до вас всех доберусь! - огрызнулся Север-Три. - Вы  же  знаете,
майор, Восток-Два забрал все ваши таблетки, и  вам  пришлось  в  четверг
довольно туго.
   - В твоих словах есть резон, номер три: мне действительно были  нужны
эти таблетки.
   - Я тут ни при чем, майор: это был Запад-Четыре... Признавайся, сукин
сын!
   - Ну, Запад-Четыре, что скажешь? -  спросил  Вулкан.  -  Так  это  ты
стибрил у меня  таблетки?  -  В  ответ  -  молчание,  вынудившее  майора
продолжить:
   - Ты  что,  воды  в  рот  набрал,  Запад-Четыре?  Как  понимать  твое
нежелание помочь мне разобраться  во  всем?  Что  это,  признание  вины?
Отвечай  же,  черт  бы  тебя  побрал!  Это  ты  стащил  мои  таблетки  с
мескалином? - И вновь молчание. - Запад-Четыре, отвечай! - Все то же.  И
тогда Вулкан заключил:
   - Его радиопереговорное устройство вышло из  строя.  Черт  бы  побрал
этих  педиков,  снабженцев  Пентагона!  Они  дерут  за   эти   ублюдские
?уоки-токи? бешеные деньги - по четырнадцать тысяч за штуку,  тогда  как
красная цена  такой  фиговине  в  какой-нибудь  лавчонке  -  всего  лишь
двадцать семь баксов!.. Запад-Четыре, ты меня  слышишь?  -  Молчание.  -
О?кей!  Север-Три,  где  ты?  Насколько  продвинулся?  -   Молчание.   -
Север-Три, отвечай! - Молчание.  -  Черт  бы  вас  побрал!..  Север-Три,
отвечай! - Тот же результат. - Проверял ли кто-нибудь  из  вас,  чертовы
клоуны, батареи? - И снова - ничего. -  Восток-Два,  докладывай!  Сейчас
же! - Молчание. Майор Вулкан, забыв в отчаянии о  необходимости  хранить
спокойствие и соблюдать тишину во время выхода на связь, едва не перешел
на крик:
   - Что за дьявольщина? Ответит  мне  хоть  кто-то,  ублюдки?  -  Опять
молчание, но на этот раз недолгое.
   Не прошло и нескольких секунд, как майор услышал дружелюбный голос.
   - Приятно с вами познакомиться! - молвил Дези-Один, выходя из тени на
лунный свет, подавший на прижимавшегося к земле незваного гостя с черным
капюшоном на голове. - Вы пленный, узник  войны,  амиго-сэр,  и  с  вами
будут обращаться справедливо.
   - Что? - Майор повел руками в поисках оружия, но сделал он это явно с
запозданием: нога Дези-Один врезалась в лоб Вулкану, прямо в татуировку.
   - Я не хотеть так поступать, мистер пленный, но вы мог меня ранить, а
это не очень мило.

***

   Дженнифер  Редуинг  внезапно  проснулась.   Что-то   случилось!   Она
чувствовала это. Слышала какой-то шум. Он-то,  возможно,  и  прервал  ее
сон. Снаружи доносились приглушенные стоны и  гортанные  звуки.  Но  кто
издавал их? Раненые собаки? Дикие звери, попавшие в ловушку?
   Вскочив с постели, Ред подбежала к окну и не поверила глазам своим.
   Сэм Дивероу, потревоженный приглушенным шумом в ушах, прикрыл  второй
подушкой пострадавшую от выпивки голову и чуть ли  не  в  пятисотый  раз
поклялся никогда больше не  пить  после  посещения  О?Тула.  Но  шум  не
ослабевал, и, ухитрившись кое-как открыть свои далеко не ясные глаза, он
понял, что испытываемые им слуховые ощущения не имеют никакого отношения
к его физическому состоянию. Выбравшись с превеликим трудом из  постели,
Сэм, едва держась на ногах, подошел к окну и... Матерь Божия!

***

   Арон Пинкус видел во сне  Шерли.  Шерли,  пребывавшую  во  гневе!  На
голове ее разметались одиннадцать тысяч розовых бигуди, и каждое из этих
нехитрых приспособлений, снабженное ртом,  непрестанно  открывавшимся  и
закрывавшимся со скоростью пулеметной стрельбы, извергало из  озлобленно
ощерившейся пасти поток брани  в  адрес  бедного,  преклонного  возраста
юриста.
   Неужели он снова на Омаха-Бич? Нет, он по-прежнему  в  своей  любимой
спальне все в том же шале для лыжников! Но отчего же весь этот  сыр-бор?
Откуда такой шум?
   Медленно поднявшись с  мягкой  постели,  он,  хромая  -  старые  ноги
подводили его, - двинулся к окну.
   Бог Авраама, что же ты сотворил!

***

   Элинор Дивероу, разбуженная  безжалостно  доносившимся  извне  гамом,
инстинктивно протянула  руку,  рассчитывая  найти  у  изголовья  кровати
телефон, чтобы отдать распоряжение Коре: этих обезумевших соседей  давно
бы следовало арестовать или принять в отношении их какие-то другие меры,
способные положить конец столь  вопиющему  поведению,  несовместимому  с
пребыванием в Уэстоне, штат Массачусетс. Но, к сожалению,  аппарата  там
не оказалось. В глубоком возмущении  благородная  леди  выпростала  ноги
из-под простыни, поставила их на пол и, распрямив спину,  направилась  к
окну.
   Боже милостивый, это невероятно!

***

   Маккензи Хаукинз открыл глаза, все еще кромсая сигару, которую держал
во рту с ночи. Что, черт возьми,  происходит  там?  Снова  Вьетнам?  Или
Корея? Уж не свиньи ли вопят в крестьянском  подворье,  находящемся  под
защитой диверсионно-разведывательной группы? О  Иисусе,  а  где  же  его
адъютанты? Почему они не подняли его  по  сигналу  тревоги,  как  только
противник пошел в атаку?..
   Но тут, ощутив под головой мягкую подушку, генерал понял, что это  ни
бивак: там подушек нет и в помине. Так где же он тогда? Оглядевшись, Мак
готов был поклясться легионами Ганнибала, что находится в лыжном  домике
командира Пинкуса!
   Хаук выпрыгнул из удобной гражданской постели, ненавидя себя за  весь
этот комфорт, окружавший его, и как был, в  одном  исподнем,  кинулся  к
окну.
   "Да простит меня Чингисхан,  но  и  он,  этот  парень  что  надо,  не
додумался бы до такого!?

***

   Уподобившись   прохожим,   оказавшимся   волею   судьбы   свидетелями
несчастного случая, временные обитатели бывшей лыжной базы спустились по
разным  лестницам  в  холл  альпийского  шале.  Там  их   приветствовали
Дези-Один и Дези-Два, стоявшие по обе стороны от кофейного  столика,  на
котором лежали четыре пистолета-пулемета ?МАК-10?,  двадцать  магазинов,
шестнадцать гранат, четыре миниатюрных бинокля и разобранная на части  и
обезвреженная яйцевидная  бомба,  способная  взорвать  по  крайней  мере
четверть  штата  Нью-Гэмпшир,  а  это  ни  мало  ни  много  -  вся   его
юго-восточная часть.
   - Мы не хотеть вас всех  будить,  -  произнес  Дези-Один.  -  Генерал
сказать, что мы должен защищать права  узники  война.  Мы  пытаться  это
сделать, но я думать, они - очень  плохой  ребята.  А  теперь,  генерал,
можно сержант Дези-Два и я немного спать?
   - Черт побери, ребята, вы получаете звание лейтенантов! Однако что же
здесь произошло?
   - Пожалуйста, senors у senoras, смотреть сами, - предложил  Дези-Два,
распахивая наружную дверь. - Мы не думать, что это  будет  сильно  плохо
для женевский намерения, когда мы увидеть эти разный оружие.
   На приведенном в порядок  лыжном  подъемнике,  где-то  на  полпути  к
склону и на высоте не менее пятнадцати футов  над  землей,  покачивались
тела четырех  военнопленных.  Они  висели  вниз  головой  с  заклеенными
пластырем ртами и с веревочными путами на ногах.
   - Мы снимать их каждый час и давать им вода, - улыбнулся Дези-Один. -
Это значить, мы обращаться с узники война очень хорошо.

Глава 18

   - Что! - завопил государственный секретарь. Стенографистка, вздрогнув
от неожиданности, чуть не свалилась со стула. Вылетевший у  нее  из  рук
блокнот ракетой устремился в голову ее начальника, но тот перехватил его
машинально левой рукой, которой постукивал то и дело по черепу в надежде
обуздать свой с маниакальным упорством вращающийся глаз. - И все  же,  в
чем дело?.. Как?.. Нет, ни за что!
   Госсекретарь   начал   похлопывать    попеременно    блокнотом    для
стенографирования по виску и краю письменного стола, и так до  тех  пор,
пока листки не оторвались от спирали и не полетели во все стороны.
   - Пожалуйста! - умоляла стенографистка, носясь по комнате в отчаянной
попытке собрать воедино разлетевшиеся бумаги. - Сэр, это  сверхсекретные
записи!
   - Что вы нашли  в  этих  писульках  сверхсекретного?  -  орал  вконец
ошалевший госсекретарь, вращая одним из вытаращенных от ужаса глаз. - Мы
живем в безумном мире, мисс! Вы, может быть, еще лишь в начале пути,  но
мы, все остальные, давно уже лишились рассудка!
   Стенографистка встала во весь рост и, не сводя с начальника  взгляда,
произнесла решительно невозмутимым тоном:
   - Прекратите это, Уоррен! Возьмите себя в руки!
   -  Уоррен?..  При  чем  тут  Уоррен?..  Я  -  господин   секретарь!..
Запомните: господин секретарь!
   - Вы - Уоррен Пиз! И, пожалуйста, прикройте микрофон телефона,  а  не
то я сообщу сестре, а она - Арнольду Сьюбагалу, что у вас поехала крыша.
   - Боже мой, Арнольду! - Уоррен Пиз, государственный секретарь, тотчас
же прикрыл трубку рукой. -  Я  забыл,  Тереза...  Откровенно  говоря,  я
просто отключился ото всего. На какую-то минуту!
   - Я - Реджина Трухарт, а  Тереза  -  моя  младшая  сестра,  секретарь
Сьюбагалу.
   - Простите, у меня ужасная память на имена! Но я никогда  не  забываю
разных там психов... То есть лица,  имел  я  в  виду!..  Пожалуйста,  не
говорите ничего сестре!
   - Скажите тому, кто у телефона, что перезвоните ему  через  несколько
минут, как только придете в себя.
   - Но это невозможно! Он  звонит  по  телефону-автомату  из  тюрьмы  в
Куонтико!
   - Попросите его оставить вам номер, и пусть он ждет вашего звонка.
   - Хорошо, психуша, Тереза, Реджина, мадам секретарь!
   - Перестаньте, Уоррен, и делайте, что  вам  говорят.  Государственный
секретарь в точности выполнил распоряжение Реджины Трухарт,  потом  упал
на свой стол и, уронив голову на руки, горько заплакал.
   - Кто-то проболтался, а виноват я! - хлюпал он носом. - Их  отправили
обратно в тюрьму! В мешках!
   - Кого?
   - Ну, эту ?грязную четверку?. Какой ужас!
   - Они что, отдали концы?
   - Нет, в ткани были проделаны дыры, чтобы они не задохнулись. Но  все
четверо в таком состоянии, что уж  лучше  бы  их  постигла  смерть!  Они
ничего не понимают! Потеряли всякие ориентиры! Как, впрочем, и все мы! -
Пиз поднял заплаканное лицо, как бы умоляя, чтобы казнь прошла как можно
скорее.
   - Уоррен, солнышко, да плюньте вы на все! У вас есть работа,  которую
вы должны выполнять, и такие  люди,  как  я,  обязанные  следить  за  ее
выполнением. Вспомните Ферн из ?Норт-Мэлл? - святую  нашу  патронессу  и
источник вдохновения. Она бы не позволила никому из своих боссов выпасть
в осадок. Я тоже не допущу такого!
   - Она была секретарем,  а  вы  -  стенографистка  из  машбюро  отдела
безопасности.
   - Я нечто большее, Уоррен! Значительно большее! - возразила  Реджина.
- Я - порхающая бабочка с  жалом  пчелы.  Перелетаю  трепетно  с  одного
секретного задания на другое, не сводя глаз со всех вас и помогая вам  в
ваших каждодневных трудах. Таковы Божья воля  и  Богом  дарованный  удел
всех Трухартов.
   - А вы не согласились бы стать моей секретаршей?
   - И отнять эту работу у нашей дорогой, всем сердцем  преданной  делу,
антикоммунистически настроенной мамочки Тирании? Вы, конечно, шутите!
   - Так она - ваша мамаша?
   - Осторожно, Уоррен! Забыли о Сьюбагалу?
   - О Иисус, опять этот Арнольд!.. Простите, искренне  раскаиваюсь.  Вы
великая женщина, внушающая глубочайшее почтение!
   - Итак, перейдем к  текущим  делам,  господин  секретарь,  -  сказала
стенографистка, усевшись на прежнее место и надежно  скрепляя  собранные
ею листки. Осанка ее вновь приобрела  привычную  строгость.  -  Как  вам
известно, я свободна в своих действиях.  Так  чем  же  могла  бы  я  вам
помочь?
   - Ну, свобода распоряжаться собою - это еще не все...
   - Понимаю, - подхватила Реджина Трухарт. -  Мешки  с  дырками,  чтобы
можно было дышать, трупы, которые вдруг оживают...
   -  Поверьте  мне,  достославные  тюремные  охранники  были  настолько
потрясены происшедшим, что лишь чудом не отдали душу Богу. Двое  из  них
госпитализированы, троих немедленно уволили по причине острого  психоза,
а четверо отправились в самоволку. Мчась через ворота, они вопили во всю
глотку о солдатах, которых не успели в свое время  ухлопать...  О,  Боже
мой, только бы это не просочилось наружу!
   - Я понимаю вас, господин секретарь! - Стенографистка первого  класса
отдела безопасности мисс Трухарт поднялась с места. - Положение трудное,
от этого никуда не уйти... Случившееся, Уоррен, касается  нас  обоих.  С
чего же начнем кромсать?
   - Кромсать? - Левый глаз Пиза заметался со скоростью лазера.
   - Все ясно! - Ловко и без малейшего намека на  чувственность  Реджина
задрала платье до пояса. - Документы, разумеется, следует изъять. Как вы
сейчас убедитесь, я готова до конца выполнить свой долг.
   - Ха! - Государственный секретарь был настолько  изумлен  представшим
его взору зрелищем, что даже строптивый левый глаз прекратил свой бег: в
колготки мисс Трухарт от колен до  бедер  были  вшиты  светло-коричневые
карманы.
   - Как?.. Как?.. Невероятно! - пробормотал  Пиз.  -  Естественно,  все
металлические скрепки должны быть убраны. Если  же  материалов  окажется
несколько больше, чем я рассчитываю,  то  в  моем  бюстгальтере  имеется
подкладка на ?молнии?, и, кроме того, к спинке комбинации пришит  сверху
карман из прозрачного шелка - для документов крупного формата.
   - Вы не понимаете! - произнес госсекретарь,  упершись  подбородком  в
край письменного стола, когда стенографистка привела платье в нормальное
состояние. - Ух!
   - Не отвлекайтесь, Уоррен!  И  объясните,  чего  я  там  не  понимаю.
Девочки Трухарт не боятся любых внештатных ситуаций.
   - Не делалось  никаких  записей!  -  выпалил  обезумевший  от  страха
государственный деятель.
   - Этого и надо было ожидать... Ничего не фиксировалось  ввиду  особой
секретности: а осуществлялось по неофициальным каналам, не так ли?
   - Что?.. Вы работали в ЦРУ?
   - Нет, но там работает моя старшая сестра Клитемнестра.  Девушка  она
исключительно  выдержанная...  Что  же  касается  проблемы,  с   которой
пришлось нам  столкнуться,  то  в  основе  ее  -  утечка  информации  из
используемых вами неофициальных  каналов  связи:  не  зафиксированное  в
документах  слово,  вылетев  из   чьих-либо   уст,   проделывает   порой
удивительный путь, перед тем как попасть  в  конце  концов  в  вовсе  не
предназначенные для него уши.
   - Такое  часто  происходит,  согласен,  но  в  данном  случае  ничего
подобного не было! Из тех, кто знал об отправке нами  психов  в  Бостон,
никому не было никакой выгоды выдавать нашу тайну.
   - Без подробностей, господин секретарь, хотя понятно, все эти  детали
могут быть выяснены с помощью пентотала, на это  никогда  не  пойдет  ни
одна  из  комиссий   конгресса,   строго   придерживающихся   формальных
регламентации. Меня  интересует  лишь  суть  операции.  Вы  в  состоянии
изложить ее, Уоррен? Я снова показала бы вам свои карманы, чтобы  только
расшевелить вас.
   - Это не повредило бы.
   Мисс Трухарт произвела надлежащее действие, и левый глаз  Пиза  опять
вернулся в состояние покоя.
   - Видите ли, - начал  он,  брызгая  слюной,  -  некие  непатриотичные
слизняки во главе с маньяком хотели бы смять первую нашу линию обороны в
лице обслуживающих нас подрядчиков, а  затем  нанести  удар  и  по  тому
сектору военно-воздушных сил,  в  чьи  обязанности  входит  держать  под
надзором весь мир.
   - Как это, солнышко? - Трухарт начала переминаться с  одной  ноги  на
другую.
   - О-ох!
   - Что, Уоррен? Я спросила: как?
   - О да, так и есть...  Понятно...  В  общем,  они  утверждают,  будто
территория,  занимаемая  в  настоящее  время  жизненно  важной  для  нас
военно-воздушной базой,  принадлежит,  согласно  какому-то  заключенному
свыше ста лет назад идиотскому соглашению, небольшой группе лиц, а  если
точнее, то дикарям чего, конечно, не может быть! Все это бред!
   - Я полностью разделяю вашу точку зрения, господин секретарь. Но  все
же, были ли у них какие-либо основания утверждать подобное?  -  И  снова
обнаженные ноги Реджины потребовали от  нее  для  сохранения  равновесия
последовательной - пятикратной, аккуратности ради заметим, - смены поз.
   - О Боже!
   - Сядьте! И, пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
   - Этот-то вопрос и находится сейчас на рассмотрении Верховного  суда.
Его  решение  из  соображений   национальной   безопасности   не   будет
обнародовано верховным судьей еще  в  течение  пяти  дней,  накануне  же
официального оглашения вердикта этим жалким слизнякам придется предстать
перед судом для дачи показаний. Таким образом, у  нас  останется  четыре
дня на то, чтобы найти ублюдков и отправить их в богатые, столь желанные
сердцам этих подонков охотничьи угодья, где они уже не  представляли  бы
никакой угрозы системе национальной безопасности. Будь они прокляты, эти
дикари!
   Реджина Трухарт мгновенно опустила платье.
   - Хватит! Замолчите!
   - О-ох!.. Что случилось?
   - Мы, девочки Трухарт, не позволяем выражаться  в  своем  присутствии
столь непристойным образом, господин  секретарь!  Подобная  манера  речи
свидетельствует о бедности приличествующего культурным людям  словарного
запаса и чрезвычайно оскорбительна для богобоязненных прихожан.
   - Ах, простите, Вирджина...
   - Реджина!
   - Вы правы... Но неужто вы  не  замечали  ни  разу,  что  иногда  без
богохульства - само собой, в разумных пределах  -  просто  не  обойтись?
Например, когда человек оказывается в стрессовой ситуации.
   - Вы рассуждаете точь-в-точь как тот  ужасный  французский  драматург
Ануй, готовый оправдать чуть ли не все!
   - Анн... Как вы сказали?
   - Не важно... Сколь широк был круг  лиц,  знавших  об  этой  акции  в
интересах  национальной   безопасности?   Ограничивался   ли   он   лишь
несколькими правительственными чиновниками высочайшего ранга или же туда
входил и кое-кто со стороны?
   - В операции участвовали и те, и другие. Но всего задействовано  было
не так уж много народу.
   - А те, живее всех живых головорезы,  еще  лягавшиеся  в  мешках  для
трупов?.. Это на них было возложено выполнение тайной  миссии,  которую,
судя по всему, они провалили?
   - Задание, полученное ими, было  сформулировано  таким  образом,  что
боевики так и не вникли в его суть. Впрочем, иного и не могло быть:  они
ведь маньяки.
   - Я покидаю вас ненадолго, Уоррен,  -  сказала  Трухарт,  кладя  свой
блокнот для стенографирования на письменный стол и оправляя платье.
   - Куда вы?
   - Хочу переговорить с вашей секретаршей, моей мамой. И  не  смейте  в
мое отсутствие даже касаться телефонного аппарата!
   - Конечно, карманы... Я хотел сказать...
   - Заткнитесь! Вы, должностные лица, - более чем странные существа!  -
заявила стенографистка из  отдела  безопасности  и,  выйдя  в  приемную,
закрыла за собой дверь.
   Уоррен Пиз, государственный секретарь  и  владелец  рыболовной  яхты,
мечтавший держать ее у причала престижного клуба, не знал, что и делать:
то ли вскрыть себе вены, то ли позвонить в брокерскую фирму,  с  которой
он был некогда связан, и предложить любую  правительственную  информацию
для внутреннего пользования в обмен  на  прежнее  место  партнера.  Боже
милостивый, и зачем он только поддался на  уговоры  своего  товарища  по
комнате в  студенческом  общежитии,  ныне  -  президента,  войти  в  его
команду! В социальном плане, несомненно, он кое-что выигрывал от  этого,
однако  и  неудобства  терпел  изрядно.  Вежливым  приходилось  быть  со
столькими людьми, что это подчас становилось просто  невыносимо!  А  эти
ужасные обеды, где он не только был вынужден сидеть рядом с неграми,  но
и позволять фотографировать себя вместе с ними!  О  нет,  его  должность
вовсе не была таким уж лакомым кусочком: не воображайте, что там  только
персики со сливками! Жертвы, на которые приходилось идти ему, и  святого
бы вывели из себя... А теперь еще и мешки для трупов с живыми  маньяками
внутри! И его собственная кодла,  жаждущая  его  скальпа!  Не  жизнь,  а
гротеск какой-то.
   Конечно, бритвенного лезвия у него не оказалось с собой, и подойти  к
телефону  он  не  решился.  А  посему,  обильно  потея,   ждал   покорно
стено