Дэйв ДУНКАН
    ИЗБРАННИКИ 1-3

    РАЗЯЩИЙ КЛИНОК
    ИЗГОИ
    ПОЛЕ БРАНИ
    ЖИВОЕ БОЖЕСТВО


    Дэйв ДУНКАН
    ИЗБРАННИКИ I
    РАЗЯЩИЙ КЛИНОК



Анонс

    Американский  писатель  Дэйв  Дункан  придумал  фантастическую   страну,
обитатели которой, живущие бок о бок  со  сказочными  народами  -  троллями,
джиннами, эльфами, дварфами, гномами, - обладают  удивительными  магическими
способностями. До поры до времени им удавалось держать колдовские  силы  под
контролем, но амбициозный чародей подчинил себе магов и  пытается  завладеть
миром. В противоборство с ним вступают волшебник Рэп и его единомышленники.
   "Разящий клинок" - первая часть сериала "Избранники".

   Вчера мой клинок вволю пил наконец,
   Разбойники с гор нас пасли, как овец,
   Загнали нас в угол, но я - не мертвец,
   И завтра, Ей-богу, мы снова сыграем в эту игру!
   Мэйсфилд. Завтра

ПРОЛОГ

   Летом 2977 года Иллипы собрались в Доме Темного Тиса  засвидетельствовать
свое почтение Сестрам, как они ежегодно это делали вот уже  более  века.  По
такому случаю со всех концов Империи съехалось более четырех сотен человек -
мужчины, женщины и дети,  в  том  числе  шестеро  бывших  консулов,  четверо
сенаторов и великое множество преторов, ликторов и легатов.
   Ежегодное  собрание  семьи  было  вообще-то  традиционным  внутриклановым
празднеством, хотя  и  здесь  многие  не  упускали  случая  поучаствовать  в
плетении политических интриг. Не плели их разве что  сами  Сестры.  Едва  ли
кто-то способен был отличить одну от другой, ведь родились они  двойняшками,
да и кому это могло понадобиться? Все равно их имен  никто  не  помнил.  Обе
вошли в клан Иллипо, когда одна из них вышла замуж за  безвестного  младшего
сына - мужчину, который к тому же давным-давно умер.
   Сестры  объявили,  что  обладают  какой-то   тайной   силой,   и   начали
предсказывать будущее всем, кто их об  этом  просил.  Пророчества  временами
сбывались, временами не сбывались и  уж  во  всяком  случае  не  принимались
всерьез. Обыкновенно их пересказывали  смеясь  и  отпуская  шуточки  -  вот,
дескать, в любой семье не без урода...
   Как бы то ни было, но на ежегодном  собрании  неизменно  происходил  один
своеобразный ритуал. Все считали этот обычай нелепым суеверием,  но  все  же
избегали рассуждать о нем в присутствии  чужаков.  Старейшие  мужчины  клана
сопровождали Сестер к Изваянию и предъявляли истукану новорожденных Иллипов,
которым не исполнилось еще двенадцати месяцев.  Затем  Сестры  предсказывали
каждому ребенку его судьбу, в зависимости от того, улыбнулось  Изваяние  или
же нахмурило брови.
   Стояло оно в самом центре затененной площадки недалеко от Дома.  Ветры  и
дожди так  источили  камень,  что  никто  (за  исключением  Сестер)  не  мог
разобрать лика Изваяния, уж не говоря о его выражении. Предание гласило, что
Изваяние изображает Арава Сильного,  императора  XII  династии,  даровавшего
дворянский титул первому Иллипу.  Люди  верили,  что  каменная  плита  перед
истуканом установлена над могилой самого Арава.
   В 2977 году четыре счастливых отца принесли своих чад на эту церемонию, и
последним вышел вперед Виктор Илопинго, поднимавший на руках своего третьего
сына, восьмимесячного Ило. Тот  день,  надо  сказать,  выдался  на  редкость
ветреным для середины  лета,  и  едва  новорожденного  положили  к  подножию
Изваяния, налетел сильный порыв ветра - и повалил  статую.  Она  рухнула  на
плиту рядом с ребенком и разлетелась на куски.
   Просто невероятно, но мальчуган остался  целехонек,  ликтору  же  не  так
повезло:  он  весь  был  в  синяках  и  ссадинах  от  осколков.  С  Сестрами
приключилась  настоящая  истерика.  Семейный  праздник  был  сорван,  и  все
разошлись по домам.
   Знамение  долго  обсуждалось.  Самые  легковерные  -  и,  добавим,  самые
отдаленные - "родственники мальчика предлагали даже умертвить его. Возможно,
так бы оно и случилось, если  бы  Сестры  не  разошлись  во  мнениях  -  это
повергло людей уже в полнейшее смятение, ибо подобное случалось впервые.
   Одна говорила, что знамение предвещает крушение семьи Иллипо,  другая  же
уверяла, будто крушение грозит всей Империи. Но ни та, ни  другая  не  могли
сказать, какую же роль сыграет маленький Ило в этой невероятной  катастрофе,
и даже не могли прийти к, единому мнению по поводу его дальнейшей судьбы.
   Не прошло и года, как обе Сестры умерли, и  летнее  собрание  с  тех  пор
проходило в другом месте. Со временем оба ужасных пророчества были забыты.
   Однако со временем оба они сбылись.

Глава 1
ТРУБИТЕ, РОГА!

1

   У эльфов есть  поговорка:  "Плачет  рыбешка,  когда  рушатся  мостки".  В
отличие от большинства других эльфийских высказываний это имеет определенный
смысл, особенно для рыбешки.
   Маркиза Харкфильского  взяли  под  стражу  среди  бела  дня  -  яркого  и
солнечного весеннего дня 2995 года. К закату потрясенная Империя уже знала о
"Заговоре Иллипов", как его тут же стали называть. Скандал ширился день  ото
дня, ползли всевозможные слухи... Тем временем родственники маркиза один  за
другим исчезали в темнице.
   Уже с первых дней травли в здравых умах возникали  сомнения  в  том,  что
измена стала повальной, как ее описывал Эмшандар. Скорее всего, поговаривали
храбрецы,  император  попросту   воспользовался   удобным   случаем,   чтобы
разделаться с  кланом.  Похоже,  по  его  мнению,  могущество  семьи  Иллипо
настолько возросло за  последние  годы,  что  начало  угрожать  благополучию
страны. В чем бы ни заключалась  правда,  месть  старика  оказалась  ужасна.
Когда он наконец исчерпал свой гнев, восемь сенаторов успели  обнажить  свои
шеи перед палачом, а уж менее высокопоставленных жертв никто и не считал.
   Одним из этих самых "менее высокопоставленных" запросто мог  оказаться  и
новобранец Ило из  преторианской  Гвардии,  младший  сын  опального  консула
Илопинго. Аресты проводили его приятели-гвардейцы, так  что  Ило  ничуть  не
удивился, когда однажды его попросили не отлучаться из  казармы.  Оттуда  он
наблюдал, как ручеек крови все ближе подкрадывался к его  ногам,  -  пока  в
конце концов не остался единственным членом своего клана, еще не угодившим в
императорскую тюрьму. Вдобавок  ко  всему  его  былые  друзья  тоже  куда-то
запропали, но у  кого  хватило  бы  духу  упрекнуть  их  в  этом?  Публичные
признания, тайные  казни,  слухи  о  пытках...  Получив  наконец  неизбежную
повестку, Ило вздохнул почти с облегчением.
   Всего три месяца назад, в тот самый день, когда исполнилось  восемнадцать
и он записывался в преторианскую Гвардию, у  него  было  ощущение,  что  тем
самым он оказывает Гвардии немалую услугу. Мало того что сам  он  был  сыном
консула, - еще по меньшей мере дюжина сенаторов так  или  иначе  приходились
ему родственниками, а дед его и вовсе был  национальным  героем,  павшим  на
поле брани во время Войны Темной Реки.  Все  наследственные  титулы  получил
старший брат, так что будущее Ило принадлежало, по всей видимости, политике.
А в Империи политическая карьера начиналась с армии.
   По глубокому убеждению Ило, регулярным легионам слишком много приходилось
маршировать туда-сюда. К тому же они  были  чересчур  жестоки  с  гоблинами,
дварфами, джиннами и прочими низшими расами, что  вообще-то  довольно  часто
выходило боком. Впрочем, преторианская Гвардия в основном разгуливала  грудь
колесом по Опаловому дворцу в Хабе. Мало что так привлекало  местных  девиц,
как преторианская униформа.
   В общем, сделать выбор оказалось легче легкого. Сначала надо  было  убить
пять лет в Гвардии, а уж затем,  по  устоявшейся  традиции,  воспользоваться
выгодами  родственной  связи  -  и  теплое  место  ликтора  в   каком-нибудь
подходящем городке близ столицы ему обеспечено. Ну, а что дальше - поглядим.
   Рекрут Ило уже с десяток дней томился в казарме, когда пришло предписание
явиться в караулку. Однако все теплившиеся у него надежды разом отошли в мир
иной, стоило только ему увидеть, кто  сидит  за  столом.  То  был  центурион
Хайфи, а Иллипы враждовали с Хафинами больше поколений, чем у Ило было зубов
во рту.
   Как и все преторианские постройки, караульное помещение дышало древностью
и хранило следы былого великолепия. Старинный мозаичный пол живописал  битвы
легионеров с драконами, но тысячи сандалий военного образца  успели  стереть
все краски с одной плиты, и этот белесый квадратик помещался как  раз  перед
столом начальника. Чеканя шаг, Ило подошел к столу и отсалютовал.  К  своему
великому удивлению - и облегчению, если уж на то пошло, - он обнаружил,  что
колени его вовсе не трясутся, а зубы - не отбивают дробь. Говоря по  правде,
у него вспотели ладони и слегка заныли мускулы живота,  но  уж  об  этом-то,
кроме самого Ило,  никто  не  догадывался.  С  присущей  истинному  военному
невозмутимостью он ждал решения собственной участи.
   В  Гвардии  даже  центурионы  не   стесняются   проявлять   благородство.
Сожаление, казалось, так и сквозило в словах Хайфи, пока тот  объяснял  Ило,
почему он больше не соответствует высоким требованиям Гвардии.
   Хайфи опустил на стол одну бумагу и поднял другую.
   -  Похоже,  в  Двадцатом  легионе  есть  свободное   местечко.   Я   могу
организовать перевод.
   Могло быть и хуже, гораздо хуже?  Волдыри  и  мозоли  куда  как  приятнее
иголок под ногтями или дыбы. Бараки  -  ерунда  по  сравнению  с  безымянной
могилой. XX легион вовсе не был  сборищем  мерзавцев,  да  и  выбора  у  Ило
особого не было.
   - Благодарю, господин! - сказал Ило.
   - К нам изредка присылают кого-то из Двадцатого  легиона,  вот  и  сейчас
здесь находится посланник. Он со своими людьми сможет сопровождать тебя.
   - Господин!
   Центурион улыбнулся.
   И тем самым чуть было не сорвал маску невозмутимости с  Ило.  Тому  вдруг
захотелось плакать, ибо ухмылка центуриона  напомнила,  что  просить  помощи
теперь уже не у кого; старая вражда Иллипов с Хафинами наконец прекратилась.
   Вот так гвардеец Ило свалился с головокружительных высот  аристократии  в
мир рядовых, устроенный по волчьим законам. Танцы  ночь  напролет  сменились
ежедневными маршами, сладкое  вино  -  кислым  пивом,  шелковые  простыни  -
тюфяками с клопами. Стройных  девушек  из  розовых  садов  сменили  беззубые
старухи, которые отнимали  у  него  все  деньги  и  еще  кричали,  чтобы  он
поторапливался.
   Не уставая возносить благодарения богам  за  каждый  новый  рассвет,  Ило
принял свой жребий и начал бороться за выживание.  Наградой  в  этой  борьбе
могла быть только сама жизнь - грубая, нищенская, истязающая рассудок  жизнь
простого легионера.
   Обычно срок службы ограничивался двадцатью пятью годами.

***
   На зимних Празднествах по древнему обычаю Имперский Архивариус давал  имя
уходящему году. Никто особенно не удивился, когда 2995-й вдруг оказался
   Годом Девяностолетия Его Величества. К тому  моменту  Иллипы  были  давно
мертвы и позабыты.
   2996-й стал Годом Правнука.
   Суеверные люди и вместе с ними те, кто хоть  немного  знал  историю,  уже
начинали беспокоиться  насчет  грядущего  тысячелетия,  но  2997  году  было
суждено войти в историю Годом Семи Побед.

***
   На сей раз  скверные  новости  пришли  из  Зарка.  Едва  отшумели  зимние
Празднества, как  эмир  Гарпуна  получил  ультиматум  от  халифа  и  тут  же
обратился за помощью к императору.
   У эмира не было выбора - посланник императора в это  самое  время  держал
меч у его  горла,  но,  как  вы  сами  понимаете,  подобные  дипломатические
тонкости никак не задевали рядовых солдат. Пять тысяч храбрецов в составе XX
легиона промаршировали на  юг,  к  самому  Малфину,  где  и  погрузились  на
корабли. Вот тут-то Ило и открыл для себя две неожиданных истины: во-первых,
сам  он  оказался  столь  же  подвержен  морской  болезни,   как   и   любой
имп-легионер, и во-вторых, на свете бывали вещи и  похуже,  чем  марш-бросок
зимой, да еще и при полном вооружении.
   Проболтавшись в море четыре недели, он сошел с корабля в большом  городе,
который вполне мог оказаться Уллакарном. Здесь было жарко  и  росли  пальмы.
Горы, видневшиеся на севере,  возможно,  были  цепью  Прогист...  XX  легион
построился и зашагал  вдоль,  побережья,  прочь  от  города,  направляясь  в
неведомый Гарпун.
   Жаркая, иссушенная страна встречала легион неприветливо, если не  сказать
враждебно. Здешние каменистые холмы были изрезаны потайными ходами, которые,
вполне вероятно, кишели джиннами.
   Ило не питал  иллюзий  насчет  героизма  или  ратной  славы.  Он  отлично
представлял себе шансы новичка, идущего в первый бой. Он знал также,  что  и
они с лихвой перевешивают шансы простого легионера на хотя  бы  единственное
слово похвалы от центуриона.  Не  говоря  уже  о  том,  чтобы  его  заметило
командование. Себе Ило признался, что напуган до  смерти  и  был  бы  просто
счастлив, если б ему удалось скрыть этот страх от сотоварищей.
   В лучшем случае впереди его ждали еще двадцать  три  года  такой  веселой
жизни.
   Первый день перехода он вынес. И  второй.  А  на  третий  вдруг  оказался
участником Битвы при Карфине.
   Карфин позднее называли первой из Семи Побед того года,  но  победа  была
крайне условной. Проконсул Иггиполо придерживался той далеко не новой  точки
зрения, будто бы Зарк - всего лишь  безбрежные  просторы  сухого  песка;  он
свято верил, что джинны - красноглазые варвары, сражавшиеся на верблюдах,  и
предпочтительно в зной, когда солнце ослепляет противника. В итоге проконсул
завел три вымотанных морем легиона в болото, в  ночную  грозу  и  в  ловушку
халифа.
   Все глубже погружаясь в трясину под тяжестью  собственного  оружия,  импы
вскоре обнаружили, что джинны весьма неплохо сражаются и в пешем строю  и  с
легкостью могут  укрыть  десятерых  за  каждой  болотной  кочкой.  Закат  не
знаменовал окончания  бойни,  и  рассвет  застал  манипулу  Ило  отрезанной,
окруженной со всех сторон и безнадежно уступающей противнику числом.
   Ночь унесла с собою остатки чести, рассудка  и  даже  дисциплины.  Голод,
страх и изнеможение отошли на второй план.  "Выжить!"  -  только  это  имело
теперь значение. Клочья утреннего тумана плавали в крови, бряцании  металла,
свисте  рассекающих  воздух  мечей  и  стонах  умирающих.  Манипула   таяла.
Центурионы падали. Штандарт исчез неведомо куда. Сотник орал  команды,  пока
стрела не заткнула ему глотку, и после этого каждый был  сам  за  себя,  вот
только не у кого было спросить дорогу домой.
   Ило так никогда и не узнал, что с ним приключилось, - то  ли  споткнулся,
то ли свалился после особенно сильного удара по шлему, то ли попросту упал в
обморок. Так или иначе, он долго лежал вниз лицом, как мертвый,  среди  груд
мертвецов. То была вовсе не трусость, к  тому  же  Ило  оказался  далеко  не
единственным, кто прилег отдохнуть на том  болоте.  Импы  редко  становились
великими воинами - они не были  ни  бесстрашными  витязями,  как  етуны,  ни
озверевшими фанатиками вроде джиннов. Они не  мечтали  прослыть  мучениками,
как  грезилось  эльфам  в  тяжкие  минуты  своей   жизни.   Им   недоставало
самоубийственного упрямства фавнов и легендарной выносливости дварфов.  Импы
были, правда,  весьма  недурными  тактиками  и  поднимались  в  бой,  только
организовав все и вся кругом.
   По прошествии некоторого времени Ило услыхал глухой  стук  и  понял,  что
сердце у него все еще бьется. И другой стук:  дробный...  И  призывный  клич
рога! Признаться, болото успело порядком поднадоесть. Кряхтя, Ило  поднялся,
поискал свой меч и в итоге  позаимствовал  оружие  у  ближайшего  покойника,
смутно отметив про себя, что слишком ослаб, для того чтобы  таскать  щит.  И
поплелся по грязи, ориентируясь на шум барабанов, под который уйдут двадцать
три года его жизни.
   Одну  сандалию  он  потерял  неизвестно  где;  обожженная  солнцем   кожа
покрылась волдырями. Намокшая туника настойчиво натирала  шею,  а  на  шлеме
появилась изрядная вмятина, и тем не менее шлем еще был вполне пригоден, так
как ни одному мечу, стреле или дротику не удалось продырявить его насквозь.
   По небу  разлилась  яркая  голубизна;  от  тумана  остались  лишь  жалкие
ошметки, из последних сил цеплявшиеся за кустарник. Спасение предстало перед
Ило верхушкой имперского штандарта - сияющей звездой о  четырех  лучах,  что
двигалась прямиком на него.
   Из-за занавешенных туманом  камышей  выступила  целая  стена  легионеров,
толкая перед собой жалкие остатки воинства джиннов.
   Ило  оказался  на  чужой  стороне,  и  спасительный  блеск  штандарта  на
мгновение померк в его глазах. Но  то  ли  природное  хладнокровие,  то  ли,
наоборот, слепая паника текущего момента не дали ему распрощаться с  жизнью.
Завывая точно безумный, он срубил  пару  джиннов  сзади  и  нырнул  в  общую
свалку, пробивая себе дорогу к заветному штандарту. Навряд ли у него хватило
бы сил пробиться, если бы не орущая позади цепочка  джиннов,  приближавшихся
подобно приливной волне. Их кровожадные  вопли  пришпорили  Ило,  и  он  без
оглядки бросился к расступившейся в последний момент стене щитов.
   Начавшаяся отчаянная схватка закрутила его, довольно быстро выкинув прямо
к цели, штандарту. Ило появился под его сенью как раз в то мгновение,  когда
дротик угодил в знаменосца. Два года военной выучки способны вбить в плоть и
кровь человека нехитрые уроки  воинской  чести  -  и  первым  из  них  стало
осознание штандарта как священного  предмета,  за  который  не  жаль  отдать
собственную жизнь. Безо всякой сознательной мысли Ило выронил меч  и  обеими
руками схватил падавшее на него древко. Схватил и высоко поднял над собой.
   И стал героем.

2

   Как раз в ту минуту, когда молодой человек по имени Ило вцепился  мертвой
хваткой в шест, служивший  осью  шумной  свалки  под  названием  "Битва  при
Карфине", где-то в сотне лиг к северу от  него,  за  горной  цепью  Прогист,
лежала и тихо умирала женщина.
   Она знала, что конец близок, но ее это больше не  беспокоило.  Пришло  ее
время. Она была даже удивлена, увидев рассвет нового дня, и удивилась бы еще
больше, если бы успела встретить следующий. Умирая, она почти не  испытывала
боли.  Медленно  передвигавшиеся  по  хижине  солнечные  лучи  разделяли  ее
одиночество. Лесные шорохи были словно старые друзья, пришедшие проститься и
замешкавшиеся у порога, чтобы переброситься парой слов, прежде чем  войти  в
дом, - дуновение ветра в ветвях, шепот сбегающего по камням потока,  гудение
насекомых, нахальные крики попугаев.
   Ее звали Фейн из Дома Кииза. Она была стара. Так стара,  что  и  сама  не
помнила сколько лет живет  на  белом  свете,  что,  впрочем,  уже  не  имело
значения. Она даже  пережила  собственный  Дом,  ибо  крыша  хижины  заметно
провисла, а в стенах появилось множество новых окон, которых не было,  когда
Кииз построил ее много лет тому назад.
   Кииз давно уже умер. Так давно, что она едва могла припомнить, как же  он
выглядел, когда спина его согнулась, а волосы посеребрила  седина.  Впрочем,
она хорошо помнила его молодым и сильным, грациозным, точно  дикий  конь,  и
то, как он привел ее сюда - показать выбранное  им  место,  с  бегущим  мимо
ручьем и деревьями, подпиравшими небо ветвями. Она хорошо помнила тревогу  и
нетерпение, застывшие на лице Кииза, когда он ждал от нее ответа; облегчение
и радость, сменившие их, когда она сказала ему: да, это замечательное место.
Именно в этот момент она наконец решила более не мучить его, ибо желание его
было огромным, да и ее - не меньше. "Сейчас! - сказала она тогда, садясь  на
траву и привлекая его к себе. - Да, сейчас!"
   А как восхищала ее сила Кииза - особенно в тот, первый раз, под  небесным
сводом, да и потом еще бессчетное число раз - под этой самой крышей. Но  все
равно тот, первый раз был самым прекрасным из всех - когда они вместе лежали
на солнце, делая найденное место своим Домом.
   Это был хоро