помощниками.  Один  выглядит  так,  словно
вырвался только что из клетки, а другой все обнюхивает и сопит:  у  него
или сильный насморк, или ноздри здорово воспалились.
   - Должно быть, они что-то учуяли.
   - Но чудик тут ни при чем...
   - Я не имею в виду наши вспомогательные силы, я говорю об англичанах.
Возможно, этот твой юридический представитель Чарли Редуинг сболтнул  им
лишнего.
   - Давай-ка... не будем паниковать. Если не  считать  падения  с  этой
вшивой лошади, то он был великолепен. Они ни черта не узнали о  тебе,  а
эта расфуфыренная дамочка буквально не сводила глаз с его бандажа...
   - С набедренной повязки, сынок! С набедренной  повязки!  Да  и  дело,
может быть, было не в нем, а в лошади.
   - Хорошо, пусть будет набедренная повязка,  -  согласился  собеседник
Повелителя Грома, в то время как тот,  издав  беспомощное  ?ах!?,  вновь
увяз в виниловых волнах водяного матраса и теперь  отчаянно  барахтался,
лежа на спине. - А что, если наш орел-юрист в самом деле замешан  как-то
в этом? Думаю, ты не станешь отрицать такой возможности.
   - Сейчас я все готов отрицать! Мое жилье  оказалось  ни  к  черту  не
годным...
   - Но ты же сам его проектировал, Эм Ха! <Начальные буквы от ?Маккензи
Хаукинз?>
   - Советую тебе оставить фамильярный тон, мальчуган! Ты - низший  чин,
наемник и, обращаясь ко мне, должен величать меня вождем.
   - В таком случае, славный царек, можешь сам отправляться в  город  за
своими гнилыми сигарами...
   - Я не пытаюсь переделать тебя, сынок, и не собираюсь применять каких
бы то ни было суровых мер воздействия. Просто мне хотелось бы  сохранять
субординацию. По-моему, вспомогательные войска не вызывают ради тех, кто
носит набедренные повязки. Я ясно выражаю свои мысли?
   - Более или менее... И что же, ты думаешь, они разнюхали?
   - Не они, молодой человек, а кто-то еще. Он-то и вызвал подкрепление.
Эти бритты не сами сюда явились. Им приказали.  И  за  всем  этим  стоит
боевой офицер, который решил заново провести рекогносцировку.  Это  ясно
как Божий день.
   - А день-то тут при чем?
   - Да ни при чем. Скажи-ка лучше, малый, а где они сейчас?
   -  В  лавочке  с  сувенирами.  Набирают  всякой   всячины,   держатся
дружелюбно. Даже этот Бык, англичанин. Кстати, девушки из ларька  -  ох,
извини, скво  -  чертовски  рады:  мы  как  раз  получили  новую  партию
безделушек с Тайваня.
   Повелитель Грома, нахмурившись, закурил сигару.
   - Не бросай трубку. Я должен подумать. - Когда клубы  дыма  заполнили
вигвам, Хаук прервал молчание:
   - Скоро бритты заговорят обо мне - вот увидишь, упомянут мое имя.
   - Думаю, да.
   - Пусть тогда один из наших попранных братьев сообщит им,  будто  мой
вигвам находится примерно  в  двухстах  прыжках  антилопы  от  северного
пастбища, позади места, где спариваются буйволы у  тех  огромных  дубов,
где орлы откладывают свои  бесценные  яйца.  В  этом  уединенном  уголке
Повелитель  Грома,  мол,  общается  с  лесными  божествами  и  предается
созерцанию. Уловил?
   - Ни слова! Коровы у нас еще есть, но не буйволы, и я нигде не  видел
орлов, кроме как в зоопарке в Омахе.
   - Но что лес есть, это-то ты признаешь?
   - Ну, лес, может быть, и есть, но не помню, чтобы там  были  огромные
деревья.
   - Черт бы тебя побрал, сынок, замани их в лес и все! О?кей?
   - А по какой тропе их направить? Они все хорошо видны,  но  некоторые
лучше других: прошел этот чертов туристский сезон.
   - Ты подсказал мне идею, паренек! - воскликнул  Повелитель  Грома.  -
Придумал!  Скажи  им,  чтобы  они  разделились,  если  хотят   побыстрее
разыскать вождя. И что тот, кто увидит его, покличет остальных,  дорожки
ведь не настолько уж удалены одна от другой.
   - Идея твоя мне не по душе. Поскольку  тебя  в  лесу  не  будет,  они
попросту заблудятся.
   - Надеюсь на это, сынок, надеюсь.
   - На что на ?это??
   -  Учитывая  характер   этого   предприятия,   противник   использует
неординарную стратегию. В  этой  неортодоксальности,  черт  подери,  нет
ничего плохого, я и сам не раз прибегал к подобным приемам.  Но  это  не
имеет никакого  смысла,  если  не  содействует  дальнейшему  продвижению
вперед. В сложившейся ситуации лобовая атака наилучший выход  для  наших
недругов. Но они почему-то предпочитают обходить нас с флангов да палить
из пушек дерьмом.
   - Ты снова не понял меня, вождь, - заметил собеседник.
   -  Итак,  этнографы  ищут  следы  великого  племени?  -  иронизировал
Повелитель Грома. - Дикарей с берегов реки Шенандоа <Шенандоа  -  приток
реки Потомок,  протекает  по  территории  Вирджинии>,  поставленных  под
власть британской короны Уолтером Рейли? Неужто ты и впрямь  поверил  во
всю эту чепуху?
   - Ну, я полагаю, что такое  возможно.  Уопотами  пришли  откуда-то  с
востока.
   - Из долины Гудзона, а не  Шенандоа.  Вероятно,  их  сумели  прогнать
могауки, потому что те не знали земледелия и скотоводства и не  выходили
из своих вигвамов, если шел снег. Они не были великим племенем. Они были
неудачниками с первого же дня и до тех пор, пока не добрались в середине
восемнадцатого века до берегов реки Миссури, где и обрели свое подлинное
призвание: сперва занимались  вымогательством,  а  потом  -  совращением
белых поселенцев.
   - И ты все это знаешь?
   - Не много найдется в истории твоего племени, чего бы я не знал. Нет,
сынок, за этой тайной операцией определенно кто-то стоит, и я  собираюсь
выяснить, кто это. А теперь за работу. Отправь-ка их в лес!

***

   Прошло двадцать три минуты, и участники поисковой экспедиции  Хаймана
Голдфарба двинулись по четырем разным тропинкам в глубь  лесной  чащобы.
Разделиться они решили потому, что сведения, полученные  ими  в  лавочке
сувениров, были крайне неопределенны и противоречивы. Толпа орущих  скво
повела грубыми голосами дебаты о том, какая из тропинок  может  привести
гостей  к  вигваму  великого  вождя  Повелителя   Грома,   чья   обитель
приравнивалась, по-видимому, к раке святого.
   В течение же последующих  сорока  шести  минут  все  четверо  угодили
поочередно в засаду. Трое из  них  со  вставленными  в  рот  кляпами  из
фальшивых  бобровых  шкур  были   привязаны   по   рукам   и   ногам   к
толстоствольным деревьям. Поверженным противникам доверительно сообщили,
что они могут рассчитывать на быстрое освобождение,  но  только  до  тех
пор, пока не вытащат каким-либо образом изо рта кляпы и не закричат. Ибо
в данном случае гнев угнетаемого, нещадно эксплуатируемого народа  падет
на их головы, причем  буквально,  поскольку  со  скальпами  им  придется
расстаться.
   С каждым, естественно, обошлись во время пленения соответственно  его
поведению  и  полу.  Английская  леди  оказалась  существом  куда  более
разумным, чем ее спутник, попытавшийся  опрометчиво  применить  какой-то
восточный приемчик, что окончилось вывихом его  левой  руки  в  локтевом
суставе. Коротенький сопящий  американец  понадеялся,  что  ему  удастся
снять  потихоньку  с  плеча  короткоствольный  армейский  автомат,  а  в
результате растянулся на  земле  со  сломанными  ребрами.  Однако  самую
тяжкую участь вождь Повелитель  Грома  -  урожденный  Маккензи  Лохинвар
Хаукинз, хотя его второе имя обычно  вычеркивали  из  деловых  бумаг,  -
уготовил четвертому лазутчику. Хаук  всегда  считал  уместным  приберечь
самый мощный удар для последней атаки. Нельзя же было рассчитывать взять
Роммеля <Роммель Эрвин (1891 - 1944) -  генерал-фельдмаршал.  Командовал
немецкими войсками в Северной Африке во время Второй  мировой  войны>  в
первом же выступлении против Африканского корпуса :  такого  просто  не
бывает.
   Хаукинзу предстоял поединок  с  верзилой,  мозги  которого,  судя  по
всему, находились в обратной пропорции к его  росту.  В  соответствии  с
хорошо проработанным планом единоборства с мужчиной  вдвое  моложе  себя
Хаук ловко уклонился от  удара  и  тут  же  вонзил  выставленные  вперед
твердые, словно камень, пальцы в живот супостата: по запаху, исходившему
изо рта  противника,  он  заранее  определил,  что  это  подействует.  И
действительно, из горла разведчика  взметнулся  вверх  фонтан  индейской
пищи. Воспользовавшись этим, Мак завернул амбалу руку за  спину,  что  и
завершило схватку.
   - Имя, звание и твой номер, солдат?!
   - О чем вы? - выдавил из себя между двумя рвотными позывами лазутчик,
окрещенный службой охраны Повелителя Грома Быком.
   - Я требую, чтобы ты назвал свое имя и сообщил,  на  кого  работаешь.
Ну, живее!
   - У меня нет никакого имени, и я ни на кого не работаю.
   - Ложись брюхом вниз!
   - Черт бы вас побрал, имейте сострадание!
   - С какой стати? Разве ты не пытался вырвать сердце из моей груди?  И
в том, что угодил в переделку, ты сам виноват, солдат.
   - От земли так скверно пахнет!
   - Не так плохо, как  ото  всех  вас,  четверка  клоунов.  Делай,  что
приказывают: ты у меня в плену.
   - Там мокро... Хорошо, хорошо, меня зовут Заступом!
   - Как кличка сойдет. Кто твой командир?
   - О чем вы?
   - На кого ты работаешь?
   - Да вы что, спятили?
   - Хорошо, солдат, придется тебе  расстаться  с  остальным  содержимым
твоего желудка... Ну и как, нравится тебе наша жратва? Если ?да?, то жри
это снова, ты, почитатель краснокожих.
   - Иисусе, жрите это сами! Я ничего не должен бы вам говорить.  Но  вы
сами назвали ?Краснокожих?!
   - Опять за свое, мурло?
   - Он. играл за них! За ?Краснокожих?... Дайте же встать, Христа ради!
   - Играл за краснокожих? Говори яснее, ты, чистильщик нужников! Что за
чушь пытаешься мне подсунуть?
   - Неужто так трудно понять? Ведь вы были так близки к  истине,  когда
упомянули о ?Краснокожих?! Пока он находился на поле, остальной  команде
нечего было делать. Он не нуждался в других защитниках. Срывался с места
и несся вперед, сбивая с ног нападающих  из  ?Намата?!  Прямо  еврейский
Геркулес какой-то.
   - Нападающие... ?Намат?... Краснокожие... О Господи, это же так ясно:
речь идет о футболе! Ну, и кто же  такой  Геркулес?..  Был  только  один
защитник подобного рода во всей истории Национальной футбольной  лиги  -
Хайми Ураган!
   - Я ничего не говорил! Это вы сказали!
   - Ты, солдат, не имеешь ни  малейшего  представления  о  том,  что  я
сказал, -  тихо  произнес  Хаук  скороговоркой.  Освобождая  этого  быка
человеческой породы от веревок, которыми прикрутил он своего пленника  к
дереву, генерал бубнил хрипло себе под нос:
   - Золотой Голдфарб... <Игра слов: ?голд? по-английски - золото>  Ведь
это я завербовал этого сукина сына, когда служил в Пентагоне!
   - Что вы сделали?
   - Ты никогда ничего не слышал об этом, Заступ!  Поверь  мне:  никогда
ничего  не  слышал!  Мне  необходимо  тотчас  бежать  отсюда!  Я  пришлю
кого-нибудь за вами, идиотами, но ты... ты  никогда  ничего  не  говорил
мне, понял?
   - Конечно! Но я был бы счастлив услужить вам,  мистер  великий  вождь
индейцев!
   - Надо уладить одно дельце, сынок, так, пустячок, впереди же нас ждут
большие  свершения.  Ударим  же   по   нежному   воздыхателю   с   самой
чувствительной во всем этом Городе  Чудес  нервной  системой!..  Золотой
Голдфарб, так вот оно что... Мне немедленно нужен мой  поверенный,  и  я
знаю, где находится эта неблагодарная скотина!

***

   Винсент  Манджекавалло,   директор   Центрального   разведывательного
управления, смотрел на телефонную трубку в своей простертой руке с таким
видом, будто сей неодушевленный предмет был носителем заразной  болезни.
Когда истерический  голос  на  линии  умолк,  поскольку  его  обладатель
нуждался в глотке воздуха,  главный  разведчик  страны  резко  приставил
трубку к уху и произнес спокойно и мрачно:
   - Ты, печеное яблоко, слушай меня. Я делаю все, что в моих  силах,  и
должен заметить, что  хотя  ваша  свора  и  оплачивает  мой  талант,  но
разговаривать со мной вы не умеете и к тому же захлопываете  перед  моим
носом двери в ваши ублюдские загородные клубы. Ты берешься за это  дело?
Тогда будь моим гостем. Я посмеюсь до упаду, когда ты  утонешь  в  нашей
кастрюле  с  обеденным  варевом...  Еще  что-то   хочешь   узнать,   ты,
решительная личность? - Манджекавалло замолчал, потом  заговорил  снова,
но уже более мягким и дружелюбным тоном:
   - Кто кого дурачит? Не исключено, что мы все утонем  в  этом  бочонке
супа. Пока что у нас по существу ничего нет. Этот суд так же  чист,  как
мысли моей матушки. И никаких изъянов!.. Да-да, благодарю тебя от  всего
сердца.
   - Прости, что я тебя рассердил, старина, - сказал насморочным голосом
государственный секретарь на другом конце провода. - Но сам понимаешь, с
какими трудностями столкнемся мы на предстоящем совещании в верхах. Боже
мой, подумать страшно, какие неприятности нас ждут! Как может  президент
вести переговоры с позиции силы, используя предоставленные  ему  широкие
полномочия, если суд всерьез ломает голову над тем,  позволить  или  нет
никому не известному крошечному индейскому племени  смять  нашу  главную
линию обороны? Небеса, что с нами всеми происходит, а, старина?!
   - Не то, что хотелось бы, bambino vecchio <Рано состарившийся ребенок
(ит.)>.
   - Прошу прощения?
   - Так говорят итальяшки о людях твоего типа, чего  я  никак  не  могу
понять. Разве мальчик может быть старым?
   -  Ну,  видишь   ли,   это   просто   словосочетание.   Вроде   таких
выражений-символов, как ?старая школа?, ?старые узы?.  Так  я  это  себе
представляю. Право же, все очень просто.
   - Может быть, что-то вроде ?famiglia antuca  maledizione?  <Проклятая
семья (ит.)>, a?
   - Слово ?семья? я понял и думаю, что в  широком  плане  это  красивая
фраза из иностранного языка.
   - Мы придерживаемся иного мнения. За такие слова и убить могут.
   - Прошу прощения...
   - Не важно... Мне все никак не удается собраться с мыслями.
   - И я в том же положении: не могу сосредоточиться, да и только!
   -  И  все  же,  приятель,  попробуем  сконцентрировать  внимание   на
вопросах, включенных в повестку дня  предстоящего  совещания  в  верхах.
Первое, не может ли босс отложить его под тем  предлогом,  что  у  него,
например, грипп или, скажем, герпес? Или это грубо, как ты думаешь?
   - Это ужасно, Винсент! Никак не годится.
   - А если сообщить, что у его жены удар? Я могу это устроить.
   - И снова не то, старина. Он должен быть выше  личной  трагедии  и  в
любом случае вести себя как герой. Это же прописная истина!
   - Ну тогда не на что рассчитывать... Ой-ой, кажется,  я  придумал!  А
что, если дебаты в суде будут проходить публично и наш  Большой  Мальчик
возьмет да и скажет, что он выступает в поддержку права на  то,  что  вы
называете подачей петиции?
   - Да у тебя не все дома!
   - У кого? У меня?
   - Конечно! С какой стати станет он поддерживать такую позицию? Это не
сугубо теоретический вопрос - ?за? или ?против?,  а  сама  жизнь.  Здесь
каждый должен определить свою позицию, а единственная  позиция,  которую
он может занять в этом  вопросе,  ставит  его  в  невыгодное  положение,
поскольку приводит к  нарушению  предусмотренного  конституцией  баланса
сил. Он вынужден будет ввязаться в драку между исполнительной и судебной
властями. Ив результате все проигрывают!
   - Парень, ты наговорил слишком много высоких  слов.  Знаешь,  печеное
яблоко, я вовсе не имел в виду его одобрение или  неодобрение.  Я  хотел
лишь сказать, что он может  поучаствовать  в  публичных  дебатах  в  том
смысле,  что  заявит,  будто  он  неустанно  проявляет  заботу  об  этих
находящихся внизу людишках, - ну, как это утверждали вечно комми, хотя в
действительности все было не так, - и, как бы там дело  ни  повернулось,
он  знает,  что  у  него  есть  ещ„  двадцать  две   базы   командования
стратегической авиации только на территории нашей страны  и  одиннадцать
или двенадцать в других местах. Так в чем же его трудности?
   -  По  самым  приблизительным  подсчетам,  речь  идет  о   семидесяти
миллиардах  долларов,  составляющих  стоимость  оборудования  в   Омахе,
которое он не сможет вывезти оттуда.
   - И кто об этом знает?
   - Главное контрольно-финансовое управление!
   - Надо пошевелить мозгами. По-видимому, придется заткнуть глотки этим
ребятам. Я могу это устроить.
   - Ты человек относительно новый в нашем городишке,  Винсент.  Еще  до
того,  как  тебе  удастся  осуществить  свой  замысел,  начнется  утечка
информации. Семьдесят миллиардов немедленно превратятся в сто и  больше,
и при малейшей попытке немедленно  воспрепятствовать  слухам  эти  цифры
возрастут  до  девятисот  миллиардов,  и  тогда  по  сравнению  с   ними
потерянные сбережения и займы покажутся мелочью. Поскольку в этих  дурно
пахнущих  документах  истца  содержится,  по-видимому,  рациональное   с
юридической точки зрения зерно,  мы  все  подвергнемся  преследованию  в
судебном порядке по законам конгресса за сокрытие чего-то, о чем мы даже
не подозревали на протяжении ста с лишним лет.  И  все  это  -  в  целях
политической саморекламы.  Более  того,  несмотря  на  то,  что  мы  как
профессионалы  действовали  исключительно  разумно,  нам  будут  грозить
штрафы и тюрьма, не говоря уже о том,  что  у  нас  могут  еще  отобрать
служебные лимузины.
   - Баста! - завопил Манджекавалло, прикладывая трубку  к  другому,  не
столь чувствительному уху. - Это время безумных!
   - Добро пожаловать в реальный мир Вашингтона,  Винсент!..  Ты  твердо
уверен, что нет ничего, скажем так, ?примечательного? на  счету  у  этих
пяти-шести идиотов из Верховного суда? А как насчет  черного  парня?  Он
всегда казался мне олицетворением наглости и спеси.
   - Он будет делать свое дело, а ты - свое, хотя,  возможно,  он  самый
чистый и умный из всех них.
   - Ты так считаешь?
   - Да. К тому же за него горой стоят эти придурки. Это я говорю на тот
случай, если он следующий  в  твоем  списке  лиц,  заслуживающих  самого
пристального внимания.
   - Знаешь, так оно и есть. Однако ничего личного здесь нет: я же люблю
оперу.
   - Итак, ничего личного... Что же касается оперы, то она отвечает тебе
взаимностью, особенно в лице сеньора Пальяччи.
   - Ах, это ты о викингах...
   - И о викингах, и о грохочущем на сцене громе...
   - А гром-то при чем?
   - То есть как ?при чем?? Разве не ждем мы все еще  известий  об  этом
безумном вожде, называющем себя Повелителем Грома?  Только  после  того,
как мы заполучим его, нам удастся покончить с этой ужасной ситуацией.
   - Каким образом?
   - Выступая в роли главного истца, как выражаетесь вы, он должен будет
показаться  в  Верховном  суде  со  своими  поверенными   и   со   всеми
документами, которые они смогут представить. Таково правило.
   - Совершенно верно, но почему это что-то изменит?
   - Предположим, - только предположим, - что этот тип будет вести  себя
в зале заседаний как пациент психиатрической лечебницы  и  кричать,  что
вся эта поднятая им кутерьма не более чем шутка? И что он собрал все эти
исторические документы лишь ради того, чтобы  выступить  со  скандальным
заявлением? Что скажешь, а?
   - Блестяще, Винсент!.. Но как ты устроишь это?
   - У меня на службе есть несколько медиков, получающих  вознаграждение
за  свой  труд  по  особой  платежной  ведомости.  Они  знают  кое-какие
препараты, не удостоившиеся одобрения Управления по контролю за пищевыми
продуктами и лекарствами. Ну как?
   - Великолепно! Но почему ты ничего не говорил об этом?
   - Мне надо было сперва разыскать этого сукина сына!..  И  еще  насчет
того, что  я  ничего  не  говорил  тебе...  Прости,  печеное  яблоко,  я
перезвоню тебе: замигал мой второй телефон подземной линии связи.
   - Не забудь позволить, старина: я буду ждать.
   -  Баста,  кончим  на  этом!  -   Почтенный   директор   Центрального
разведывательного управления, положив одну трубку, тут же взял другую  и
нажал на две кнопки. - Вас слушают.
   - Я понимаю, что не долже