проговорил  лейтенант
с брезгливым выражением лица,  с  каким  студент  биологического  факультета
держит в первый раз в руках разрезанного солитера. - Мы внимательно  изучаем
его  прошлое.  Нам  известно,   что   он   занимался   весьма   сомнительной
деятельностью в Индокитае. У нас есть все основания полагать, что он нарушал
там принятые во всем мире нормы поведения.
   -  Вы  можете  совершенно  безбоязненно  выставить  на  пари  собственную
задницу, утверждая это! - воскликнул генерал. - Ведь Хаукинз был в Индокитае
одним из лучших!
   - Впрочем, твердого определения этих норм нет. Между тем у специалистов и
генеральной инспекции  до  черта  материалов  о  деяниях  генерала,  которые
официально не входили в круг его служебных обязанностей.
   Лейтенант улыбнулся. Это была искренняя улыбка. Он был счастлив.
   - Значит, вы собираетесь повесить на него секретные операции,  о  которых
половине начальников штабов и большинству сотрудников ЦРУ известно лишь  то,
что они принесли бы ему огромное количество благодарностей, если  бы  о  них
можно было рассказать.  Ублюдки,  вы  убиваете  меня!  -  Саймингтон  кивнул
головой в знак согласия с самим собой.
   - Мы рассчитываем, что вы поможете  нам  сэкономить  время,  генерал.  Не
смогли бы вы ознакомить нас кое с какой спецификой?
   - Ну уж нет! Если вы намерены распять этого сукиного  сына,  то  готовьте
крест для него сами!
   - Да осознаете ли вы, какова ситуация, сэр? Отодвинувшись вместе со своим
креслом немного назад. Саймингтон ударом  ноги  отбросил  осколки  стекла  в
сторону.
   - Ну что ж, я скажу вам кое-что,  -  произнес  генерал.  -  Я  ничего  не
понимаю в том, что происходит после тысяча девятьсот сорок пятого года. - Он
внимательно посмотрел на молодого офицера. - Я знаю,  что  вы  работаете  на
службу "Тысяча шестьсот". Но вы ведь кадровый офицер?
   - Нет, сэр, - покачал головой лейтенант. - Я из резервистов,  работаю  по
временному контракту, получив отпуск от "Уай,  Джей  энд  Би".  Надо  тушить
пламя прежде, чем оно сожжет флагшток.
   - "Уай, Джей энд Би"... Я не знаю такого подразделения.
   -  А  это  не  подразделение,  сэр...  "Янгблад,   Джейкел   энд   Блоуо,
Лос-Анджелес.  Мы  представляем  самое  крупное   рекламное   агентство   на
побережье!
   Выражением лица генерал Арнольд Саймингтон напоминал чем-то очень  сильно
огорченного бассета.
   - А форма у  вас  прекрасная,  лейтенант,  -  проговорил  он  и,  немного
помолчав, покачал головой. - Да-да,  именно  после  тысяча  девятьсот  сорок
пятого...

***

   Майор  Сэм  Дивероу,  оперативный  следователь   канцелярии   генеральной
инспекции, взглянул на висевший на противоположной стене  календарь.  Потом,
поднявшись со стоявшего рядом со столом кресла, подошел к нему и отметил тот
день, когда  спустя  один  месяц  и  три  дня  он  снова  должен  был  стать
гражданским.
   Он никогда не был солдатом - ни фактически, ни тем более в душе. Он  стал
своего  рода  жертвой  несчастного  случая,  усугубленного  его  собственной
ошибкой, вследствие которой ему продлили срок службы. Впрочем, у него имелся
выбор весьма простой: либо  армия,  либо  Ливенуорс  <Ливенуорс  -  название
тюрьмы>.
   Сэм был прекрасным специалистом по уголовному праву. В течение  ряда  лет
он получал отсрочки от службы в армии. Сначала - в  Гарвардском  колледже  и
Гарвардском университете, где он учился на факультете права, затем  -  когда
на протяжении двух лет учился в аспирантуре и работал мелким  чиновником  и,
наконец, - в  те  четырнадцать  месяцев,  которые  он  посвятил  прохождению
практики в престижной юридической фирме Арона Пинкуса и его компаньонов.
   Армия висела над его жизнью нечеткой, неприятной тенью.  Но  он  забыл  о
полученных им отсрочках.
   Однако вооруженные силы Соединенных Штатов помнили о нем.
   Во время одного из тех скандалов, которые время от времени разражаются  в
армии,  Пентагон  обнаружил,  что  у  него  не  хватает  юристов.  В   особо
затруднительном положении оказался отдел  военной  юстиции:  из-за  нехватки
прокуроров и адвокатов военными трибуналами на разбросанных  по  всему  миру
военных базах откладывалось слушание сотен дел. Тюрьмы были  переполнены.  И
тогда  Пентагон  нашел  давно  забытые  отсрочки.  Большое  число   молодых,
неженатых и бездетных юристов получило строгие  приглашения,  в  которых  им
объяснялось, что слово "отсрочка" не имеет ничего общего с  таким  понятием,
как освобождение от воинской службы.
   Это и был именно тот упомянутый выше несчастный случай. Ошибся же Дивероу
намного позже, уже за семь тысяч миль от дома,  там,  где  сходятся  границы
Лаоса, Бирмы и Таиланда.
   В Золотом треугольнике.
   По причинам, известным только Богу и военным юристам, Дивероу ни разу  не
присутствовал на  заседании  военного  трибунала,  к  чему  он  менее  всего
стремился.  Его  направили  в  следственный  отдел  канцелярии   генеральной
инспекции и послали в Сайгон, вменив в обязанность выявление правонарушений.
   Таковых же оказалось бесчисленное множество. Как только наркотики  заняли
первое место на  черном  рынке.  где  весьма  большую  активность  проявляли
американские предприниматели,  Дивероу  по  долгу  службы  попал  в  Золотой
треугольник, через который, благодаря покровительству могущественных  лиц  в
Сайгоне, Вашингтоне,  Вьентьяне  и  Гонконге,  проходила  одна  пятая  часть
мирового оборота наркотиков.
   Сэм работал на совесть. Он не любил торговцев наркотиками и завел на  них
дела, обеспечивая при этом надежную и оперативную доставку по команде  своих
донесений в Сайгон. И надо заметить, что все они вызывали у  его  начальства
легкую панику.
   В его докладах только имена и описания преступлений - и ни одной  подписи
вышестоящих чипов. Ему угрожали в конечном итоге улар  ножом,  пуля  или,  в
лучшем случае, остракизм за подобное поведение. Таковы были правила игры.
   В число его трофеев  вошли  семь  вьетнамских  генералов.  тридцать  один
парламентарий. Также  двенадцать  американских  полковников,  три  бригадных
генерала и  пятьдесят  восемь  человек  более  низкого  воинского  звания  -
майоров,  капитанов,  лейтенантов  и  сержантов.  И  это  не   считая   пяти
конгрессменов, четырех сенаторов, члена президентского кабинета, одиннадцати
служащих зарубежных  американских  компаний,  шесть  из  которых  уже  имели
достаточно неприятностей в связи с их взносами в избирательную  кампанию,  и
обладавшего квадратной челюстью и многочисленными последователями у себя  на
родине проповедиика-баптиста.
   Насколько было известно Сэму, обвинения были  предъявлены  только  троим:
одному лейтенанту и двум сержантам, - дела же остальных находились в  стадии
рассмотрения.
   Вот тогда-то Сэм Дивероу и совершил свою ошибку. Раздосадованный тем, что
юридическая машина в Юго-Восточной Азии  при  первом  же  намеке  на  чье-то
влияние начинает давать перебои, он решил сам поймать погрязшую в  коррупции
крупную рыбу, чтобы это послужило  уроком  для  других.  Его  выбор  пал  на
находившегося в Бангкоке генерал-майора Хизелтайна Броукмайкла,  окончившего
в 1943 году Вест-Пойнтскую академию.
   У Сэма имелось достаточно улик против  него.  В  результате  целой  серии
хитроумных маневров,  в  которых  майор  сам  принимал  участие  в  качестве
связного, он мог под присягой засвидетельствовать  должностные  преступления
генерала.
   Сэм готовился к этому делу тщательно. Не в силах представить себе, что  в
мире существуют два генерала Броукмайкла, он готов уже был выступить в  роли
ангела мести, вознамерившегося сурово покарать согрешившего.
   Но  их  оказалось  именно  два.  Два  генерал-майора,   носящих   фамилию
Броукмайкл: один -  Хизелтайн,  второй  -  Этелред!  Они  были  кузенами.  И
сидевший в Бангкоке Хизелтайн  совсем  не  был  похож  на  находившегося  во
Вьетнаме Этелреда. Уголовником являлся вьетнамский Броукмайкл,  а  вовсе  не
его кузен. Зато Броукмайкл из Бангкока проявил себя человеком мстительным, и
в мести своей он продемонстрировал не меньшее рвение, чем Дивероу, когда вел
расследование преступлений его кузена. Генерал  верил  в  то,  что  собирает
улики против  коррумпированного  следователя  из  генеральной  инспекции.  И
преуспел в  своих  деяниях.  Выяснилось,  что  Дивероу  нарушил  большинство
международных законов о  контрабанде  и  все  без  исключения  постановления
правительства Соединенных Штатов.
   Арестованного военной полицией Сэма посадили в особо секретную  камеру  и
сказали ему,  чтобы  он  готовился  провести  лучшую  часть  своей  жизни  в
Ливенуорсе.
   Однако на его счастье один из высших чинов генеральной инспекции, который
так и не мог понять, что же это за чувство справедливости, заставившее  Сэма
совершить  такое  количество  преступлений,  но  зато  сумел   оценить   его
следовательский вклад  в  деятельность  инспекции,  пришел  ему  на  помощь.
Дивероу и на самом деле собрал в  высшей  степени  доказательных  документов
намного больше, нежели любой другой военный юрист в Юго-Восточной Азии, хотя
вся проделанная им оперативная работа натыкалась  на  полное  бездействие  в
Вашингтоне.
   Правда, этот вышестоящий офицер в беседе с Сэмом  позволил  себе  сделать
небольшую неофициальную оговорку. Арестованному было обещано,  что  если  он
согласится с наложенным  на  него  разъяренным  генерал-майором  Хизелтайном
Броукмайклом дисциплинарным взысканием в  виде  удержания  его  полугодового
жалованья, то никаких обвинений в уголовных преступлениях  выдвинуто  против
него не будет. Но это - при том условии, что он  проработает  в  генеральной
инспекции еще два года сверх срока, определенного  его  контрактом.  К  тому
времени, по словам спасителя Сэма, царящий в Индокитае  беспорядок  погребет
под собой своих творцов, и архивы генеральной инспекции будут либо  частично
уничтожены, либо похоронены.
   В общем, или продление контракта, или тюрьма.
   Так Сэм, патриотически настроенный гражданин и солдат, продлил срок своей
военной службы. И когда ни на йоту не уменьшавшийся беспорядок в Индокитае и
в самом деле ударил по его участникам, Дивероу перевели в Вашингтон.
   И  вот  теперь,  наблюдая  из  окна  своего  кабинета,   как   внизу,   у
контрольно-пропускного пункта, военная полиция проверяет выезжавшие  машины,
он думал о том, что от будущей гражданской жизни его отделяют  всего-навсего
один месяц и три дня.
   Было начало шестого. Через два часа Сэму предстояло  сесть  в  самолет  в
аэропорту Даллеса. Чемодан с вещами, который он собрал еще утром,  находился
в офисе.
   Четыре года - два плюс два - подходили  к  концу.  Время  немалое,  и  он
подумал,  что  мог  бы  негодовать  по  этому  поводу,   если   бы   не   то
обстоятельство, что оно  не  прошло  для  него  даром.  Весть  о  беспределе
коррупции, царившем в Юго-Восточной Азии, достигла и иерархических коридоров
в Вашингтоне, обитатели коих знали, что представляет собою Сэм. И он получил
столько предложений от престижных юридических фирм, что был не  в  состоянии
ответить на них и даже хотя бы ознакомиться с ними. Да  он  и  не  собирался
изучать их, поскольку они никоим образом не привлекали его.  Точно  так  же,
как и то дело, которое в настоящее время лежало у него на столе.
   Снова  -  проделки  махинаторов.  В  данном  случае  речь  шла  о  полной
дискредитации одного из высших чинов, генерал-лейтенанта Маккензи Хаукинза.
   Сначала  Сэм  несказанно  удивился.  Маккензи  Хаукинз   был   выдающимся
человеком, одной из легенд, порождаемых культами, и  по  крутости  своей  не
уступал самому царю гуннов Аттиле.
   Хаукинз занимал прочное место на военном небосводе. "Бэнтем букс"  вскоре
после  окончания  второй  мировой  войны  выпустило  несколько   томов   его
биографии, причем принадлежавшие "Ридер дайджест" права на их  издание  были
проданы еще до того, как на  бумаге  появилось  первое  слово.  Голливуд  же
потратил  до  неприличия  огромную   сумму   на   фильм   о   жизни   героя.
Антимилитаристы превратили имя знаменитого  солдата  в  символ  ненависти  к
фашизму.
   Биография Хаукинза получилась не совсем удачной, поскольку сей субъект не
отличался  общительным  нравом.  В  нем  ясно  просматривались  такие  черты
характера, которые отнюдь не усиливали привлекательность его образа. Правда,
первое место в его жизнеописании занимали четыре жены отважного воина, а  не
сам он.
   С фильмом же дело  обстояло  еще  хуже,  поскольку  он  практически  весь
состоял из батальных сцен, за которыми не было видно человека. Ну а то,  что
актер, игравший Хаукинза, кричал своим людям под грохот пушек;  "Бейте  этих
безбожников,  вздумавших  надругаться  над  американским  флагом!"  -  было,
конечно, не в счет.
   Голливуд также уделил внимание  четырем  женам  бесстрашного  воителя,  а
заодно и некоторым подробностям, поведанным техническим советником студии, И
заключались эти подробности в том,  что  Маккензи  Хаукинз  поимел  одну  за
другой трех небольших звездочек экрана, а потом совершил половой акт с женой
продюсера картины в его же собственном бассейне, в то время как  разъяренный
супруг наблюдал за ними из окна своей гостиной.
   И, тем не менее, продюсер не остановил съемку. Еще бы ему ее  остановить:
как-никак было уже затрачено почти шесть миллионов долларов!
   Такие проколы могли бы смутить кого угодно, но не Мака  Хаукинза.  И  он,
беседуя с друзьями, высмеивал  сценаристов  и  развлекал  их  россказнями  о
Манхэттене и Голливуде.
   Затем его направили в военный колледж, где он начал овладевать новой  для
себя специальностью: разведкой и тайными операциями. И его друзья, зная, что
подобной деятельностью  занимается  харизматический  Хаукинз,  почувствовали
себя в большей безопасности. За два года упорного труда он настолько  познал
все тонкости разведывательного дела, что его инструкторам  было  уже  нечему
учить своего ученика. И,  изучив  буквально  все,  что  касалось  его  новой
специальности, полковник стал бригадным генералом.
   Тогда-то его и послали в Сайгон, где эскалация враждебности  превратилась
в широкомасштабную войну. И в обоих Вьетнамах, и в Лаосе, и в Камбодже, и  в
Таиланде. и, наконец, в Бирме Хаукинз подкупал военных и гражданских  чинов.
Доклады о его деяниях за линией фронта и на нейтральных территориях вызывали
со  стороны  Хаукинза  "защитную  реакцию"  в  форме  логически   основанной
стратегии. Он пользовался такими неортодоксальными и  преступными  методами,
что находившееся н Сайгоне подразделение  службы  "Джи-2"  спасалось  только
тем, что отрицало его существование. Но  все  имеет  свои  границы.  И  даже
применяемые в тайных операциях методы.
   Если на первом месте стояли интересы Америки, - а они стояли именно  там,
- то Хаукинз не видел причин, по  которым  ему  не  следовало  бы  применять
используемые им в своей работе методы.
   Для Хаукииза Америка всегда была на нервом месте, Независимо ни от чего.
   И поэтому Сэм Дивероу считал, что немного грустно, когда такие люди,  как
генерал Хаукннз. выбиваются из  седла  жульем,  получившим  то,  что  имело,
только благодаря тому, что так удачно прикрывалось  флагом.  Теперь  Хаукинз
был вызывавшим раздражение  в  дипломатических  кругах  львом  и  вследствие
закулисной игры подлежал устранению. И люди, которым надлежало бы поддержать
честь его генеральского мундира,  делали  все  возможное,  чтобы  как  можно
быстрее утопить его, на что, если уж совсем быть  точным,  отводилось  всего
десять дней.
   Конечно, Сэм должен был  бы  получить  удовольствие  от  подготовки  дела
против мессианских задниц, одна из коих принадлежала Хаукинзу.  И,  несмотря
на некоторые чувства, которые он при этом испытывал, ему предстояло  довести
порученное ему дело до конца. Это было его последнее  задание  в  канцелярии
генеральной инспекции, и он не хотел еще  одной  двухгодичной  альтернативы.
Однако на  душе  у  него  было  нелегко.  Хаук,  или  Ястреб,  как  называли
сокращенно генерала, даже будучи запутавшимся фанатиком, если  он,  конечно,
таковым являлся, заслуживал все же гораздо лучшей участи, нежели ту, которую
ему готовили.
   Вполне возможно, думал Сэм, что состояние легкого смятения, в котором  он
находился,  вызвано  полученной  из   Белого   дома   оперативной   бумагой,
предписывавшей выискать в моральном облике Хаукинза нечто такое, чего бы тот
не смог отрицать, а заодно и выяснить, не лечился ли он у психиатра.
   Психиатр! Иисус Христос! Они никогда ничему не научатся.
   Сэм отправил в Сайгон группу экспертов из генеральной инспекции для сбора
любой информации о  генерале.  Сам  же  он  вот-вот  должен  был  улететь  в
Лос-Анджелес.
   Бывшие жены Хаукинза жили на расстоянии трех миль одна  от  другой  -  от
Малибу до Беверли-Хиллз. И иметь с ними  дело  было  куда  лучше,  нежели  с
любыми психиатрами. Боже ты мой, психиатры!..
   Видать, с головой у них не все  в  порядке,  -  у  тех,  кто  завправляет
службой "1600" со штаб-квартирой  на  Пенсильвания-авеню,  Вашингтон,  округ
Колумбия.

Глава 2

   - Меня зовут Лин Шу, - произнес почтительно одетый в униформу  коммунист,
искоса  рассматривая   огромного   растрепанного   американского   генерала,
сидевшего в кожаном кресле со стаканом виски в одной руке  и  с  разжеванной
сигарой в другой, - Я начальник пекинской народной милиции. В данный  момент
вы находитесь под домашним  арестом.  В  этом  нет  ничего  оскорбительного,
поскольку это простые формальности...
   - А к чему  они?  -  воскликнул  Маккензи  Хаукинз  со  своего  кресла  -
единственного образчика европейской мебели в восточном  доме  -  и,  положив
ногу в тяжелом ботинке на черный лакированный стол, свесил  руку  со  спинки
кресла таким образом, что зажженный конец сигары едва  не  касался  шелковой
занавески, перегораживающей комнату. - Какие еще  могут  быть  формальности,
кроме тех, которые идут через дипломатическую миссию? Отправляйтесь  туда  и
уж там излагайте свои жалобы. Правда,  для  этого  вам,  возможно,  придется
встать в очередь!
   Довольно усмехнувшись, Хаукинз отпил виски из стакана.
   - Но вы живете не и миссии, - проговорил Лин Шу, следя глазами за сигарой
и шелком, - и, значит, не находитесь на территории  Соединенных  Штатов.  Из
этого же следует, что вы подпадаете под юрисдикцию народной милиции. Однако,
что бы там не было, нам известно, что  вы  никуда  не  собираетесь  уходить,
генерал. Именно поэтому я и говорю, что это все простые формальности.
   - А что у вас там? - Хаукинз ткнул  рукой  с  сигарой  в  сторону  узкого
прямоугольного окна.
   - Два караульных, - ответил Лин Шу. -  Мы  выставили  по  паре  бойцов  с
каждой стороны вашей резиденции. Всего восемь человек...
   - Не много ли для того, кто не собирается никуда бежать?
   - Это так, лишь для приличия,  генерал...  Два  караульных  смотрятся  на
фотографии лучше, чем один, в то время как три выглядят уже угрожающе!
   - Выходит, вы беспокоитесь о соблюдении приличий? -  проговорил  Хаукинз,
вновь располагая сигару в угрожающей близости от шелка.
   - Да, - ответил китаец. - Министерство образования пошло  нам  навстречу,
разрешив устроить вас здесь. Согласитесь, генерал, что место вашей  изоляции
подобрано в высшей степени  удачно.  Прекрасный  дом  на  живописном  холме.
Прямо-таки мирная идиллия на фоне изумительного пейзажа
   Лин Шу обошел кресло с генералом и мягким движением  отодвинул  занавеску
подальше от сигары Хаукинза. Но сделал он это слишком  поздно:  генерал  уже
успел прожечь в материи маленькую круглую дырку.
   - Это весьма дорогой район, - ответил Хаукинз. - Кто-то в  этом  народном
раю, где никому не принадлежит ничего и тем  не  менее,  каждый  имеет  нее,
весьма успешно и быстро делает деньги. Как-никак я  плачу  за  жилье  четыре
сотни долларов в месяц!
   - Вам повезло, что вы поселились в этом районе, генерал. Что же  касается
собственности, т