не позволю тебе!
   Сэм снова набросился на сигнал,  резко  подав  его  хромой  старой  леди,
которая выбрала для перехода через перекресток не  самое  подходящее  время.
Бедняга втянула и испуге голову в свои подрагивающие плечи.
   - Параграфом семь-семь-пять вполне определенно предусмотрено  присутствие
сопровождающего военного юриста. Сопровождающего, Сэм, а не наблюдающего. Он
обязан привести офицера, имеющего допуск к секретной работе, и затем  увести
его из "Джи-2",  но  входить  в  специальную  комнату,  где  происходит  вся
процедура, ему запрещается.
   Маккензи, смакуя сигарный дым, глубоко затянулся.
   - Но есть и кое-что еще,  что  запрещается!  Слышишь  ты,  сукин  сын?  -
Дивероу снова в ярости ударил рукой по краю сигнального  устройства:  хромая
старая леди проковыляла к тому времени до середины улицы. -  Например,  туда
нельзя входить с чемоданом!
   - Это так, если  только  офицер  не  вносит  в  чемодане  свои  последние
замечания, которых никто, кроме начальника архива,  не  должен  видеть:  это
секретные документы.
   - Но у тебя же в кейсе ничего нет! - воскликнул Сэм, указывая на чемодан.
   - Откуда тебе это известно? Ведь он закрыт.
   У входа в помещение военной разведки Хаукинза встретили два представителя
военной полиции и без лишних слов и  со  знанием  дела  препроводили  его  в
специальную  комнату,  в  которой  ему  надлежало   выполнить   предписанные
параграфом инструкции. Сэм шел  сзади.  Все  происходящее  казалось  Дивероу
соблюдением обычных формальностей, как при исполнении  смертного  приговора,
разве что  только  вот  Мак  выглядел  каким-то  безвольным  и  даже  слегка
сутулился в своем модном твидовом  пиджаке.  Но  как  только  они  вчетвером
оказались  в  комнате,  Хаукинз  выпрямился  и  сменил  обходительную   речь
штатского человека на резкий лай строевого генерала. Он  сразу  же  приказал
полицейским  отвести  Сэма  в  смежную  комнату  и  потребовал  вызвать   их
начальника. Капитан из военной полиции  отдал  Хаукинзу  честь,  молча  взял
Дивероу под локоть, вывел его в соседнюю комнату и, хлопнув  дверью,  закрыл
ее.  Потом,  проверив  коридор,  он,  щеголяя  выправкой  офицера  вермахта,
направился в холл. Конечно, они заперли и ту дверь.
   У Сэма было такое ощущение, что он это  когда-то  уже  все  видел.  Затем
Дивероу вспомнил,  что  как-то  поздним  вечером,  несколько  недель  назад,
наблюдал нечто подобное по телевизору в фильме под названием  "Семь  дней  в
мае".
   Он подошел к единственному в комнате окну и сквозь решетку посмотрел вниз
с высоты четвертого этажа. И подумал о том,  что  "Джи-2"  не  оставляло  ни
единого шанса приходившим сюда юристам из генеральной инспекции.
   Из соседней комнаты  слышались  чьи-то  голоса.  Затем  до  Сэма  донесся
громоподобный смех, сопровождаемый  крепкими  ругательствами.  Старые  волки
вспоминали добрые, давно прошедшие времена, когда каждый из  них,  исключая,
конечно, генералов, получал по заднице.
   Сэм сел в кресло, взял в руки затертую копию "Правил поведения в  "Джи-2"
с загнувшимися страницами и уткнулся  в  нее.  Но  чтение  этого  документа,
оказавшегося  на  самом  деле  довольно  интересным,  было  прервано  вскоре
Каким-то повторяющимся звуком из комнаты, где вершилось  секретное  действо:
там-чам... там-чам... там-ча.м...
   Дивероу несколько раз  сглотнул  слюну,  раздраженный  тем,  что  оставил
желудочные таблетки в машине. Доносившийся до него шум Сэм не спутал бы ни с
чем, как бы ни старался. Ясно, там работал ксерокс.
   Непонятно,  откуда  в  комнате  для  оформления  секретных  досье  взялся
множительный аппарат?
   Но, с другой стороны, почему бы ему там и не быть?
   Первый   вопрос   казался   немного   логичнее,   поскольку    нахождение
копировальной машины в этой комнате и по букве и по духу  вступало  в  явное
противоречие со всем тем, что содержал в себе параграф.
   Сэм снова попытался читать, но ему так и не удалось задерживать  внимание
даже на картинках.
   Через час с четвертью ксерокс закончил свою работу. А еще через несколько
минут послышался металлический лязг открываемого замка и  дверь  лаборатории
открылась. Сэм увидел, как из комнаты  вышел  Хаукинз  со  своим  дорогим  и
теперь уже раздувшимся кейсом,  обтянутым  блестящими  обручами  со  штампом
"Джи-2" и  со  свисавшей  от  места  их  соединения  железной  цепью  длиною
приблизительно в фут.
   - Это что еще за чертовщина?  -  довольно  холодно  осведомился  Сэм,  не
вставая с кресла и отчетливо выговаривая слова.
   - Так, ничего, -  бросил  небрежно  Хаукинз.  -  Просто  кое-какие  копии
подборок "Флит-Пэк-Ком-Сэт".
   - А это что за дьявольщина?
   -  Майор,  -  продолжал  Хаукинз,  повышая  голос  и  выпрямляясь,  -   я
представляю вам бригадного генерала Беризфиккуша! Смирно!
   Дивероу вылетел из кресла и вскинул руку, приветствуя быстро вошедшего  в
комнату генерала с выгнутой, словно бочка, грудью, на которой  в  двенадцать
рядов висели планки наград, с закрытым  повязкой  глазом  и  какой-то  дикой
шевелюрой. Церемонно ответив на приветствие Сэма, Беризфиккуш  протянул  ему
огромную, мускулистую руку.
   - Вы собираетесь уйти в отставку, майор? - хрипло спросил генерал.
   - Да, сэр, - ответил Дивероу, пожимая протянутую ему руку.
   И в эт