кторам,  что  они  слишком  много  смотрят  в   свои
микроскопы и слишком мало видят в реальной жизни. Машина износилась,  и  это
не так уж трудно понять. Они же в ответ лишь значительно кивали  головами  и
угрюмо изрекали:
   - Три месяца, от силы - четыре, святой отец. И это врачи?.. Все,  хватит!
Они же самые обыкновенные ветеринары, подвизающиеся в курии. А их счета?  Да
это просто безумие  какое-то!  Ведь  любой  пастух  в  Падуе  разбирается  в
медицине больше, чем они.
   Услышав за спиной шаги, Франциск обернулся. По  садовой  дорожке  к  нему
приближался молодой папский помощник,  чьего  имени  он  не  помнил.  Прелат
держал в руке  небольшой  переносной  пюпитр,  на  нижней  стороне  которого
красовалось распятие, что выглядело довольно глупо.
   - Ваше высокопреосвященство,  вы  просили  нас  решить  некоторые  мелкие
вопросы до того, как начнется вечерня.
   - Да,  друг  мой.  Напомните  мне,  какие  именно.  Молодой  священник  с
некоторой торжественностью перечислил несколько маловажных дел, и  Джиованни
польстил ему тем, что поинтересовался его мнением о большинстве из них.
   - И еще, ваше высокопреосвященство, я бы обратил ваше внимание на  запрос
из американского журнала "Да здравствует гурман!". Я бы не стал  докладывать
о нем, если бы он не  был  снабжен  довольно  настойчивой  рекомендацией  из
информационной службы вооруженных сил Соединенных Штатов.
   - Это удивительно, - проговорил Франциск I. - Не так ли, друг мой?
   - Да, ваше высокопреосвященство, весьма непонятно!
   - И что же содержит в себе этот запрос?
   - Они имеют наглость  просить  ваше  высокопреосвященство  дать  интервью
какой-то журналистке относительно ваших любимых блюд.
   - А почему вы решили, что это наглость? Несколько секунд озадаченный этим
вопросом прелат молчал. Потом доверительно произнес:
   - Потому что так сказал кардинал Кварце, ваше высокопреосвященство.
   - Но наш ученый кардинал хоть как-то пояснил  свое  заявление?  Или,  как
обычно, свел все к Божьей воле и вынес свой вердикт?
   Говоря это, Франциск постарался как можно сильнее смягчить  свою  реакцию
на сообщение помощника об Игнацио Кварце.  Кардинал  был  в  высшей  степени
отвратительной личностью, которая встречается  почти  в  каждом  коллективе.
Этот ученый-аристократ родом из влиятельной итало-швейцарской семьи  обладал
чувством сострадания в той же мере, что и разъяренная кобра.
   - Да, он пояснил свое заявление,  ваше  высокопреосвященство,  -  ответил
помощник с явным смущением. - Он... он...
   -  Как  я  предполагаю,  -   сказал   папа,   демонстрируя   великолепную
проницательность, - наш нарядный кардинал заявил,  что  любимые  блюда  папы
весьма просты. Ведь верно?
   - Я... я...
   - Я вижу, что это так. Но все дело, друг мой, в том, что я  действительно
предпочитаю более простую кухню, нежели наш кардинал с его вечным насморком,
и отнюдь не от недостатка знаний. Скорее от отсутствия зазнайства.  Понятно,
этим я вовсе не хочу сказать, что нашему кардиналу  с  его  больным  глазом,
который косит вправо, когда он говорит, не хватает скромности. Я  просто  не
верю в то, что ему в голову могла когда-либо прийти мысль о том, что мне и в
самом деле нравится незамысловатая пища.
   - Нет, конечно, нет, ваше высокопреосвященство.
   - И я думаю  еще  вот  о  чем.  В  наше  время  высоких  цен  и  растущей
безработицы такое интервью, в котором сам папа расскажет о том,  что  отдает
предпочтение простым и недорогим блюдам, будет весьма уместным и полезным...
Кто  желает  встретиться  со  мной?  Вы,  кажется,  сказали,  что   какая-то
журналистка? А известно ли вам, что женщины совсем  не  умеют  готовить?  Но
это, само собой, между нами.
   - Нет, конечно, нет, ваше  высокопреосвященство.  Хотя  римские  монахини
весьма усердны...
   - Преувеличение, друг мой, преувеличение! Кто эта  журналистка  из  этого
кулинарного издания?
   - Лилиан фон Шнабе. Она американка, из  Калифорнии,  замужем  за  пожилым
немецким эмигрантом,  бежавшим  из  Германии  еще  во  времена  Гитлера.  По
стечению обстоятельств она сейчас находится в Берлине.
   - Я только спросил, кто она, но не про ее биографию.  Каким  образом  вам
удалось узнать все это?
   - Эти данные были приложены  к  рекомендации  военных,  которые,  кстати,
отзываются о ней весьма высоко.
   - Понятно... Вы сказали, что ее муж бежал от Гитлера? Что ж,  я  полагаю,
нельзя уклоняться от встречи с такой сострадательной женщиной.  Договоритесь
с ней о времени, друг  мой!  Можете  сообщить  также  нашему  блистательному
кардиналу, страдающему одышкой, что мы приняли такое решение без какой бы то
ни было задней мысли по отношению к нему. "Да здравствует гурман!"... Что ж,
видно. Господь Бог был добр ко мне, и  это  -  знак  признания.  Но  почему,
интересно знать, корреспондентка этого издания находится в Берлине,  если  в
Бонне - кардиналом непревзойденный мастер по приготовлению блюд из щавеля?
   - Я готова поклясться, - сказала Лилиан, как только Сэм вошел в  комнату,
- что у тебя между зубами застряли перья!
   - Это гораздо лучше, чем куриный помет!
   - Что?
   -  Те,  с  кем  я  встречался,  пользуются  довольно  своеобразным  видом
транспорта!
   - О чем ты это, Сэм?
   - Я хочу принять душ!
   - Но только без меня, мой милый!
   - Я еще никогда в жизни не был таким голодным! Ни минуты передышки! Все в
стиле: "Айн, цвай, драй! Мах шнелль!" - "Раз, два, три! Быстрее!" Боже  мой,
до чего я хочу есть! Они полагают  самым  серьезным  образом,  что  выиграли
войну!
   - Ты самый грязный и дурно пахнущий  из  всех  виденных  мною  мужчин!  -
воскликнула Лилиан, отходя от Дивероу. - И я удивляюсь, как тебя впустили  в
отель!
   - У меня сложилось впечатление, что мы с моими  провожатыми  шли  гусиным
шагом. Но что это? - указал Сэм на большой белый конверт, который  лежал  на
бюро.
   - Прислали снизу, - ответила Лилиан, - и сообщили, что очень срочно.  Они
не были уверены, что ты зайдешь за ним сам.
   Дивероу взял конверт. В нем оказались авиационные билеты и записка.  Даже
не читая ее, он мог бы догадаться, о чем там идет речь, поскольку авиабилеты
сказали ему все.
   Алжир.
   Затем он прочитал записку.
   - Да нет же, черт побери! Нет! Ведь это же меньше чем через час!
   - Что "это"? - спросила Лилиан. - Самолет?
   - Какой самолет? Откуда ты, к черту, можешь знать про самолет?
   - Потому что звонил Хаукинз из Вашингтона, -  пояснила  она.  -  Ты  даже
представить себе не можешь, как он был шокирован, когда я ответила...
   - Избавь меня от всех этих  надуманных  подробностей!  -  перебил  Лилиан
Дивероу, бросаясь к телефону. - Мне надо кое-что сказать этому сукину  сыну!
Ведь он даже не удосужился согласовать  со  мною  день  отлета!  Не  оставил
времени на еду и душ!
   - Ты не сможешь связаться с ним, - поспешила предупредить Сэма Лилиан.  -
Поэтому он, собственно, и звонил. В течение дня его не будет.
   С угрожающим видом Дивероу направился к Лилиан.  Затем  остановился.  Эта
девочка спокойно может расколоть его пополам.
   - Но он хотя бы объяснил, почему я  должен  лететь  именно  этим  рейсом?
Понятно, после того, как оправился  от  шока,  вызванного  твоим  ангельским
голоском?
   Лилиан выглядела смущенной. Сэм подумал о том, что ее смущение не  совсем
искренне.
   - Мак что-то говорил о немце по имени К„ниг. И еще он  сказал,  что  этот
К„ниг ждет не дождется, когда ты покинешь Берлин на каком бы то ни было виде
транспорта.
   - И поэтому-то Мак и решил, что самое лучшее при данных обстоятельствах -
это отправить меня в Алжир самолетом "Эр-Франс", летящим через Париж?
   - Да, он и в самом деле  упоминал  об  этом.  Хотя  и  в  несколько  иных
выражениях. А вообще я должна сказать тебе, Сэм, что Мак очень расположен  к
тебе, и  каждый  раз,  когда  речь  заходит  о  тебе,  у  меня  складывается
впечатление, будто он говорит о своем сыне. Которого у него никогда не было.
   - И если есть Иаков, то я - Исав. Или, иными словами, меня  поимели,  как
Авессалома.
   - Не надо вульгарностей...
   - Надо! Это единственное, что надо! Какой черт ждет меня в Алжире?
   - Шейх Азаз-Варак, - ответила Лилиан Хаукинз фон Шнабе.
   Хаукинз ушел из "Уотергейта" в  спешке.  У  него  не  было  ни  малейшего
желания говорить с Сэмом. Тем более что он был абсолютно  уверен  в  Лилиан,
как, впрочем, и во всех остальных своих женах:  они  прекрасно  делали  свое
дело! И, кроме всего прочего, он должен был встретиться с одним  израильским
майором, который при известном везении  мог  бы  помочь  ему  справиться  со
стоявшим перед ним затруднением. Этим затруднением был  шейх  Азаз-Варак.  К
тому часу, когда  Дивероу  выйдет  в  алжирском  аэропорту,  он  должен  уже
поговорить с шейхом по телефону. И тогда  на  счет  "Шеперд  компани"  будет
переведен последний пай.
   Этот Азаз-Варак  являл  собой  жулика  международного  масштаба,  в  чем,
собственно, ничего нового не было. Во  время  второй  мировой  войны  он  по
сумасшедшим ценам продавал нефть одновременно и  союзникам  и  странам  Оси,
оказывая предпочтение тем, кто платил наличными.  И,  несмотря  ни  на  что,
врагами он не обзавелся. Более того, своими деяниями  он  заслужил  всеобщее
уважение от Детройта до Эссена.
   Впрочем, война осталась в далеком  прошлом.  Та  война.  Сейчас  Хаукинза
интересовало участие Азаз-Варака в  совсем  недавно  вспыхнувшем  пожаре:  в
ближневосточном кризисе.
   И Азаз-Варака надо было найти.  В  то  время  как  над  Ближним  Востоком
звучали клятвы, а мир наблюдал за тем, как сталкивались между собой армии, и
пока в попытках выйти из кризиса одна конференция сменяла другую  и  прибыли
достигали неимоверных размеров, самый жадный из всех живущих на земле шейхов
вдруг изъявил желание побродить по морской  гальке  и  отбыл  на  Виргинские
острова.
   Черт побери, в этом не было никакого смысла! И поэтому Маккензи  пришлось
снова  просмотреть  профессиональным   глазом   собранные   на   Азаз-Барака
материалы. Модель, насколько он мог понять, начала складываться между 1946 и
1948 годами. Именно тогда шейх Азаз-Варак проводил  очень  много  времени  в
Тель-Авиве.
   Согласно документам,  свои  самые  первые  поездки  шейх  практически  не
скрывал:  предполагалось,  что  он  просто  подыскивал  для  своего   гарема
подходящих еврейских женщин. Но затем уже он летал в Тель-Авив тайно, садясь
ночью на отдаленных аэродромах, которые могли принимать  принадлежавшие  ему
суперсовременные и очень дорогие самолеты.
   Может быть, он снова искал женщин?
   Хаукинз дотошно изучил все документы, но так и не смог откопать ни  одной
женщины, которая когда-либо прилетела в Азаз-Кувейт.
   Что же тогда делал Азаз-Варак в Израиле? И  почему  он  так  часто  летал
туда?
   Как это ни покажется странным, ответ на свои вопросы Маккензи получил  из
донесений морской разведки о событиях на  острове  Святого  Томаса,  которые
Азаз-Варак посетил во время арабо-израильской войны. Там он пытался  скупить
недвижимости намного больше, нежели ее в тот момент продавалось. А когда ему
это не удалось, он довольно резко выразил свое неудовольствие.
   Надо заметить, что у островитян  хватало  проблем.  И  они  меньше  всего
нуждались в каких бы то ни было арабах с их гаремами  и  рабами.  Боже  мой,
рабы! Сама мысль об этом чуть не довела  бюро  туризма  до  апоплексического
удара. То, что творилось  в  эмирате,  вызывало  одновременно  возмущение  и
отвращение. И Азаз-Варака неоднократно предупреждали, чтобы  он  воздержался
даже от покупки двух корзин песка. Понимая, что за ним постоянно следят,  он
пытался совершать торговые сделки через вторые и даже  третьи  руки,  причем
некоторые из его операций могли  сделать  Палм-Бич  зеленым  от  зависти,  а
кое-какие другие места - пурпурными от ярости. Но в конце концов вопрос  был
решен просто: ни один чертов араб не мог  ничего  иметь  или  арендовать  на
острове, посещать его или пересекать границы.
   И  тогда  разъяренный  и  расстроенный  шейх  быстро  купил  американскую
холдинговую компанию "Буффало корпорейшн" и начал действовать через  нее.  В
результате Святой Томас на  вполне  законных  основаниях  стал  американской
собственностью. И Хаукинзу, когда он заинтересовался этим,  не  понадобилось
много   времени,   чтобы   выяснить   то,    что    "Буффало    корпорейшн",
зарегистрированная  по  адресу:  штат  Нью-Йорк,  Буффало,  Олбани-стрит,  -
является  филиалом  мало  кому  известной   компании   "Пэн   френдшип"   со
штаб-квартирой в Бейруте.
   Последовавшие вслед за этим  звонки  в  несколько  израильских  расчетных
палат позволили  со  всей  определенностью  выяснить  и  то,  чем  занимался
Азаз-Варак во время своих поездок в Израиль. Оказалось, что он скупил  почти
половину недвижимости в Тель-Авиве, причем большую ее часть - в  его  бедных
кварталах, и таким образом стал собственником тель авивских трущоб. Понятно,
что "Буффало корпорейшн" собирала ренту со всех своих владений.  Но  это  не
главное.  Если  бы  израильский  майор,  который  ведал   артиллерийским   и
техническим снабжением,  подтвердил  данные,  полученные  Хаукинзом  от  его
старых приятелей из ЦРУ по Камбодже, то это  бы  означало,  что  у  "Буффало
корпорейшн" имелись и кое-какие иные направления деятельности, официально не
заявленные. В  частности,  она  довела  до  конца  то,  что  не  удалось  ее
владельцу, который, будучи самым настоящим арабом, до смерти боялся  агентов
по продаже недвижимости на Святом Томасе. Но этого мало.
   Сведения, имевшиеся у Хаукинза, были предельно ясны,  и  единственное,  в
чем он нуждался теперь, так это в свидетельстве какого-нибудь военного чина.
Суть  заключалась  в  следующем:  как  выяснили  ребята  из   ЦРУ,   главным
поставщиком нефти и топлива израильской армии во время ближневосточной войны
была какая-то практически никому не известная американская компания "Буффало
корпорейшн".
   Шейх Азаз-Варак не только владел половиной недвижимости в Тель-Авиве,  но
еще и снабжал в самый разгар конфликта израильскую  военную  машину  нефтью.
Причем делал он это таким образом, что маньяки из  Каира  не  могли  нанести
никакого ущерба его инвестициям.
   Зная   все   это,   считал   Хаукинз,   он   просто   обязан   пойти   на
трансатлантический разговор с шейхом Азаз-Вараком.
   Если Сэм Дивероу в полной  мере  мог  оценить  заботу  и  обходительность
стюардессы из "Эр-Франс", то составить своего мнения о качестве пищи  он  не
смог  бы  при  всем  желании.  По  той  причине,  что  в   "Боинге-727"   ее
просто-напросто не предложили. И это упущение должно было быть исправлено  в
Париже.
   Явно,  и  в  этом  не  приходилось   сомневаться,   немецкие   грузовики,
доставлявшие продукты питания для "Эр-Франс", попали  в  возникшие  по  вине
русских дорожные пробки, и вся провизия, предназначавшаяся для их  самолета,
была украдена в Праге аэродромной командой. Но, что бы там ни было, в Париже
с едой проблем не возникнет.
   И Сэму ничего не оставалось, как только курить сигареты и, ловя  себя  на
том, что он жует  табачные  крошки,  попытаться  поразмыслить  над  деяниями
Маккензи Хаукинза. Время от времени  он  бросал  взгляд  на  своего  соседа,
который,  судя  по  его  внешности,  был  сикхом:  об  этом!  недвусмысленно
свидетельствовали коричневая кожа с серым оттенком, небольшая черная борода,
пурпурный  тюрбан  на  голове  и  пронзительные  глаза,  которые   были   до
невозможности  близко  расположены  друг  к  другу  и  напоминали  крысиные.
Лицезрение индийца делало  не  такими  тягостными  размышления  о  Маккензи.
Причем не исключалась и возможность того,  что  чуть  позже  он  перекинется
парой слов относительно путешествия в Париж.
   Хаукинз в третий раз получил свои очередные десять  миллионов.  И  теперь
оставался только арабский шейх - четвертый,  и  последний,  пайщик.  Шантаж,
основанный  на  необработанных  документах,  действовал   с   эффективностью
термоядерного оружия. Боже, сорок миллионов!
   Но что генерал собирается делать с  ними?  И  разве  могут  стоить  столь
дорого "экипировка и обслуживающий персонал", какими бы прекрасными  они  ни
были?
   Конечно, никто не смог бы выкрасть папу  с  долларом  и  двадцатью  пятью
центами в кармане, но  неужели  для  того,  чтобы  все-таки  совершить  это,
требуется сумма, способная покрыть национальный долг Италии?
   Одно несомненно: разработанный Хаукинзом план предусматривает перемещение
огромных денежных сумм. И каждый, кто имеет хоть какое-то отношение  к  этим
деньгам,  является  фактически  соучастником  самого  дерзкого   в   истории
похищения.
   Пожалуй,  самое  лучшее,  что  мог   бы   сделать   Сэм   в   сложившихся
обстоятельствах, - это проследить путь следования денег. Если бы ему удалось
заполучить имена хотя бы нескольких поставщиков Мака, он  бы  смог,  запугав
их, заставить выйти из игры. Понятно, что Хаукинз  не  намеревался  говорить
каждому из них: "Я покупаю поезд  потому,  что  собираюсь  украсть  папу,  и
данное приобретение окажет  мне  в  этом  большую  пользу".  Такое  вряд  ли
возможно для опытного боевого  генерала,  который  расправился  с  половиной
занимавшихся наркотиками курьеров в Юго-Восточной Азии.  Но  если  он,  Сэм,
доберется до кого-нибудь из них и скажет: "Знаете ли вы о  том,  что  поезд,
который вы продаете этому бородатому идиоту,  будет  использован  для  того,
чтобы похитить папу? Так что спокойной вам ночи!" - то это  будет  выглядеть
совершенно иначе. Поезд не будет продан. А если  ему  удастся  предотвратить
продажу поезда, то он сможет помешать Хаукинзу  приобрести  и  другие  вещи.
Маккензи был военным и  прекрасно  знал,  что  обеспеченность  материальными
ресурсами - главное условие успешного проведения любой операции. И  если  их
нет, то меняется вся стратегия и пересматриваются планы. Это закон  военного
священного писания.
   Глядя в иллюминатор лишенного продуктов питания  самолета  "Эр-Франс"  на
сгущающиеся немецкие сумерки, Дивероу размышлял над тем, что это  самый  что
ни на есть перспективный путь претворения  в  жизнь  его  замысла  по  срыву
операции.  Он  собирался  выяснить,  каким   образом   Хаукинз   намеревался
осуществить  похищение,  выявить  те  факты,  с  помощью   которых   генерал
шантажировал своих инвесторов, и, наконец, найти поставщиков. Не зная ничего
этого, он, Дивероу, не смог бы составить рецепт профилактического лекарства.
   Сэм, закрыв глаза, перенесся мысленно в далекое прошлое. Он видел себя  в
подвальном помещении своего дома в Квинси,  штат  Массачусетс.  На  огромном
столе в центре комнаты располагалась игрушечная железная дорога, по  которой
под  крошечными  мостами  и  через  туннели  между  миниатюрными   порослями
кустарника бегали поезда. И было во всей этой  картине  нечто  странное:  за
исключением паровоза и товарного вагона весь остальной подвижной состав имел
одну и ту же надпись - "Вагон-холодильник".
   В аэропорту Орли пассажирам, летящим в Алжир, было предложено  оставаться
в самолете. От нечего делать Дивероу принялся наблюдать  через  иллюминатор,
как вдоль самолета двигался белый грузовик и обслуживающий персонал в  белых
комбинезонах перегружал с него стальные контейнеры. Он даже  усмехнулся  над
сидевшим рядом Крысиными Глазами, заметив,  что  тюрбан  у  того  съехал  на
коричневый лоб. Конечно, Сэм мог бы сказать ему об  этом,  поскольку  хорошо
знал, что даже такие странные люди  ценят,  когда  им  говорят  о  том,  что
"молния" на их брюках расстегнута. Но он так ничего и  не  сказал,  понимая,
что сикху сейчас не до него, поскольку несколько  его  братьев  по  крови  в
таких   же   головных    уборах,    поднявшись    в    самолет,    поспешили
засвидетельствовать ему свое почтение. Тюрбаны у  всех  у  них  были  слегка
сдвинуты  набок.  Возможно,  в  соответствии  с  обычаем   какой-то   особой
религиозной секты.