кейс упал на  пол  машины,  и  американцу  снова
послышался лязг металла.
   - Давайте поговорим серьезно, - продолжал он, поднимая кейс  и  чувствуя,
как его охватывает волнение.
   - Законом предусмотрены наказания за совершенные преступления,  -  сказал
Лин Шу. - И ни одно правительство какой бы то ни было державы не имеет права
вмешиваться во внутренний  порядок  любой  другой  страны.  Это  непреложная
истина. Хотя в данном, весьма специфическом случае возможны варианты.
   Прежде чем ответить, Сэм сделал довольно большую паузу, наблюдая за  тем,
как хмурое выражение на лице Лин Шу  медленно  уступает  место  его  прежней
вежливой, но в то же время совершенно лишенной какого бы то ни было  чувства
улыбке.
   - Могу я из сказанного вами заключить, - спросил он,  -  что  речь  может
пойти о решении этого дела без суда?
   - Как это - без суда? Каким образом? - снова нахмурился китаец.
   - В результате компромисса. Ведь мы говорим именно об этом, не так ли?
   Лин Шу позволил себе перестать хмуриться. Сменившая угрюмость улыбка была
искренней ровно настолько, насколько Дивероу мог себе это представить.
   - Если угодно, то да. Компромисс возможен, но при одном условии.
   - При соблюдении которого, возможно, срок тюремного заключения в Монголии
в четыре тысячи лет будет несколько сокращен?
   - Не исключаю этого, если только  вам  удастся  то,  что  явилось  камнем
преткновения для других. В конце концов, стремление к компромиссам у  нас  в
крови...
   - Я надеюсь, вы знаете, что говорите. Ведь  Хаукинз  -  наш  национальный
герой.
   - Как и Спиро Ейгару, майор! Ваш президент сам сказал об этом...
   - И что бы  вы  могли  предложить?  Отменить  процесс?  Лин  Шу  перестал
улыбаться, и Сэму показалось, что сделал он это намеренно.
   - Это не в наших силах. О процессе уже объявлено, о нем уже  знают  и  за
границей...
   - Чего вы хотите: сохранить лицо  или  продавать  бензин?  -  откинувшись
назад, спросил Сэм, а сам  подумал,  что  китаец  вовсе  не  желает  никаких
компромиссов.
   - Немного и того и другого. Ведь это и есть компромисс?
   - Хотелось бы узнать, что это значит - ваше "немного". При условии,  если
я уговорю Хаукинза быть благоразумным.
   - В случае вашего успеха речь непременно пойдет о сокращении срока,  -  в
который УЖ раз улыбнулся Лин Шу.
   - С четырех тысяч лет до двух с половиной? В милосердии вам не  откажешь.
Давайте-ка поговорим  лучше  об  условном  освобождении.  Я  допускаю  такую
возможность.
   - Но каким образом?
   - Объясню вам это чуть позже, уверен, вам понравится мое  предложение.  А
пока дайте мне нечто реальное, с чем бы я мог заставить  Хаукинза  пойти  на
уступку.
   Сэм постучал пальцами  по  кожаной  поверхности  своего  кейса.  Это  был
дешевый прием, который тем не менее, часто расслаблял противника и делал его
более сговорчивым.
   - Судебный процесс у нас может проходить по-разному, - ответил китаец.  -
Иногда он бывает долгим, несколько декоративным, сопровождаемым  исполнением
всевозможных  ритуалов.  Или,  наоборот,  быстрым,  без  всяких  там  лишних
атрибутов. Иначе говоря, правосудие вершится и за три месяца, и за три часа.
Я предлагаю последний вариант...
   - ...предусматривающий освобождение Хаукинза, - завершил фразу Сэм.  -  Я
покупаю это. Подобное решение - именно то, что  действительно  побудит  меня
поработать как следует. Считайте, что мы заключили сделку.
   - Поскольку дело касается освобождения,  вам  надлежит  обставить  все  в
лучших адвокатских традициях.
   - Все будет как надо. Вы  не  только  сохраните  свое  лицо  и  продадите
бензин, но и  продемонстрируете,  сколь  вы  сильны,  надолго  став  героями
мировой прессы. И все это - одновременно. Что может быть лучше?
   Лин Шу улыбнулся. Сэм подумал было  о  том,  не  скрывается  ли  за  этой
улыбкой что-то более значительное. Но все тот же Лин Шу от  подобных  мыслей
тотчас отвлек его, начав задавать самые различные вопросы и сам же  отвечать
на них, не давая Сэму открыть рта.
   - И в самом деле, что может быть лучше этого? - вновь спросил  Лин  Шу  и
сам же ответил:
   - Только изгнание генерала Хаукинза из Китая!
   - Какое совпадение! Это вполне приемлемое условие его освобождения.
   - В самом деле? - произнес Лин Шу, глядя прямо перед собой.
   - Мы договоримся с вами, - несколько задумчиво  сказал  Сэм.  -  Но  меня
по-прежнему беспокоит Брэнд Икс.

Глава 6

   Камера  хорошо  просматривалась  через  стеклянное  окошечко  в   тяжелой
стальной двери. В ней  размешались  европейского  типа  кровать,  письменный
стол, вмонтированное в потолок освещение, две лампы - на столе и у кровати -
и большой ковер на полу. Справа зиял проем - вход  в  маленькую  ванную,  на
левой стене была оборудована  горизонтальная  вешалка  для  одежды.  Комната
имела десять футов в ширину и двенадцать - в длину, но  находившиеся  в  ней
предметы выглядели намного больше, нежели Сэм представлял себе.
   Не было в камере только одного - самого Маккензи Хаукинза.
   - Вы сами убедились, - сказал Лин Шу, - насколько мы внимательны и  сколь
удачно обустроено жилище генерала!
   - Все прекрасно, - ответил Сэм, - за исключением  того,  что  я  не  вижу
самого генерала.
   - Он там, - улыбнулся Лин Шу и спокойно продолжал:
   - Это он так развлекается. Услышав шаги, прижимается к двери. Охрана  уже
два раза попадалась на эту уловку и довольно неудачно входила в камеру.  Но,
к счастью, среди работающих здесь есть  и  такие,  кто  превосходит  в  силе
самого Хаукинза. Кроме того, теперь все смены предупреждены об  особенностях
поведения генерала. Что же касается пищи, то ее ему дают через окошечко.
   - Он все еще никак не угомонится, - усмехнулся Сэм. - В общем, это весьма
неординарная личность...
   - Еще бы! - с оттенком некоторой  загадочности  кивнул  головой  Лин  Шу,
подходя к вделанному под окошечком кругу и  нажимая  на  красную  кнопку.  -
Генерал Хаукинз!.. Покажитесь, пожалуйста, генерал!.. Это  я,  Лин  Шу,  ваш
добрый товарищ... Я знаю, что вы стоите за дверью!
   - Встань вверх задницей, косоглазый!
   Отдернув руку от кнопки, Лин Шу взглянул на Сэма.
   - В вежливости вашему генералу не откажешь! - Затем, снова повернувшись к
двери и нажав на кнопку переговорного устройства, он произнес; - Генерал, со
мной  ваш  соотечественник,  представитель  вашего  правительства.   Он   из
вооруженных сил вашей страны...
   - Тебе бы лучше проверить ее сумку, а то, может  быть,  заглянуть  и  под
юбку! Смотри, как бы вместо губной  помады  у  нее  не  оказалась  бомба!  -
проревел из-за двери невидимый генерал.
   Лин Шу в замешательстве снова повернулся к Дивероу. Сэм, мягко  отстранив
китайца, сам нажал на кнопку и громко сказал:
   - Ну, ты, куриный хахаль,  покажи  свою  волосатую  задницу,  которую  ты
называешь рожей, а не то я  подорву  тебя  к  чертовой  матери,  сукин  сын!
Кстати, тебе привет от Регины Гринберг!
   В окошке медленно появилась огромная, стриженная под ежик голова Маккензи
Хаукинза. Между зубов  торчала  полусжеванная  сигара.  В  широко  открытых,
налитых кровью глазах виднелось неподдельное  любопытство,  которое  генерал
напрасно старался скрыть.
   - Что такое? - удивленно открыл рот Лин Шу. - Что вы говорите?
   - Это один из самых секретных  военных  паролей,  -  ответил  Дивероу,  -
который мы используем только в исключительных случаях.
   - Я не буду мешать вам, - молвил китаец. - Это было бы невежливо. Если вы
нажмете вот на эту ручку рядом с окошком,  генерал  сможет  увидеть  вас.  А
когда вы решитесь, я впущу вас к нему в камеру. Сам же я останусь здесь.
   Нажав на указанную ему ручку, Сэм  услышал  металлический  лязг  и  почти
сразу вслед за  тем  увидел  косящегося  на  него  и  все  еще  озлобленного
генерала. У Дивероу было такое ощущение, будто Хаукинз  рассматривает  нечто
совершенно непристойное и к тому же малозначащее, каковым,  судя  по  всему,
являлся в глазах заключенного не кто  иной,  как  он,  Сэм  Дивероу,  жертва
ошибки военных.
   Тем не менее, он кивнул Лин Шу, и тот, протянув обе руки к двери,  дернул
ее на себя одной рукой и попридержал другой. Когда  тяжелая  стальная  дверь
открылась, Сэм шагнул в камеру навстречу летевшему на него огромному кулаку,
который пришелся ему прямо по левому глазу. Удар достиг своей цели: комната,
земной шар, а затем и вся Галактика завращались  с  невиданной  скоростью  и
вслед за тем раскололись на сотни тысяч осколков ослепительно белого света.
   Перед тем как ощутить сильную боль в  голове  и  особенно  в  глазу,  Сэм
почувствовал  на  своем  лице  мокрое  полотенце.  Ему  показалось  все  это
странным. Протянув руку к голове, он убрал полотенце и прищурился. И первое,
что увидел, был белый потолок.  Висевшая  посередине  него  лампа  причиняла
боль, причем больше всею его беспокоил  левый  глаз.  Поняв,  что  лежит  на
кровати, Сэм повернулся на бок и сразу все вспомнил.
   Хаукинз  сидел   за   письменным   столом,   заваленным   документами   и
фотоснимками, и читал сложенные в стопку бумаги.
   Чтобы убедиться в том, что его кейс валяется где-то  рядом  с  Хаукинзом,
Сэму вовсе не надо было поворачивать раскалывавшуюся от боли голову.  Но  он
все же сделал это и обнаружил чемоданчик, как и предполагал, у ног генерала.
Естественно, открытый и пустой. Его же Одержимое лежало перед генералом.
   Сэм прочистил горло. Ни о чем другом  он  и  не  мог  помышлять.  Хаукинз
взглянул на него, и выражение его лица даже с большой натяжкой  нельзя  было
назвать любезным.  На  нем  отсутствовал  какой  бы  то  ни  было  намек  на
доброжелательность, которая обычно отличает товарищей по оружию.
   - Это ты, говнюк  ничтожный,  занимаешься  этим?  С  трудом  усевшись  на
кровати, Сэм осторожно потрогал левый глаз, которым он видел довольно плохо.
   - Конечно, меня можно назвать и дерьмом, генерал. Но  в  один  прекрасный
день я надеюсь доказать вам, что я далеко не такое ничтожество, как  вы  это
предполагаете... Боже мой, до чего же больно!
   - Ты хочешь мне что-то доказать? - кивнув на лежавшие перед  ним  бумаги,
цинично усмехнулся Хаукинз. - Зная, кто я? Ты смешной парень, пойми это.
   - Ваша манера  разговаривать  столь  же  допотопна,  как  и  вы  сами,  -
пробормотал Сэм, поднимаясь с кровати и с трудом сохраняя равновесие. -  Вам
нравится то, что вы читаете?
   - Да это какая-то летопись! По всей видимости, они собираются ставить обо
мне еще один фильм!
   - Если и так, то только в  Ливенуорсе,  в  тюремной  прачечной.  Вы  ведь
слишком лакомый кусочек. - Указав  на  повешенное  на  дверь  и  закрывавшее
окошко одеяло, Дивероу поинтересовался:
   - Это имеет какой-то смысл?
   - Да, поскольку смущает их. Восточный ум  отличают  два  ярко  выраженных
пунктика,  которые  непосредственно  воздействуют  на   него:   смущение   и
замешательство.
   Глаза Хаукинза стали спокойными.
   Но то, что он сейчас сказал, удивило Дивероу. Возможно, это  была  просто
его  манера  выражаться,  но  не  исключено  также,  что  за  этими  словами
скрывалось глубокое знание. В любом случае  подобная  фразеология  оказалась
неожиданной.
   - Мне кажется, все это бессмысленно. Ведь  комната  прослушивается,  черт
побери! Все, что им надо для того,  чтобы  слышать  каждое  произнесенное  в
камере слово, гак это нажать на красную кнопку!
   - Ты не прав, солдат, - поднимаясь со своего кресла, ответил  Хаукинз.  -
Если ты, конечно, солдат, а не штатская крыса. Иди сюда.
   Хаукинз шагнул к висевшему на двери одеялу и завернул один угол  направо,
затем другой - налево. На обоих открывшихся взору участках стены  находились
небольшие отверстия, бросавшиеся в глаза исключительно из-за заткнутой в них
мокрой туалетной бумаги. Отпустив оба конца одеяла, Хаукинз  указал  еще  на
шесть таких же затычек из все той же туалетной бумаги, по две и каждой стене
- вверху и внизу, и усмехнулся своей напоминающей растянутую кожу улыбкой.
   - Я изучил эту камеру буквально сантиметр за сантиметром  и  заткнул  все
микрофоны, убедившись предварительно в том, что не пропустил ни одного.  Да,
в хитрости этим обезьянам не откажешь. Один из них они  укрепили  прямо  над
моей подушкой, на случай, если я буду разговаривать во сне. И обнаружить его
было труднее всего.
   Не очень охотно, но Сэм все же кивнул в знак одобрения. И тут же  подумал
о том, что казалось ему само собой разумеющимся.
   - Но если вы заблокировали все микрофоны, они могут  прийти  в  камеру  и
выгнать нас отсюда. Вы должны это понимать.
   - Тебе следовало бы лучше соображать, - возразил генерал.  -  Электронное
оборудование в закрытых помещениях имеет  только  один  выход.  Сначала  они
вообразят, что в системе произошло короткое замыкание на  выяснение  чего  у
них уйдет около часа - если  они,  конечно,  не  вздумают  ломать  стены,  а
попытаются   определить   повреждение   с   помощью   сенсоров.   И   данное
обстоятельство будет смущать их. Затем, если  они  поймут,  что  дело  не  в
короткое замыкании, а в затычках, то придут  в  замешательство.  Помнишь,  я
говорил о двух пунктиках? Так вот, в течение часа они будут думать над  тем,
как им вытащить нас куда-нибудь еще, не  допустив  при  этом  ошибки.  Таким
образом, у нас в запасе  как  минимум  два  часа.  И  поэтому  постарайся-ка
хорошенько объяснить мне все за остающееся в нашем распоряжении время.
   Дивероу вполне отчетливо сознавал, что ему просто необходимо  "хорошенько
объяснить все". Хаукинз был профессионалом, Сэм же  не  имел  пристрастия  к
противоборству. И не  только  к  физическому,  но,  как  он  начинал  теперь
подозревать, и к умственному.
   - Вы не хотели бы услышать что-нибудь о Регине Гринберг? -  спросил  Сэм,
когда генерал замолчал.
   - Я читал ваши заметки -  пожал  тот  плечами.  -  У  вас  отвратительный
почерк.
   - Плохой почерк  -  профессиональное  отличие  каждого  юриста,  одно  из
условий приема в коллегию адвокатов. На машинку же я не хотел отдавать их.
   - Я думаю! - усмехнулся генерал. - У тебя тоже полно грязи в мозгах.
   - У вас ужасный вкус, генерал.
   - Я никогда не обсуждаю своих бывших жен!
   - Зато они обсуждали вас! - заметил Сэм.
   - Я хорошо знаю девочек. От них вы не получили 1 ничего такого, что можно
было бы использовать против меня... Нет, от них вы не получили ничего...  да
и вес  остальное,  что  вам  удалось  собрать,  не  имеет  ко  мне  никакого
отношения. |
   - Надо ли говорить мне о морали?
   - Только в моей, грубой манере. У меня с этикетом  плоховато,  парень.  -
Хаукинз вытянул руку и направлении  письменного  стола.  Кисть  и  вытянутые
пальцы ни разу не дрогнули. - Начинай свои объяснения.
   - А что объяснять-то? - пожал  плечами  Сэм.  -  Ведь  вы  говорите,  что
прочитали бумаги. Или  я  должен  разъяснить  вам,  что  все  эти  документы
свидетельствуют о том, что создалась  сложнейшая  ситуация,  грозящая  одной
стороне объявлением ее представителя персоной нон грата и ставящая другую  в
весьма затруднительное положение? Если так, то я уже сделал это.
   Дивероу потрогал свой глаз - он чертовски болел - и снова сел на кровать.
   - Весь материал по Индокитаю, - прогремел Хаукинз, подходя к  письменному
столу и беря в руки сложенные бумаги, - написан так, будто я работал на этих
проклятых вьетконговцев!
   - Я бы не сказал  так,  генерал,  -  возразил  Сэм.  -  Однако  возникает
несколько вопросов относительно тех методов, которые вы  применяли  в  своих
операциях...
   - Да нет, парень, все куда сложнее! - перебил генерал. - Ведь  получается
так, что я работал либо  на  них,  либо  на  обе  стороны,  а  то  и  просто
прикарманил чуть ли не половину разворованных в  Юго-Восточной  Азии  денег!
Если только я не был настолько глуп, что вообще не, понимал ничего из  того,
что делаю!
   - Ах-ах! - пропел Дивероу тонким фальшивым тремоло. - "Теперь мы начинаем
кое-что  понимать,  -  сказала  Алиса  Петуху  Робину".  Настоящий   солдат,
награжденный конгрессом двумя орденами Почета, оказывается предателем. И все
эти боевые схватки, сражения и стремительные рейды за линией фронта,  захват
пленных, пытки и примитивные средства грубого выживания - не что  иное,  как
кульминация всего того,  что  несомненно  выставит  прославленного  вояку  в
смешном свете. Все это очень грустно, генерал, но человеческая психика может
воспринять это только так.
   - Дерьмо! - проревел Хаукинз. - Моя голова  приручена  намного  крепче  к
плечам, нежели у тех сосунков, которые интересуются всей этой чепухой!
   - Двойка генералу, - проговорил Дивероу,  поднимая  вверх  два  пальца  в
форме латинской цифры пять. - Настоящим я подтверждаю, что голова у генерала
и в самом деле сидит на плечах куда крепче, чем у любого из  службы  "Тысяча
шестьсот". Но это лишь в  том  случае,  добавлю  я,  если  он  действительно
настоящий генерал.
   - Что это значит, парень?
   - О Хаукинз, с вами все кончено! Я не знаю, как и почему  это  произошло.
Мне известно только, что вы в недобрый час встали  кому-то  поперек  дороги,
наделали слишком много шума и на вас поставлен уже крест! Мало того,  теперь
вы для службы "Тысяча шестьсот" - дьявольский  подарочек,  от  которого  она
вполне определенно пытается избавиться. На вашем  примере  собираются  учить
других.
   - Чепуха! Подождите до тех пор, пока все это станет известно Пентагону!
   - Ваш Пентагон, коли уж говорить до конца, уже давно  все  знает.  Медные
носы  сталкиваются  между  собой,  спеша  на  предприятия  по   производству
дезодорантов. Вы не существуете, генерал, а если и существуете,  то  лишь  в
чьей-то капризной памяти.
   Сэм встал с кровати. Боль в глазу снова распространилась по всей голове.
   - Ты не сможешь продать это, поскольку я не куплю, - все еще  воинственно
заявил Хаукинз, но самоуверенности в его голосе явно поубавилось. -  У  меня
есть друзья. О моей карьере можно рассказывать  на  рассылаемых  новобранцам
открытках. Я, черт побери, офицер! Генерал, начавший  свой  путь  рядовым  в
вонючей бельгийской грязи! И  они  не  могут  обращаться  со  мной  подобным
образом!
   - Я не солдат, я адвокат. И, поверьте мне, о вас уже ведутся переговоры -
точно так же, как и о  бензине.  Эти  телефото  от  ваших  пекинских  друзей
запечатлели все ваши художества. Вы - лопнувший мыльный пузырь.
   - Им надо еще доказать это!
   - Они уже это сделали! Я получил  такие  доказательства  всего  лишь  час
назад в темном винном погребке от одного психопата со свечой в руке.  А  он,
знаете ли, весьма солидный гражданин! Они достали вас.
   Хаукинз скосил глаза и вытащил изо рта разжеванную потухшую сигару.
   - Каким образом?
   -  "Заключения  врачей".  А  это  -  серьезные  свидетельства.  К  работе
подключились и терапевты и  психиатры.  "Нервные  срывы"  -  только  начало.
Министерство обороны готовит бюллетень, в котором говорится о  том,  что  вы
были специально поставлены в весьма напряженную ситуацию, с тем, чтобы иметь
возможность  наблюдать  развитие  вашего  недуга.  Насколько  я  понял,   он
именуется  "шизоидной  прогрессией".  Стремление   к   конфликтам,   о   чем
свидетельствуют материалы по Индокитаю, и картины того, как вы  мочитесь  на
крыше посольства,  позволяют  сделать  весьма  убедительные  психиатрические
заключения...
   - Но у меня есть куда более убедительное объяснение случившегося.  Я  был
чертовски зол. Подождите немного, я представлю свою версию.
   - Да вам просто не  дадут  ничего  сказать.  И  если  подобный  бюллетень
появится, президенту не останется ничего другого, как,  выступив  по  радио,
воздать должное вашему прошлому, а потом: пусть и неохотно, сообщить все  же
о заключении врачей и попросить нацию молиться за ваше выздоровление.
   - Этого не произойдет! - уверенно покачал головой Хаукинз. - Ведь  больше
никто не верит президенту!
   - Может быть, и так, генерал, но  у  него  есть  связи.  Если  и  не  его