т  пост  с  восхода  и  до
заката солнца. Такова воля Мохаммеда.
   Сэм перегнулся через мраморную стойку и понизил голос до шепота:
   - Послушайте, я уважаю все существующие каноны религий, но я ничего не ел
и готов выложить немного денег.
   - Мсье, -  глаза  портье  расширились  в  религиозном  экстазе,  и,  вмиг
отрешившись от всего земного, он вытянулся во весь свой пятифутовый рост,  -
такова воля Мохаммеда! Воля Аллаха!
   - О Всевышний, не верю своим глазам! - донеслось откуда-то из холла отеля
"Алетти". Освещение было  слабым,  потолки  высокими,  а  фигура  кричавшего
скрывалась в тени. Единственное, что  Сэм  узнал,  -  это  голос,  глубокий,
женственный. Кажется, он когда-то слышал его, но до  конца  не  был  в  этом
уверен. Да и как в эту минуту, находясь на последней стадии  голодания,  мог
быть он хоть в чем-то уверен, вглядываясь в призрачный  силуэт  в  холле  во
время  алжирского  религиозного  праздника?  Все   вокруг   было   пронизано
неопределенностью.
   Но тут фигура прошла через смутное пятно света, неся две огромные  груди,
величественно рассекавшие воздух.
   "Полные и круглые". Но почему же он так испугался,  узрев  этот  сюрприз?
Десять миллионов, тридцать миллионов и даже сорок миллионов  не  взволновали
бы его сильнее. Каким образом оказалась тут вторая жена Маккензи Хаукинза?
   Она прижала прохладное полотенце ко лбу Сэма, распростертого на  кровати.
Шесть часов тому назад она стянула с него башмаки, носки, рубашку и сказала,
чтобы он лег на спину и прекратил дрожать. И не просто сказала, а приказала.
И пусть перестанет бессвязно лепетать о нацистах, курином помете и арабах  с
дикими глазами, которые вознамерились сбивать самолеты только потому, что те
летают там, где и положено. Такой вот разговор!
   Но это было шесть часов назад. И заданный отрезок  времени  она  отвлекла
его от мыслей о еде, о Маккензи Хаукинзе и некоем шейхе по имени Азаз-Варак,
а также - о Боже! - о похищении папы!
   И, кроме того,  ей  удалось  свести  общее  умопомешательство  до  уровня
обычного кошмара средней величины.
   Он вспомнил, ее звали Мэдж. И еще вспомнил, как она сидела рядом с ним  в
гостиной Регины Гринберг и то  и  дело  касалась  рукой  его  колена,  чтобы
подчеркнуть то, о чем говорит. Он  отчетливо  помнил  это,  потому  что  она
всякий раз наклонялась в его сторону,  и  ему  казалось,  что  ее  полные  и
круглые груди вот-вот разорвут  тонкую  ткань  крестьянской  кофточки,  как,
похоже, они и сделают сейчас с надетой на нее шелковой блузкой.
   - Чуть позже, - сказала она ему своим глубоким грудным голосом. -  Портье
заверил, что ты первым получишь  поднос  из  кухни.  А  теперь,  мой  милый,
расслабься.
   - Повтори-ка еще раз, - попросил он.
   - Насчет еды?
   - Нет, насчет того, как ты очутилась здесь, в Алжире. Мысли о еде  я  уже
выбросил из головы.
   - Ты снова начал лепетать, как в бреду. Ты мне не веришь?
   - Может, я что-то упустил...
   - Ты просто дразнишь  меня,  -  проговорила  Мэдж,  опасно  наклоняясь  к
изголовью кровати, чтобы поправить полотенце. - Ладно.  Расскажу  коротко  и
ясно.  Так  вот,  мой  последний   муж   занимался   импортом   произведений
африканского искусства и был известен на  всем  западном  побережье  Штатов.
Когда он умер, оказалось, что более ста  тысяч  долларов  вложено  в  статуи
муссо-гроссаи семнадцатого столетия. Однако, черт побери,  что  было  делать
мне с более чем пятью сотнями  скульптурных  изображений  голых  пигмеев?  Я
мыслю реально и поступаю  так,  как  должны  поступать  практичные  люди.  Я
пытаюсь аннулировать заказ и вернуть обратно свои  деньги.  Алжир  -  лучшая
расчетная палата для этих муссо-гроссаи, черт возьми! Но что с тобою опять?
   Дивероу не смог совладать с собой. Он  хохотал  так,  что  по  его  щекам
заструились слезы.
   - Прости  меня!  Это  куда  изобретательней,  чем  бегство  в  Лондон  от
флиртующего мужа. Или гастрономическая школа в  Берлине.  Бог  мой,  это  же
прекрасно! Пять сотен голых пигмеев! Ты сама это сочинила  или  это  выдумка
Мака?
   - Ты излишне подозрителен, - улыбнулась Мэдж -  вежливо,  понимающе  -  и
убрала полотенце со лба.  -  Тут  невозможно  жить.  Я  намочу  полотенце  в
холодной воде. Завтрак принесут минут через пятнадцать - двадцать.
   Женщина поднялась с кровати и  задумчиво  поглядела  в  окно.  В  комнату
ворвались оранжевые лучи нового дня.
   - Солнце встает, - заметила она.
   Дивероу разглядывал Мэдж. Лившийся из окна  свет  размывал  очертания  ее
стройной фигуры, усиливал блеск каштановых  волос  и  прибавлял  мягкость  и
глубокую свежесть лицу.  Не  юному,  но  выглядевшему  прекраснее  юного.  С
выражением  открытости,  признающим  возраст   и   вместе   с   тем   изящно
подсмеивающимся над ним.
   Ее непосредственность тронула Сэма.
   - Ты недурно смотришься! - восхитился он.
   - Так же, как и ты, Сэм, - ответила она. -  Ты  поступаешь  как  истинный
друг: говоришь то, что думаешь. У тебя добрые глаза. Наш старый приятель Мак
любил повторять: "Наблюдай за глазами, особенно в толпе, и ты убедишься, что
они слышат". Он прав. Мак говорил это много лет назад. Я  знаю,  это  звучит
глупо, но глаза и в самом деле слышат.
   - Не думаю, что это звучит глупо. Глаза действительно способны слышать. У
меня есть приятель в Вашингтоне,  который  вечно  шляется  по  вечеринкам  и
бесконечно повторяет одно и то же слово - "гамбургер". И ничего больше. Одно
лишь это слово. Он свято верит, что девяносто процентов окружающих его людей
без конца говорят об одном и том же, вроде: "Сказали ли вы  об  этом  своему
заму?" Обычно этот малый сразу распознает тех, кто мелет подобную ерунду.  А
знаешь, каким образом? Он утверждает, что у этих людей глаза бегают.
   Мэдж рассмеялась. Их глаза встретились.
   - Я верю Маку, - призналась она.
   - Ты хороший человечек, - улыбнулся Сэм.
   - Стараюсь быть такой. - Она снова взглянула в окно. -  Знаешь,  Мак  еще
говорит, что люди слишком часто подавляют заложенные в  них  самой  природой
прекрасные  наклонности   ради   насущных   дел.   Однако   это   вовсе   не
свидетельствует об их слабости. Как-то он сказал: "Черт  возьми,  Мэдж,  мне
тоже приходится от многого отказываться, но ни один  сукин  сын  не  называл
меня за это слабаком". И я уверена на  все  сто,  что  никто  никогда  и  не
назовет его так.
   - Быть верным чувству долга все равно, что  быть  красивым,  -  промолвил
Дивероу, задумавшись над последним афоризмом Мака.
   - Возможно, ты и прав, - произнесла Мэдж и понесла полотенце в ванную.  -
Я отлучусь на минутку, Сэм.
   Она закрыла за собой дверь. Сэм мысленно повторил ее  слова  о  природных
наклонностях и насущных делах. Поразмыслив, решил, что Маккензи, несомненно,
человек с еще большими странностями, чем он предполагал. Во  всяком  случае,
до сегодняшнего утра.
   Дверь ванной открылась. На пороге стояла Мэдж и задумчиво улыбалась. В ее
глазах искрилось веселье человека, отдающего себе отчет в том, какое зрелище
он сейчас представляет. С юбкой она  рассталась.  Груди  же  были  аккуратно
упакованы в кружевной бюстгальтер цвета слоновой  кости,  а  темные  трусики
словно подчеркивали изящный изгиб бедер и белизну нежной кожи.
   Она обошла кровать и взяла его неподвижно лежавшую руку. Затем  грациозно
села и склонилась над ним. Прикосновение ее огромной груди будто ударило его
электрическим током, заставило вдруг  судорожно  вздохнуть.  Она  поцеловала
Сэма в губы, потом,  оттолкнув,  расстегнула  его  пояс  и  быстрым  изящным
движением руки стянула с него брюки.
   - О, майор, у вас в голове неплохие идеи... Но  тут  раздался  телефонный
звонок алжирского террориста.
   Звезды погасли, как от мощного взрыва. Сознание  померкло  в  неожиданном
приступе истерии. Ласковые слова, ажурный бюстгальтер, податливое тело - все
это внезапно исчезло. Остались  только  вопли  на  арабском  языке,  выкрики
команд и угрозы в случае неподчинения подвергнуть Сэма немыслимому насилию и
всевозможным карам.
   - Если вы хоть на секунду  прекратите  визжать  насчет  свиней  и  собак,
возможно, я пойму, что вы пытаетесь мне сказать, - проговорил Сэм и,  отведя
телефонную трубку от уха, твердо добавил:
   - Все, что вы уже услышали от меня, означает, что я не смогу спуститься к
вам прямо сейчас.
   - Я эмиссар шейха Азаз-Варака!
   - Ну и что из того, черт вас подери!
   - Собака!
   - Собака? Вы хотите сказать: щенок?
   - Молчать! Шейх Азаз-Варак - бог всех ханов! Укротитель  ветров  пустыни,
глаза сокола! Он храбр, как львы Иудеи! Он повелитель грома и молний!
   - И чего же вы хотите от меня? -  промолвил  нерешительно  Сэм,  невольно
угадывая, что за всем этим скрывается четвертый объект  Хаукинза.  "О  Боже,
это стоит десяти миллионов!" Впрочем, сейчас он подумал об этом не с большим
воодушевлением, чем о десятке пачек сигарет.
   - Замолчи, собака! Не то вам  обоим  отрежем  уши  и  выжжем  раскаленным
железом твой вонючий язык!
   - Черт  возьми,  но  это  же  грубо!  Говорите  вежливее,  или  я  повешу
телефонную трубку: здесь ведь женщина.
   - Пожалуйста, мистер Дивероу, -  произнес  араб  неожиданно  почтительным
тоном, даже с оттенком радости. - Во имя Аллаха  и  ради  любви  Аллаха,  не
упрямьтесь! Это мои уши окажутся Бог знает где, если вы будете упорствовать.
Мы должны немедленно отправиться в Тизи-Узо.
   - В Тизи... а дальше что?
   - Узо, мистер Дивероу.
   - Вы сказали, Узо, не  так  ли?  Итак,  Сэм  попал  в  самую  невероятную
переделку, какую только мог предположить.
   Мэдж протянула вдруг руку к телефонной трубке.
   - Дай ее мне! - приказала она. - Я знаю, где  находится  Тизи-Узо.  Мы  с
мужем однажды там останавливались. Ужасное  место!  Поверь  мне,  никогда  в
жизни не посоветовала бы я своему другу отправиться в этот  Богом  проклятый
Тизи-Узо. Это же край света! Без единого приличного отеля  и  ресторана,  не
говоря уже о прочих необходимых заведениях.
   Мэдж приложила к уху трубку и вслушивалась в течение трех-четырех секунд.
Завывание на линии стало еще громче.
   - Право, Мэдж, я постараюсь все уладить сам...
   - Успокойся. Этот сукин сын даже не алжирец... Дала... - произнесла она в
трубку. - Ладно, тогда мы оба  спускаемся!..  Послушай,  ты,  вонючий  комар
пустыни, нравится тебе это или нет, но мы сделаем  именно  так...  Нет,  это
будут твои уши, дорогуша! И еще: в ту самую минуту, когда мы прибудем  туда,
моего друга должен ожидать огромный кусок  мяса...  И  никакого  печенья  из
верблюжьего навоза, ты меня понял?..  Хорошо,  через  пять  минут  мы  будем
внизу.
   Она положила трубку и улыбнулась Дивероу, лежавшему почти нагишом. Он был
бледен.
   - Это очень благородно с твоей стороны, но совсем не  обязательно,  чтобы
ты...
   - Не будь идиотом. Ты совсем не знаешь этих людей, а я  знаю.  Ты  должен
быть твердым. Они вполне безобидны, несмотря на свои проклятые  ножи.  Кроме
того, разве могу я оставить тебя без присмотра хотя бы на минуту? Тем  более
после того, как я узнала, какие прекрасные мысли ты вынашиваешь? К тому же -
в таком состоянии! - Она повернулась к нему и снова поцеловала его в губы. -
А знаешь, это и впрямь очень трогательно.
   Дивероу совсем не был готов к встрече с двумя переодетыми в арабов людьми
в холле отеля "Алетти"  и  поэтому  в  первый  момент  подумал,  что  в  его
состоянии вполне возможны галлюцинации.
   Это были Питер Лорре и Борис Карлов. Они выглядели несколько моложе,  чем
на старых фотографиях, но Сэм сразу же узнал их обоих.
   Последующие двадцать минут прошли словно в тумане.  Хотя  ему  необходимо
было мыслить ясно. Азаз-Варак, кем бы и где бы он ни был, представлял  собой
последнего   пайщика,   так   что   самое   время   конкретизировать    план
противодействия замыслу Хаукинза.
   Питер Лорре уселся на  переднее  сиденье  рядом  с  Борисом,  управлявшим
машиной.  Автомобиль  резво  понесся  по  улицам,  опасно   кренясь,   когда
приходилось объезжать не проспавшихся еще алжирцев.
   Они преодолели уже более половины пути, поднимаясь на холм, когда Дивероу
вдруг понял, что они едут в аэропорт Дар-эль-Бейда.
   - Мы полетим на самолете? - спросил он с тревогой.
   Ответила Мэдж:
   - Конечно, милый! Тизи-Узо находится примерно в двухстах милях к  востоку
отсюда. И не вздумай чего-либо выкинуть. Помни, я была уже там.
   Дивероу удивленно посмотрел на нее.
   - Я буду помнить, - прошептал он. - Единственное, чего я не понимаю,  так
это почему ты здесь. Знаешь ли ты, во что  вляпалась?  И  сознаешь  ли,  что
делаешь?
   - Я пытаюсь помочь тебе.
   - Как Роз-Мари Вудз.
   Внутри вертолета было чуть ли не так же просторно, как в зале ожидания на
Пенсильванском вокзале. Повсюду лежали  подушки,  рядом  с  каждым  сиденьем
имелась отдельная, похожая на водопроводную трубка, прикрепленная к  корпусу
и соединенная с устройством вроде бунзеновской  горелки,  употребляемой  для
подъема воздушных шаров. В хвостовом отсеке размещалась маленькая кухонька.
   Спустя три минуты, уже в воздухе, Сэм получил  первую  пишу  -  маленькую
чашечку острой на вкус и черной по цвету  жидкости,  пахнувшей  не  кофе,  а
скорее горькой лакрицей, смешанной с протухшими сардинами.
   Он осушил чашку за  один  глоток,  сморщился  и  поглядел  на  низенького
человечка, укутанного в простыню. Это он принес отвратное  пойло.  Недомерок
покрутил какие-то маховички вокруг водопроводной трубки  и  сунул  зажженную
спичку в зев форсунки. Затем со стены была снята длинная резиновая трубка  с
наконечником для губ и подана Сэму.
   Он взял ее и подивился. Вероятно, она не даст ему ничего хорошего, но,  с
другой стороны, сунув ее в рот, он сможет позабыть о муках голода.
   Сэм сунул мундштук в рот, прикусил зубами и сделал вдох.
   Это был не дым, а скорее пар.  Сладковатый  и  пряный.  По  сути,  весьма
приятный. Даже восхитительный. И вдыхать его - одно удовольствие.
   Сэм потянул из мундштука посильнее и  почаще.  Затем  взглянул  на  Мэдж,
сидевшую на подушках напротив пего.
   - Чтобы это значило, дорогая? - услышал он собственный  голос  и  сам  же
ответил:
   - Пожалуйста, разденься.
   - С удовольствием, -  ответила  Мэдж  своим  зазывным,  грудным  шепотом.
Шептала ли она? Казалось, ее голос звучит в его ушах на разные лады.
   - Сначала блузку. - Сэм  не  был  вполне  уверен,  что  он  действительно
говорит то, что слышалось ему. -  А  теперь,  когда  скинешь  юбку,  поиграй
немножко животиком, как в восточном танце. Это будет так мило!..  Снимай  же
это к чертям!..
   - Все?
   Он вдруг почуял запах ее духов. И резь в желудке. И  одновременно  ощутил
неимоверную силу, которой наливалось его тело.  Любые  гигантские  свершения
нипочем! Он ведь был... Как это?.. Да-да, он был укротителем ветров пустыни.
Повелителем грома и молний. И обладал храбростью львов Иудеи...
   - Послушай, ты затягиваешься не  дымком  "Лаки  страйк".  Это  же  чистый
гашиш.
   Эта информация достигла лишь крошечной частицы его еще работавшего мозга.
Но он все же сказал себе:
   "Что ты делаешь, Сэм, черт тебя побери?" - и, выдернув мундштук изо  рта,
попытался выровнять самолет. Впрочем, наверное,  это  вертолет,  потому  что
какая-то чертовщина все крутится и крутится над головой.
   Лев Иудеи вдруг усох, а на его месте оказался запаршивевший ягненок.
   И тут он услышал гнусавый голос Питера Лорре,  который  вышел  из  кабины
пилота:
   - Мы на подлете к Тизи-Узо с юго-юго-востока.
   - Как, уже подлетаем? - Мэдж была встревожена и не скрывала этого.  -  Ты
говоришь, Тизи, а под нами  пусто,  нет  ничего!  Знай,  у  меня  друзья  на
проспекте  Юсифа!  Мой  муж  сделал  много   добрых   дел   для   алжирского
правительства!
   - Тысяча нижайших извинений, леди Дивероу, но  мое  правительство  -  это
Азаз-Кувейт. Мой шейх - шейх шейхов, бог всех ханов, с острым, как у сокола,
зрением, и храбрый, словно...;
   - Когда ты мне позвонишь... мне позвонишь... мне позвонишь!..
   Сэм вдруг поймал себя на том, что напевает эти слова. Из какой-то песни.
   - Заткнись, майор! - прикрикнула на него Мэдж.
   - Я один... Один в ночи, а это значит...
   - Да замолчи же ты! - завопила женщина.
   - Ну что же, раз тебе так хочется, - пробубнил Сэм.
   - Куда мы летим? -  спросила  Мэдж  гнусавого  араба,  поглядывавшего  на
Дивероу с таким видом, словно американец нуждался в особой охране.
   - В  семидесяти  милях  к  юго-востоку  от  Тизи-Узо  расположен  участок
пустыни,  населенный  только  бедуинами.  Это  очень  глухое  место,  и   мы
используем его для тайных встреч. На шатре хана изображен орел,  ибо  в  нем
живет шейх шейхов, бог всех ханов. Азаз-Варак Великолепный прилетит со своей
священной родины, чтобы встретиться с гнусным псом по имени Дивероу.
   - Когда я произношу: "Ооооо... Дивероооу..." Только "ооу......."
   - Умолкни наконец!

Глава 16

   Карты лежали повсюду. Покрывали кровать в  номере  "Уотергейта".  И  были
навалены на кофейный столик, разбросаны по всему полу и раскиданы на трюмо и
гостиничном диване.
   Карты с обозначением заправочных станций на автодорогах,  карты  железных
дорог, схемы с указанием высоты над уровнем моря, геологические карты, карты
растительного  мира  и  даже  карты  и   схемы   аэрофотосъемки,   сделанные
последовательно с высоты 500, 1500, 5000 и, наконец, 20 000 футов.
   Карты, схемы и 363 различного формата фотоснимка каждого дюйма  изучаемой
местности.
   Ничто не было упущено.
   Пять минут назад он принял окончательное решение. И теперь  с  минуты  на
минуту  ожидал  приезда  маклера  по  недвижимости  из  весьма  авторитетной
международной фирмы "Шато  Сьуис  де  Гранд  Сьекль".  Естественно,  встреча
носила сугубо конфиденциальный характер,  что  гарантировалось  руководством
этой уважаемой компании, ставившим абсолютную  секретность  проведения  всех
операций во главу угла.
   Маккензи Хаукинз отыскал уединенный замок в кантоне Вале южнее  Церматта,
в сельской местности неподалеку от Шамполюка. Его окрестности -  две  тысячи
акров у подножия горы Маттерхорн - были практически неприступны.
   При выборе этого места решающую роль сыграли два  обстоятельства.  Первое
из них заключалось в том, что данный район отвечал  предъявленным  Хаукинзом
требованиям к рельефу, который должен был как  можно  точнее  воспроизводить
особенности некой территории, названной им "Нулевым объектом",  где  генерал
намеревался провести задуманную  им  операцию:  любые  учения  на  местности
бесполезны,  если  учебная  площадка  не  похожа  на  реальную  зону  боевых
действий. Особенности же эти он знал хорошо.  Ведь  каждый  поворот,  изгиб,
подъем, спуск дороги, равно как и высотка или  холм,  которые  могли  играть
хоть какую-то роль при подходе к "Нулевому объекту" или отходе от него, были
заранее тщательнейшим образом зафиксированы на картах и схемах.
   Второе обстоятельство - это неприступность будущего лагеря. Его база, как
смел  надеяться  Мак,  обозревая  арендованное  им   поместье,   совсем   не
просматривалась как с проселочных дорог, так и с  воздуха.  Именно  таким  и
должен быть район учебных занятий, что позволяет в считанные секунды надежно
укрыть огромное количество снаряжения, а личному составу общей  численностью
не менее дюжины человек жить и тренироваться как минимум  в  течение  восьми
недель, не опасаясь быть обнаруженным излишне любопытными наблюдателями.
   Итак, замок отвечал всем требованиям. К тому же  располагался  неподалеку
от Цюриха, куда и следовало  теперь  перевести  капиталы  "Шеперд  компани".
Контроль за перемещением денежных средств возлагался на Сэма Дивероу. Ему же
поручался юридический надзор над процедурой заключения арендного договора.
   В дверь  номера  тихо  постучали.  Осторожно  переступая  через  карты  и
фотографии, разбросанные на полу, Маккензи подошел к  ней  и,  не  открывая,
произнес:
   - Мсье д`Артаньян? - Компания "Шато