жи! Девочка моя, ты еще там?
   - Да, Мак, я еще здесь, - подтвердила Мэдж и радостно добавила:
   - А вот и Сэм появился. Он закончил дела с этим... Как его?..
   - Проклятье! Как он?
   - Голоден. Он чертовски голоден, этот  парень!  -  ответила  Мэдж,  ловко
манипулируя тумблерами радиостанции.
   - Вы сами виноваты. У вас было достаточно времени, чтобы  позаботиться  о
питании. Первая армейская заповедь - убирайся из зоны огня до того, как тебя
успеют прикончить, и не забудь прихватить с собой свою  пайку,  -  засмеялся
Маккензи. - Кстати, бумаги у него?
   - Да, торчат из его кармана...
   - Он превосходный адвокат, этот  малый!  Увидишь,  он  далеко  пойдет!  А
теперь выбирайтесь оттуда, Мэджи.  Отвези  его  в  Дар-эль-Бейда,  а  оттуда
отправь самолетом в Церматт. Подтверди прием. Конец связи!
   - Прием  подтверждаю,  Мак.  Все.  Конец  связи.  Мэдж  щелкнула  дюжиной
переключателей, как заправский радиооператор, и повернулась к  Сэму.  На  ее
лице расцвела широкая улыбка.
   - Ты нуждаешься в хорошем отдыхе, Сэм. Мак сказал, что ты его получишь.
   - Где же?..
   - В Церматте, милый. Это в Швейцарии.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

   Ровная работа корпорации в значительной степени зависит от  ее  служащих.
Их подготовка и преданность не менее важны, чем конечные цели и  устремления
компании,  а  индивидуальные  особенности  сотрудников  могут   придать   ей
своеобразный имидж.
   "Экономические законы Шеперда", кн. CXIV, гл. 92

Глава 17

   Кардинал Игнацио  Кварце,  высокий,  сухопарый,  с  внешностью  патриция,
живущего и поныне под девизом "происхождение обязывает", пронесся по  коврам
своего служебного кабинета в  Ватикане  к  огромному  окну,  выходившему  на
площадь Святого Петра. Он говорил с яростью, губы его  гневно  кривились,  а
гнусавый голос переходил на визг кувыркающейся в воздухе пули.
   - Этот мужлан Бомбалини зашел слишком далеко! Я не раз говорил, что он  -
о Боже! - позорит академию, которая выпустила его в свет!
   Слушателем кардинала был пухлотелый священник с румяным  лицом  юнца.  Он
сидел в обитом пурпурным бархатом кресле посреди комнаты, и вид у  него  был
настолько симпатичным, насколько позволяли правила приличия. Розовые щечки и
тонкие губы священника  не  шевелились.  Внешность  у  него  была  не  столь
аристократической, как у его патрона, однако в ней можно  было  заметить  не
меньшую тягу к роскоши, а в голове звучало сплошное кошачье мурлыканье.
   - Этот Бомбалини всегда  был  и  остается  соглашателем  и  позером,  мой
кардинал. Но ему ведь осталось  немного.  Здоровье  не  позволит  ему  долго
властвовать.
   - Но каждый день его жизни укорачивает мою!
   - Я вас понимаю, - промяукал  священник.  -  Он,  естественно,  старается
всячески нам навредить. Но, согласитесь,  и  на  него  давит  сильный  пресс
оппозиции. К сожалению, народ благоволит к нему, да и поступающие  со  всего
света пожертвования на благо церкви почти столь же велики, как  и  при  папе
Рончалли.
   - О, не говорите мне об этом Франциске! Что толку  от  сокровищ,  которые
расширяются и сжимаются подобно  гармошке,  поскольку  папа  раздает  деньги
своими жирными лапищами всякому, кто  ни  попросит.  Кстати,  нам  не  нужна
поддержка прессы. Разногласия в стане противника помогут сплотить наши ряды.
Никто не понимает этого.
   - Но я-то вас отлично понимаю, мой кардинал! Поверьте мне...
   - Вы видели, как он сегодня  открыто  унизил  меня  во  время  приема?  -
сердито  спросил  Кварце.  -  Он  посмел  усомниться  в   моих   африканских
назначениях!
   - Думаю, он сделал это, чтобы успокоить черномазого. Тот  ведь  буквально
извел всех своими жалобами.
   - А чуть позже он позволил себе шутить с ватиканскими гвардейцами.  Затем
поплелся за музейной толпой и даже  ел  мороженое,  которое,  заметьте,  ему
предложила мамаша этого кошмарного  сицилийского  выродка!  После  этого  он
истратил лиру в мужской уборной, и, конечно, тут же все стульчаки  оказались
занятыми. Боже, какое унижение сана и достоинства! И что он делает с  мощами
Святого Петра! Они же обратятся в прах!
   - Так долго продолжаться не может, мой дорогой кардинал!
   - Еще  как  может!  Он  хочет  истощить  нашу  казну  и  заполнить  курию
необузданными радикалами!
   - Следующим папой станете вы, кардинал.  Отрицательная  реакция  среднего
духовенства  будет  для  вас  подмогой.  Пока  оно   хранит   молчание,   но
недовольство быстро растет и углубляется.
   Кардинал промолчал. Потом снова взглянул  в  окно  на  площадь.  Рот  его
скривился, массивная  челюсть  выдвинулась  далеко  вперед  под  маленькими,
глубоко посаженными черными глазками.
   - Надеюсь, что у вас есть надежные люди, Рональде.  Достаньте  через  них
планы моей виллы в Сан-Винценто. Изучение их успокоит мои нервы.
   - Будет исполнено,  -  почтительно  проговорил  священник,  поднимаясь  с
пурпурного кресла. - Вам не следует так  волноваться,  дорогой  кардинал.  К
лету вы освободитесь от этого мужлана Бомбалини. По крайней мере  в  течение
шести недель он будет жить в замке Гандольфо.
   - Планы, Рональде!.. Я весьма огорчен: в  обстановке  всеобщего  хаоса  я
единственный в Ватикане, кто еще хоть как-то сохранил самообладание. Планы -
вот ваша главная забота! - завопил вдруг кардинал.
   Помощник папы и все прочие из его окружения направились к выходу из зала.
Франциск I поднялся с расположенного на возвышении  обитого  белым  бархатом
кресла с высокой спинкой - предмета древней старины, пугавшего  еще  Святого
Себастьяна,  -  и  сел  на  узкий  диванчик  рядом  с  журналисткой  из  "Да
здравствует гурман!". Его сразу же очаровала красота ее голоса -  теплого  и
очень живого. Именно такой голос подходил женщине,  выглядевшей  здоровой  и
жизнерадостной.
   Помощник папы считал, что интервью займет минут  двадцать,  сам  же  папа
решил закончить его, когда для этого придет время. Журналистка  краснела  от
смущения, и  Джиованни,  чтобы  облегчить  ее  положение,  заговорил  с  ней
по-английски. Он  шутливо  спросил,  не  кажется  ли  ей,  что  эта  комната
смахивает на лавку, где продают распятия, - они в  изобилии  красовались  на
всех четырех стенках. Она рассмеялась. Помощник, не знавший английского,  на
секунду замер, бросил на нее осуждающий взгляд и вышел,  бесшумно  притворив
за собой дверь.
   "А он бы не прочь меня заменить!" - подумал папа. Его помощник  стал  еще
одним молодым прелатом, совращенным Игнацио  Кварце.  Кардинал  был  слишком
откровенен в своем стремлении продвинуть своих людей в апартаменты  папы  до
того, как состоятся его  похороны.  Но  Франциск  был  уверен,  что  церковь
никогда не пойдет на то, чтобы оказаться в  грязных  руках  Игнацио  Кварце.
Подумать только, как они держат ритуальную  чашу  во  время  мессы  -  будто
свертывают шею цыпленку!
   Интервью  с  журналисткой  Лилиан  фон  Шнабе  оказалось  продуктивным  и
приятным. Джиованни особо заострил ее внимание  на  двух  своих  излюбленных
темах: на том, что доброкачественная и питательная пища должна приправляться
пряными соусами или подливами  и  что  в  наше  трудное  время  высоких  цен
особенно ценится, - не говоря уже о самой  идее  христианского  братства,  -
способность разделить стол с соседом.
   Госпожа фон Шнабе тут же с ним согласилась:
   - Является ли это своего рода "раздели  хлеб  и  рыбу  с  ближним",  ваше
высокопреосвященство?
   - Скажем, что так оно и есть: ведь наш Господь  проповедовал  не  богачам
Назарета. Некоторые из его чудес основывались целиком на  психологии  людей,
моя дорогая. К примеру: я открываю корзину  с  фруктами,  а  вы  -  свою,  с
хлебом. Следовательно, у нас теперь есть и  фрукты  и  хлеб.  Выходит,  даже
простое сложение уже само по себе привносит в  нашу  диету  разнообразие.  А
разнообразие мы, естественно, связываем с достатком, а не нищетой.
   - Вывод один: улучшается питание людей, - согласно кивнула Лилиан.
   -  Несомненно.  Понимаете,  важно  соблюдать  два  принципа:   сокращение
издержек производства и распределение продовольствия.
   - Но эти принципы звучат почти по-социалистически, не правда ли?
   - Когда желудок пуст, а  цены  слишком  высоки,  любые  словесные  ярлыки
звучат кощунственно. Обратитесь к кому-либо в борса валори, или на бирже,  с
просьбой открыть корзину просто так, бесплатно. Никто и не подумает  сделать
этого. Дельцы ее распродадут. И понятно, что они поступают именно так, а  не
иначе, ибо это сообразуется  с  характером  их  труда.  Однако  я  не  стану
обращаться к подобным людям. Они ведь и в "Гранд-отеле" едят каждый за  свой
счет. Мне думается, что это и есть производная от принципа "раздели  хлеб  и
рыбу".
   Затем они обсудили  некоторые  кулинарные  рецепты  деревенских  блюд  из
далекого прошлого папы. Джиованни видел, что красивая леди с таким  приятным
голосом поражена. Он рассказал ей и о  своей  ежедневной  диете:  углеводах,
белках, крахмале, калориях и витаминах.
   Лилиан  заполнила  половину  своего  блокнота.  Она  записывала   быстро,
поспевая за речью папы, но иногда вежливо останавливала его, чтобы  уточнить
то или иное слово или фразу. После почти  часа  работы  журналистка  сделала
паузу и задала папе вопрос, который он не понял:
   - А как у вас обстоит дело с личными  пристрастиями,  ваше  святейшество?
Есть ли у вас особые потребности?
   - Потребности? - недоумевающе поглядел на нее папа и переспросил:
   - Что вы подразумеваете под "особыми потребностями"?
   - Знаете, мы часто зависим от того, что едим.
   - Глубоко убежден, что это не так. Я уже на седьмом десятке, моя дорогая.
Ну, немного лишнего в виде лука, маслин  или  стручкового  перца...  Однако,
по-моему, нет никакой необходимости давать подобные сведения в вашей статье.
Человек моих  лет,  естественно,  старается  ограничить  свои  вожделения  и
потребности в этой области.
   Лилиан отложила карандаш.
   - Я  спрашиваю  не  из  личного  любопытства.  Вы  такой  обворожительный
человек, а я считаюсь одним из лучших в  Америке  специалистов  по  вопросам
питания. Мне очень хотелось бы побывать с вами на вашей кухне.  Не  откажите
мне в этой любезности.
   "Боже, как  же  давно  никто  из  представительниц  прекрасного  пола  не
проявлял интереса к моей особе!" - подумал Джиованни Бомбалини. Он уже и  не
помнил, сколько воды утекло с той поры, когда о нем заботилась хоть какая-то
женщина. Вокруг были только монашки с постными  физиономиями  да  больничные
сиделки. Она же так очаровательна, эта женщина со столь приятным голосом!..
   - Хорошо, моя дорогая, - согласился он. Поразмыслив немного, добавил:
   - Вы должны понять, все  эти  доктора  упорно  настаивают  на  соблюдении
предписанной ими диеты...
   Лилиан снова взялась за карандаш. Так они проговорили еще четверть  часа.
Затем раздался настойчивый стук в дверь. Папа Франциск поднялся с  дивана  и
пересел  в  свое  стоявшее  на  возвышенности  кресло  с  высокой   спинкой,
являвшееся одним из эффектных предметов библейского антуража.
   В дверном проеме стоял взволнованный кардинал Игнацио Кварце.
   Промокнув платком свой большой, орлиный нос, он шумно высморкался.
   -  Прошу  извинить  меня  за  вторжение,  святой  отец,   -   сказал   он
по-итальянски, при этом обращение "святой  отец",  хотя  и  произнесенное  с
долей почтительности, прозвучало весьма иронично,  даже  богохульственно.  -
Должен информировать вас,  что  вы,  ваше  святейшество,  изволили  выразить
несогласие с  моим  указанием  относительно  созыва  высшего  совета  "Банка
Христа".
   - "Несогласие" звучит слишком резко, - улыбнулся папа. - Я лишь предложил
пересмотреть время  созыва.  Мне  представляется  непозволительным  занимать
Сикстинскую капеллу на целых два дня в разгар туристского сезона.
   - Если вы соблаговолите выслушать  мою  точку  зрения,  то  я  скажу  вам
откровенно:  Сикстинская  капелла  действительно  самое  лучшее  и  наиболее
посещаемое место из всех,  которыми  мы  обладаем,  но,  прошу  учесть,  все
заслуживающие хоть какого-то внимания собрания всегда проводились  именно  в
ней.
   - Однако из-за этого  мы  каждый  год  отказываем  многим  тысячам  людей
насладиться красотой капеллы. Нет, кардинал, я совсем не уверен в  том,  что
собрание, о котором вы так печетесь, нужно непременно проводить там и именно
в назначенное вами время.
   - Но  мы  не  в  парке  развлечений,  папа  Франциск.  -  Странные  звуки
продолжали исторгаться из глотки кардинала, и он торопливо, хотя  и  не  без
аристократического изящества высморкался в белейший носовой платок.
   - Иногда я просто поражаюсь, - молвил спокойно Джиованни,  -  сколько  мы
продаем повсюду разной ерунды. И знаете ли вы, что имеется  даже  стенд,  на
котором демонстрируются четки из фальшивых бриллиантов?
   - Пожалуйста, ваше святейшество, поймите  меня.  Банкиры  "Банка  Христа"
рассчитывают  на  Сикстинскую  капеллу.   Не   забывайте,   мы   финансируем
чрезвычайно важные дела.
   -  Да,  дорогой  мой  кардинал,  я  получил  ваш   меморандум.   Кажется,
"Накопления во благо Христа" уже дают плоды, но я полагаю, тут  играют  свою
роль и  определенные  налоговые  льготы.  -  Внимание  Джиованни  неожиданно
переключились на Лилиан. Она вежливо, но решительно закрыла свой  блокнот  и
явно собралась уйти. "Ах, как приятен был разговор с ней! Даже приход Кварце
не смог испортить  мне  настроения.  Пусть  он  подождет!"  -  подумал  папа
Франциск и обратился к молодой привлекательной женщине с приятным голосом, -
конечно, на английском языке, вряд ли понятном его оппоненту:
   -  Как  мы  невоспитанны!  Простите  нас.  Этот   беспокойный   кардинал,
размахивающий руками, как пропеллером, опять счел  мои  доводы  недостаточно
убедительными.
   - Мне же хотелось бы заметить, что его аргументы оставляют  желать  много
лучшего, - произнесла Лилиан с мягкой улыбкой, поднимаясь с дивана  и  пряча
блокнот в сумочку, а затем, глядя в глаза Джиованни, произнесла с чувством:
   - Возможно, мне не следовало бы говорить об  этом,  но,  поскольку  я  не
католичка, я все же скажу. Вы,  ваше  высокопреосвященство,  один  из  самых
милейших людей, с которыми я когда-либо встречалась в своей жизни.  Надеюсь,
вас не обидела моя дерзость.
   В мозгу Джиованни Бомбалини, папы Франциска, наместника Христа на  земле,
всколыхнулись воспоминания пятидесятилетней давности. Они были прекрасны.  В
самом святом смысле, и он чувствовал себя бесконечно счастливым.
   - А вы, моя дорогая, будьте искренни и  честны,  даже  если  ваше  мнение
ошибочно в данный момент: это путь к светлому учению Христа.
   - Если я стану поступать именно так, то  только  потому,  что  слышу  эти
слова из уст столь уважаемого человека, как вы. Ведь очень немногие  люди  в
нашем мире следуют этому принципу.
   - Вы льстите мне. Что же касается таких людей, то пусть пребудет всегда с
ними благословение их духовного пастыря.
   Лилиан улыбнулась и направилась к двери. В ее  проеме  по-прежнему  стоял
кардинал Кварце и, размахивая  платком  перед  разгоряченным  лицом,  шмыгал
носом и шлепал тонкими губами. Прелат отступил в сторону, пропуская Лилиан с
таким видом, словно бы ее  не  заметил.  Когда  же  журналистка  на  секунду
задержалась, проходя мимо него, он непроизвольно взглянул на нее. А она  ему
озорно подмигнула.
   Когда дверь за Лилиан затворилась, папа Франциск отчетливо  и  твердо,  с
нотками гнева в голосе, сам того не заметив, произнес по-английски:
   - Вы не получите Сикстинскую капеллу, Игнацио! Вместо нее я предлагаю вам
использовать  вашу  же  виллу  на  побережье  в   Сан-Винценто...   Что   вы
подразумеваете  под  "обеспечением  безопасности"?  Уж  не  плавательный  ли
бассейн с подогреваемой водой?
   Хаукинз зарезервировал для себя два  места  в  салоне  первого  класса  в
самолете "Боинг-747" компании  "Люфтганза".  Он  не  хотел  ни  в  чем  себя
стеснять и не собирался даже думать о том, что тем самым лишает  возможности
лететь другого потенциального пассажира. Чтобы сэкономить время, этот  полет
он хотел совместить с просмотром папок, для чего и предназначалось  соседнее
сиденье.
   Он специально выбрал ночной  рейс  в  Цюрих.  Пассажирами  в  подавляющем
большинстве  будут  либо  дипломаты,  либо  финансисты  или  государственные
чиновники, обычно летающие такими трансатлантическими  рейсами.  Ночью  они,
как правило, спят, а не общаются между собой. Следовательно, практически его
ничто не будет отвлекать.
   И уже из Цюриха он без промедления свяжется с подобранными  им  людьми  и
предложит им достойную их работу.
   В  портфеле  Маккензи  находились  биографические  справки  на  них.  Эти
документы, отксерокопированные генералом в архивах  "Джи-2",  содержались  в
последних  папках,  просмотренных  им.  Воспользовавшись  имевшимися  в  его
распоряжении сведениями, он в состоянии теперь сформировать хоть целый полк.
Это его личная армия,  которую  можно  будет  привлечь  к  участию  в  самых
необычных маневрах в современной военной истории.
   И каждый солдат вернется со службы одним  из  богатейших  людей  в  своей
части света.
   Ибо люди соберутся из разных  частей  света.  Ведь  непременным  условием
набора добровольцев станет соблюдение святейшего правила, согласно  которому
ни один из вербуемых не должен никогда и ничего знать о других, в  противном
же случае договор подлежит немедленному расторжению.  И,  несомненно,  лучше
всего; чтобы все эти люди прибыли из самых различных мест.
   Папки  в  портфеле  Хаукинза  содержали  детальные  сведения  о  наиболее
подготовленных двойных и тройных агентах, взятые из банков данных армии США.
Материалы каждого досье объединял общий знаменатель:
   Все эти люди были уже демобилизованы из вооруженных сил.
   Организация  двойной  и  тройной  агентуры  находилась  явно  в   упадке.
Специалисты,  фигурировавшие  в  досье,  долгое  время  не  имели  доходного
задания, а для них это, естественно, было проклятием, поскольку означало  не
только потерю престижа в сообществе международного преступного  мира,  но  и
снижение уровня их жизни.
   Вряд ли кто-то из этих людей отвергнет  перспективу  получить  500  тысяч
долларов. Впрочем, потенциальные рекруты стоят этих  денег:  каждый  из  них
является лучшим специалистом в своей области.
   Все это логика. Думай,  и  еще  раз  думай.  Каждая  функция  выполняется
специалистом, каждое движение расписано по секундам.
   И еще здесь нужен командир, способный требовать от  своих  групп  точного
исполнения  своих  распоряжений,  обучать  их  действовать  с   максимальной
эффективностью и, не дожидаясь, покуда  его  контингент  окончательно  будет
снаряжен и укомплектован, приступить к занятиям  в  обстановке,  максимально
приближенной к условиям, в которых  будет  совершена  планируемая  акция.  В
сущности, таким командиром должен быть офицер высокого ранга. А им-то,  черт
побери, и является он, Хаукинз!
   Сформировав бригаду, он ознакомит личный состав с  основными  положениями
своей стратегии и позволит офицерам  высказать  предложения  и  уточнения  к
плану: хороший начальник обязан выслушать  мнение  своих  подчиненных,  хотя
последнее слово всегда остается за ним.
   Недели обучения помогут выявить сильные и слабые стороны наемников, и это
уже залог устранения недостатков.
   Небольшие группы предпочтительнее, но не  в  ущерб  делу;  иначе  на  кой
дьявол  платить  каждому  из  них  по  500  тысяч   долларов!   И   никакого
вознаграждения, если кого-то схватят. Правда, в случае пленения офицера  или
рядового их семьям придется все же  выплачивать  определенное  пособие.  Так
заведено во всех армиях. Люди более  активно  ведут  себя  во  время  боевых
действий, если их головы не заняты мыслями о семье. Подобные  выплаты  могут
рассматриваться как своего рода компенсация за разлуку.
   "Шеперд  компани  лимитед"   заранее   учредит   специальный   фонд   для
окончательных де