хотел  замечать  этого.  И
однажды ночью я поняла, что так происходит и во всей остальной нашей  с  ним
жизни... Ты заметила, как любят мужчины  все  держать  в  своих  руках?  Лен
держал меня на коротком поводке с помощью денег. Знаешь,  некоторые  мужчины
могут оплачивать какие угодно покупки, сделанные  женщиной,  и  покупать  ей
какие угодно подарки, но никогда не дают ей наличные'. Потому что  деньги  -
это сила. А для чего им сила? Чтобы подчинять себе. Вот почему они цепляются
за свои деньги.
   Тетя закурила сигарету и уставилась на  сине-фиолетовое  небо  за  окном,
которое словно было подсвечено изнутри, как в театре.
   - Поэтому я решила оставить Лена, подучить французский в Сорбонне и стать
переводчицей. Я также решила выяснить, что может сделать меня счастливой.
   - И что же?
   - Давно известные вещи.  Играть  всю  ночь  напролет  Сибелиуса.  Есть  в
постели в два часа  ночи  шоколадное  пирожное.  Посещать  джаз-клубы  когда
заблагорассудится. Валяться в постели по утрам  сколько  захочется.  И  уйма
всего другого, что можно делать и не думать при этом, что  подумают  другие.
Как ни странно, я очень быстро  почувствовала  себя  свободной.  И  тогда  я
постепенно выяснила, кто я такая на самом деле. - Тетя  потянулась  назад  и
приподняла крышку чугунка, стоявшего на  допотопной  плите.  -  Луковый  суп
почти готов. - Она сняла  терку  с  крючка  на  голубой  кафельной  стене  и
попросила подать ей сыр.
   Плам подтолкнула ей кусок швейцарского сыра.
   - И вы счастливы без постоянного спутника жизни?  И  не  чувствуете  себя
одинокой?
   - Ничуть. Одинокой я была замужем.  Особенно  одинокой  себя  чувствуешь,
когда лежишь рядом с мужчиной, которому  не  должна  быть  безразличной,  но
почему-то оказываешься таковой. - Она принялась быстро тереть сыр. -  Прежде
чем уехать, я вычистила зубной щеткой Лена туалет и поставила ее  на  место.
Правда, он еще не знает об этом.
   Они рассмеялись и еще долго сидели и судачили о счастье.

***

   В понедельник, как обычно во Франции, магазины были закрыты,  но  это  не
помешало тете Гарриет отправиться с Плам поглазеть на витрины.
   - Левый берег - это район, который я знаю лучше всего. Парижане не  любят
уходить слишком далеко от дома, а здесь продается лучший в Париже шоколад. -
Она показала на витрину магазина "Дебо э Галла". -  Каждый  месяц,  когда  я
получаю деньги, покупаю здесь пакетик трюфелей с ромом.
   На бульваре Сен-Жермен  тетя  Гарриет  остановилась  перед  галантерейным
магазином и с тоской заглянула в его переполненное нутро.
   - А в этом магазинчике  продаются  лучшие  в  мире  зонтики.  Видишь  тот
изумрудный с ручкой в виде головы попугая? А тот  сине-полосатый  с  головой
кошки? За них надо отдать больше, чем выкуп за короля.
   Но не все магазины оказались закрытыми. В  бакалейном  магазине  Гедьярда
тетя оценивающе повела носом.
   - Запахи здесь как в бакалее, а вот супермаркеты не пахнут ничем.
   Плам накупила всего, что посоветовала тетя, включая килограмм зерен какао
для специального приготовления шоколада в домашних условиях.
   - Плам, как ты все это повезешь, да еще в  самолете?..  О-о,  это  мне?..
Детка, ты такая щедрая.

***

   В десять часов утра во вторник Плам, закутанная в новую  черную  накидку,
которая все равно ее не согревала, стояла перед входом в галерею "Форрестер"
на авеню  Матиньон.  За  стеклянной  дверью  молодой  рыжеволосый  сотрудник
сражался с замками. Он пожал плечами с видом веселого отчаяния, но  тут  ему
удалось справиться с запором.
   Скульптурные работы и картины, выставленные в галерее,  были  в  основном
девятнадцатого века. Жемчужиной коллекции, несомненно,  являлся  автопортрет
Берты Моризо: под широкополой соломенной шляпой, обрамленной фиалками, милое
лицо  молодой  женщины  было  одновременно  задумчивым   и   дерзким.   Плам
восхитилась мастерством, с каким был выписан стоячий кружевной воротник.
   Пока она рассматривала картину,  рядом  с  ней  возник  стройный  смуглый
мужчина в хорошо сшитом костюме  цвета  морской  волны.  Тонкими  и  резкими
чертами лица, серебристо-серым цветом волос и черными, как маслины,  глазами
он напоминал левантийца или грека.
   - Да? - надменно произнес он по-английски. Плам, знавшая  несколько  фраз
по-французски, тут же почувствовала необъяснимое раздражение. На  ней  разве
написано, что она англичанка? Более того, она еще не успела раскрыть рта,  а
он уже, похоже, знал, что она не собирается ничего покупать.
   - Мне нужна информация, - волнуясь,  проговорила  она.  -  Меня  прислала
сюда.., моя австралийская знакомая, леди Бингер.
   - Мы знаем леди Бингер. Так чем я могу помочь вам?
   - Вы помните натюрморт Амбросиуса Босхарта-младшего, который  вы  продали
ей в 1988 году?
   - Отлично помню. Этим занимался мой коллега мсье Морис.
   Нервы у Плам вдруг сдали, и она раскрыла свои карты.
   - Мне бы хотелось знать, где  вы  приобрели  его,  -  проговорила  она  с
нервной улыбкой. - Леди Бингер дала мне копию свидетельства. Вот, взгляните,
она со мной. Но в ней нет этих сведений.
   Ей вдруг показалось, что в галерее стало холоднее, чем на улице.
   - В наших правилах - ограждать интересы наших клиентов, как  покупателей,
так и продавцов, - ледяным тоном произнес мужчина. - Поэтому мы предпочитаем
не разглашать эти сведения.
   - Вы  привыкли  ограждать  прежде  всего  свои  собственные  интересы,  -
заметила Плам. Ей было известно, что в  случае  каких-либо  неприятностей  с
картинами галереи могли не давать сведений, ссылаясь на необходимость защиты
интересов клиента. И  чаще  всего  не  давали.  Галереи  приобретали  старые
картины друг у друга, у частных агентов или на аукционах. Но иногда  картины
попадали к ним из частных коллекций, владельцы которых  избегали  огласки  и
последующего внимания  к  себе  со  стороны  налоговых  инспекций  и  других
государственных  органов.  Пометка  "из  личного  собрания"   или   "частный
владелец" затрудняла выявление  недавней  принадлежности  картины,  хотя  ее
более отдаленное прошлое могло приводиться в паспорте во всех подробностях.
   - И зачем вам эти сведения? - Мужчина устремил  на  нее  холодный  взгляд
пронзительно черных глаз.
   - Мне надо проверить происхождение картины.
   - Мадам, в "Форрестере" мы неделями, а иногда месяцами проверяем картину,
прежде чем купить ее. - Его враждебность росла с каждой секундой.
   Плам  кивнула.  Она  знала,  что  солидные  агенты  очень  часто  просили
продавцов оставить им картину для проверки. Если у них возникали сомнения  в
ее подлинности, они обращались в музеи или отправляли ее цветные диапозитивы
признанным авторитетам.
   Две сотни лет назад не было музеев, не было и агентов.  Люди  приобретали
картины непосредственно у художников или у владельцев и часто указывали свои
новые приобретения в каталоге или в обычной описи домашнего  имущества,  где
перечисляли свою утварь и предметы мебели.  Поэтому  такие  описания  картин
были отрывочными и неточными, хотя и являлись порой единственными старинными
упоминаниями о них.
   Но поиски старых записей занимали месяцы, поэтому  агенты  шли  на  риск,
когда сделка не терпела отлагательств и картина могла попасть к конкуренту.
   - Зачем вам понадобилось перепроверять наши выводы, мадам?
   - Затем, что я думаю, что с этой картиной могла быть допущена  ошибка.  -
Она прикинулась овечкой. В глазах-маслинах засверкал гнев.
   - Мы в "Форрестере" не допускаем  ошибок.  Генри,  проводи  эту  леди  к,
выходу, пожалуйста!
   Рыжеволосый юноша опять принялся сражаться с замком стеклянной двери.
   - Извините, мадам, -  сказал  он  после  нескольких  безуспешных  попыток
открыть его.
   - Трудно войти, но еще труднее выйти, - усмехнулась Плам.
   Когда замок наконец поддался, юноша повернулся спиной к галерее и  одними
губами произнес:
   - Попытайте счастья у Монфьюма на улице Жакоб.

***

   Порывистый ветер хлестал в лицо. Снег мгновенно  проник  под  накидку,  и
холод пробрал Плам до костей, как только она  завернула  за  угол  на  улицу
Фобур  Сент-Оноре.  Торопливо  пробегая  мимо  притягивавших  своим   теплом
магазинов одежды и закутанных в меха покупателей, источавших ароматы дорогих
духов, она недоумевала, неужели все таксисты покинули эту  страну.  И  вдруг
остановилась как вкопанная.
   Перед самым ее носом из "Гермеса" вышла  белокурая  женщина  в  малиновом
пальто, таких же сапогах и отороченных соболем перчатках.  Впереди  нее  шел
комиссионер в форме, а сзади тащились двое посыльных, нагруженные  тщательно
упакованными  покупками,  которые  шофер  принялся   быстро   укладывать   в
поджидавший лимузин.
   Плам  торопливо  прикрыла  воротником  накидки  нижнюю   часть   лица   и
отвернулась, сделав вид, что рассматривает  витрину  с  неимоверно  дорогими
курительными принадлежностями. Меньше всего ей хотелось встретить  в  Париже
Сюзанну Марш.

***

   На улице Жакоб было полно  шикарных  антикварных  магазинов,  таких,  как
"Монфьюма". Старомодный колокольчик на  его  дверях  возвестил  о  появлении
Плам. Внутри пахло воском. Из глубины зала к ней поспешил молодой продавец с
бычьей шеей тяжелоатлета, одетый в дорогой двубортный костюм  цвета  морской
волны. "Должно быть, у них считается, что этот цвет  благотворно  влияет  на
покупателей", - подумала Плам, не сдержав улыбки.
   - Надеюсь, что вы  хоть  немного  говорите  по-английски...  Хорошо...  Я
торговый агент. Вот моя карточка.  -  Она  протянула  ему  карточку  галереи
Рассела. - Мне понравился кувшин в вашей витрине - тот, с сидящим  мужчиной.
Сколько он стоит?
   - Это произведение времен  революции.  Сидящий  мужчина  -  революционер.
Видите его трехцветный головной убор? Большая редкость. Две тысячи  франков.
И торговая скидка - десять процентов. -  Он  откинул  со  лба  мягкую  прядь
светлых волос. У него было очень добродушное лицо, и Плам  представила,  как
его мать советует ему танцевать на вечеринке с  девушками,  оставшимися  без
кавалеров.
   - Я привыкла к скидке в двадцать пять процентов.
   - Тогда, скажем, пятнадцать.
   Плам кивнула. Пока молодой человек доставал кувшин с витрины и упаковывал
его, они дружелюбно беседовали, обмениваясь веселыми улыбками,  невзирая  на
языковые проблемы.
   Наладив с ним добрые отношения, Плам уверенно солгала:
   - У меня к вам есть еще одно дело. Моя подруга в Англии - профессор  Инид
Соумз, специалист по истории живописи  -  просила  меня  показать  вам  этот
диапозитив и убедиться, что эту картину "Форрестеру" продали вы. Она  сейчас
в Австралии. Ваше имя упомянуто в свидетельстве, но написано с ошибкой.
   Молодой человек  рассмотрел  диапозитив  при  свете  настольной  лампы  и
неуверенно проговорил:
   - Возможно. Сам мсье Монфьюма в данный момент катается на  лыжах...  Если
вы вернетесь сюда завтра после ленча, то сможете расспросить Симона, который
занимается картинами.
   - Завтра после ленча я уезжаю из Парижа. Поэтому  была  бы  признательна,
если бы вы заглянули в свои  записи  прямо  сейчас.  -  Плам  достала  также
диапозитив Артура Шнайдера. - А это еще одна картина,  в  отношении  которой
профессор тоже хотела убедиться, что она поступила от вас.
   - Вам известны даты покупки? Возможно, я помогу вам.  Только  через  час,
когда время  подходило  к  полудню,  молодой  человек  смог  найти  то,  что
интересовало Плам.  Он  появился  из  задней  каморки  с  двумя  каталожными
карточками в руках.
   - Это здесь, - сказал он, протягивая их ей. -  Вот  видите,  Босхарт  был
продан "Форрестеру"  в  марте  1988  года.  Вы  понимаете,  что  нам  нельзя
разглашать цену... Ван Хальсдонк был выставлен на аукционе "Леви-Фонтэна"  в
феврале 1990 года. Цену я также  не  могу  назвать,  хотя  она  не  является
секретом и у "Леви-Фонтэна" вам скажут ее.
   - А где вы приобрели эти картины?
   - А вот это я уж никак не должен разглашать. Сведения о  продавце  всегда
являются конфиденциальными, как вы понимаете.
   - Не важно. Профессор Соумз не просила таких подробностей.
   Плам выскочила на улицу весьма довольная  собой.  По-прежнему  шел  снег.
Настроение у нее заметно улучшилось.

***

   Наскоро подкрепившись творожной запеканкой в "Пам-Пам", Плам  отправилась
в багажное отделение колумбийской авиакомпании "Коломб", которое  находилось
на другом конце Парижа, далеко за Монпарнасом. Водитель такси не  знал  туда
дороги и дважды останавливался, чтобы расспросить прохожих.
   В  конце  концов  они  добрались  до  фирмы,  занимающейся  хранением   и
перевозками художественных ценностей. Она располагалась в огромном складском
помещении. На погрузочной  площадке  стояло  несколько  забрызганных  грязью
грузовиков. За рядом транспортеров-погрузчиков, виднелась  будка  приемщика,
установленная  прямо  посреди  склада.  Еще  дальше  Плам  увидела   большие
деревянные ящики, стоящие друг на друге и образующие  целые  улицы,  которые
тянулись насколько хватало глаз.
   Подошел толстый француз, работнике клада.
   - Чем могу помочь? - Грязная майка туго обтягивала  его  огромный  живот,
свисавший над сильно затасканными джинсами, кроссовки были такие же  грязные
и заношенные. Из-под красной бейсбольной  шапочки  во  все  стороны  торчали
длинные темные волосы. Рот обрамляли пышные  усы.  Маленькие  темные  глазки
смотрели на Плам с нетерпением.
   Она еще раз достала визитную карточку Бриза.
   - Обычно мы пользуемся услугами "Момарт", но в этот раз муж попросил меня
заехать и узнать ваши условия.
   Толстяк развел руками в жесте,  который  у  французов  мог  означать  что
угодно.
   - Что вы хотите знать? - спросил он на  отличном  английском  с  акцентом
южного Лондона и, видя удивление Плам,  объяснил  с  довольной  и  несколько
смущенной улыбкой:
   - У меня жена из Ламбета.
   - Мне бы хотелось выяснить цены на перевозки и хранение.
   - Это зависит от груза. На перевозку у нас нет установленных цен, хотя за
хранение и страхование мы взимаем по таксе. Я могу дать вам наш прейскурант.
   - Если к вам поступает груз, который идет, скажем, в  Австралию,  где  он
хранится?
   - Здесь. Конечно, если это не "Подсолнухи" Ван Гога. Ценный груз владелец
обычно хранит на стороне, нанимая для этого специальную охрану.
   - Мне бы хотелось взглянуть на ваше хранилище.  Плам  услышала  завывание
циркулярной пилы задолго до того, как они оказались в хранилище,  где  пахло
свежераспиленным деревом. Под монотонное уханье кувалды она спросила:
   - А когда ценная картина попадает сюда, как она хранится?
   - У нас строгий порядок охраны. По понятным причинам я не могу  посвящать
вас в его детали. Скажу только, что всякая ценная картина  находится  у  нас
под постоянным наблюдением с момента  поступления  и  до  момента  отправки.
Такая картина  никогда  не  остается  без  присмотра  -  при  ней  постоянно
находится ее охранник, и, в какое бы  подразделение  она  ни  поступала,  он
получает квитанцию о ее приеме. Прежде чем охранник покидает хранилище,  его
квитанции тщательно сверяются.
   - А по ночам?
   - По ночам у нас несут  службу  профессиональные  охранники  с  собаками.
Осуществляется  контроль  по  телефону,  есть  прямая  связь   с   полицией,
сигнализация о задымлении и затоплении.
   - А нет ли возможности.., подменить одну картину другой?
   - Никакой. В качестве советников по безопасности босс  использует  бывших
специалистов из полиции. А это отнюдь не любители.
   Именно это и хотела услышать Плам.  Минут  двадцать  она  еще  продолжала
разыгрывать из  себя  потенциального  клиента,  затем  поблагодарила  своего
сопровождающего и собралась уходить.
   - Кстати, мне нравятся  ваши  работы,  -  сказал  он  в  ответ.  -  Видел
некоторые в вашей лондонской галерее. Желаю удачи на бьеннале в Италии.
   Плам с улыбкой ступила за дверь и вышла на улицу. Пока ее глаза привыкали
к более яркому свету, мимо промелькнуло знакомое лицо. Она тут же узнала эти
пухлые щечки и белокурые волосы, начавшие редеть на макушке.  Вспомнила  эти
темно-серые глаза за стеклами без оправы и веселое выражение лица,  готового
в любой момент озариться улыбкой.
   Плам обернулась и окликнула:
   - Лео!
   Как и на Лео, на мужчине тоже были куртка цвета морской волны,  джинсы  и
мокасины. Один его носок был ядовито-зеленого цвета,  другой  ярко-розового.
Он, не останавливаясь, направлялся в зону приема. Плам постояла, не  спуская
с него глаз, затем поспешила вслед в полной уверенности,  что  не  ошиблась.
Видимо, Лео задумался и не слышал ее оклика.
   Мужчина юркнул за грязный красный грузовик с английскими номерами, и  она
услышала, как тут же взревел мотор.
   Неожиданно заподозрив что-то, Плам резко остановилась  и  сунула  руку  в
сумку, чтобы достать ручку с блокнотом. Сумка соскользнула с плеча  и  упала
на землю.
   "Подарок Бризу!" - первое, что пришло ей в голову. Она уже не  надеялась,
что он уцелел при  падении,  однако,  хорошо  упакованный,  он,  похоже,  не
пострадал. Она подняла голову и со злостью  увидела,  что  красный  грузовик
находится уже слишком далеко, чтобы можно было разглядеть номера Подбежав  к
будке приема, она увидела, что ее почитатель уже ушел.
   Медленно подбирая французские слова, Плам обратилась  к  двум  клеркам  в
конторе:
   - Кто водитель того красного грузовика? Англичанин?
   - Не знаю, - пробормотал один из них. - Мы видим его впервые.
   Недовольная собой, Плам остановила такси и отправилась на улицу  дю  Бак,
где купила желтый китайский зонтик с ручкой в виде ящерицы для тети  Гарриет
Почему Лео скрылся от нее? Откуда у него ключи от этого красного  тарантаса?
И почему английский журналист так загадочно вел  себя  на  парижском  складе
транспортной фирмы?



Глава 15

Четверг, 23 января 1992 года

   Едва такси остановилось на Честер-террас, тут же на  пороге  дома  возник
Бриз.
   - Где это тебя носило? Я уж  и  не  знал,  что  думать.  -  Он  стоял  на
мраморных ступеньках и кипел от возмущения.
   - Подожди, пожалуйста, пока я отпущу такси.  -  Плам  старалась  говорить
сдержанно. - Разве ты не получил мой факс?
   - В твоем факсе сказано лишь: "Остановилась на несколько дней в  Париже".
А по какой причине? Об этом ни слова. И в "Ланкастере"  твоя  фамилия  среди
гостей не значилась. Я догадываюсь, ты развлекалась с каким-нибудь  повесой,
которого встретила в самолете.
   - Увы, мне не посчастливилось. Я просто навестила тетю Гарриет.
   В  Париже  Плам  чувствовала  себя  провинившейся   школьницей,   которая
прогуливает уроки (чего, кстати, с  ней  никогда  не  случалось),  бросившей
вызов старшим, согрешившей, заинтригованной и - свободной.
   - Откуда такой неожиданный порыв -  навестить  эту  чертову  тетку  после
того, как она прожила в Париже уже целых три  года?  -  Бриз  с  возмущенным
видом подхватил ее чемоданы. - Бьюсь об заклад,  это  была  не  единственная
причина для твоей остановки в Париже!
   - Я не была там уже пять лет, -  Плам  старалась  говорить  весело.  -  И
совсем забыла, какой это волшебный город. Фонтаны на  Плас-де-ла-Конкордбыли
похожи на ледяные изваяния. Сады Тюильри покрыты снегом. Я словно  оказалась
в сказке Андерсена.
   - Избавь меня от своих восторженных воспоминаний.  Вначале  ты  по-хамски
относишься ко мне, а потом пускаешь в ход все свое обаяние, чтобы я забыл об
этом. - Бриз бросил чемоданы на белый  мраморный  пол  и  захлопнул  входную
дверь. - Ладно, я и не думаю, что ты там  развлекалась.  Мне  стало  кое-что
известно... - И, уже не подыскивая слова, он раздраженно выпалил:
   - Это было как-то связано с фальшивым натюрмортом Сюзанны, не так ли?
   Плам заколебалась.
   - Какая же ты наивная и глупая! - взорвался он. - Ты что,  не  понимаешь,
что сплетни из Австралии всего через сутки достигают Лондона?  Ты  разве  не
знаешь, как тесен мир художественного бизнеса? Отто Талбот был  на  телефоне
еще до того, как ты успела