ватила его за ремни  ранца.  Несколько  мгновений  он  висел  на
ремнях, раскачиваясь над бездной. Потом ремень оборвался.
   У Норп оказалась поразительная реакция. Огромная лапа схватила его  прямо
на лету и крепко держала, пока  он  не  нашел  опоры  для  рук.  Сердце  его
колотилось.
   - Спасибо! - выдохнул он. - Отличная работа!
   - Хочешь... я понесу тебя?
   - О, спасибо, справлюсь сам. Но это было чудесное спасение. Я думал,  что
на сей раз погиб!
   Норп просияла от ребяческого восторга.
   Рэп несказанно  гордился  собой:  удержался-таки  от  волшебства  в  этой
малоприятной ситуации! Тем не менее он лишился почти половины своих штанов и
ранца - теперь свиток, золото и все прочее далеко унесло потоком. Через пару
недель, сказал Тругг, их принесет к местам, где живет его мать.  К  счастью,
Рэп всегда верил в свою путеводную звезду, но сейчас он хотел бы, чтобы  его
путь лежал в Зарк, а старый Акопуло заканчивал дела с троллями.

4

   "Утренняя звезда" направлялась из Малфина в Коупли - в плавание  довольно
легкое для конца зимы. Это было небольшое грузовое судно с маленькой  каютой
для пассажиров, но построенное етунами, оно как никакое другое подходило для
морских путешествий. Так, во всяком случае, ее хозяин уверял Акопуло. К тому
же это невероятно везучая посудина, настаивал  он.  Однако  спустя  два  дня
после отплытия из Коупли запасы ее везения истощились.
   Сначала Акопуло слишком плохо себя  чувствовал,  чтобы  обратить  на  это
внимание. Он считал несправедливым,  что  ему  всегда  требовалось  три  или
четыре дня, чтобы привыкнуть к  качке,  и  все  только  затем,  чтобы  после
нескольких часов, проведенных в каком-нибудь порту, снова  страдать  морской
болезнью.  Но  уж  именно  так  распорядились  Боги,  которые,  как  Акопуло
подозревал, категорически не одобряли, когда импы отправлялись  в  плавание.
Ему казалось, что он вот-вот умрет, но такие мысли всегда  посещали  его  на
корабле. Ничего, пожалуй, сейчас невозможно было прибавить к шторму  такого,
что могло бы сделать его более несчастным.
   Итак,  когда  способность  оценить  ситуацию  стала  постепенно  к   нему
возвращаться, он осознал, что никогда прежде не видел, чтобы  каюту  швыряло
туда и сюда под совершенно невероятными углами, и  не  слышал,  чтобы  судно
издавало такие громкие стонущие звуки. Дрожь, время от  времени  сотрясавшая
корпус "Утренней звезды", показалась непривычно странной.
   В конце концов он справился с оцепенением и поклялся  себе  выбраться  на
палубу и поглядеть, что  происходит.  Будучи  предусмотрительным  человеком,
одеваться он уселся на пол, ибо о том, чтобы проделать это стоя или сидя  на
скамейке, не могло быть  и  речи.  Затем  Акопуло  встал  на  четвереньки  и
принялся карабкаться по лесенке к выходу.
   На верхней ступеньке он выпрямился и толкнул дверь.  Она  была  абсолютно
неподвижна. Его повергла в ужас неожиданная паническая мысль, что он заперт.
Но тут судно резко накренилось,  дверь  распахнулась  -  и  Акопуло  вылетел
наружу в кромешный ад. Шквал ветра и стена воды сбили его с ног,  проволокли
по палубе и со всего  размаху  швырнули  к  борту.  Какое-то  время  он  был
убежден, что его смыло за борт, так как с головой ушел под воду. Затем  вода
отхлынула, судно зарылось в волны под другим углом, и он вновь заскользил по
палубе. Новая волна поглотила  и  завертела  его.  Через  мгновение  Акопуло
почувствовал, как кто-то схватил его за воротник, потом  за  руку,  подтянул
вверх и проворным движением обвязал веревкой. Дрожащий, с искрами в  глазах,
он с облегчением отметил, что привязан к мачте вместе с широкоплечим  мокрым
етуном.
   - Вышли глотнуть свежего воздуха, святой отец?
   Акопуло,  издав  сначала  какие-то  нечленораздельные  удивленные  звуки,
вспомнил, что в последние дни выдавал себя за священника, и прокричал:
   - Благодарю тебя, сын мой!
   - Если хотите  остаться  здесь,  наверху,  отец,  -  бодро  проревел  его
спаситель, - вам нужен линь.
   Огромная зеленая волна, пенясь, перевалила через борт и по пояс погрузила
мужчин в воду. Акопуло она сбила с ног, но рослый моряк удержал его.
   Милосердные Боги!
   Вокруг ничего, кроме густой серой пелены. Через  секунду  Акопуло  решил,
что туман и полумрак - следствие проливного дождя.  Трудно  было  разобрать,
где кончается море и начинается небо,  пенные  гребни  волн,  словно  кровли
домов, вздымались со всех сторон.  "Утренняя  звезда"  снова  накренилась  и
взмыла вверх.
   - Где мы? - завопил Акопуло.
   - Видите те скалы, во-о-он там? - Етун вытянул длинную руку.
   - Нет. Ничегошеньки не вижу.
   - Сухопутные глаза!
   Корабль снова нырнул. Очередная волна  с  ревом  прокатилась  по  палубе,
прервав разговор.
   - Ну а огни-то вы хоть видите?! - прокричал етун в самое ухо Акопуло.  Он
был молод, отважен и, по-видимому, наслаждался буйством стихии.
   - Нет.
   - Жаль. Отличный видок! Драконы.
   - Драконы?! - взвизгнул Акопуло.
   - Мы примерно в двух кабельтовых от мыса Дракона. Вот,  опять  подымаемся
кверху... Теперь смотрите!
   Дождь и морская пена застилали глаза Акопуло, и он ничего не видел.
   - Нам грозит опасность?
   - Ну, обычно драконы не летают над водой. Но вот если мы подойдем слишком
близко, они могут почуять железо на корабле - вот что привлекает их.  Думаю,
как раз поэтому они извергают огонь.
   "Кабельтов - это много или нет? Скорее всего, не очень много,  -  подумал
Акопуло. - А драконов, если уж они рыщут в поисках все равно какого металла,
непременно  притянет  к  себе  золото.  Что  особенно  привлекло  бы  их,  -
предположил он, - так это тяжелый  пояс  с  золотыми  монетами,  надетый  на
него".
   - И что же будет? - прокричал он во время следующей короткой передышки.
   - Не знаю, - сказал отважный етун. Он пожал плечами,  и  натянувшаяся  от
его движения веревка чуть не перерезала Акопуло пополам.  -  Мы  волочим  за
собой якоря, так что скоро налетим на скалы. В этом чертовом море ничего  не
стоит разбиться вдребезги. А если уцелеем, то,  когда  начнется  отлив,  нас
притащит совсем близко к берегу и тогда сцапают драконы.
   Акопуло с ужасом взглянул на его беззаботную улыбку:
   - И ты не боишься?
   - Нет. - Моряк задумался на мгновение и добавил:
   - Если бы я  не  был  просто  глупым  етуном,  думаю,  мне  следовало  бы
испугаться.
   Эта  неожиданная  мысль,  казалось,  обеспокоила  его  больше,  чем  сами
драконы.
   - Мне лучше вернуться в каюту, - пробормотал Акопуло.
   - Хорошая мысль. Я помогу вам. И знаете, отец...
   - Да?
   Парень огляделся по сторонам, словно желая убедиться,  что  никто  их  не
слышит, и сказал извиняющимся тоном:
   - Помолитесь немного, когда доберетесь туда, хорошо?

   Сомнения и слезы:
   Сквозь ночь сомнения и слез
   Бредут паломники вперед,
   И песнь поют, что радость их
   В Земле Обетованной ждет.
   Б. Ингеманн

Глава 4
ОТВЕРГНУТЫЕ ЛЕКАРСТВА

1

   Воггль лежал на Большом западном пути, в четырех днях езды от  Хаба.  Это
не поддающееся описанию местечко славилось только своим "Привалом  чародея",
снискавшим репутацию лучшего постоялого двора в Империи. Он  мог  предложить
прекрасно содержавшиеся конюшни, отменную кухню, роскошные спальные  комнаты
и широкий выбор сопутствующих услуг. Никто не знал, почему Воггль оказался в
таком исключительно благоприятном положении, хотя существовала теория, будто
состоятельные путешественники, отправляющиеся в дальние  края,  нуждаются  в
передышке как раз после четырех дней пути. Если так оно и было,  то  "Привал
чародея" мог удовлетворить их самые изощренные желания.  Поговаривали  даже,
что там имеется приличная библиотека.
   Книги, однако, не стояли на первом месте в сознании Ило, когда он вошел в
лучшую из столовых комнат. На первом месте стояли шлюхи. Солнце еще не село,
но на этот раз он решил побаловать  себя  ранней  ночью.  Король  Краснегара
сообщил, что путь от Кинвэйла до Хаба  занял  у  него  семь  недель,  а  Ило
проделал его меньше, чем за четыре.
   Почти проделал. Ему потребовалась бы еще пара деньков, чтобы добраться до
столицы, если бы он собирался туда. К тому же он еще не доехал до  Кинвэйла,
когда попал в переделку с гоблинами. Значит, надо накинуть еще недельку,  но
все же он мог побиться об заклад, что имперским курьерам трудненько было  бы
с ним сравняться. Ило был доволен собой и при этом полон  решимости  никогда
не пытаться повторить своего достижения.
   Он выбрал стол у окна и приказал  кликнуть  виночерпия.  Богам  известно,
насколько он заслужил удовлетворения своих маленьких слабостей! В усыпляющих
красноватых  тонах  весеннего  вечера  сады  были  охвачены  золотым   огнем
нарциссов. Бассейн-прорицатель предсказал, что Эшиала будет принадлежать ему
среди нарциссов.
   Миловидная девица вдруг выросла рядом с  ним  из  пустоты,  многообещающе
улыбаясь. Он оценивающе оглядел ее и  отрицательно  покачал  головой.  Надув
губки, красотка удалилась. Старый дряхлый виночерпий приковылял на ее место.
Он  просиял,  услышав  экстравагантное  требование   Ило   принести   бутыль
валь-доленского, и, должно быть, быстро шепнул кое-что  в  задних  комнатах,
потому что следующей чаровнице, вплывшей в поле  зрения  Ило,  никак  нельзя
было дать ни на один день больше пятнадцати. На этот раз им овладело сильное
искушение одобрительно кивнуть, но он отклонил и эту претендентку.  Обе  они
были профессионалками. Он мог  с  таким  же  успехом  найти  любительницу  и
получить то, что хотел, бесплатно.
   Ило взял в руки меню, но затем снова положил его на стол, позволив  своим
глазам рассеянно блуждать по большой комнате. В этот ранний час  посетителей
было немного. По пути сюда он видел совсем мало солдат  и  порядочное  число
курьеров. Казалось, в воздухе витало тревожное ожидание, не  подходящее  для
таких мест. Он конечно же намного опередил вести о  вторжении  гоблинов.  По
крайней мере, гражданское население еще ничего  не  знало.  Правительство  и
армия наверняка были осведомлены об этом, однако такую новость нельзя  долго
держать  в  секрете.  Скоро  закрутятся  все  колесики.  Ило   уже   заметил
существенное оживление  на  почтовых  дорогах.  За  последнюю  неделю  выбор
лошадей ухудшился. Официальное объявление императором  новости  в  сенате  -
вопрос нескольких дней,  и  тогда  плотину  прорвет  окончательно.  Вспыхнет
паника,  и  передвижение  сделается  почти  невозможным.  Он   на   редкость
своевременно удрал.
   Принесли вино, восхитительно прохладное для этого времени  года.  В  Хабе
ледники редко бывали в порядке после начала лета.
   Еще день в седле - и он  в  Юдарке.  А  что  потом?  Заговорщики,  вполне
возможно,  уже  обнаружили  местонахождение  императрицы  и   похитили   ее.
Единственное, что он мог сделать,  -  поехать  и  лично  убедиться  в  этом.
Императором, который объявит ужасную новость о нападении гоблинов в Ротонде,
будет не Шанди, хотя все вокруг ни на миг не усомнятся,  что  это  он.  Зато
Зиниксо и членам Сговора  прекрасно  об  этом  известно,  известно  им  и  о
гоблинах, но только один Ило знает, в какой узел связали Боги эти две нити.
   Его  по-прежнему  удивляло,  до  чего  сильно  он  горюет  по   Шанди   -
великолепному солдату, который стал бы великим правителем. Пример императора
всегда  воодушевлял  Ило,  а  за  эти   последние   недели   в   дороге   их
взаимоотношения дозрели до  чего-то  весьма  близкого  к  дружбе.  Еще  одна
забавная коллизия судьбы, потому что ни один из них не принадлежал к  людям,
легко открывающим свое сердце. Ило подозревал, что именно  по  этой  причине
его терзали сомнения, и он совестился соблазнить Эшиалу -  отчего  бы  иначе
ему мешкать так долго?
   Теперь все равно. По воле Богов кости выпали так: стрелы гоблинов избрали
одного из беглецов, а другому посчастливилось ускользнуть.  Остается  только
молиться, чтобы Шанди умер сразу!
   Снова Ило потянулся к меню и снова посмотрел в сторону - на этот  раз  он
вглядывался в сумерки и нарциссы. Странно, но он почему-то сейчас подумал  о
короле Краснегара, этом  загадочном,  практичном  и  самодостаточном  фавне,
который, будучи скован своей прямолинейной деревенской моралью,  не  одобрял
намерений Ило. Что бы он сказал теперь? Неужели не согласился бы, что  такая
молодая и уже перенесшая трагедию женщина заслуживает немного  радости?  Она
была спящей  принцессой,  ждущей,  чтобы  верный  возлюбленный  разбудил  ее
поцелуем, бабочкой, все еще запертой в коконе и ждущей освобождения.
   Он разбудит ее и освободит. Это его счастливая обязанность.
   Любовные отношения с замужними женщинами легче,  потому  что  они  меньше
опасаются  нежелательных  последствий.  Незамужние  более  предприимчивы   и
раскованны. Но у Ило  не  было  никакого  опыта  любовной  игры  с  молодыми
вдовами. Прежде всего он должен объявить Эшиале о ее вдовстве, а  это  может
осложнить развитие их отношений. Эшиала никогда конечно же не  любила  мужа,
но, как и подобает порядочной женщине, примется  оплакивать  его.  Возможно,
даже почувствует вину, что сердце ее не разбито, и станет  убеждать  себя  в
обратном. Сколь бы ни были искренни - а они и в самом деле будут искренни! -
его попытки утешить Эшиалу, вначале она непременно их отвергнет.
   Ило никогда не сталкивался с подобной ситуацией прежде.
   На то, чтобы сломить ее сопротивление, потребуется время. По меньшей мере
неделя. Неделя, но не больше, хотя бы потому, что уже миновала  лучшая  пора
для нарциссов, а ему было дано магическое обещание.
   И все-таки потребуется время.
   По этой причине Ило и решил лечь пораньше - он был возбужден,  как  стадо
жирафов, а слишком сильное желание всегда мешает деликатности в отношениях.
   - Вот ты где, милый! - проворковал  обольстительный  голос.  Тонкая  рука
мягко легла ему на плечо. Он вопросительно поднял глаза.
   О да! Восхитительна.
   - Милый?!
   - Прошу прощения, мой господин! Я перепутала вас с другим.
   Ило сжал руку женщины и с кошачьей ловкостью поднялся на ноги.
   - Я именно тот  человек,  который  вам  нужен!  -  И  неотразимая  улыбка
появилась на его лице.

2

   На другой день весенняя буря, налетевшая со  стороны  Внутренних  Вод,  с
ревом обрушилась на Дом Темного Тиса в Юдарке, заставив его дребезжать всеми
окнами.
   К следующему утру погода стала еще хуже,  и  ветер  оборвал  с  нарциссов
последние лепестки.
   Но вскоре Бог  Весны  раскаялся  в  своем  юношеском  порыве.  Во  второй
половине дня дождь прекратился, ветер стих, а тучи умчались прочь, явив миру
солнце. Этим вечером Эшиала увидела вьющихся над карнизом ласточек -  первых
вестниц лета. Начали  распускаться  тюльпаны,  но  пора  нарциссов  миновала
окончательно.

***

   Обед,  как  всегда,  стал  событием,  словно  в  Большом  зале  собралось
несколько сот человек.
   Проконсул Ионфо - согбенный, с серебром в бороде императорский аристократ
самого изысканного воспитания, истинный джентльмен - сидел во  главе  стола.
Сегодня вечером он говорил о достойных внимания поэтах-эльфах,  которых  ему
довелось встречать в свое время, и цитировал наиболее понравившиеся строки.
   Его жена, особа полная и на первый взгляд легкомысленная, как  те  зайцы,
что отплясывали свои сумасшедшие весенние ритуалы на лугу за домом, на самом
деле была совсем не такой. Природа одарила ее умом гораздо более острым, чем
она обыкновенно позволяла увидеть посторонним, а в ее  поражавшей  пышностью
груди билось большое сердце. Три месяца назад графиня Эигейз приняла хрупкую
императрицу под свою опеку и лелеяла ее с любовью и хорошей  долей  здравого
смысла. Эшиала прониклась к графине Эигейз огромным уважением.
   Центурион Хардграа, по прозвищу Мертвая Хватка, пребывал в своем  обычном
раздраженном состоянии, чувствуя себя неуютно в таком  изысканном  обществе.
Старый вояка пользовался самой  искренней  симпатией  Эшиалы.  Он  почти  не
участвовал в разговоре, но  внимательно  слушал  и,  она  точно  знала,  все
отлично понимал. Он был таким же фанатиком, как и граф, но на свой лад:  его
преданность скорее относилась не  к  Империи,  а  лично  к  Шанди  и  к  его
наследнице.
   Майа спала наверху, под присмотром няни. А императрица? Дочь бакалейщика?
Здесь Эшиала была  просто  женой  вымышленного  лорда  Эшерна,  но,  как  ей
казалось, даже служанки знали, что она одновременно  и  выше  и  ниже  этого
статуса. Изгнанница, оказавшаяся вне закона, чувствовала себя гораздо  более
здоровой и счастливой женщиной, чем при дворе. Из них всех только она одна и
была полностью счастлива в Доме Темного Тиса.
   Три месяца в Юдарке? Почти  четыре.  Как  летит  время.  Вот  и  нарциссы
отошли. Еще с тех  пор,  как  лопнули  их  зеленые  почки,  раскрыв  золотые
сердечки, Эшиалу часто преследовали мысли об Ило и о  пророчестве,  которое,
по его  уверениям,  явил  ему  бассейн-прорицатель.  Теперь  момент  упущен.
Значило ли это, что надо ждать еще  год,  или  пророчество  было  ложным?  А
может, этот темноглазый распутник лгал ей без  зазрения  совести?  Последнее
более всего походило на правду.
   - Могу я предложить всем перебраться к камину и выпить  кофе?  -  спросил
граф.
   Не встретив возражений, он приказал принести кофе  и  свечи.  Солнце  уже
село. Огонь едва тлел, да в нем и не было особой нужды:  через  пару  недель
вечера станут настолько теплыми, что потянет на свежий воздух.
   Едва усевшись в свое любимое кресло у очага  из  полевого  шпата,  Эшиала
поняла, что их ожидает не только  кофе.  Граф  казался  рассеянным,  и  даже
Эигейз пребывала не в таком хорошем настроении, как обычно. Если центурион и
был осведомлен о заботившей их проблеме, то на его дубленом лице  это  никак
не отражалось. Он придвинул поближе  табурет  и  сел  -  прямой  как  палка.
Центурион не любил комфорт.
   Поднос с кофе внесла сама старая домоправительница  Юкка.  Теплая  погода
совсем не изменила к лучшему ее мешковатого одеяния - все то же бесформенное
наслоение порядком изношенных и заплатанных одежд. Даже в доме она носила по
два-три пальто и плаща, из-под которых торчали манжеты, воротники  и  оборки
нескольких платьев. Ее мутные глаза  выглядывали  из  бесчисленных  глубоких
морщин  так  же,  как  само  лицо  из-под  потрепанной  шерстяной  шапки   и
многочисленных шерстяных платков. Она что-то бормотала про себя,  шаркая  по
комнате.
   Наконец старуха ушла, по-прежнему увлеченно беседуя с кем-то, явно не  из
числа присутствующих в зале.
   - Сегодня утром еще две горничные попросили расчета, - вздохнула  Эигейз,
разливая кофе из серебряного кофейника.
   Графиня почти никогда ни на что не  жаловалась,  умея  в  любой  ситуации
подмечать положительную сторону. Если  бы  приближался  конец  мира,  она  с
восторгом приветствовала бы снижение вследствие : этого мелкой  преступности
или чего-нибудь в этом роде. Не Юкка ли обещала стать проблемой сегодняшнего
вечера?
   Из-за своей постоянной сутулости граф даже сидел, наклонившись вперед,  и
создавалось впечатление, будто он уже отчаялся когда-нибудь дождаться кофе.
   - Надеюсь, это не ее рук дело? Жена передала ему чашку:
   - Отнюдь нет. Юкка постоянно пилит и изводит их, но старуха отлично знает
свое дело, и прислуга это ценит. Они или, по крайней мере, те, что постарше,
должны иметь снисхождение к  ее  возрасту.  Нет,  все  дело  в  ее  странных
разговорах о голосах, о каких-то духах.
   Эшиала решила, что есть более серьезные проблемы, чем Юкка. Это,  похоже,
только предварительная беседа. Ионфо печально покачал головой:
   - Юкка убедила их, что в усадьбе обитают призраки?
   - Или что она безумна. А возможно, и  в  том  и  в  другом  одновременно.
Пирожное?
   - Я не слышал сверхъестественных голосов. Спасибо.  И  не  видел  никаких
призраков. А вы, друзья мои?
   Все промямлили отрицательные ответы. Большой  старый  дом  вообще-то  мог
быть местом, где водятся привидения, но они н