етила она торопливо.
   Спустя несколько секунд  из  темного  переулка  вынырнул  длинный  черный
лимузин и, поравнявшись с ними, бесшумно остановился. Они сели в машину.
   Так начался их двухчасовой вояж по извилистой дороге,  шедшей  все  время
вверх. Позади оставались миля за милей. Путь пролегал через швейцарские горы
и леса. Иногда из-за туч выплывала  луна  и  заливала  окрестности  неяркими
серебристым светом.
   Наконец они подъехали к  массивным  воротам  и  затормозили  перед  ними.
Впрочем, это были вовсе не ворота, а тяжелая решетчатая металлическая  рама,
опускаемая и поднимаемая особым механизмом, как в старинных крепостях. И тут
же виднелся глубокий ров с почти отвесными  стенами.  Самый  настоящий  ров!
Выложенный камнем и с плеском воды внизу. Поднявшись еще немного в гору, они
очутились  на   огромной   круглой   площадке   для   стоянки   автомобилей,
раскинувшейся перед  громадным  зданием,  высоким,  построенным  целиком  из
камня. Сэм уже видел такие сооружения, когда с туристической группой посетил
под Парижем Фонтенобло. Впрочем, даже и там не было  таких  брустверов,  как
здесь. Так что невольно возникли ассоциации с  эпохой,  описанной  Вальтером
Скоттом в его романе "Айвенго".
   В общем, неплохое местечко этот замок Махенфельд!  Но  Сэм  лицезрел  его
ночью и не был уверен, что захочет  взглянуть  на  него  днем.  Было  что-то
пугающее при одной мысли о том, что подобное массивное строение  принадлежит
такому типу, как Маккензи Хаукинз.
   Где расположен этот замок? И для чего он Хауку? Если ему нужен  командный
пункт для этих сукиных сынов,  почему  бы  ему  не  арендовать  Фенуей-парк,
который лучше приспособлен для такой  цели?  Требуется  целая  армия,  чтобы
содержать этот замок в порядке. Когда же  обслуживающего  персонала  слишком
много,  неизбежна  утечка  информации.  Достаточно  вспомнить   Нюрнбергский
процесс.
   Но Регина будет молчать. К тому же, конечно, она не входила  в  персонал,
состоявший на службе у Хаукинза.
   Во всяком случае, он, Сэм Дивероу, надеется,  что  это  именно  так.  Всю
дорогу от Цюриха - конечно, не все время - и полночи - или около  того  -  в
Махенфельде он прилагал неимоверные усилия в надежде выведать у нее все, что
ей известно о задуманной Маком операции.
   Они обменивались мнениями,  избегая  при  этом  прямого  разговора  и  не
оказывая друг на друга нажима в виде обещаний или заверении, что в  общем-то
дело обычное при подобного рода беседах  "по  душам".  Однако,  припертая  к
стенке, она все же призналась, что все "девочки"  выразили  согласие  занять
нужные места в нужное время, что сделала и она. И добавила  тут  же,  что  в
силу вышесказанного он, Сэм, составляющий  сейчас  ей  компанию,  не  должен
расслабляться в деловых поездках, подобной этой. А то, что с  ним  постоянно
находится кто-то из бывших жен Хаукинза, - совсем неплохо. Всегда есть рядом
заслуживающий доверия человек, который сможет передавать  ему  записки.  Или
позаботиться  о  его  безопасности.  Ведь   кто   знает,   какие   опасности
подстерегают его! Где он смог бы еще найти  таких  дружных  женщин,  которые
пеклись бы исключительно о его интересах?
   Знала ли она, в чем заключается цель их "деловой" поездки?
   Скорее всего, нет!
   Она никогда ни о чем не расспрашивала его. Впрочем, как и остальные.
   А почему, собственно?
   Боже мой, да потому, что Хаукинз просил их не делать этого!
   А мог ли кто-то из них хоть о чем-то догадываться? Едва ли: его  маршруты
нельзя было проследить с большой точностью, ибо он  не  торговец  обувью  из
Новой Англии.
   И вот еще  что.  Когда  они  выходили  замуж  за  Хаукинза  -  каждая  по
отдельности, разумеется, - он был в курсе всех сверхсекретных армейских дел,
и они привыкли ни о чем его не расспрашивать.
   Однако сейчас он не в армии!
   Что прямая потеря для армии США!
   И все в том же духе.
   Постепенно он начинал кое-что соображать. Регина отнюдь не  дурочка.  Так
же как и остальные "девочки". Полных кретинок среди них нет. Если  Джинни  и
Лилиан, Мэдж или Энни  даже  и  знают  что-либо  конкретное,  то  не  станут
распространяться об этом. И если бы они вдруг почуяли  что-то  неладное,  то
надели бы шоры на глаза и продолжали бы делать каждая свое дело, оставаясь в
стороне от основной акции. Но, несомненно,  ни  одна  из  них  не  стала  бы
обсуждать этого вопроса с ним.
   У Хаукинза была еще одна проблема:  Сэму  искренне  нравились  "девочки".
Независимо от того, что побуждало этих подчас  разъяренных  фурий  выполнять
распоряжения  Маккензи,  каждая  из  них  была  личностью,  каждая  обладала
собственной индивидуальностью, - дай Бог Маку терпения! - и  каждая  была  с
Хауком откровенна, что не могло не нравиться ему. И если он и выкладывал  им
что-то, то как бы по секрету.  Хотя  в  таких  делах  нельзя  доверять  даже
адвокату. Но он-то, Сэм, как раз им и был.
   Что же касается жизненной позиции каждой из них, то тут все  было  чисто.
Возможно, и не так, как белые клыки молодого пса или зубной  протез  старца.
Но позволительно ли утверждать, что жизнь их протекает в некоем  вакууме,  в
стерильной обстановке? Кстати, тайный сговор между ними  был  невозможен  ни
при каких обстоятельствах.
   "Благодарю  вас,  мистер  адвокат!  Суд  считает,  что  вы   оправдываете
стипендию,  которую  вам  выплачивали  во  время  обучения   в   юридическом
колледже!"
   Сэм вылез как можно осторожней из до нелепости огромного размера  кровати
под балдахином. И тут увидел свои трусы возле стеклянной двери на  балкон  и
страшно удивился, почему они оказались  так  далеко  от  постели.  Но  затем
вспомнил и рассмеялся.
   Наступило утро, начинался новый день, а с  ним  пришли  и  новые  дела  и
заботы. Джинни, молодчина, сообщила ему новость,  весьма  подбодрившую  его:
Хаукинз приезжает сразу после полудня или чуть позднее. До  его  приезда  он
сможет получше познакомиться с Махенфельдом и его окрестностями.  Попытается
уяснить, какую роль отводит Хаукинз замку Махенфельд в намеченной операции -
похищении папы римского Франциска I, наместника Христа на земле.
   Остававшиеся до появления Мака часы были  необходимы  Сэму  и  для  того,
чтобы продумать свою контрстратегию. Вопроса нет: Хаукинз - это глыба! Но  и
он, Сэм Дивероу из восточного района Квинси-Бостона, тоже парень не  промах.
Главное - уверенность! У Мака она есть, и есть она и у него.
   Сэм  натянул  трусы,  и  тут  на   ум   пришли   первые   положения   его
контрстратегии. Они еще  не  были  ясны  до  конца,  только-только  начинали
вырисовываться, но уже заявили о себе  колокольным  звоном  в  мозгу.  Такое
удобное  место,  как  Махенфельд,  -  замок,  имение,  персонал,   маленькая
деревушка  неподалеку,  -  нуждается  в  непрерывном  снабжении   его   всем
необходимым. А поставщики, подобно обслуживающему  персоналу,  могут  многое
слышать, видеть и наматывать  себе  на  ус.  Склонность  Мака  к  гигантским
прожектам была одновременно и его слабым, уязвимым местом.  Сэм  постарается
перерезать,  нарушить  линии  снабжения  Мака,  -  это  важнейшая  составная
стратегия, но он не знал еще, каким образом осуществить  данный  замысел  на
практике. Поэтому главное, что он должен был сделать сейчас, - это до  конца
продумать план действий.
   И еще он будет распространять  слухи  -  самые  невероятные,  от  которых
повеет жутью, как от каменных громад  Махенфельда.  Начнет  со  слуг,  затем
примется за поставщиков, и  вообще  тех,  кто  появится  у  замка,  и  будет
продолжать подобного рода деятельность до тех пор, пока все не разбегутся  и
он, оставшись тут лишь с Хаукинзом, не  сможет  схватиться  с  ним  один  на
один... Но, Боже, что это за дьявольский звук?!
   Он прошел решительно через стеклянную дверь на маленький балкон.  Оглядел
задний двор замка Махенфельд. О том, что этот двор - задний,  Сэм  догадался
по отсутствию подъездной дороги, вместо которой он  увидел  сад  в  весеннем
цветении,  посыпанные  гравием  тропинки,  решетчатые  переплеты  беседок  и
множество крошечных прудиков в каменных или бетонированных берегах.  А  чуть
поодаль зеленели поля, уходившие к темно-зеленым лесам, за которыми высились
царственные Альпы.
   Громкий  назойливый  звук  продолжал  терзать  слух,  мешая   насладиться
пейзажем. Сперва Сэм не мог определить, откуда исходил раздражавший его шум.
И невольно выругался.
   Но вскоре все стало на свои  места.  Один,  два,  три...  пять,  шесть...
восемь, девять!.. Да, девять!..
   По  грязной  дороге  вдоль  полей  медленно  спускались   девять   машин,
направляясь на юг, где темной стеной стоял лес.
   Среди грохотавших и  рычавших  механических  чудовищ  Сэм  разглядел  два
длинных черных лимузина, тяжелый бульдозер, огромный трактор и пять  -  черт
бы их побрал! - да, именно пять мотоциклов!
   Эта картина давала много пиши для  размышлений.  Вероятно,  уже  начались
учебные занятия. Вот ведь хмырь: взять и купить  себе  персональную  папскую
автоколонну! А в  придачу  к  ней  -  рабочие  машины,  призванные  убирать,
разравнивать и насыпать землю там, где это потребуется.
   Итак, папская колонна на марше! Но папа ведь  не  приедет  в  Махенфельд!
Тогда на кой дьявол эта затея с машинами? Что бы она могла означать?
   В злости и смущении Сэм Дивероу судорожно сжал руками перила и в отчаянии
от своей беспомощности за мотал головой из стороны  в  сторону.  И  тут  его
внимание привлекло к себе необычное зрелище в пятидесяти ярдах от него.
   Внутри небольшого внутреннего дворика, чуть в стороне от настежь открытой
двери, явно ведущей на кухню, стоял крупный мужчина в поварском  колпаке  на
большой, как котел, голове и занимался сверкой расходных счетов с записями в
толстой бухгалтерской книге.  Рядом  с  ним  громоздилась  гора  упаковочных
ящиков и картонных коробок высотой не менее пятнадцати футов.
   "Ага, вот и линия снабжения!" - обрадованно сказал себе Сэм.
   В Европе вряд ли есть что-нибудь такое, что не было  бы  припасено  здесь
для Хаукинза. Сюда, очевидно, привозят столько продуктов, что ими можно было
бы накормить пол-Индии! Маккензи, этот  сукин  сын,  способен  заказать  для
своей армии - впрочем, не только для своей собственной, но и для любой армии
мира, - столько провизии, что солдаты смогли бы целых  два  года  безвылазно
жить в лагере и ковырять в носах!
   Лимузины, бульдозер, трактор, мотоциклы, провизия - и все это для глубоко
законспирированного контингента, набранного Хаукинзом.
   Быстренько обдумав свою контрстратегию, Сэм решил нанести первый удар  не
по идиотскому параду  разномастных  машин,  а  по  эксцентричному  чудаку  в
поварском колпаке.
   Изолировать замок от внешнего мира в ближайшем будущем можно будет лишь в
том случае, если удастся разрушить созданную  Хаукинзом  систему  снабжения.
Впрочем, добиваться полного прекращения поставок продовольствия нет  никакой
необходимости.
   Ведь в замке - дюжина слуг, занимающихся хозяйственными делами. А  работы
здесь полно: кухня, сады, поля, сараи, - возможно, с домашним скотом, - и  к
тому же еще - тридцать или даже сорок комнат, в которых требуется  постоянно
наводить блеск, натирать полы и вытирать пыль...  Боже,  да  тут  не  дюжина
нужна, а самое меньшее - человек двадцать!
   Он начнет действовать без  промедления.  Поговорит  с  водителями  девяти
машин. Посоветует им послать к чертовой матери замок и  сматываться  отсюда,
пока не поздно. Затем станет встречаться то с одними слугами, то  с  другими
и, запугивая, объяснять им, что  если  они  желают  себе  добра,  то  должны
немедленно покинуть Махенфельд - до того, как сюда нагрянут из Интерпола.
   Все продовольствие Швейцарии не спасет Хаукинза, если не будет  прислуги.
А  несколько  хорошо  продуманных  фраз,  высказанных  водителям  машин,   в
частности, таких, как "вы совершаете международное преступление",  или  "вас
ожидает пожизненное лишение свободы", или "вы несете личную  ответственность
за содеянное", почти наверняка приведут к тому, что автопоезд из  лимузинов,
мотоциклов, бульдозера и трактора,  ревя,  будто  стадо  ослов,  переберется
через замковый  ров  и  смотается  подальше  от  Махенфельда  на  безопасную
территорию.
   Сэма так поглотила его контрстратегия, что он не сразу почувствовал,  как
его трусы спали с бедер до лодыжек. Он подтянул их на место, но стоило  лишь
убрать руки, как они снова упали вниз.
   Занимаясь непослушными трусами, он подумал с чувством удовлетворения, что
любовные игры с Джинни Гринберг доставляют  ему  истинное  удовольствие.  Но
сейчас у него не было времени ни для подобных забав,  ни  для  воспоминаний.
Его ожидали серьезные дела.
   Часы показывали около одиннадцати. Он и не предполагал, что  проспал  так
долго. А все игры с Джинни - они не только возбуждали, но и отнимали силы. В
его распоряжении оставалось всего пять-шесть  часов  -  времени  не  так  уж
много, чтобы разогнать всю эту махенфельдскую кодлу. Имевшийся  здесь  столь
большой штат прислуги, по-видимому, нужен  был  вовсе  не  для  того,  чтобы
обслуживать  одного  лишь  хозяина  да  его  гостей.   Впрочем,   стоит   ли
задумываться сейчас над этим?  Главное  -  выгнать  слуг  отсюда,  заставить
убраться из Махенфельда, и так, чтобы они не  вздумали  вернуться.  Никогда.
Главная его задача - убедить обслуживающий персонал в  том,  что  Махенфельд
угрожает свободе и  жизни  каждого  из  них  и,  следовательно,  они  должны
понимать, что здесь им не место.
   Итак - прочь отсюда!
   Замок должен быть всеми покинут!
   Но что предпримет в связи с этим Маккензи?
   Что он сделает, потягивая свою неизменную сигару?
   Это было важнейшим вопросом теории и практики!
   Проклятье! "Важнейший вопрос  теории  и  практики"!  Боже  мой,  он  даже
мыслить стал, как Маккензи Хаукинз!  Будь  смелее,  Сэм!  Смелее  и  жестче!
Возьми быка за рога и...
   Однако прежде всего ему  следует  одеться.  Сэм  вошел  через  стеклянную
доверь в комнату. Джинни пошевелилась на постели и что-то тихо пробормотала,
после чего сунула голову еще глубже под  сбившееся  на  сторону  одеяло.  Он
быстрыми, но неслышными шагами подошел к креслу и взял с него свой  чемодан.
Нажал на замки и открыл его.
   Чемодан был пуст.
   Совершенно пуст. В нем не было ни одной вещи.
   Он заглянул в шкаф.
   Точнее - в шкафы. Их было четыре.
   И в них - ничего. Пусто. Только одежда Джинни.
   Надо же, черт возьми!
   Он бросился к резной двери и отворил ее.
   У противоположной стены, как раз напротив двери, сидел тот тип  в  черном
берете, с золотыми зубами и раскосыми глазами. Он  внимательно  наблюдал  за
энергичными движениями Сэма. На его лице отразилось  некоторое,  понятное  в
данной ситуации смущение. И - ни намека на усмешку.
   - Где моя одежда? - заорал Дивероу. топчась возле двери.
   - Она в прачечной, мой  господин,  -  ответил  Черный  Берет  с  акцентом
уроженца одного из немецких кантонов Швейцарии.
   - Вся?
   - Да. Таков обычай замка Махенфельд. Она была грязной.
   - Но это ерунда! - вскричал  Сэм.  И  тут  же  понизил  голос,  чтобы  не
разбудить Джинни. - Меня никто не спросил...
   - Вы спали,  мой  господин,  -  перебил  его  Черный  Берет  и  вызывающе
осклабился, посверкивая золотым зубом. - Вы очень устали, мой господин.
   - Ладно, но сейчас я очень зол! И требую вернуть мою одежду! Сейчас же!
   - Я не могу этого сделать.
   - Почему?
   - Сегодня у прачечной выходной.
   - Что?! Тогда почему же вы отдали мою одежду?
   - Я уже сказал, мой господин: ваша одежда была грязной.
   Сэм уставился на раскосые глаза Черного  Берета.  Они  зловеще  сузились.
Золотого зуба не было больше видно, потому что с лица  его  владельца  исчез
оскал, тотчас замещенный крепко сжатым тонкогубым ртом.
   Дивероу плюнул и захлопнул  дверь.  Случившееся  следовало  обдумать.  Он
должен, как говорит Мак, сделать свой выбор. Принять решение.  И  он  примет
его, сделает свой выбор.
   Сэм не считал себя храбрецом или задирой, но он не был и  трусом,  а  был
милым крупным парнем и, независимо от того, что сказала  в  Берлине  Лилиан,
находился в данный момент в неплохой форме. Приняв все это во  внимание,  он
решил, что мог бы дать хорошую взбучку Черному Берету, стоявшему за дверью в
холле. Ведь не может же он голым спуститься вниз по лестнице.
   "Итак, сделай свой выбор!" - приказал он себе мысленно.
   Выбор номер один, представлявший собой первый вариант возможных  решений,
был сделан. И тут же отвергнут.
   Вернувшись от двери, Сэм поднял с пола свои трусы. Натянул  их  на  себя,
подтянул повыше и, придерживая руками, вышел на балкон.
   Его комната располагалась  на  третьем  этаже.  Прямо  под  его  балконом
находился другой балкон, и, если связать вместе длинные занавески  окна,  то
их с известной долей осторожности можно будет использовать вместо веревки.
   "Итак, выбирай!" - снова приказал он себе. В общем-то, идея  осуществима.
Оставалось только проверить выбор номера два на практике.
   Он снова прошел в комнату и внимательно исследовал занавески. Как сказала
бы его мамаша в Квинси, они были очень эластичны. Шелковые, волнистые  и  на
вид не очень прочные. Выбирай же,  Сэм!..  Но  и  выбор  номер  два  был  им
отброшен.
   Тут он обратил внимание на  простыню  на  постели.  Зазывные  же  взгляды
Регины, которая, проснувшись, сбросила  с  себя  одеяло,  проигнорировал.  В
голове билась лишь мысль: простыня  и  занавески  могли  бы  в  определенных
комбинациях заменить одежду.
   Выбор номер два был им реабилитирован, хотя и в модифицированном виде.
   На повестке дня - боевая форма одежды.
   Впрочем, это проблематично. С  формой,  по-видимому,  ничего  не  выйдет,
остается просто одежда.
   Однако, решил Сэм, не отвергая вновь  выбора  номер  два  и,  считая  его
вполне реалистичным, следует в то же время рассмотреть и варианты номер  три
и номер четыре. И если принять их к  исполнению,  то,  возможно,  успокоится
наконец и его ноющий желудок. Он обежит  вокруг  Махенфельда  в  то  и  дело
сползающих с талии трусах  или  же  попытается  натянуть  на  себя  одну  из
ситцевых одежек Джинни и даже застегнуть металлическую "молнию".
   Бегущий человек, несомненно, привлечет внимание и развевающимися по ветру
трусами, и платьем Джинни. Но вовсе не  исключено,  что  кто-то  примет  его
наряд за последний крик парижской моды... Нет, уж лучше подумать о вариантах
номер пять и номер шесть.
   Впрочем, все это чепуха!
   Ему необходимо  сохранять  хладнокровие,  взять  себя  в  руки,  обдумать
спокойно. Неторопливо.
   Он не мог и мысли допустить  о  том,  чтобы  такая  мелочь,  как  одежда,
сорвала его план изолирования замка от внешнего  мира.  Как  бы  поступил  в
данной ситуации Хаукинз? И какое из своих дьявольских изречений употребил бы
в отношении тех, кто должен покинуть Махенфельд?
   Вспомогательный персонал! Именно так!
   Сэм снова выбежал на балкон. Человек в поварском колпаке все еще проверял
счета. Это, видимо, занятие на неделю.
   - Пет! Пет! - позвал его Сэм. И,  перегнувшись  через  балконные  перила,
вспомнил в последний момент, что не может выпустить из рук трусы.
   - Эй!.. Эй, вы там! - громко прошептал  он.  Человек  в  колпаке  оторвал
голову от счетов и взглянул на него. Поначалу испугался, но  потом  на  лице
его
   Появилась широкая улыбка.
   - Ах, бонжур, мсье! Что вам угодно? - выкрикнул он в ответ.
   Сэм поднес палец к губам и прошипел:  "Тсс!"  -  после  чего  позвал  его
рукой.
   Прежде чем приблизиться к Сэму, человек в колпаке убрал свои  бумаги,  не
забыв сделать  на  них  последнюю  пометку.  Затем,  задрав  голову  кверху,
спросил:
   - Слушаю вас, мсье. Что вам угодно?
   -  Меня  заточили  здесь,  сделали  узником,  -   прошептал   Дивероу   с
торжественной настойчивостью и как можно убедительнее. - У меня забрали  всю
одежду. Мне  нужно  во  что-то  одеться.  Когда  я  спущус