а Скала?  во  вспомогательном  составе,
третьем, и иногда ему перепадали небольшие роли.
   - Хватит! - Знаменитый юрист несколько раз глубоко  вдохнул,  пытаясь
взять себя в руки. Затем, понизив голос, заговорил как можно спокойнее:
   - Сэм, ты вернулся домой с большими деньгами, которые получил  отнюдь
не от почившего в бозе богатого родственника. Откуда же они у тебя?
   - Собственно говоря, Арон, это была та часть оставшегося капитала  из
собранных нами для нужд корпорации денежных средств, которая причиталась
мне как одному из ее управляющих.
   - О какой корпорации идет речь? - спросил Пинкус слабеющим голосом.
   - ?Шепард компани?.
   - ?Шепард?..?
   - Ну как в словосочетании ?гуд шепард? <Прекрасный пастырь (англ.)>.
   - В словосочетании ?гуд шепард?, - повторил Арон словно в  трансе.  -
Значит, деньги были собраны для этой корпорации...
   - Вначале предполагалось получить прибыль в десять миллионов долларов
на  каждого  инвестора.  Всего  же  пайщиков  было  четверо.   Образовав
товарищество   с   ограниченной   ответственностью    <Товарищество    с
ограниченной   ответственностью   -   компания,   несущая   материальную
ответственность лишь в пределах имеющегося в ее собственности  капитал>,
они рисковали лишь вложенным ими капиталом, который, как предполагалось,
должен был принести им прибыль, превышающую инвестированную ими сумму  в
десять раз... Собственно говоря, никто из этих четверых не  стремился  к
юридическому оформлению своего партнерства  и  предпочитал  смотреть  на
свои капиталовложения  как  на  доброхотные  пожертвования  в  обмен  на
анонимность.
   - В  обмен  на  анонимность?  Неужели  она  стоила  сорока  миллионов
долларов?
   - Во всяком случае,  анонимность  -  это  то,  что  мы  действительно
гарантировали им. И на чье же имя смог бы я  в  таком  случае  перевести
остававшиеся у корпорации денежные средства, а, Арон?
   -  Ты...  ты  что,  был  юристом  в  этой  пародии  на   коммерческое
предприятие?
   - Да, но не по собственному почину, - попытался оправдаться  Дивероу.
- Поверьте, я не стремился к этому.
   - Понятно. Все дело в  двух  тысячах  и  неизвестно  в  скольких  еще
секретных документах, незаконно вынесенных тобою из архива. И в  страхе,
что тебя не демобилизуют или упекут в Ливенворс.
   - Бывает и кое-что похуже, Арон. Как я слышал от  Мака,  когда  отдел
Пентагона по связям с общественностью принимает  решение  об  устранении
того или иного лица, происходят  вещи  куда  более  тонкие,  чем  просто
расстрел.
   - Да-да, все ясно... Сэм, твоя милая мама, которая, к счастью, еще не
вышла из состояния шока, только что упомянула, ссылаясь на  твои  слова,
будто деньги принесла тебе торговля предметами культа...
   - Собственно, как было четко оговорено в уставе нашего товарищества с
ограниченной ответственностью, корпорация в основном занималась  скупкой
и продажей  предметов  культа,  а  также  посредническими  операциями  в
торговле  этими  товарами.  Думаю,  я  неплохо  справлялся   со   своими
обязанностями.
   - Боже милостивый! - воскликнул Пинкус, сделав глотательное движение.
- Выходит, таким вот ?предметом культа?  и  стал  похищенный  вами  Папа
Франциск Первый!
   - С юридической точки зрения, Арон, вы не совсем  корректны.  И  ваше
последнее замечание вполне может быть расценено как клеветническое.
   - О чем ты? Взгляни лучше на фотографии на этих стенах!
   - То же самое я  мог  бы  предложить  и  вам.  Выражаясь  юридическим
языком, похищение означает принудительное или  насильственное  удержание
лица или группы лиц против их  воли  с  целью  получения  выкупа  за  их
освобождение. Хотя, как я уже говорил, мы и в самом  деле  тщательнейшим
образом разработали план захвата Папы Римского и обеспечили  возможность
его выполнения финансовыми средствами, замысел  наш  провалился,  и  нам
пришлось бы вообще остаться ни с чем, если бы не добровольное, я бы даже
сказал, полное энтузиазма сотрудничество с нами этого субъекта.  И  едва
ли эти фотографии подтвердят высказанное вами предположение о  том,  что
на предмет нашей беседы оказывалось давление.  Вы  видите,  выглядит  он
довольным и пребывающим в прекрасном расположении духа.
   - Сэм, ты просто  толстокожий!  Неужели  чудовищность  того,  что  вы
совершили, не пробила хотя  бы  малейшего  отверстия  в  той  броне,  за
которой ты укрыл свою совесть?
   - У каждого свой крест, Арон!
   - Это не самое удачное  выражение,  которое  ты  мог  бы  употребить.
Право, мне неприятно об этом спрашивать, но все-таки как же вы водворили
его обратно в Рим?
   - В соответствии с продуманной Маком  и  Зио  программой,  окрещенной
Хауком ?возвращением через черный ход?. Во исполнение ее Зио начал  петь
в опере.
   - У меня нет больше сил, - прошептал Пинкус.  -  Я  хотел  бы,  чтобы
этого дня вообще не было. Чтобы я не слышал от тебя ничего  подобного  и
лишился бы зрения, дабы не видеть этих снимков.
   - Как вы думаете, какое у меня сейчас самочувствие? Что ощущаю я  изо
дня в день? Девушка,  единственная,  которую  я  полюбил  по-настоящему,
бросила меня. Но я сумел уже кое-что  усвоить,  Арон,  а  именно:  жизнь
продолжается!
   - Бесподобная мысль!
   - Я имел в виду, что с  этим  покончено.  Все  это  в  прошлом.  И  в
каком-то смысле я даже рад тому, что случилось. Как-никак,  но  я  обрел
свободу. И могу смело идти вперед, зная,  что  этот  сукин  сын  никогда
больше не сунется ко мне.
   И тут зазвонил телефон.
   - Если это из конторы, - произнес Пинкус, - то скажи, что я в  храме.
Я не готов вот так сразу выйти отсюда во внешний мир.
   - Будет сделано, - заверил его Сэм, направляясь к письменному  столу,
где продолжал трезвонить аппарат. - Мама  немного  не  в  себе,  что  же
касается Коры, то лучше не подпускать ее к телефону... А  знаете,  Арон,
сейчас, после того, как вы узнали обо всем, на душе у меня полегчало.  Я
не сомневаюсь в том, что смогу с вашей помощью найти свой путь. Я  смогу
противостоять любым трудностям, которые встретятся мне впереди,  и  буду
открывать новые для себя горизонты....
   -  Возьми  же  трубку,  Сэм:  голова  просто  раскалывается  от  этой
проклятой штуки.
   - Да, конечно... Простите меня! - Дивероу поднял трубку,  ответил  на
приветствие  своего  абонента  и   после   короткой   паузы   разразился
истерически яростным криком. Его мать, не выдержав, ринулась  к  нему  с
кушетки, но, налетев на овальный кофейный столик, растянулась на полу.

Глава 6

   - Сэмми! - вопил Арон Пинкус, мечась между потерявшей сознание Элинор
и ее сыном, в панике срывавшим со стен фотографии, до которых только мог
достать, и топтавшим их в неистовстве на полу.  -  Сэм,  возьми  себя  в
руки!
   - Оборотень! - орал Дивероу. - Червь навозный!.. Наигнуснейший тип из
всех, что были на земле!.. У него нет никакого права...
   - Сэмми, ваша матушка!.. Может, она уже умерла!
   - Забудьте об этом: если так, то она ни о чем  не  узнает,  -  бросил
Дивероу и, устремившись к стене  у  письменного  стола,  продолжил  свою
битву с мириадами фотографий и газетных  вырезок.  -  Он  болен!  Болен!
Болен!
   - Ты, наверное, не расслышал меня, Сэм. Я говорил тебе  не  о  ком-то
еще, а о матери. - Арон с трудом опустился  на  колени  и,  крепко  сжав
руками бившуюся об пол голову матери, вновь предпринял попытку  привлечь
к несчастной женщине внимание ее сына:
   -  Должны  же  вы  проявить  хоть  какое-то  беспокойство,   какой-то
интерес...
   - Интерес? А он проявлял когда-нибудь интерес ко  мне?  Он  растоптал
мою жизнь! Он отрывает от моего сердца кусок за куском и  отправляет  их
вверх на воздушном шарике...
   - Да при чем тут этот ?он?, Сэм? Я о ?ней?! О твоей матери!
   - Хэлло, мама, я занят!
   Пинкус вытащил из кармана радиотелефон и нажал на кнопку. Затем еще и
еще, подолгу не отпуская ее. Должно же дойти наконец до его шофера Пэдди
Лафферти, что это сигнал тревоги!
   И, действительно, тот  понял,  что  в  доме  что-то  стряслось.  Было
слышно,  как  Пэдди  вламывается  в  дверь  в  восточном  крыле  здания,
приказывая  Коре  самым  повелительным  сержантским  тоном  убираться  с
дороги, если она не хочет, чтобы он вышвырнул ее прочь на  потеху  банде
пьяных, уставших от войны пехотинцев, которые были не прочь поразвлечься
в обществе дамы.
   - Это не угроза!

***

   Сэм Дивероу находился позади своего письменного стола, привязанный по
рукам и ногам к стулу простынями, энергично сорванными с его  постели  и
ловко разорванными на  полосы  бывшим  сержантом  Патриком  Лафферти  из
Омаха-Бич: сказывался опыт Второй мировой  войны!  Приготовить  путы  он
смог лишь после того,  как  ?загасил?  умелым  ударом  Сэма  и  разыскал
спальню. Дивероу тряс головой, моргал глазами и голосом, мало похожим на
прежний, пытался обрисовать обстановку.
   - На меня напало пятеро наркоманов, - предположил он.
   - Не совсем так, малыш, - откликнулся Пэдди, поднося стакан с водой к
губам юриста. - Если только ты не принимаешь за них  бутылку  ?бушмилы?,
чего я не советую тебе делать на старом Юге и даже в салуне О?Тула.
   - Так это вы скрутили меня?
   - Мне  ничего  больше  не  оставалось,  Сэм.  Когда  боец  становится
невменяемым в пылу схватки, его приходится  приводить  в  чувство  любым
способом. И в этом нет ничего страшного, парень!
   - Так вы служили в армии?.. Были в бою?.. Сражались вместе с Маккензи
Хаукинзом?
   - Ты знаешь его, Сэм?
   - Ответьте же: вы были там же, где и он?
   - Да. Правда, встречаться с  прославленным  генералом  лично  мне  не
случалось, но видеть его я видел! В течение десяти дней  во  Франции  он
стоял во главе нашей дивизии, и, скажу тебе,  приятель,  другого  такого
командира нет и не было в нашей армии. По сравнению с ним Паттон <Паттон
Джордж Смит (1885 - 1945)  -  американский  генерал>  выглядел  балетным
танцором. Откровенно говоря, мне нравился старина Джордж, но он  все  же
был военачальником совсем не того класса, что Хаук.
   - Пропади все пропадом! - возопил Дивероу, . напрягаясь изо всех сил,
чтобы  разорвать  путы,  и  тут  же,  оглядев  пустую  комнату,  спросил
внезапно:
   - А где моя мать?.. И Арон?
   - Что касается твоей маменьки, малыш, то я перенес ее в ее спальню. А
мистер Пинкус в данный момент потчует ее бренди, чтобы она заснула.
   - Арон и моя мать - вместе?
   - Смотри  на  вещи  проще,  парнишка.  Разве  ты  не  видел  Шерли  с
прической, будто скрепленной цементом?.. А теперь выпей немного водички.
Я бы дал тебе виски, да не думаю, что ты это вынесешь. Взгляд твоих глаз
не более осмыслен, чем у кошки, которую встревожил громкий шум.
   - Прекратите! Весь мир мой рушится!
   - Не взвинчивай себя понапрасну, Сэм. Мистер Пинкус  соберет  обломки
этого твоего мира и склеит их. Более великого человека не было еще у нас
тут... Кстати, он возвращается. Я слышу, он уже у двери.
   Хрупкая фигура Арона Пинкуса приковыляла в кабинет. У него был  такой
усталый, измученный вид, будто он только  что  совершил  восхождение  на
Маттерхорн.
   - Нам надо поговорить, Сэмюел, - сказал он, задыхаясь и в изнеможении
падая на стул перед письменным столом. - Пэдди,  не  будешь  ли  любезен
оставить нас наедине? Кузина Кора решила,  что  тебе  понравится  филей,
поджаренный на решетке.
   - Что?!
   - С ирландским элем, Пэдди!
   - Ну что же... Выходит, первое впечатление не всегда  правильное.  Не
так ли, мистер Пинкус?
   - Так, старый друг.
   - А как насчет меня? - завопил Дивероу. - Кто-нибудь меня развяжет?
   - Ты останешься в таком положении, Сэмюел, до тех  пор,  тока  мы  не
закончим беседу.
   - Вы всегда зовете меня Сэмюелом, когда злитесь.
   - Когда злюсь? Но почему я должен злиться? Конечно, ты связал мое имя
и мою фирму с самым омерзительным, коварным преступлением за всю историю
цивилизации со  времен  Среднего  Египетского  Царства,  существовавшего
четыре тысячи лет назад. Однако это вовсе не значит,  что  я  зол.  Нет,
Сэмми, я не зол, я в истерике.
   - Ну, я пошел, босс, - произнес бывший сержант.
   - Я позвоню тебе  попозже,  Пэдди.  И  постарайся  получить  максимум
удовольствия от своего филея, как если бы это была последняя  трапеза  в
твоей жизни.
   - Желаю удачи, мистер Пинкус!
   - Спасибо. Через час зайди за мной и отвези меня в храм, если  только
я раньше не просигналю тебе.
   Лафферти быстро удалился. Снизу послышался скрип наружной двери.
   Сложив руки на груди, Арон молвил спокойно:
   - Правильно ли я заключил, что тебе звонил не кто иной,  как  генерал
Маккензи Хаукинз?
   - Вы сами отлично знаете, что это так и что эта крыса не  Должен  был
делать этого.
   - А что он такого сделал?
   - Позвонил мне.
   - Так разве ж есть закон, запрещающий разговаривать по телефону?
   - Коль скоро речь идет о нас двоих, то, безусловно, есть. Он поклялся
на своде армейских уставов, что не будет больше разговаривать со мной до
конца своей несчастной, ублюдочной жизни!
   - И тем не менее он счел возможным нарушить эту торжественную клятву,
из чего следует, что он хотел сообщить тебе что-то чрезвычайно важное. И
что же это было?
   - Да он не сказал ничего! - взвизгнул  Дивероу,  снова  напрягаясь  в
бесплодной попытке освободиться от пут. - Все, что я  от  него  услышал,
так это то, что он летит в Бостон повидаться со мной, потому что у  него
все пошло вкривь и вкось...
   - Скорее это у тебя все пошло вкривь  и  вкось,  Сэм...  А  когда  он
собирается прибыть сюда?
   - Откуда мне знать!
   - Тоже  верно:  отдавшись  своей  душевной  драме,  ты  не  стал  его
слушать... Учитывая, что он собирается  сообщить  тебе  что-то  жизненно
важное, ради чего ему пришлось нарушить соглашение никогда не вступать с
тобой в контакт, мы можем предположить, что  его  поездка  в  Бостон  не
терпит отлагательства.
   - Так же, как и мой отъезд в Тасманию, - заметил Дивероу с чувством.
   - Вот этого-то я как раз и не советовал бы тебе делать, - откликнулся
Пинкус столь же горячо. - Ты не должен бежать отсюда, избегать встречи с
ним...
   - Назовите мне хотя бы одну причину, по которой мне  не  следует  его
избегать, - перебил его Сэм. - Разве что вы боитесь, что  я  убью  этого
сукина сына. Он своего рода сигнал бедствия с ?Титаника?.
   - Дело в том,  что  ты  участвовал  в  ужаснейшем  преступлении  всех
времен, и  этот  факт  он  сможет  и  впредь  обращать  против  тебя  и,
соответственно, и меня как твоего единственного работодателя  с  момента
окончания тобой Школы права.
   - Вы-то тут при чем? Это же я, а не вы, вынес из  архива  более  двух
тысяч наисекретнейших документов!
   - Этот эпизод, живописуемый тобою в столь мрачных тонах, -  ничто  по
сравнению со злодеянием,  свидетельства  коего  ты  только  что  пытался
убрать со своих стен... Но раз уж ты заговорил о тех бумагах, то был  ли
какой смысл в их хищении?
   - Да, был. И подтверждение тому - полученные нами сорок миллионов,  -
ответил Дивероу. - Как вы думаете, каким образом этот чертов  генерал  с
берегов реки Стикс раздобыл такие средства?
   - С помощью шантажа?
   - Совершенно верно. И в этой связи Хауку со  многими  пришлось  иметь
дело - от бандитов из ?Коза ностра? до кое-кого из англичан,  не  вполне
отвечавших нашим представлениям о кавалерах ?Ордена Виктории?, и  бывших
нацистских преступников, чья внешняя респектабельность не  могла  скрыть
того факта, что они по уши в курином  дерьме,  до  арабских  шейхов,  не
гнушавшихся ничем ради сохранения своих капиталов в Израиле. Он  снял  с
них весь лоск и заставил меня заняться ими.
   - Боже милостивый, а твоя матушка уверяла меня, будто все это -  плод
твоего больного воображения! И убийцы на площадке для игры  в  гольф,  и
немцы на птицефермах, и арабы в пустыне... А оказалось, так оно и было.
   - Я позволял себе порой лишний бокал мартини и тогда болтал что на ум
взбредет.
   - Она также упомянула, что... Выходит, Хаукинз раздобыл  в  папках  с
секретными данными сведения об этих мерзавцах и принудил их  согласиться
со всеми его требованиями?
   - Сколь низко вы...
   - Лучше скажи, каких  пределов  может  достичь  человек  в  искусстве
ловчить?
   - Где же ваши моральные, устои, Арон?
   - Они при мне. И  поэтому  я  не  могу  относиться  снисходительно  к
подонкам.
   - Но зато сможете воспользоваться уликами, обнаруженными вами на моих
стенах?
   - Конечно же нет!
   - Так какова же тогда ваша позиция?
   - Не смешивай одного с другим. Какое отношение имеют моральные  устои
к тому, что развесил ты по стенам?
   - Никакого, но только до  тех  пор,  пока  вы  не  очутитесь  в  моем
положении.
   Арон Пинкус молча приложил ладонь ко лбу  и,  опустив  голову,  отпил
несколько глотков бренди.
   - Любая,  даже  самая  невероятная  проблема  должна  иметь  какое-то
решение, пусть не в этой, так в последующей жизни.
   - Если не возражаете, Арон, я предпочел бы при этой.
   - Я тоже, - отозвался престарелый юрист. - И поэтому  двинем  вперед,
как любишь ты выражаться на своем неподражаемом народном диалекте.
   - Куда?
   - Навстречу генералу Маккензи Хаукинзу, которому мы с тобой объявляем
войну!
   - Вы твердо решили это?
   - Да, Сэмми. Я кровно,  можно  сказать,  бесконечно  заинтересован  в
победе над ним. В этой связи мне  хотелось  бы  привести  тебе  один  из
трюизмов нашей профессии, весьма  справедливый:  юрист,  переоценивающий
свои возможности, рано или поздно оказывается в дураках. То же относится
и к твоему генералу Хаукинзу. Возможно,  он  и  в  самом  деле  обладает
экстраординарным умом военного склада  со  всеми  проистекающими  отсюда
ярчайшими проявлениями эксцентричности его натуры, но, должен я смиренно
заметить, по части уловок он и в подметки не годится Арону Пинкусу.

***

   Вождь племени уопотами Повелитель Грома,  щедро  украшенный  перьями,
выплюнул изжеванную сигару и вернулся в  свой  огромный  вигвам,  где  в
дополнение к вполне естественным в данных  случаях  ?поделкам?  индейцев
вроде рядами висевших  на  стенах  искусственных  скальпов  он  водрузил
водяной матрас и установил различное электронное  оборудование,  которым
мог бы гордиться и  гордился  Пентагон,  пока  все  это  великолепие  не
украли. Вздыхая громко от печали и гнева, предводитель краснокожих  снял
осторожно свой величественный головной убор и уложил его на грязный пол.
Потом дотянулся до  мешочка  из  оленьей  кожи,  вытащил  свежую  сигару
неизвестного происхождения и  сомнительного  качества,  сунул  в  рот  и
принялся жевать и калечить ее. Когда  добрых  два  дюйма  этого  изделия
табачной промышленности превратились в месиво,  а  зубы  потемнели,  он,
перешагивая через водяной матрас, потерял равновесие и  упал  спиной  на
вечно перекатывающиеся выпуклости сей спальной принадлежности, и в  этот
миг, как назло, в его расшитой  бисером  национальной  одежде  взорвался
звонком радиотелефон, так и не умолкнувший все то время, что он  метался
в  безуспешном  стремлении  унять   неугомонную   воду,   переливавшуюся
строптиво под ним из одного края матраса в другой. Лишь с большим трудом
избавив себя от капризов водной стихии, генерал, уже прочно стоя в грязи
в сапогах, сердито бросившись вперед, схватил телефонную трубку.
   - В чем дело? - заговорил вождь грубо. - У меня совещание - паувау.
   - Послушай, предводитель краснокожих, там, где пребываешь ты в данный
момент, единственные совещания - это когда дети  слушают,  как  лают  их
собаки. Тебе ни за что не догадаться, кто тебе звонит, приятель.
   - Не знаю никого, у кого был бы этот номер.
   - Никогда не забывай, что противник может произвести  сканирование  и
обнаружить твою частоту...
   - Что?
   - Будь бдителен, парень.
   - А в чем дело?
   - Знаешь ту английскую пару, что была здесь вчера и все  выспрашивала
о тебе? Ту самую, перед которой мы разыграли представление, будто  мы  и
немы и глухи?
   - Ну и что они?
   - Вернулись сюда с  двумя