й свет,  но,  будь
освещение получше, это, пожалуй, испортило бы  ему  аппетит,  ибо  он  сидел
среди  всего  этого  хлама  за  столом,  покрытым   камчатой   скатертью   и
сервированным серебряным прибором. На тарелках  еще  можно  было  обнаружить
жалкие остатки палтуса,  копченой  осетрины,  жареной  оленины  и  омлета  с
устрицами и мидиями, но великолепный пирог с телячьими почками  был  съеден,
как и большая часть душистой еще теплой буханки.  Он  отхлебнул  портера  из
своего бокала, промокнул губы хрустящей салфеткой и  с  сожалением  признал,
что не в состоянии съесть больше. Обстановка, возможно, и  оставляла  желать
лучшего, но трапезы роскошнее он припомнить не мог.
   Волшебница по-прежнему оставалась на том же месте, где  сидела  до  того,
как он задремал на несколько предрассветных часов. Днем черты ее  лица  были
столь  же  неразличимы,  как  и  при  свете  фонаря.  Двое   молодых   людей
присоединились к ним и теперь молча сидели на стульях с  высокими  спинками.
Одеты они были в камзолы, но Ампили подозревал, что это те самые  гвардейцы,
похитившие его на балу. Теперь их тоже не удавалось  рассмотреть.  Никто  не
произносил ни слова, но по взглядам, которыми  эти  трое  время  от  времени
обменивались, он заключил, что они переговаривались с помощью волшебства.
   - У его всемогущества великолепная кухня, - весело сказал лорд.
   Ответа не последовало. Никто даже не взглянул на него.
   Ампили вздохнул, размышляя, куда мог подеваться чародей.  Его  беспокоила
одна мелочь -  этот  великолепный  завтрак  очень  уж  напоминал  об  обычае
предлагать обильную трапезу приговоренным  к  смерти  именитым  преступникам
накануне исполнения приговора.
   Дверь щелкнула, заскрипела, опять заскрипела  и,  щелкнув,  захлопнулась.
Чародей Олибино, закутанный в серый плащ, широким шагом вошел в комнату.  Он
сбросил свои роскошные доспехи и сильно уменьшился в размерах, но  лицо  его
еще можно было узнать. Очевидно, он  играл  роль  ничем  не  примечательного
мастерового средних лет, однако держался при этом чересчур надменно. Но  кто
бы осмелился сказать ему это?
   Он взглянул на остатки завтрака и бросил презрительный взгляд на Ампили.
   - Умеренность не принадлежит к числу ваших добродетелей, милорд.
   - Умеренность  убивает  совершенство,  ваше  всемогущество.  -  Это  было
известное высказывание Ишипол, но Ампили показалось, что  он  употребил  его
вполне к месту.
   Чародей неразборчиво буркнул  и  повернулся  к  своим  соратникам.  Вновь
наступило молчание, сопровождаемое многозначительными  взглядами  и  скупыми
жестами. Они что-то обсуждали, и очевидно  важное,  так  как  Олибино  вдруг
повернулся на каблуках и принялся расхаживать по конюшне из конца  в  конец.
По дороге он протянул руку и оторвал старую ржавую подкову, одну из тех, что
были прибиты возле каждого стойла.
   Затем остановился, рассеянно сгибая и разгибая в ладонях  кусок  металла,
словно это была веревка. Осколки ржавчины разлетались во все стороны.
   - Значит, так! - резко сказал  он.  -  Больше  никаких  споров!  -  Затем
обернулся и оказался лицом к лицу с единственным  неволшебником.  -  Легионы
преградили дорогу гоблинскому войску у Бандора.  Легионов  по  меньшей  мере
пять, возможно, и шесть. Я не осмелился  рассмотреть  поближе.  Драконы  уже
почти над ними.
   - Над легионами? Чародей мрачно кивнул:
   - Я подозреваю, в этом и состоит его план. Ампили вздрогнул:
   - Но почему?
   Казалось, без особых усилий чародей раза в два растянул кусок железа.
   - Кто может до конца постичь намерения этого жуткого дварфа? Быть  может,
я и ошибаюсь. Парочки драконов на легион было бы  вполне  достаточно.  Ну  а
четыре племени... Да они за полчаса способны опустошить весь Хаб. Зачем  так
много?
   - Я... Я н-не могу вообразить...
   - Вот и я не могу. - Олибино завязал кусок железа  узлом.  -  И  все  же,
думаю, он ведет их именно на легионы. Вспомните: только волшебники  знают  о
нем и его Сговоре. Только они  знают  об  узурпации.  Что  касается  обычных
людей, то для  них  молодой  Эмшандар  занимает  Опаловый  трон,  и  Четверо
смотрителей правят в своих дворцах. Наступает тысячелетие. И, как тысячу лет
назад, опять драконы против легионов! Вспомните Пустошь Нефер. Видимо, это и
натолкнуло проклятого коротышку на гнусную мысль. И как же  будет  выглядеть
сражение в глазах всей Империи?
   - Это очевидно - Юг против Востока, чародей против чародея.
   - Он хочет дискредитировать Четверых, - нахмурившись, подтвердил Олибино.
- Одно-два таких бедствия - и Зиниксо сможет  сбросить  завесу  секретности.
Явится  как  спаситель  человечества  и  оповестит  весь  мир,   что   сверг
злонамеренных смотрителей. А затем провозгласит новый порядок.
   Олибино отшвырнул металлический узел и  вытер  руки.  Бывшая  подкова  со
звоном покатилась по булыжнику.
   Ампили обхватил себя руками:
   - И мы ничего не можем сделать?
   - Ты, толстяк? - Чародей снова бросил взгляд на  пустые  тарелки.  -  Ты,
пожалуй, можешь пригодиться для того, чтобы опустошить его продовольственные
запасы.
   - Подлинный император когда-то считал меня полезным!
   Почему это заявление прозвучало так мрачно?
   - Верно, - сказал Олибино, сделал еще несколько шагов, затем  вернулся  и
оперся о стол костяшками пальцев. Его глаза блеснули. - То, что ты рассказал
мне ночью, впечатляет. У этого фавна просто  стратегический  дар!  Он  нашел
единственный  способ  собрать  противодействующую  силу  -  если,   конечно,
достаточное число волшебников еще на свободе, во что я не верю.  Как  ни  на
минуту не поверю и в то, что его нелепый идеалистический новый  Свод  Правил
окажется жизнеспособным. Но он дает хороший толчок. Фактически  его  план  -
это единственная надежда, так что мы вполне можем рискнуть. Проблема в  том,
чтобы сообщить о нем всем, кто еще на свободе, прежде чем Сговор их выловит.
   - Я готов помочь, сэр. - Ампили не мог примириться с тем, как его обманул
поддельный Шанди. Волшебство тому  виной  или  нет,  но  мысль  об  унижении
нестерпимо его мучила. Он чувствовал жгучее  желание  отыграться.  Старик  с
грустью осознавал, что угрызения совести несвойственны ему и  утихнут  через
пару дней, но сейчас был способен на все... Мысленно способен на все.
   Чародей фыркнул:
   - Самое лучшее, что ты можешь сделать, я полагаю, это продолжать подробно
записывать сплетни в свой дневник. Так ты не догадывался, что я знаю о твоей
писанине? А как  ты  думаешь,  почему  ты  каждый  раз  случайно  оказывался
поблизости, когда мне доводилось беседовать с Шанди?
   Он потянулся и повернулся к своим подчиненным:
   - Знаете ли вы, что перед вами один из  великих  историографов  Пандемии?
Будущие поколения обратятся к его записям, если им понадобится  узнать,  что
наследный принц ел на завтрак в какой-либо определенный день.
   Они слабо улыбнулись в ответ на  эту  шутку.  Смотритель  вновь  устремил
грозный взгляд на Ампили. Даже без мощных доспехов и искусственных  мускулов
Олибино внушал страх.
   По правде говоря, в его облике было больше достоинства без этих  показных
штучек. Но опять-таки, кто бы решился сказать ему это?
   - Настало время тебе уходить. Мы сняли с тебя чары  преданности.  Хочешь,
чтобы их восстановили?
   Ампили вздрогнул и покачал головой. Во рту у него пересохло, и он не  мог
говорить. Все его мемуары за последние четыре месяца были ложью!
   - Уверен? С иллюзиями жить было бы проще.
   - Я абсолютно уверен, - хрипло выдавил Ампили.
   Олибино усмехнулся:
   - Молодцом. Очень хорошо. Тогда вместо этого  мы  поставим  тебе  защиту.
Таким образом Сговор не сможет мутить твой рассудок и в то  же  время  будет
чувствовать  видимое  присутствие  волшебства,  которое   примет   за   чары
преданности. Конечно, при тщательном  изучении  уловка  откроется,  так  что
советую не  привлекать  к  себе  внимание.  А  когда  дварф  узнает,  что  я
задумал... Ладно, скажем так,  очень  скоро  эта  маленькая  пещерная  крыса
почувствует себя не слишком хорошо. Ему придется поискать  козла  отпущения,
чтобы сорвать свое плохое настроение.
   Ужас! Ампили вздрогнул:
   - Что должен делать я?
   Чародей обнажил зубы в зловещей ухмылке:
   - Только наблюдать! Наступает  очень  интересное  утро!  -  С  неожиданно
помрачневшим лицом он повернулся к соратникам:
   - То, что я задумал, надо делать быстро. Я не могу дать вам  очень  много
времени. Оставьте меня поскорее.
   Видимо, Ампили был  уже  защищен  от  волшебства,  так  как  смог  теперь
различить лица этих троих. Он вспомнил, что высокий мужчина  -  это  младший
брат  графа  Иферно.  Женщина  оказалась  очаровательной  дочерью   сенатора
Хеолклю. Она улыбнулась ему, двое мужчин серьезно кивнули. Они встали.  Лорд
Ампили тоже поднялся, причем это стоило ему больших усилий, чем  он  ожидал.
Затем женщина опустилась на колени на булыжник, и двое мужчин сделали то  же
самое.
   -  Да  пребудет  с  вами  Добро,  ваше  всемогущество,  -   сказала   она
прерывающимся голосом.
   - Солдат знает свой долг, - отрезал чародей. Брат графа  умоляюще  воздел
руки:
   - Хозяин, позвольте нам остаться и помочь, прошу вас!
   Его глаза блестели от слез.
   - Я сказал: никаких споров!  Уходите  подобру-поздорову!  Хаб  сейчас  не
место для волшебников.
   Олибино вновь повернулся к ним, скрестив на груди руки. Трое поднялись  с
колен и направились к двери. Чародей последовал за ними.

4

   - Ну, хоть теперь-то скажешь мне, что происходит? - допытывался Джалон  с
необычным для него нетерпением. - Кое-что  действительно  произошло.  -  Рэп
взял штурвал из покорных пальцев менестреля. - Мы слегка  сбились  с  курса,
рулевой.
   И в самом деле, "Неустрашимый" повернулся бортом  к  ветру  и  беспомощно
дрейфовал. К счастью, ветер был слабый и  волны  небольшие.  Впрочем,  иначе
никто бы и не доверил Джалону штурвал.
   - Я пытался подобрать рифму к слову "прыщ", - объяснил он,  нисколько  не
смутившись, - и забыл взглянуть на компас. Так что происходит?
   Рэп с недоверием посмотрел на него:
   - А ты никогда не выходил с утра из дому, позабыв одеться?
   - О да!  -  Джалон,  казалось,  даже  удивился,  что  его  друг  об  этом
спрашивает. - Десятки раз.
   Очевидно, он и понятия не имел о  том,  что  сейчас  его  рубашка  надета
наизнанку.
   - Ну скажи же мне, пожалуйста, что происходит?
   Рэп с минуту разглядывал паруса,  прислушиваясь  к  ходу  корабля.  Судно
медленно выравнивалось, разворачиваясь бушпритом к заре. Рэп так же медленно
успокаивался,  приходя  в  себя  после  сверхъестественного  эксперимента  -
совместной работы с другими волшебниками. На протяжении последнего  часа  он
был всего лишь частью  комплота  -  единого  организма,  и  ему  требовалось
немного привыкнуть к тому, что он снова стал просто Рэпом.
   - Мы вели разведку.
   - Я думал, это слишком опасно.
   - Мы решили рискнуть. Видишь ли, если делать это всем вместе, то операция
достаточно безопасна. Такую большую силу почти невозможно обнаружить.
   Джалон скорчил гримасу:
   - Что сделано, то сделано. И что же вы обнаружили?
   - Драконов. Мы думаем, там почти все червяки  из  Драконьей  Области.  Он
заставляет их лететь на север. Это говорит о невероятной  силе,  потому  что
они все время стремятся разлететься в разные стороны. И все же он удерживает
их вместе. Не Зиниксо, а весь Сговор, я имею в виду. И кажется,  мы  поняли,
что у него за цель.
   - Ну?
   - Гоблины.
   - Гоблины? - Менестрель взъерошил льняную шевелюру. - Знаю, я не  слишком
учен, но, по-моему, страна гоблинов очень далеко, разве не так?
   - Гоблины сейчас в Питмоте, в  местечке  под  названием  Бандор.  Империя
вывела против них пять легионов.
   Рэп зевнул.  Он  смертельно  устал,  и  его  мучила  неотвязная  мысль  о
драконах, от которой он не мог избавиться. Хотя  почему  его  это  удивляет?
Много лет назад Боги распорядились, что Птица Смерти всю  свою  жизнь  будет
бичом Империи. Правда, они не упомянули драконов.
   Голубые глаза Джалона расширились:
   - А вы уверены, что Зиниксо на стороне легионов?
   - Это мы вскоре узнаем, - мрачно сказал Рэп. - Через несколько минут. Как
нам кажется, он хочет  уничтожить  гоблинов  на  глазах  у  легионов,  чтобы
продемонстрировать свою силу и снискать уважение. Это лучшая идея  из  всех,
что пришли нам в голову.
   Джалон судорожно вздрогнул, словно его охватил внезапный озноб:
   - Это ужасно! Вы ничего не можете сделать?
   - Ну теперь ты начинаешь! - Рэп  уже  выровнял  курс.  Половину  ночи  он
провел в  споре  с  троллями,  которые  предлагали  предупредить  всех,  кто
окажется на пути у  драконов,  и  с  антропофагами,  которые  хотели  слегка
повернуть стаю в сторону. Достаточно совсем небольшого усилия, говорили они,
потому что, если червяки один раз разбегутся,  никакой  Сговор  не  будет  в
состоянии собрать  их  снова.  Сознавая  это,  доказывали  они,  Зиниксо  не
осмелится сопротивляться небольшому толчку в сторону.
   Рэпу пришлось применить все  свое  искусство  убеждения,  чтобы  склонить
союзников к своей точке зрения - разумной точке зрения, конечно.
   - Мы не собираемся ничего предпринимать, - сказал он, - так как ничего не
можем изменить, но, вполне вероятно, сделаем только  хуже.  Мало  того,  что
стая чего доброго разлетится над половиной Империи, так  мы  еще  и  выдадим
себя узурпатору. А это конец всей игре. Нет, пока отсидимся в сторонке.
   Джалон испугался, услышав столь хладнокровное решение:
   - Вы допустите, чтобы драконы напали  на  людей  и  даже  не  попытаетесь
спасти их?
   - Так мы решили.
   Но получится ли это? Смогут ли все  эти  добродушные  тролли  удержаться,
когда  начнется  огненное  побоище?  Смогут  ли  антропофаги  устоять  перед
соблазном битвы - не говоря уж  о  магическом  отражении  зажаренных  заживо
людей? И сможет ли Сговор контролировать такую огромную стаю после того, как
она отведает металла? Вот-вот могло  разразиться  величайшее  бедствие  всех
времен.
   Рэпу нужно было быстро найти подходящие слова.
   Он улыбнулся, заметив удрученное выражение лица Джалона:
   - Не пой столько печальных песен по  гоблинам,  дружище.  Они  явились  в
Южный Питмот не на повозках с сеном. Наш старый друг Птица Смерти, вероятно,
оставил за собой кровавый след на всем пути от самого Пондага. Я  уверен,  в
его банде нет ни единой души, которая не  заслужила  бы  того,  что  с  ними
станет.
   Легко сказать! Драконы  несут  слишком  страшную  смерть.  Впрочем,  Боги
определили судьбу Птицы Смерти, и он не волен  ее  избежать.  И  его,  Рэпа,
конец, должно быть, тоже предопределен. Пожалуй, несколько минут одиночества
за штурвалом - это то, что поможет ему успокоить свои издерганные нервы.
   - Что, если  ты,  приятель,  пойдешь  и  раздобудешь  мне  что-нибудь  на
завтрак? - спросил он. - А я достою твою вахту.
   Джалон кивнул, его голубые глаза были серьезны.
   - Я взгляну на камбузе. Что ты предпочитаешь, салат из еловых  веток  или
женские коленки?
   Не успел Рэп ответить, как в его ушах раздался оглушительный рев:
   "ВОЛШЕБНИКИ, ВНИМАНИЕ СМОТРИТЕ, КАК СИЛЕН ВСЕМОГУЩИЙ!"
   - Рэп?! - воскликнул Джалон. - Рэп, в чем дело?

5

   Рассвет застал Кейди вполне проснувшейся, хотя глаза еще  резало,  словно
они засыпаны песком, и во рту был  отвратительный  кислый  привкус.  Девушка
приткнулась в углу каменной стены, ограждавшей фруктовый сад. Она  никак  не
могла сообразить, удалось ли ей вообще поспать. Гоблинские  приготовления  к
сражению ознаменовались большим, чем  обычно,  числом  истязаний.  Возможно,
жуткие  крики  жертв  в  какой-то  мере   предназначались   для   устрашения
противника, хотя к вечеру легионеры были еще слишком далеко, чтобы эти крики
смогли достичь их ушей. Очевидно, более важным был эффект,  производимый  на
зрителей, так как жертвами послужили не пленные импы, а добровольцы из числа
гоблинов, сами руководившие пытками, которым их подвергали. Судя по всему, и
среди гоблинов вряд ли нашлось бы много  таких,  кому  довелось  поспать,  и
теперь, возбужденные,  жаждущие  крови,  они  подергивались  от  волнения  и
безудержно болтали.  Многие  из  них  повесили  себе  на  шею  окровавленные
украшения  -  пальцы  или  еще  более  устрашающие   сувениры,   добровольно
пожертвованные их бывшими обладателями.
   Бежать не было никакой возможности. Не осталось и надежды.
   Сад решили превратить в командный пункт, и его уже  до  отказа  заполнили
гоблины. Несколько деревьев очистили от сучьев и  сверху  водрузили  на  них
платформу, устроив наблюдательную  вышку.  Птица  Смерти  внял  истерическим
мольбам своего сына и разрешил ему присоединиться к бою, вместо  того  чтобы
отсиживаться в тылу. Король собирался лично возглавить первую  атаку.  Кейди
все это представлялось последней самоубийственной попыткой.
   Птица Смерти отрядил  полдюжины  гоблинов  охранять  ее.  Они  сгрудились
вокруг,  зверски  хмурясь,  и  злобно  поглядывали  на  нее  отвратительными
треугольными  глазами.  Они,   очевидно,   чувствовали   себя   незаслуженно
оскорбленными, и Кейди была уверена, что, как только начнется бой, перережут
ей горло, чтобы присоединиться к товарищам. Единственное, чего  боялись  все
гоблины, так это попасть в плен.
   Кейди ничего не ела со вчерашнего дня.  Кобыла  Аллена  куда-то  исчезла,
скорее всего, составила скудный паек,  который  на  глазах  девушки  раздали
гоблинам. Почему-то именно это больше всего огорчало Кейди.  Как  они  могут
быть такими жестокими? К ней широким шагом подошел Кровавый Клюв. Он  держал
в руке натянутый лук, по бокам у него висели колчан  и  меч.  Широкую  грудь
украшал бесформенный кусок сырого мяса, с которого непрерывно капала кровь.
   - Почти пора! - Он взглянул на Кейди, обнажив крупные зубы.
   Она сжалась в комочек, сквозь пальто ощущая холод каменной стены.
   - Ну, тогда до свидания.
   У нее еще оставалась ее волшебная рапира.
   - Пошли! Посмотрим с наблюдательной вышки.
   Гоблин дрожал от волнения. Вздумай Кейди сопротивляться, он потащил бы ее
силой.
   Девушка нехотя поднялась. Угрюмые стражи окружили ее, и  все  вместе  они
пошли через сад.
   Лестницу заменяло бревно  с  несколькими  обрубками  веток.  Она  полезла
наверх вслед за Кровавым Клювом, стараясь  не  запутаться  в  своем  длинном
пальто и не споткнуться о клинок. Неровная площадка наверху уже потрескивала
под тяжестью заполнивших ее  вождей.  Кейди  отыскала  место,  чтобы  сесть,
уверенная, что стражники видят ее и ждут внизу.
   Небо стало уже совсем голубым, и пожар, разгорающийся на  северо-востоке,
указывал то место, где в лучах расплавленного золота вот-вот взойдет солнце.
Высоко в небе заливался жаворонок, птички поменьше  свистели  и  чирикали  в
листве деревьев. В Краснегаре она никогда  не  слышала  такого  пения  птиц.
Прекрасный выдался день для смерти.
   - Идут! - торжественно произнес кто-то позади нее.
   Она узнала голос короля. Легионы теперь были ближе, стена людей в  бронзе
медленно двигалась вперед.
   "Если мне суждено быть спасенной, уже пора", - подумала она,  но  детские
представления о чудесном избавлении показались теперь глупыми. Ей не суждено
спастись. Ей суждено погибнуть от рук  гоблинов  намного  раньше,  чем  импы
будут здесь. Наверное, как только отойдет Птица Смерти. Родители  так  и  не
узнают, что с ней случилось. И она не узнает, что случилось  с  ними  или  с
Гэтом. Будь Гэт рядом, он бы сказал, что ее ждет. Конечно, она рада, что его
здесь нет, но все-таки неплохо, если бы кто-нибудь близкий был рядом.
   Пылающая бронза разорвала горизонт, как звук горна. На небе  не  было  ни
облачка, ни даже легкой дымки. Кейди дрожала от холода, страха и оттого, что
не выспалась. Птицы продолжали петь. Смерть - это всего лишь долгий сон,  но
жаль, что ей не суждено жить дальше. Ей отпущено слишком мало времени, и  на
ее счету окажется мало добр