м, но ожесточенно.  Ги  рассвирепел:
он чувствовал, что вся его коллекция находится за этой  запертой  дверью,  и
готов был просто вышибить ее. Дрожа от гнева и бессилия, он вышел на  улицу,
завернул за угол, где его дожидался "Мерседес", и рассказал обо всем тетушке
Гортензии.
   - Твое мнение, Морис? - спросила она.
   - Мне кажется,  вряд  ли  это  мог  сделать  кто-нибудь  из  покупателей,
журналистов или поставщиков, мадам.  Слишком  большой  риск  из-за  каких-то
восьми миллионов франков. Скорее  всего  это  сделал  человек  с  маленькими
доходами: посыльный, коммивояжер или кто-либо из работников мастерской.
   - Посыльный или коммивояжер никогда бы не  назвали  ножницы  "shears",  -
заметил Ги, - а работники мастерской называют их только так и не иначе. - Он
помолчал немного. - Когда-то я подвозил Хосе к кафе "Руби". Ее муж  работает
на мясном рынке. Если мы будем вести переговоры с похитителями в этом  кафе,
никому не покажется странным, коли он вдруг туда заглянет. Думаю, он  и  без
того нередко захаживает в это кафе. А если даже кто-то его  там  и  заметит,
так все равно не скажет об этом полиции: там такое не принято.
   - Но, если муж знает, что вы подвозили туда Хосе, вряд ли  он  выбрал  бы
для встреч это место.
   - Я высадил ее тогда на улице. Может быть, она не сказала об этом мужу, а
возможно, и вообще забыла о том случае. Знаете, она  не  отличается  большим
умом; а сегодня она была к тому же просто в ужасе. Она говорила первое,  что
приходило ей в голову, отказывалась впустить меня и  откровенно  врала.  Она
говорила мне,  что  муж  спит,  а  через  пару  минут  я  услышал,  что  они
разговаривают. Зачем бы ей врать?
   - Смотрите, сколько всего, - сказала Джуди. - Она  врет;  она  отказалась
впустить Ги; она бывает в кафе "Руби"; это кафе находится при мясном  рынке;
ее муж работает на рынке подносчиком мяса. Все это приложимо только к Хосе и
ни к кому другому. А кроме того, странное совпадение, еще одно: не испорчена
ни одна из тех вещей, которые шила Хосе. Она знает мое имя, она знает, что я
иностранка, она должна знать, что отец Ги богат; и она, безусловно,  назвала
бы ножницы "shears", а не "scissors".
   - А главное, - добавил Ги, - вы бы видели, как она перепугалась, когда  я
попросил впустить меня  в  квартиру.  Она  просто  дрожала  от  страха.  Мне
показалось, что она боялась меня, но еще больше боялась  собственного  мужа.
Почему, если она ни в чем не виновата?
   В машине снова наступила  тишина,  какое-то  время  все  сидели  молча  и
размышляли, потом тетушка Гортензия сказала:
   - Если мы вломимся к ним в квартиру, когда их не будет дома,  то  чем  мы
рискуем, если они невиновны? У полиции не  будет  оснований  заводить  дело,
если только сама Хосе не напишет на нас заявления. Но я склонна думать, что,
учитывая все обстоятельства, она предпочтет новую входную  дверь  и  хорошую
денежную компенсацию за беспокойство. Что ты думаешь, Морис?
   - Я склоняюсь к мысли, что виновница она, мадам. На мой  взгляд,  нам  бы
стоило предпринять неожиданный визит на квартиру Хосе в то самое  время,  на
которое нам назначат встречу, чтобы получить от нас деньги.  И  сделать  это
должны  мы  сами,  мадам.  Полиция  не  сумеет   сработать   с   необходимой
оперативностью.
   - Совершенно верно. Я того же мнения. Совсем как в былые времена,  а?  Я,
как и раньше, сяду за руль "Мерседеса". Ты, Морис, вместе  с  Ги  пойдешь  в
квартиру: в случае чего ты сумеешь дать сдачи, если там на вас нападут.  Ги,
твоя задача - открыть окно и выбрасывать в него вещи. Джуди, будешь ждать на
тротуаре с мешками для мусора, собирать в них одежду и бросать их в  машину.
Если что-то пойдет неладно, я  уеду  на  машине  и  увезу  все  вещи,  а  вы
выпутывайтесь сами. Джуди, надень туфли на низких каблуках на  случай,  если
придется убегать. - Тетушка Гортензия повернулась к Ги:
   - Морис отлично умеет действовать в подобных ситуациях. Но  и  тебе,  Ги,
придется пошевеливаться. У вас будет только пять минут. Это  самое  большее,
на что вы можете рассчитывать. Но вы сами  удивитесь,  сколько  можно  всего
успеть за пять минут!
   На следующее утро Джуди и Ги пришли в мастерскую как ни в чем не  бывало.
Ги  разыгрывал  из  себя  модельера,  совершенно   потерявшего   голову   от
расстройства, а сотрудники принялись за обычную работу. Хосе, и сегодня  все
еще выглядевшая действительно испуганной, принялась извиняться перед  Ги  за
то, что накануне ночью не впустила его в квартиру.
   - Забудем об этом. Я не должен был  приходить.  Я  просто  выпил  немного
лишнего.
   Ги отправился в банк, взял там несколько небольших купюр и  вложил  их  в
конверт, уже плотно набитый обычной чистой бумагой.
   Всякий раз, когда начинал звонить телефон,  все  в  мастерской  замирали,
швейные машинки переставали жужжать. Тот звонок,  которого  все  так  ждали,
раздался в середине дня. Просили снова Джуди.
   - Будьте перед входом в кинотеатр "Одеон"  на  Елисейских  Полях  сегодня
вечером, без пяти пять. Приходите одна, иначе мы не подойдем. Стойте лицом к
витрине справа от входа. Белый конверт с  деньгами  держите  в  левой  руке,
опустив ее вниз. И не поворачивайте головы. Конверт  у  вас  возьмут.  После
этого оставайтесь на месте еще пять минут.
   - А где гарантия, что мы получим вещи назад?
   - Вещи нам ни к чему. Когда деньги будут у нас, мы вам сообщим,  где  они
находятся.
   Обо всем этом они рассказали тетушке Гортензии.
   - Умно придумано, - сказала она. - Сеанс, наверное, заканчивается в пять,
так что вокруг Джуди окажется толпа выходящих  из  кинотеатра,  и  тот,  кто
придет за деньгами, сможет в ней затеряться.  Джуди  скорее  всего  даже  не
почувствует момента, когда у нее выхватят конверт, и, безусловно, не  сможет
определить  того,  кто  это  сделает.  Вещи  они,  конечно,  возвращать   не
собираются: это было бы вещественным доказательством  против  них.  Полагаю,
они намерены утопить одежду в Сене. Что ж, планируем встречный удар!
   Вечером, без четверти пять, Морис остановил "Мерседес" за  две  улицы  от
квартиры Хосе и уступил  свое  место  тетушке  Гортензии,  на  которой  было
темно-синее пальто, такой же темно-синий берет и огромные черные  очки.  Она
повернулась к мертвенно-бледному Ги и ободряюще сказала:
   - Справедливость зависит от того, в чьих руках весы  правосудия.  Запомни
три вещи, дорогой. Во-первых, если тебя задержит полиция, не говори  ничего,
даже не называй своего имени; требуй только, чтобы вызвали твоего  адвоката.
Во-вторых, делай в точности то, что станет приказывать тебе Морис -  старший
он. Если Морис тебе ничего не приказывает, делай  свое  дело  и  через  пять
минут выматывайся оттуда. Не ввязывайся ни в какие  драки.  Если  все  будет
нормально, то, когда пройдет пять минут, я дам три коротких гудка, вы должны
будете  их  услышать.  И  наконец,  -  добавила  она  спокойно,  как   будто
уговаривая,  -  запомни:  ты   всего-навсего   забираешь   назад   свою   же
собственность.  -  Она  со  скрежетом  включила  передачу,  заставив  Мориса
поморщиться. - Вдарим по ним без десяти пять, они, голубчики,  будут  в  это
время уже всеми мыслями перед "Одеоном".
   Когда они подъехали к дому, в котором находилась квартира Хосе,  Джуди  -
тоже в черных очках и темно-синем берете -  первой  выскочила  из  машины  и
встала на тротуаре, держа в руках пачку мешков, в  какие  обычно  складывают
мусор. Ги направился вслед за Морисом под арку  во  внутренний  дворик.  Они
поднялись по лестнице и прошли по узкому темному коридору. Морис внимательно
осмотрелся, оглядел  грязно-серую  дверь,  приложился  к  ней  ухом,  слегка
подергал  рукой  замок,  потом  замер.  Затем  он  небрежно  прислонился   к
противоположной стенке коридора,  поднял  левую  ногу  на  уровень  замка  и
внезапно изо всех сил ударил ногой по двери. Она распахнулась, и Морис одним
прыжком очутился в двери, вначале левой рукой  распахнув  ее  до  отказа,  а
потом еще и прижав ее к стене собственной спиной.
   Жалюзи на окнах были опущены, в квартире стоял спертый воздух.  Все  было
тихо, только с улицы доносился шум транспорта. Мебели в квартире было  очень
мало: диван, обитый  цветастой  материей,  два  кресла,  обычная  лампа  под
абажуром, сделанным "под пергамент", сервант, несколько картинок на стенах с
изображениями святых.
   Морис обернулся назад, к коридору, сделав Ги знак входить.
   - Вы осматриваете ту комнату, что слева; я - ту, что справа.
   Находившаяся справа от них дверь  вела  в  крохотную  пустую  кухню  и  в
уборную.  Дверь  слева  открывала  проход  в  большую  комнату,  где  стояли
двухспальная кровать с висевшим над ней распятием, небольшой гардероб, яркое
расписное  трюмо  из  клена  с   тройным   зеркалом   и   висел   еще   один
псевдопергаментный абажур, но на этот  раз  с  темно-бордовой  бахромой.  Из
спальни был проход еще в одну  комнату  меньшего  размера.  В  царившем  тут
полумраке Ги разглядел только,  что  в  комнатке  есть  еще  один  небольшой
гардероб, кухонный стол и односпальная кровать - а на ней была кучей свалена
вся его новая коллекция.
   Он издал торжествующий вопль и  принялся  лихорадочно  открывать  ставни,
запоры которых поддались не сразу. На его крик в комнату прибежал Морис.
   Распахнув наконец окно, Ги увидел Джуди. Она стояла на тротуаре немного в
стороне. Он крикнул, она услышала и сразу же подбежала и встала  под  нужным
окном. Тетушка Гортензия включила  мотор,  "Мерседес"  медленно  подъехал  и
встал рядом с Джуди, не глуша двигателя.
   Мужчины принялись торопливо вываливать  одежду  в  окно,  она  падала  на
тротуар так быстро и в таком количестве, что Джуди не успевала подбирать  ее
и рассовывать по мешкам. Тогда она бросилась к машине, распахнула  ближайшую
к ней дверцу и стала  подбирать  с  тротуара  и  мостовой  костюмы,  платья,
шляпки, туфли и кидать их прямо в машину - так  быстро,  как  только  могла.
Несколько пораженных  этим  зрелищем  прохожих  застыли  на  месте.  Наконец
тетушка Гортензия дала три коротких  сигнала,  Джуди  плюхнулась  на  заднее
сиденье, прямо на всю  груду  одежды;  мужчины  выскочили  из  подворотни  и
втиснулись на переднее сиденье "Мерседеса". Тетушка  Гортензия  надавила  на
газ, и машина рванулась с места, оставив позади, на мостовой, зеленый шарфик
и розовую атласную туфельку. На. первом же углу тетушка свернула так  круто,
что "Мерседес" чуть было не встал на два колеса.
   - Аккуратно, мадам, аккуратно! - сказал Морис. - Не хватало только, чтобы
нас сейчас остановили за превышение скорости.
   Но тетушка Гортензия наслаждалась своей ролью.  На  полной  скорости  она
домчала их до химчистки, которая обычно обслуживала Ги и его мастерскую. Там
они оставили Джуди вместе с одеждой. Джуди  испытывала  прилив  возбуждения,
совершенно неведомого ей раньше. Теперь она узнала, что это  такое  -  азарт
действия. Перед началом их операции она думала, что,  когда  наступит  время
действовать, она испугается. Ничего подобного - ей откровенно понравилось! И
они победили!
   - Кажется, ничего не пропало, - сказал Ги, когда тетушка Гортензия  везла
их назад в мастерскую. - Только ленты на шляпках испорчены.
   Тетушка Гортензия затормозила, потом неохотно  уступила  место  за  рулем
Морису.
   - Не обязательно рассказывать об этом полиции, - сказала она как бы между
прочим. - Они не любят взломов и самовольных действий.  А  кроме  того,  они
могут захотеть забрать туалеты как вещественное доказательство. Пусть у  них
будет одним нераскрытым делом больше!
   Ги кивнул, соглашаясь, и помчался через  две  ступеньки  наверх,  надеясь
застать Хосе, если она еще не ушла с работы. Мария и закройщик уже  ушли,  а
Хосе как раз застегивала пояс на своем бежевом плаще. Одного взгляда  на  Ги
ей оказалось достаточно, чтобы понять: он знает все.  Ги  подбежал  к  Хосе,
грубо схватил ее за руки и потащил к телефону.
   - Если не хочешь, чтобы я  вызвал  полицию,  рассказывай,  зачем  ты  это
сделала и кто тебе помогал, - сказал он, кипя от бешенства.
   - Отпустите меня! Вы с ума сошли, месье Ги, пустите! Я закричу.
   - Кричи сколько хочешь: тогда кто-нибудь наверняка вызовет полицию! - Она
попыталась было высвободить руки и ударить Ги, потом в отчаянии  повернулась
к окну, продолжая бороться. Задыхаясь, Ги проговорил:
   - Я не дам тебе выброситься в окно, Хосе, мне это ни к чему.  Я  даже  не
причиню тебе никакого вреда. Я только хочу знать все  подробности.  Я  знаю,
что не ты это придумала. И знаю, что ты не хотела делать этого. Но мы  нашли
все вещи. Они были на кровати в маленькой комнате в  твоей  квартире.  -  От
удивления Хосе перестала сопротивляться и смотрела на Ги испуганно, но  и  с
какой-то усталостью. - Какая мне будет польза, если ты  попадешь  в  тюрьму,
Хосе? Я вернул назад все свои вещи. Но я хочу знать, что же  на  самом  деле
случилось. Если ты мне все расскажешь, может быть,  я  не  стану  звонить  в
полицию. Но, если не расскажешь, я  прямо  сейчас  вызываю  легавых,  а  это
тюрьма как пить дать. Так что выкладывай всю правду, Хосе. Это ведь твой муж
придумал?
   - Я не понимаю, о чем вы говорите.
   Они помолчали.
   - Мы нашли вещи в твоей квартире.
   - Это не мой муж! - выпалила вдруг  Хосе  и  замолчала  снова.  Ги  опять
потянул ее к телефону. - Нет! Это его приятель, Андре. Он карманник. Мне  он
никогда не нравился. Мой муж сам бы о таком и не  подумал.  Пресвятая  божья
Матерь, что же теперь с нами будет?
   - А кто еще вам помогал?
   - Больше никто! Положите трубку, месье Ги, я вам все скажу! Больше никого
не было!
   - По телефону звонил Андре?
   - Да, да, Андре, это он звонил.
   - Лжешь! - Ги сильно дернул ее  за  запястье,  и  она  захныкала,  однако
продолжала угрюмо смотреть на него и не желала говорить. - Андре бы  никогда
не назвал ножницы "shears". Еще одна ложь, и я вызываю легавых!
   Она снова принялась реветь. Ги слегка потряс ее за плечи, но Хосе в ответ
зарыдала лишь громче и сильнее. Когда, однако, он взялся за трубку телефона,
она вскрикнула и согласилась наконец рассказать ему все. История была  очень
проста. В пять часов вечера муж должен был ждать ее в пятидесяти  метрах  от
кинотеатра  на  Елисейских  Полях,  потому  что   он   не   доверял   своему
другу-карманнику. План был таков:  выхватив  конверт  с  деньгами,  они  оба
должны были нырнуть в метро и  поездить  некоторое  время  наугад  в  разных
направлениях. Потом выйти и найти какой-нибудь парк. Там дождаться  темноты,
когда на улицах будет уже мало прохожих, и разделить деньги. После этого муж
Хосе  намеревался  отправить  свою  долю   почтовым   переводом   себе,   до
востребования, в их местное почтовое отделение, а когда он бы убедился,  что
вокруг все спокойно и за ним никто не следит, то получил бы  эти  деньги  на
почте.
   Ги был настолько  вне  себя  от  ярости,  что  нашел  в  себе  силы  лишь
прошептать:
   - Убирайся! И никогда - слышишь - никогда, не  попадайся  больше  мне  на
глаза! Иначе я немедленно вызову полицию.
   Хосе в очередной раз залилась слезами и убежала.

***

   В течение следующих суток история о похищении и возвращении коллекции  Ги
разнеслась по всему Парижу, и  хотя  сам  он  в  разговорах  с  журналистами
отрицал, будто нечто подобное имело место, эти интригующие слухи привлекли к
показу его коллекции гораздо большее внимание прессы, нежели то, на  которое
он мог рассчитывать в ином случае.
   Новая коллекция позволила Ги утвердиться в мире мод в качестве серьезного
мастера, за работами которого  необходимо  следить,  а  не  просто  богатого
отпрыска, решившего побаловаться модельерством. К  своему  удивлению,  Джуди
вдруг обнаружила, что общение с прессой стало почти главной ее работой.
   Единственной журналисткой, которая опубликовала совершенно точный рассказ
о  похищении  коллекции,  была  Эмпресс  Миллер.  Она  всегда   была   столь
очаровательна, столь обезоруживающа, столь ненавязчива и вместе с тем  столь
компетентна, что ей неизменно удавалось докопаться до истины, именно поэтому
Джуди ее немного побаивалась.

Глава 12

   Последующие два года оказались до отказа заполненными делами и прошли  на
одном  дыхании,  в  состоянии   непрерывного   и   радостного   возбуждения.
Свалившийся на них успех принес с собой и проблему - откуда достать денег на
расширение дела. Этот вопрос висел над ними до тех самых пор, пока к  Ги  не
пришла помощь с самой неожиданной стороны: от управляющего тем банком, через
который Ги осуществлял все свои расчеты. Изучив движение средств на счете Ги
и прикинув вероятную прибыльность  и  возможные  убытки  начатого  им  дела,
управляющий банком по собственной инициативе, без какого-либо побуждения  со
стороны, позвонил отцу Ги и заявил, что, по его мнению, достойно  сожаления,
когда к потенциально весьма  выгодному  делу  поворачиваются  спиной  только
из-за того, что это дело начал и ведет  родной  сын.  Результатом  разговора
стало то, что банк согласился поддержать Ги, а отец, искренне обрадовавшийся
неожиданно представившейся возможности отказаться от собственного упрямства,
выступил гарантом  займа.  Тем  не  менее  Ги  был  по-прежнему  преисполнен
решимости не гнаться за чрезмерным расширением дела на том только основании,
что сегодняшний объем заказов позволял ему это сделать.
   -  Меня  интересует  не  сегодняшний  оборот,  а  стабильность  дела   на
длительную перспективу, - говорил он Эмпресс Миллер,  втиснувшейся  в  узкое
тростниковое сиденье кресла, покоившееся на трех тонких черных металлических
ножках. Теперь у них был новый, по самой современной моде обставленный офис,
не только с собственным лифтом и небольшой  официальной  приемной,  но  и  с
прекрасным видом из окна на серые крыши и печные трубы Парижа - в это  время
года покрытые январским снегом, - и даже со сделанным под старину буфетом, в
который была вмонтирована небольшая плитка, так что получилось  нечто  вроде
миниатюрной кухоньки. И сейчас, пока Ги отвечал на расспросы Эмпресс Миллер,
Джуди возилась возле буфета с кофейником.
   - В конечном итоге я хочу создать небольшую коллекцию, на основе  которой
можно было бы  наладить  серийное  изготовление  высококачественной  готовой
одежды, - говорил Ги. - В Европе не принято разрабатывать  модные  фасоны  и
модели для массового производства, как  это  делают  в  США.  Здесь  готовая
одежда - это обычно что-то дешевое и достаточно низкокачественное. С  другой
стороны,  однако,  в  Штатах  среди  модельеров,  работающих   на   массовое
производство, нет крупных имен. Вот почему  ваши  фирмы  закупают  модели  в
Париже. Я хочу соединить вместе имя, качество и массовое производство.
   - Да, Ги, на слух это неплохая идея.  -  Эмпресс  неизменно  была  крайне
осторожна в похвалах, но  критиковала  обычно  без  колебаний  и  в  манере,
которая варьировалась от легкой иронии до ядовитого сарказма.  Она,  однако,
всегда оставалась справедлива в оценках и, если ей  что-либо  не  нравилось,
была в состоянии четко и внятно объяснить, что именно ей не  приглянулось  и
почему.
   Сейчас ее головка с аккуратно уложенными светлыми волосами склонилась над
записной книжкой.
   - Как себя чувствует человек, к которому успех приходит в  такие  молодые
еще годы? Когда всего за пару лет удается сделать столь много?
   Ги поерзал на парусиновом,  пурпурного  цвета  глубоком  сиденье  кресла,
державшемся на тонкой черной металлической  раме,  очертаниями  напоминающей
контуры бабочки.
   - Все мне задают этот вопрос. С таким  же  успехом  можно  было  бы  меня
спросить, как себя чувствуешь, если ты  почтальон,  или  студент,  или  даже
собака. Не знаю! Я всего только тот, кто я есть. Стать другим я не  могу,  а
потому и не знаю, что значит  быть  кем-то  иным.  Я  -  модельер.  Я  начал
заниматься этим делом смолоду просто потому, что никакое другое ремесло  или
занятие меня никогда не инт