она подозревала, что Эд обижается на нее за то, что  она
не уделяет ему всего своего  внимания.  О,  Эд  умел  быть  тонким  тираном.
Какой-то сверхъестественный инстинкт подсказывал ему, где у "клиента" слабое
место, и Эд давил на него, не убирая с лица маску невинности. А иначе почему
она так боится потерять 'работу, если Эд ни разу  прямо  не  заговаривал  об
этом?
   Она сбежала вниз по лестнице в холл, где ее поджидал Эд. Вдруг  в  животе
ее что-то повернулось и булькнуло. Она сказала:
   - Подожди. У меня сегодня не было времени поесть. Я захвачу что-нибудь из
холодильника и проглочу в машине, хорошо?
   - Не надо кусочничать! Это убьет твой аппетит, и ты весь обед у  Грэхемов
просидишь, как в рот воды набрав. Сильвана  так  старалась,  готовила...  И,
главное, не пей до еды - ты знаешь себя.
   - О'кей.
   Черный "линкольн", тихо урча  мотором,  покатил  в  сторону  Сьюикли.  Эд
сказал:
   - Похоже, мне нужно отдохнуть немного. Кэри слегка толкнула его коленом.
   - Я думаю, в поездке вы будете  не  только  сидеть  на  совещании  вокруг
бассейна. Надо же куда-то девать целую неделю на этом тропическом  островке.
Отдохнешь.
   - Но совещания тоже будут.
   Внезапно Кэри посетило предчуствие того,  что  Эд  вернется  в  Питтсбург
после поездки еще более мрачным и напряженным, чем сейчас. Она  вздохнула  и
сказала:
   - Эд,  скажи  прямо,  тебе  действительно  так  уж  необходимо,  чтобы  я
сопровождала тебя в поездке на этот чертов остров? Понимаешь... Не будет  ли
глупо с моей стороны тратить половину моего годичного отпускного времени  на
то, чтобы посетить этот коралловый риф, где мне  будут  постоянно  надоедать
женушки патронов "Нэксуса", а тебе - сами патроны? Все там  будут  ходить  в
гавайских рубахах и темных очках, но вести себя так,  как  будто  они  и  не
уезжали из Питтсбурга. - Она взглянула на Эда и пробежала рукой по его руке,
мягко проговорив:
   - Какой в этом смысл, Эд? Тем более сейчас, когда мне нужно  каждый  день
навещать озерный домик Сильвермена. Я должна формировать тамошний  ландшафт.
Мы уже начали посадки и обязаны все закончить  до  октября.  Всем  остальным
женушкам неплохо живется без работы, но... Пойми,  это  самый  замечательный
проект из всех, над которыми мне приходилось работать.
   - А я уверен, что большинство жен  найдут  эту  поездку  замечательной  в
смысле отдыха, - сказал угрюмо Эд и стряхнул с себя руку Кэри.
   - "Замечательной в смысле отдыха"? По-твоему, слушать, как  Артур  выдает
очередные свои безумные фантазии, - это хороший отдых? Или смотреть  на  то,
как он  ловит  акул,  словно  какой-нибудь  герой  Хемингуэя  в  неосвоенной
тропической  стране.  Для  того,  чтобы   усладить   утомленных   от   скуки
бизнесменов. Да, выглядит это увлекательно, но  это  не  более  опасно,  чем
купать утку в ванне! - выпалила Кэри и откинулась на спинку своего сиденья.
   - Райская бухта - это не неосвоенный, а недавно освоенный мир,  -  сказал
Эд.
   Она и так это знала. Первый роскошный курорт на  Пауи  был  задуман,  как
место отдыха супербогатых людей, ищущих приключений. Там можно было испытать
кое-какие острые ощущения. К тому же без риска для жизни. Хочешь - лови рыбу
с примитивного каноэ, вырубленного из цельного куска дерева, а  хочешь  -  с
самого современного моторного катера.
   Кэри зажгла сигарету и вернулась к своей атаке.
   - Если Артуру так уж хочется половить рыбу, почему бы нам не  отправиться
куда-нибудь на Фиджи, в Кению или на Маврикий, а? Снова?
   - Слушай, ну хватит, Кэри, прошу тебя! Ты же знаешь, что  наши  ежегодные
конференции проходят каждый  раз  в  разных  торговых  зонах.  На  этот  раз
Австралия, а Пауи находится у самого ее северо-западного побережья.  Ребятам
из "Нэксуса" нравится открывать для себя новые места.
   - Ты хочешь сказать, что Артуру нравится открывать для себя новые  места.
Слава Богу, что на Северном полюсе водится недостаточно рыбы, а  то  бы  нас
туда затащили проводить свои летние отпуска!  -  Она  глубоко  затянулась  и
прибавила:
   - Между прочим, никогда не слышала о Пауи как о курорте. Вот то, что  там
залежи меди и в прошлом году прошла революция, это мне известно.
   - Ты имеешь в виду в Куинстауне, Кэри? Так это же обычный  мятеж.  Мятежи
не так уж и редки сегодня в мире. Даже в Англии вспыхивают, бояться  нечего,
- Эд старался не повышать свой голос, говорил  очень  осторожно,  убеждающим
тоном.
   Кэри после первой сигареты тут же прикурила еще одну. Уж Эд-то знал,  что
это означало. Ему необходимо было переломить настроение жены  до  того,  как
они доедут до Сьюикли. Он сказал мягко:
   - Просто ты мне нужна там, Кэри. Я знаю,  что  ты  слеплена  из  того  же
теста, что и все жены президентов. Это так, даже если ты  будешь  возражать.
Ты отличный организатор и умеешь ладить со всеми. Я хочу, чтобы Артур увидел
и оценил это. А в этой поездке он будет много оценивать. Ты сто очков вперед
дашь этой Пэтти, невротической сучке, которая вышла замуж  за  Чарли.  -  Он
скосил на нее глаза и прибавил (мягко, но одновременно настойчиво):
   - Эта поездка имеет очень важное значение для  будущего  нашей  семьи.  Я
думаю, ради нее можно пожертвовать одним отпуском.
   Кэри сидела и молчала.
   - Это мой шанс переиграть Чарли, - продолжал Эд. - Я знаком с обстановкой
на Пауи. Знаю людей и возможности рудных разработок. Никто  в  "Нэксусе"  не
знает об этом больше меня. Этот раунд должен быть за мной, а не за Чарли.
   - Тебе не нужно хвататься за сиюминутное преимущество, как за  соломинку,
для того чтобы доказать, что ты лучше Чарли.
   Эд сказал неохотно:
   - О'кей, я назову тебе настоящую причину. Надеюсь, не нужно говорить тебе
о том, чтобы ты держала ее при себе? Наша концессия на Пауи истекает в  июне
восемьдесят пятого, а правительство этой страны слишком тяжело на  подъем  в
переговорах. Они хотят встретиться с главным боссом  "Нэксуса"  и  не  хотят
разговаривать даже с Гарри Скоттом,  потому  что  знают,  что  он  руководит
"Нэксусом" лишь по  австралийскому  региону.  Президент  Пауи  хочет  личной
встречи с Артуром. Но если Артур прилетит на  Пауи  к  президенту,  "Нэксус"
потеряет лицо.
   - Значит, это должно быть что-то вроде неофициального визита? Эд кивнул.
   - Первый раунд переговоров о возобновлении концессии.
   К его удивлению, Кэри рассмеялась.
   - Вспомнила те фотографии, что ты  привез  из  первой  поездки.  Все  эти
обнаженные туземцы с раскрашенными лицами и  оперенными  прическами.  Скажи,
Артуру тоже придется надевать маскарадное одеяние во время переговоров?
   - Нет, в Куинстауне носят в основном западную одежду.
   Эд тем не менее рассмеялся вместе с женой и толкнул ее коленкой.

***

   Рев, который поднялся над трибунами стадиона, был поддержан одобрительным
гулом в темной гостиной. Сыновья Анни (все четверо) развалились на диване  и
на полу в свободных позах и не отрывали глаз  от  телевизора.  Анни  сновала
между ними с подносами и раздавала сосиски и гамбургеры.
   - У "Стальных парней", похоже, не осталось сегодня шансов, - весело  орал
комментатор матча.
   Волосы Анни были уложены в особую прическу "замком",  поверх  платья  был
накинут халат, и в темноте мальчики не могли рассмотреть ее макияж. Днем она
провела два часа, лежа на спине на чем-то вроде операционного  стола.  Стэн,
его посоветовала Сюзи,  он  был  ее  "визажистом",  как  сам  себя  называл,
несколько  минут  в  молчании  и  неподвижности  рассматривал   лицо   Анни,
наклонившись к ней так близко, что она чувствовала неловкость, затем  слегка
дотронулся до вазочек с краской, стоявших  на  специальном  подносе,  смешал
тона на своей руке и стал красить лицо Анни осторожными и  изящными  мазками
из шестнадцати разных цветов.
   После этого он сказал ей, что она может встать, и это прозвучало так  как
если бы она была на приеме у зубного врача.  Он  передавал  Анни  зеркало  с
некоторой опаской, и, когда та взглянула  на  себя  в  зеркало,  она  поняла
почему. Потому что она вновь выглядела семнадцатилетней.
   Неожиданно  Анни   почувствовала   себя   опять   семнадцатилетней;   она
почувствовала все те беспокойства, сомнения, абсолютную убежденность в  том,
что она поступила не правильно, - разочарование и смущение,  все  это  вновь
нахлынуло на нее, и ей страстно  захотелось  стереть  все  со  своего  лица.
Вместо этого она сказала:
   - Ну что же, это удивительно, благодарю вас. - И подписала чек.
   - Шикарно, ты выглядишь, как будто из  старого  фильма  Риты  Хэйворт,  -
сказала Сюзи, передавая Ании пару сережек, к каждой из  которых  проволочкой
была привязана свежая розовая камелия.
   Анни ответила неопределенно:
   - Пока я чувствую, что это не мое лицо, а чужое.
   - Да какое это имеет значение? Ты выглядишь  потрясающе!  Давай  примерим
костюм. Хочу проверить, как на нем смотрятся цветы.
   Вернувшись в комнату Анни, Сюзи достала  из  коробки  розовый,  в  маках,
шелковый костюм. Анни с сомнением посмотрела на него.
   - Сюзи, ты думаешь, мне эти брюки пойдут?
   - Не брюки, а вечерняя пижама, - ответила Сюзи, помогая Анни облачиться в
этот наряд. - Это же Сен Лоран, дорогая. Ты же знаешь,  что,  покупая  такую
вещь, ты не можешь выглядеть плохо. - После  этого  Сюзи  отступила  на  шаг
назад  и,  прищурившись,  осмотрела  Анни.  -  Если  ты  хочешь  сразить  их
наповал... нужно еще что-то. - Она щелкнула пальцами и воскликнула:
   - Нет! Наверное, я уже теряю  чутье;  нужно  что-то  другое  и  поменьше.
Снимай эти штаны, я имею в виду пижаму.
   - Снять эти брюки? - Как бы защищаясь, Анни вцепилась в пояс.
   - Да, этот костюм не очень сексуален. Конечно, он модный, но эта  высокая
шея, с этими рукавами, как у цыгана-скрипача... Я хочу сказать,  тебе  нужно
что-то открыть. Примерь эту блузу. Она доходит прямо до колен.
   - Но ведь здесь же с обеих сторон разрезы -  от  подмышек  до  кромки,  -
попыталась возразить Анни.
   - Да, но при таких маленьких розовых шелковых завязках они не раскроются.
Тебе пойдет.
   Анни с неохотой сняла пижамные брюки.
   - А теперь снимай колготы и трусики, потому что их видно в талии, -  Сюзи
была неумолима.
   - Сюзи, я не могу отправиться на вечер к Артуру голой.
   - О, дорогая, ты  показываешь  с  боков  меньше,  чем  остальные  покажут
спереди, а без колготок босоножки будут лучше  держаться  на  ноге.  -  Сюзи
бросила взгляд на тонкие серебряные  тесемки,  которые  крестом  обхватывали
лодыжки Анни.
   - Сюзи, я не могу.
   - Анни, встань, забудь, что ты - старая замужняя женщина, и  посмотри  на
себя в зеркало! - Сюзи подтолкнула Анни к своему старинному высокому зеркалу
на подвижной раме.
   Анни  посмотрела  на  себя,  зажмурилась,  снова  посмотрела  и  медленно
улыбнулась. Затем на ее лице вновь появилось сомнение.
   - Я не знаю, что подумает Дюк.
   - Не говори ему ничего - просто покажи!  Он  ахнет!  Сейчас,  готовя  для
своих ребят еду, Анни  чувствовала  себя  спокойно,  поскольку  на  ней  был
запахнут халат.
   Стон толпы на стадионе "Три риверс" эхом отозвался в  комнате  Анни,  где
стоял телевизор. Ее сыновья, как лунатики, брали ощупью свои гамбургеры,  не
отрывая глаз от телевизора.
   - Ребята, как дела? Чего-нибудь хотите? Билл сказал спокойным голосом:
   - Мам, если ты и дальше будешь  говорить,  то  мы  не  услышим,  что  там
происходит.
   Дэйв посмотрел на свой гамбургер.
   - Эй, ну ты же знаешь, что я не  люблю  горчицу.  Остальные  двое  что-то
промычали, будто в трансе, поэтому Анни поспешила наверх, чтобы закрепить  в
ушах камелии.
   Она услышала, как хлопнула входная дверь,  потом  дверной  засов,  но  не
очень громко. Судя по звуку, у. него был удачный день, слава Богу и за  это.
На крышке бара она оставила графин с мартини. Она почувствовала неожиданную,
необычную вспышку обиды, что ее счастье  в  этот  вечер  будет  зависеть  от
настроения Дюка, которое кто-то мог ему  испортить  днем  в  офисе,  но  она
постаралась не думать об этом. Подождав, когда, по  ее  расчетам,  он  налил
себе второй бокал мартини, она спустилась вниз, встала в  дверях  комнаты  с
телевизором, улыбнулась и сказала:
   - Если ты готов, то я тоже.
   Именно это сделала Анни.
   Дюк смотрел телевизор и не слышал ее. Анни повторила это громче, чуть  ли
не крикнула, и Дюк обернулся. Он смотрел на нее недоверчиво.
   - Господи, Анни, что ты сделала с головой?
   - Я сходила в салон красоты. Для этой вечеринки.
   - Ты не можешь идти в дом моего босса в таком  виде,  будто  свалилась  в
аэродинамическую трубу, -  Дюку  пришлось  кричать,  чтобы  перекрыть  голос
телекомментатора. - Иди причешись и сделай такую прическу, какую  ты  носишь
обычно, с лентой на голове.
   Анни постояла в нерешительности, затем направилась к  стулу  Дюка,  чтобы
можно было говорить без крика. Дюк медленно осмотрел Анни с ног  до  головы.
Он шагнул вперед и  выключил  телевизор,  что  сопровождалось  протестующими
возгласами сыновей.
   - Анни, что за  чертовщиной  ты  занимаешься?  Иди  и  надень  что-нибудь
подходящее.
   - Но это же от Ив Сен Лорана.
   - Меня это не волнует. Пусть хоть от Святого Петра. Сними его.
   - Сними его! Сними его! - начал  было  передразнивать  Дэйв,  но  осекся,
когда отец свирепо посмотрел на него.
   Как только Анни заплакала, все ребята мигом испарились из комнаты. У  нее
потекла косметика вокруг глаз - а ведь Стэн потратил целый час своей  жизни,
приклеивая эти реснички по одной.  Не  сказав  ни  слова,  она  выбежала  из
комнаты.
   На верху лестницы она заметила кучу грязных, пропахших  потом  футбольных
форм.
   - Ну почему они не могут бросить их в бак  для  стирки,  он  же  стоит  в
прихожей? - Своими симпатичными  серебряными  босоножками  она  ударила  эту
кучу.
   Наклонившись, чтобы поднять грязные носки и  футболки,  она  услышала  за
спиной голос четырнадцатилетнего Роба.
   - Мама, я думаю, ты выглядишь классно. Просто ты не похожа на...
   - Маму, - с горечью добавила Анни.
   - По-моему, отец старомоден. Анни подумала,  что  Сюзи  сделала  это  без
умысла... Или с умыслом?

***

   В семь часов этого же вечера Пэтти позвонила своей матери во Флориду.
   - Мам, как сердце? - всегда спрашивала  Пэтти,  хотя  после  операции  ее
матери прошло уже два года.
   - Отлично, все отлично, -  ее  голос  был  хрупким,  но  энергичным;  так
говорили все жители Сильвер-Сити.  -  Я  только  что  примеряла  свой  новый
ковбойский костюм - красный с белой каймой, широкополая шляпа  и  ковбойские
сапоги. Он тебе понравится. Держу пари, что ты никогда бы не подумала, что я
буду капитаном болельщиков. Завтра "Сильвер-сити" играет с клубом "Тех, кому
за 60" из Сарасоты.
   Пэтти расплакалась. В голосе матери почувствовались зловещие нотки.
   - Что он теперь натворил?
   Пэтти выбрала рукой из волос кукурузные хлопья и зарыдала.
   - Я больше не могу.
   - Я знала это! Прошлой ночью мне  приснился  сон,  что  тебя  засосало  в
какую-то черную дыру. Доктор Манхейм говорит...
   Пэтти взвизгнула:
   - Я не хочу слышать об этом твоем юнговском мумбоюмбо!
   - Ты не  должна  так  разговаривать  со  своей  матерью.  К  тому  же  он
последователь  не  Юнга,  а  Фрейда.  Мне  хотелось,  чтобы   ты,   дорогая,
попробовала обратиться к психоаналитику.
   - Мне не нужен психиатр. Стефен - это реальная проблема.
   - Не надо отказываться от помощи, дорогая. Ты же разговариваешь со  своей
мамой. Возможно, ты берешь на себя  ответственность  до  уровня  навязчивого
желания. Это могло бы стать принудительным и вызвать клиническую депрессию.
   - Как ты смеешь обсуждать меня с доктором Манхеймом!
   - Я опасалась, что ты начнешь походить на папину тетю Эллу.
   - Мам, она же старуха. А мне всего тридцать три, - Пэтти стряхнула молоко
со своего зеленого шерстяного рукава. - Моя проблема просто в том,  что  мой
ребенок - инвалид, это, естественно, постоянно угнетает меня, и мне  поэтому
нужно небольшое словесное утешение.
   В голосе матери послышались нотки усталости.
   - Дорогая, посочувствовать нетрудно, но ты же  знаешь,  что  утешение  не
приносит реальной пользы. Стефен нормален настолько, чтобы  водить  тебя  за
нос.
   - Как ты можешь говорить так о ребенке, который обречен провести всю свою
жизнь в инвалидной коляске?
   - Где Стефен ни проведет ее, он не идиот. Вспомни, какой высокий  у  него
коэффициент умственного развития. Когда он в гневе  начинает  бросаться,  он
точно знает, что делает. А остальное время он сидит в этой коляске  и  целый
день смотрит телевизор и использует силу, которую он развил, для того, чтобы
бросать все, что можно ухватить руками.  Он  вымещает  свой  гнев  на  тебе,
потому что никто другой не мирится  с  его  выходками  и  криками.  Дорогая,
Стефен точно знает, как тобой манипулировать, а поскольку ты чувствуешь свою
вину, ты позволяешь ему делать все, что он  хочет.  Если  бы  он  общался  с
другими детьми-инвалидами, то не смог бы давать волю своей злости и  жалости
к самому себе.
   - Стефен не любит общаться с другими детьми. Ты же знаешь, что случилось,
когда мы попробовали групповую физиотерапию.
   - Пэтти, ты делаешь из него и эмоционального калеку.  Он  должен  учиться
рассчитывать, где можно, на себя, иначе он всегда будет плохим ребенком.
   - Нет, не будет.
   - Нет, будет. Он вырастет иждивенцем, озлобленным и мстительным.  Прости,
что я говорю это, но твой ребенок не видит в своей жизни ни цели, ни смысла.
Ему  просто  жалко  себя,  поэтому  он  или  злорадствует,  или  играет   на
сочувствии.
   Пэтти опять зарыдала.
   - Пэтти, хочешь, я оплачу тебе визит к врачу?
   - Нет!
   - Дорогая, я говорю это  только  потому,  что  я  -  твоя  мать.  Мне  не
нравится, что у тебя не остается времени на собственную жизнь.  Ты  вряд  ли
куда-нибудь  выходишь.  Ты  приносишь  себя   в   бессмысленную   жертву   и
несправедлива ни к себе, ни к Чарли, ни к Стефену.
   - Я сама это выбрала для себя.
   - Что бы делал Стефен, если бы что-нибудь случилось с тобой  и  Чарли?  Я
хочу  сказать,  что  никто  никогда   не   предполагает,   что   попадет   в
автокатастрофу... Я знаю, дорогая, что ты получила  страховку,  но  я  думаю
сейчас о его душевных потребностях. Он должен учиться ладить с самим  собой.
- Ее мать вновь вздохнула.  -  Ты  всегда  была  упрямой,  я  имею  в  виду,
зацикленной... Это - сверхупрямство.
   Пэтти услышала за спиной грохот разбившегося фарфора и торопливо сказала:
   - Мама, мне нужно идти. Я позвоню  тебе  завтра  в  то  же  время,  чтобы
узнать, как сыграл ваш "Сильвер-Сити".
   Пока она неслась в комнату  Стефена,  раздался  пронзительный  крик.  Эта
комната была когда-то их гостиной, но сейчас она была переделана в  детскую,
и в ней стояла специальная кровать Стефена.
   В луже воды посреди ярко-желтого  линолеума  стояла  их  экономка  Джуди;
вокруг нее валялись лиловые и белые хризантемы.
   Сидевший в коляске Стефен вопил:
   - Она ударила меня! Джуди ударила меня! Пэтти знала прекрасно,  что,  как
всегда, это была не правда. Джуди была единственным человеком,  который  мог
обращаться со Стефеном с момента его рождения. Она родилась в районе Хилл, в
черном гетто, поэтому знала, что такое быть озлобленным на весь мир. Но  она
не позволяла Стефену манипулировать собой. Она  была  с  ним  твердой,  даже
когда рядом были его родители. Она не обращала внимания  на  все  его  крики
типа: "Вот я умру, и тогда ты пожалеешь!"
   - Не беспокойтесь, миссис Сильвер. - Джуди вытерла со лба кровь. - У него
сегодня вечером просто плохое настроение, вот и все.
   Пэтти бросилась к аптечке первой помощи под вопли:
   "Я не просил, чтобы вы меня родили".
   Обработав лоб Джуди, Пэтти вызвала по телефону такси, чтобы отвезти ее  в
госпиталь. Порез был не опасный но Пэтти  не  хотела  рисковать.  Затем  она
набрала номер бюро сиделок, чтобы заказать няню на  этот  вечер  до  прихода
ночной медсестры. Это бюро