асности. С ним не надо было играть  в  любовных  "казаков-разбойников",
гоняться за победой над представителем другого пола или же  спасаться  самой
от  какого-нибудь  "охотника  за  скальпами".  Интуитивно  три  подружки  из
"Иронделли" быстро  нашли  верный  способ  флиртовать  с  Ником.  Они  могли
провоцировать его как угодно, совершенно не опасаясь при этом  за  возможные
последствия. Фактически они получили возможность практиковаться на нем как и
сколько хотят в твердой уверенности, что опасаться с его стороны им  нечего.
Этим они и занимались.
   Нику  все  это  льстило.  Ему  нравилась  его  новая   роль   пажа   трех
привлекательных,  но,  в  общем,  ничего  особенно  не  требующих   девочек.
Воспитанный  в  холодных  стенах  традиционной  английской  школы-интерната,
выросший в деревне, застенчивый, он не так  уж  часто  раньше  знакомился  с
девочками, тем более с привлекательными. Но у него были прекрасные манеры, и
когда он не краснел ежесекундно  по  пустякам,  то  выглядел  и  держался  в
окружении четырех девочек гордо,  как  настоящий  паша.  Поскольку  он  стал
играть столь важную роль в этом "круге", как окрестили  их  компанию  другие
девочки-завистницы  из  "Иронделли",  то   Ник   вскоре   избавился   и   от
застенчивости, как правило, присущей единственному ребенку  в  семье,  и  от
обычных для английского подростка мучительных сомнений в себе.
   Девочки  были  уверены,  что  рано  или  поздно  познакомятся  с  другими
мальчиками, потому что с середины ноября каждую  неделю  стали  устраиваться
танцы; но, хотя у них и был Ник, иногда они испытывали приступы  непонятного
беспокойства, их охватывала тоска по приключениям.
   Как-то  в  воскресенье,  справившись  с   огромной   порцией   бананового
мороженого, Пэйган зевнула и сказала:
   - А не  удрать  ли  нам  как-нибудь  вечером  через  заднюю  дверь  и  не
отправиться ли в какой-нибудь шикарный ночной клуб вроде "Гринго"?
   Ник строго посмотрел на нее и откинул со лба назад густые черные волосы.
   - Будьте осторожны. Вас выгонят, если поймают.  А  потом,  может  быть  и
кое-что похуже. - Он покраснел. -  Нечто  скверное.  Знаете  Поля,  водителя
старика Шардена?
   - Да, это его шофер, - подтвердила Кейт.
   - Нет, он водитель, - поправила Пэйган. - По-французски все  равно.  А  в
английском языке шофер - это тот, кого вы нанимаете  на  вечер.  А  водитель
работает у вас постоянно.
   - Ну, как бы он там ни назывался, вы понимаете, о ком я говорю. Так  вот,
Шарден... э-э-э... гомосексуалист, а Поль - его... э-э-э...  друг.  Я  знаю,
потому что за спиной у Шардена Поль занимается  тем  же  самым  с  одним  из
поваров "Империала". - Ник покраснел еще  гуще.  -  То,  что  я  вам  сейчас
расскажу, не больше чем слух. Но ходит он очень упорно, и я об  этом  слышал
не раз. Вы знаете, конечно, что по-настоящему Шарден любит только деньги.
   Все кивнули, соглашаясь.
   - Так вот, в городе говорят, что, если девочку застают  с  мальчиком  вне
школы, ее немедленно исключают, если только во избежание позора ее  отец  не
согласится заплатить хорошенькую сумму. При этом на самом деле может  ничего
и не быть вообще или быть не больше, чем шуткой; но Шарден  расписывает  все
по телефону ее  родителям  в  самых  мрачных  тонах.  Вопрос,  кому  поверят
родители: своей дочери или Шардену? И ей ведь приходится признавать, что она
действительно где-то была, поэтому обычно родители верят в худшее и платят.
   - Не может быть!
   - Откуда ты знаешь?
   - А в городе известно, что он гомосексуалист?
   - Все официанты здесь знают, что Шарден "голубой", - сказал Ник. - У него
давным-давно работают только  смазливые  шоферы,  хотя  на  самом  деле  ему
водитель не нужен. На окраине города есть бар - он называется "Ку-ку", - там
довольно странные типы околачиваются. Я бы туда не пошел, честное слово!
   - А он не боится, что его самого могут начать шантажировать?  -  спросила
Пэйган.
   - Если все эти разговоры о шантаже правда, то Шарден ведет опасную  игру.
Но она все-таки не настолько опасна, как это может показаться. Шарден  очень
тщательно подбирает возможные жертвы. А выбор у него богатый. Он ведь не мог
бы никакими средствами добиться того, чтобы девочки по ночам вообще  никогда
и никуда не убегали, верно? Даже если бы захотел. А родители девочек далеко,
в другой стране, и они богаты. Шарден никогда  не  запрашивает  больше,  чем
родители девочки могли бы заплатить без малейшего  напряжения.  Насколько  я
знаю, самая  маленькая  сумма,  которую  он  в  таких  случаях  просит,  это
стоимость обучения за год. В целом родителям обычно проще бывает  откупиться
от небольшого скандальчика. А поскольку  ученицы  из  разных  стран,  то  их
родители не знают друг друга и нет  опасности  того,  что  они  между  собой
разговорятся и все выяснят.
   Девочки, не прерывая Ника, внимали его словам, загипнотизированные  этими
внезапно открывшимися перспективами.
   - Так что, ради бога, будьте осторожны, - продолжал  Ник.  -  Кто  знает,
может быть, что-то в этих слухах и правда. Я понимаю, что все  это  сплетни.
Но я слышу подобные истории всякий раз, когда попадаю на виноградники  нашей
гостиницы. И это еще не все. Некоторые ребята говорят, что Поль - бисексуал.
   Теперь Нику пришлось объяснять девочкам, что такое бисексуал. Лицо у него
пылало от смущения, и он уже жалел, что вообще начал этот разговор,  но  ему
начало нравиться внимание, с которым слушали его подруги.
   -  Рассказывают,  что  если  девочка  из  очень  богатой  семьи   убегает
куда-нибудь ночью, а Шарден ее поймает, то Поль... нарочно соблазняет  ее  и
фотографирует  в  разных...  э-э-э...  компрометирующих  позах.  Бармен   из
"Империала" говорил мне, что в прошлом году отец одной девочки  из  Бразилии
перепил у него и начал ругать Шардена. Он сказал, что прилетел сюда  потому,
что его начали шантажировать; что не хотел обращаться в  полицию,  поскольку
тут замешано имя его дочери; и что если об этом  скандале  станет  известно,
жена ему никогда  не  простит...  Что  ему  нужно  защищать  честь  семьи  и
репутацию его дочери, иначе она никогда не выйдет замуж... Ну и все такое...
А потом сказал, что никогда не простит своей дочери того, что она  поставила
его в такое положение, когда он не мог заявить, что Шарден  его  обманывает.
Ему показали фотографии, на которых его дочь была с Полем. - Ник  улыбнулся.
- Наверное, фотографии были довольно необычными. Тот мужик  сказал  бармену,
что заплатил за них тридцать шесть тысяч швейцарских франков. Наличными.
   Для Пэйган, Максины и Кейт жизнь в "Иронделли" протекала в завораживающей
атмосфере сентиментальной наивности. Телом уже почти женщины,  ученицы  были
на самом-то деле еще детьми. С  бурной  щенячьей  радостью  и  энергией  они
хихикали, прыскали со смеху, весело носились и визжали и, в  общем-то,  были
еще довольно глупы. От уроков  им  становилось  скучно,  разговоры  о  любви
завораживали их,  они  горели  нетерпением  узнать,  что  такое  страсть,  и
единственным их стремлением было в  кого-нибудь  влюбиться.  Они  готовились
стать женщинами, и в самом воздухе, казалось, было разлито  ожидание  этого.
Девочки  были  способны  просиживать  часами  с   журнальными   статьями   и
инструкциями в одной руке и тюбиками дорогого грима в другой, выясняя, какое
у каждой из  них  лицо  -  овальное,  круглое  или  широкое.  Масса  времени
тратилась на разговоры об одежде, на примеривания и  на  обмен  вещами.  Все
девочки хотели, чтобы у них была как  можно  более  узкая  талия,  и  потому
затягивались широкими эластичными поясами. Все они носили  балетные  тапочки
без каблуков, широченные юбки колоколом, бледно-розовые  или  бледно-голубые
свитера и небольшую нитку мелкого жемчуга на шее. У девочек,  приехавших  из
США, были бюстгальтеры, которые придавали грудям  идеально  ровные  округлые
очертания  и  заставляли  их  торчать  вверх,  в  результате  груди   чем-то
напоминали  перевернутые  чашки  или  детские  песочные  "куличики".   Новые
ученицы-неамериканки во  вторую  же  свободную  субботу  бросались  покупать
французские кружевные бюстгальтеры. После  этого  девочки  до  бесконечности
сравнивали свои груди, измеряли их и делились друг  с  другом  всевозможными
сомнениями и опасениями на этот счет: "А  у  меня  одна  больше  другой...",
"Почему мои висят ниже, чем твои?", "А  у  Серены  на  самых  сосках  растут
волосики...", "Если сбоку закладывать в  бюстгальтер  носок,  то  расстояние
между грудями станет шире...",  "Я  бы  хо  тела,  чтобы  они  у  меня  были
побольше...", "Мне бы хотелось не такие крупные...".
   Максина всеми силами старалась избегать подобных сравнений.  У  нее  были
крупные, тяжелые, низко опускающиеся груди, к  которым  она  еще  не  успела
привыкнуть и очень стеснялась их, а потому старалась засовывать их  чуть  ли
не под мышки. В результате постепенно она привыкла сутулиться, а плечи у нее
приобрели округлость. Что бы ни говорили ей другие девочки, ничто  не  могло
убедить  ее  в  том,  что  великолепные  выпуклости  у  нее  впереди  -   ее
достоинство, а не недостаток. Стоило ей увидеть  на  улице,  далеко  впереди
себя, группу дорожных рабочих, как она мгновенно краснела до  корней  волос,
потому что знала: как только она поравняется с  ними,  все  они  завороженно
уставятся на ее грудь и будут глазеть, пока она не пройдет.  Пытаясь  как-то
успокоить дочь, мать сказала Максине, что  ее  embonpoint
исчезнет после того, как у нее появится первый ребенок и она станет  кормить
его грудью. Но сама мысль о том, что придется таскаться с этими  футбольными
мячами еще многие годы, пока их не высосет  ребенок,  который  еще  даже  не
зачат, Максину вовсе не  утешила.  И  поэтому  если  не  было  необходимости
одеваться в дорогие вещи от Диора, она предпочитала скрывать свои объемы под
большими и бесформенными свитерами.
   Как-то вечером Максина, облаченная в одно из таких  коротеньких  одеяний,
учила Кейт танцевать un slow . Обняв  Кейт  и
громко наигрывая на губах мелодию "Пароход медленно плывет в Китай", Максима
торжественно кружила ее на узком пространстве между двумя  кроватями.  "Даже
хорошо,  что  здесь  так  тесно  в  ночных  клубах  тоже  всегда  тесно",  -
проговорила Максина, никогда в жизни не бывавшая ни в одном ночном клубе. Ни
одна из них еще не ходила на свидание  с  мальчиком;  не  знала  бы,  о  чем
говорить на таком  свидании,  если  бы  оно  состоялось;  все  три  отчаянно
завидовали тем девочкам, у которых были старшие братья; и все трое постоянно
терялись в догадках, куда следует  девать  нос  в  тот  момент,  когда  тебя
целуют.
   О подобных  вещах  они  говорили  друг  другу  каждую  ночь.  Как  только
выключали свет, Пэйган прокрадывалась к ним из своей комнаты, завернувшись в
клетчатое,  наподобие  шотландской  юбки,  набитое  гусиным  пером  стеганое
одеяло, садилась по-турецки в ногах на  кровать  Кейт,  и  девочки  начинали
обсуждать со всех сторон вопрос, что значит быть женщиной. Они  неизменно  и
единодушно соглашались, что ответят только на настоящую  любовь,  распознать
которую, они были уверены, можно  будет  мгновенно.  Потом  они  решали,  за
какого мужчину каждая из них была готова  выйти  замуж,  и  каждая  излагала
остальным свои представления о том, как должен выглядеть  Прекрасный  Принц.
Потом обсуждались подвенечные платья, потом - свадебное путешествие. А затем
в уютном ночном мраке они полушепотом говорили о той  интригующей  тайне,  с
которой еще не сталкивалась ни одна из них... о сексе. Это всегда было нечто
романтическое: им бы и в голову не пришло, что после секса приходится иногда
спать на мокрой простыне. Они и представить себе не  смогли  бы  Прекрасного
Принца с эрекцией, а тем более в презервативе.
   Отсутствие ясных представлений в вопросах пола было среди учениц всеобщим
и поразительным. Чтобы не показаться невеждами, все  девочки  в  "Иронделли"
врали напропалую о своем сексуальном опыте, который в целом  равнялся  нулю.
Пока что весь сексуальный опыт Кейт и Пэйган сводился только к тайным мыслям
о тампонах: ни одна из них тампонами еще не пользовалась, но Пэйган  стащила
у матери  брошюру,  и  теперь  они  вместе  с  Кейт  сосредоточенно  изучали
иллюстрации, вызывавшие у них растерянность и смущение.
   Ни одна из них еще не исследовала пространство у себя между ног, не знала
особенностей его чувствительности и даже не  видела  его.  Ни  одна  еще  не
слышала о мастурбации и даже не осознавала, что уже  испытала  ее.  Максина,
которой  было  тогда  четырнадцать  лет,   приняла   последствия   невольной
мастурбации за религиозный экстаз: в этот момент она как раз ерзала на стуле
на уроке Закона божьего.  Пэйган,  охотившаяся  верхом  на  взятой  напрокат
лошади, на которой было необычно высокое в передней  части  седло,  испытала
непривычное ликование, которое отнесла за счет возбуждения от азарта погони.
Кейт всегда любила забираться в физкультурном зале по канату из-за приятного
щекочущего зуда, который возникал, когда, поднявшись до  самого  верха,  она
плотно обхватывала канат ногами и, слегка притормаживая ими, то  сжимая,  то
ослабляя при этом ягодицы, начинала скользить по  канату  вниз.  Как-то  раз
такое же ощущение возникло у нее, когда она была на самом  верху  каната,  и
она так и застыла там, блаженно раскачиваясь из  стороны  в  сторону,  не  в
силах сдвинуться с места  и  совершенно  безразличная  к  резкому  сердитому
голосу преподавательницы мисс Хейдок - та уже привыкла к тому,  что  девочки
замирают, добравшись до верха каната, - требовавшей, чтобы  Кейт  немедленно
спускалась вниз.
   Максина - которая была француженкой и которой уже исполнилось семнадцать,
на год больше, чем Кейт и Пэйган, - была для них уважаемым  и  непререкаемым
авторитетом во всем, что касалось вопросов пола, потому что ее этому  учили.
Все мальчишки одинаковы, объяснял Максине священник, все они коты.  Всем  им
нужно одно и то же, а ты не должна давать им этого,  потому  что  когда  они
своего добьются, то станут тебя презирать за то, что  ты  не  устояла.  Даже
если мальчик клянется, что любит  тебя,  получив  желаемое,  он  тебя  же  с
презрением отпихнет - и наедине, и, что хуже всего, прилюдно, - потому  что,
естественно, его уважение к  тебе  исчезнет.  Если  действительно  серьезный
мальчик действительно тебя любит и при этом продолжает настаивать на  своем,
то он тебя просто проверяет - правда, священник не сказал, в  чем  именно  и
для чего. Мужчины по каким-то непонятным причинам неспособны  контролировать
свои чувства, и если половая страсть все же берет над ними верх, то виноваты
в этом все равно  ты  и  твоя  привлекательность:  это  называется  "ты  его
завлекла". Подобные вещи могут легко закончиться катастрофой, и что тогда ты
станешь говорить своему мужу в первую брачную ночь?! Если не сбережешь  себя
для мужа, то брак с  самого  начала  сложится  неудачно  и  вся  твоя  жизнь
окажется  испорченной.  Потому  что  мужчина  всегда  сможет  разобраться  в
истинном положении дел, что бы ты ему там ни говорила.
   Можно было только удивляться тому, что у девочек не  вызывали  недоумения
двойные стандарты в вопросах  пола.  Они  принимали  как  нечто  само  собой
разумеющееся, что мальчик может от страсти потерять над собой  контроль;  но
им никогда не приходило в голову, что и  девочка  тоже  способна  испытывать
подобную силу чувств, и это вполне объяснимо. Они считали естественным,  что
ответственность за пределы, до которых можно  доходить  в  отношениях  между
полами, несет девочка, а не мальчик: она  обязана  контролировать  меру  его
страсти.  Поэтому  девочки  приучались  подавлять  собственные   сексуальные
побуждения. Эта привычка постепенно переходила в устойчивый тип поведения, и
по прошествии ряда лет многим девочкам уже трудно было превысить те пределы,
заходить за которые  запрещалось,  или  даже  просто  испытать  возбуждение.
Степень их сексуальности была уже запрограммирована,  а  сама  сексуальность
извращена.
   Максина убеждала подруг, что итальянки берегут себя для своих мужей, но в
то же время позволяют мужчинам практически все, только другими способами.
   - Противная, все-то ты придумываешь! - возражала  Пэйган.  -  И  как  это
мужчина может разобраться, девственница ты или нет?
   - Если он не может  вставить  свою  штуку,  значит,  ты  девственница,  -
объясняла Максина, - если ты, конечно, не занимаешься слишком много спортом:
верховой ездой, велосипедом или гимнастикой.
   Свои жесткие правила сексуального этикета существовали и на  тот  случай,
когда у девочки был кавалер,  имевший,  по  ее  мнению,  шансы  со  временем
превратиться в возлюбленного. По счастью, Максина знала все  эти  правила  и
делилась своими познаниями после того, как в школе выключали свет.
   - Во время первого свидания,  -  авторитетно  утверждала  она,  -  нельзя
ничего, только один многозначительный взгляд при прощании. - После этих слов
наступала тишина, и в кромешной темноте девочки упражнялись в умении бросать
многозначительные взгляды. -  После  второй  встречи  можете  позволить  ему
поцеловать себя в щеку.  А  на  следующий  раз  разрешить  ему  на  прощание
настоящий поцелуй.
   - Французский, с языком? - спросила Кейт.
   - Нет, это только на четвертый раз. Максине пришлось признать,  что  сама
она этого еще никогда не делала, и поэтому она  поспешно  перешла  к  пятому
свиданию, во время которого,  если  мальчик  действительно  имеет  серьезные
намерения, то можно допустить его к тому, что находится  выше  талии.  Здесь
возможны два варианта: через одежду или под нее. Что касается самой Максины,
то она лично никогда в жизни не допустила бы ни того, ни другого:  она  была
твердо намерена сохранять благоразумность до замужества.
   Некоторые девочки, однако, позволяли мужчинам опускаться ниже талии,  что
опять-таки предполагало два варианта - через ее нижнее белье и под него - но
при  условии,  что  у  него  брюки  остаются  застегнутыми...  Ну,  вы  сами
понимаете.
   - А если под белье, то что тогда?
   - Тогда он гладит то место, где у тебя  растут  волосы.  -  И  в  комнате
повисла тишина: девочки в темноте лихорадочно гладили себя по  этому  месту,
но ровным счетом ничего не испытывали.
   Седьмая стадия этого издевательства заключалась в том, что мальчику можно
было позволить уже абсолютно все. Абсолютно все - это, конечно, чудесно,  но
и жутко опасно.
   Учитывая, что любая ученица в "Иронделли" впадала в ужас при  одной  лишь
мысли о возможной беременности, можно было только  удивляться  той  поистине
религиозной их убежденности, что, если дойдет до дела,  они-то  забеременеть
не могут, особенно в первый раз. Господь этого не допустит; а кроме того,  и
статистика подтверждает, что в самый  первый  раз  этого  не  бывает.  Если,
конечно,  не  трогаешь...  ну,  это  самое.  Сперма  пугала  всех   девочек.
Достаточно только одного этого  маленького  яичка,  одного-единственного  из
многих миллионов, и можно забеременеть. А  эти  проклятые  штучки  живут  по
четыре дня и незаметно ползут вверх  по  твоим  ногам  даже  под  трусиками.
Поэтому лучше не рисковать вообще, и мальчик  должен  обязательно  принимать
меры предосторожности. Но если он пользуется этой резиновой штукой,  то  это
так противно!
   - Она называется "французский салат", - авторитетно заявила Пэйган.
   - Ничего подобного. Его название - capot anglais  , - холодно поправила ее Максина.
   Но как бы ни называлась эта штуковина, она вызывала  еще  одну  проблему,
связанную с правилами хорошего тона. Должна ли девочка отворачиваться, когда
мальчик надевает эту штуку? Или она  должна  делать  вид,  будто  ничего  не
замечает?  Или  он  должен  надеть  эту  штуку  заранее,  когда  еще  только
собирается на свидание? Но в последнем случае это только доказывало бы,  что
он вовсе не потерял голову от вашей красоты, но