духа. Членам племени балу было наплевать, что его отец мог - и  стремился  -
стать в один прекрасный день президентом Соединенных Штатов.
   Он был хорошим пловцом.  Цепляясь  за  перевернутую  лодку  и  отплевывая
морскую воду, он не испытывал особого  страха.  Вместо  него  он  чувствовал
негодование и последовавшее за ним отчаяние. Все  эти  драгоценные  стальные
топоры, табак, пленка, фотографические принадлежности - все это  погружалось
теперь на дно океана. Потребуются недели, чтобы заменить их.
   Не было никакой возможности выправить лодку. Она дрейфовала в направлении
юго-запада, нос далеко внизу, а корма высоко задрана.
   Застигнутые врасплох,  никто  из  четверых  не  догадался  схватиться  за
спасательный жилет.  Держась  за  борт  лодки,  лоцман  крикнул,  что  скоро
стемнеет - им следовало вскарабкаться на выступающую часть лодки на ночь,  а
с наступлением утра он и его напарник поплывут к  берегу,  У  двоих  пловцов
увеличивались  шансы  добраться  до  помощи,  иначе  им   останется   только
дрейфовать на юго-восток - прочь от земли, повинуясь сильному, в семь узлов,
течению. Тем вечером плыть к берегу было уже поздно.
   Поскольку фотограф плавала плохо, с этим планом все согласились.
   Весь следующий день белые мужчина и  женщина  цеплялись  за  лодку,  пока
безжалостное солнце высасывало все соки из их тел. Они знали, что  без  воды
смогут продержаться два, может, три дня. Говорили они мало.  Сначала  каждый
из них думал, смогут ли пловцы добраться до берега в  этом  кишащем  акулами
море. Когда к ночи спасательная лодка так и не появилась,  они  поняли,  что
моряки не добрались до берега.
   С наступлением второй бессонной ночи  потерпевшие  кораблекрушение  стали
бояться  того,   что   задремлют   и   соскользнут   в   воду.   С   помощью
моряков-аборигенов вскарабкаться на лодку было несложно, но оба знали, что в
их нынешнем обессиленном состоянии им никогда  не  удастся  без  посторонней
помощи вскарабкаться на нее.
   Когда темнота медленно сменилась рассветом, оба  оставшихся  в  живых  на
перевернутой лодке слепо заморгали на восходящее солнце и устало  уставились
в пустое море. Оба знали, что бодрствовать и третью ночь они уже не смогут.
   Молодой человек наблюдал, как солнце прокладывает  блестящую  дорожку  на
пурпурном море Арафура. Впервые за все время он  ощутил  настоящий  страх  и
задрожал от него, так же сильно, как и от усталости.
   Затем  он  недоверчиво  заморгал  и  молча  указал  направление.  Женщина
воскликнула:
   - Слава Богу!
   Слева от них, на западе, находилось то, о чем они  молились,  но  чего  в
душе не ожидали: темное пятно.
   Пятно ширилось и приобретало зеленый  цвет  по  мере  того,  как  течение
приближало к нему перевернутую лодку. Через час они уже видели вершины  гор,
скалы, и белые песчаные пляжи, и полоску воды цвета аквамарина, опоясывающую
остров и растворяющуюся в малахитовом океане.
   Совсем скоро перед ними  открылся  вид  на  лагуну.  Это  была  маленькая
бухточка, примерно в милю шириной, расположенная  к  юго-востоку,  в  кольце
коралловых  рифов  и  в  пенных  брызгах  разбивающегося  о  них  прибоя.  В
коралловом кольце был небольшой промежуток; прежде чем их перевернутая лодка
натолкнется на рифы, они смогут соскользнуть в воду и поплыть  вперед.  Судя
по той скорости, с которой они двигались вдоль берега,  течение  здесь  было
около одной мили - в час, так что даже женщине будет по силам удержаться  на
плаву.
   Им предстояло принять еще одно решение. Чем дольше они оставались в воде,
тем больше был риск оказаться замеченными акулами, но если они оставят лодку
слишком поздно, то могут упустить этот промежуток в  рифах,  а  позади  него
простирались черные отвесные скалы.
   Мужчина повесил себе на шею кроссовки на шнурках.
   Семь минут спустя  он  подавил  свой  страх  и  соскользнул  в  блестящую
зеленоватую воду; за ним последовала испуганная женщина-фотограф.
   Плыть оказалось намного труднее, чем они ожидали, а расстояние до  берега
- намного дальше, чем рассчитывал мужчина. Он обернулся  на  свою  спутницу,
которая отстала и была довольно далеко позади. Кажется, она вообще перестала
плыть. Она была слишком слаба, чтобы бороться с течением.
   Молодой человек выплюнул соленую воду и повернул назад.
   Он схватил ее за воротник рубашки как раз в  тот  момент,  когда  бледное
лицо женщины уже скрывалось под водой. Плывя к берегу, он тянул за собой  ее
безвольное тело.
   Он ожидал, что проход через коралловый пояс будет сложным, но им  удалось
проскользнуть на волне прилива.
   Оказавшись в лагуне,  мужчина  вдохнул  обманчиво-теплый  ветер  с  суши,
принесший запахи травы и  зеленых  листьев  богатой,  темной  и  пустовавшей
земли. Он жадно подставил ему свое лицо. Приблизившись  к  острову,  зеленая
безмятежность - тихая и прекрасная - встретила его молчаливым  приглашением,
предлагая все драгоценные и щедрые дары богов, включая жизнь и надежду,  без
единого намека на какую-либо плату за них.
   Извилистая полоска белоснежного  песка  была  окружена  высокими  черными
скалами, но не особенно крутыми. Слева, сияя на солнце,  по  скале  струился
водопад. Обессилевший мужчина коснулся  ногами  дна.  Последним  усилием  он
вытянул обмякшее  тело  своей  спутницы  из  прозрачной  воды  на  песок.  В
полубессознательном состоянии они лежали, не двигаясь.
   Удивительно, но женщина первой пришла  в  себя.  Она  неуверенно  села  и
схватилась за шею. Слава Богу, ее фотокамера была на месте. Ободренная,  она
потрогала ремешок на шее и посмотрела на водопад, затем натянула свои мокрые
кроссовки. Она поднялась и побрела по пляжу, благодарно вслушиваясь в  шепот
песка,  который  лизало  море.  Листья  кустов  и  пальмовые   ветви   слабо
шевелились, словно перешептываясь. Она вдохнула насыщенный  теплый  запах  и
расслабились. Все-таки им удалось сделать это!
   Приближаясь к водопаду,  она  слышала  только  его  тяжелый,  настойчивый
рокот. Дрожа от усталости, сходя с ума от жажды, она карабкалась к  нему  по
скользким камням.  Ее  мокрые  шорты  и  рубашка-хаки  прилипли  к  телу,  а
драгоценная камера болталась на груди.
   Она протянула вперед сложенные горстью руки  и  жадно  приникла  к  воде.
Напившись вволю, она огляделась, но поблизости не было ни большой  раковины,
ничего, что можно было бы использовать как емкость для воды. Надеясь, что ей
хватит сил дотащить своего спутника до водопада, женщина обернулась.
   На белоснежном песчаном пляже над лежавшим без сознания молодым человеком
стоял огромный,  абсолютно  голый,  если  не  считать  набедренной  повязки,
абориген.
   Женщина у водопада открыла было рот, чтобы прокричать приветствие,  но  в
этот момент гигант медленно занес над головой  свою  острогу  для  охоты  на
рыбу. Одним быстрым резким движением он всадил острогу в грудь юноши.
   У женщины перехватило дыхание. Какое-то мгновение она не  могла  поверить
своим глазам.
   Абориген неторопливо вытащил острогу  из  груди  мужчины.  Затем  тем  же
сильным жестоким движением он снова опустил ее.
   Женщина повернулась и побежала.
   На пляже ей негде было спрятаться. Озираясь в. отчаянии по сторонам,  она
заметила узкую заросшую тропинку, ведущую вверх от  водопада  между  черными
камнями. Не задумываясь, она стала карабкаться по тропинке.
   Добравшись до вершины скалы, она согнулась, чтобы ее силуэт не  выделялся
на фоне неба. Спрятавшись за высокими растениями, она присела на корточки  и
стала ждать. Она не слышала ничего, кроме стрекотания цикад,  резких  криков
попугаев и чистых высоких нот  птичьего  пения.  Она  осторожно  перебралась
через вершину скалы, затем медленно огляделась: никого не было видно.
   Тропа вела в дикие  джунгли,  в  которых,  казалось,  сравнительно  легко
пробираться. Низко пригнувшись, она начала осторожно продвигаться  по  узкой
дорожке. Дрожа, она нащупывала путь через траву, сломанные ветки  и  кусочки
древесной коры в зеленовато-черную тень. Она вдыхала жаркий, влажный  воздух
по мере продвижения в  зеленоватый  сумрак,  изредка  пронизываемый  тонкими
солнечными лучами. Белые мотыльки  и  бабочки-павлинеглазки  и  кружились  и
порхали  перед  ней;  она  слышала  непрекращающееся   назойливое   жужжание
насекомых.  Над   ней   желтоперые   попугаи   мелькали   между   деревьями,
переплетавшимися где-то в  60  футах  над  головой,  и  зелеными  лианами  с
оранжевыми и ярко-красными побегами. Ей показалось,  что  она  находится  на
картинах Дуанье Руссо - в прекрасном, но опасном кошмаре.
   В сумраке позади нее высокий  писк  неожиданно  сменился  резким  криком.
Женщина резко обернулась, но ничего не  заметила.  Сердце  колотилось  в  ее
груди, скрытой промокшей рубашкой цвета хаки. Она  пригнулась  в  траве.  Ей
казалось, что за ней следят, но она никого не видела. Она  чувствовала  себя
окруженной, загнанной в ловушку. Ее дыхание стало прерывистым, она  слышала,
как ее ноздри вдыхают воздух, и биение собственного сердца.
   И снова она услышала  нечеловеческий  крик  позади  себя.  Он,  казалось,
звучал ближе. Она решила, что нужно бежать от этого крика.
   Еще один дикий, пронзительный вопль огласил лес.
   Дрожа и тяжело дыша, женщина стала продвигаться вперед. Позади  хрустнула
ветка, словно кто-то продирался сквозь кустарник, и женщина замерла.
   Она рискнула обернуться, но опять ничего не увидела. Теперь она побежала.
Она в ужасе мчалась вперед, а фотоаппарат колотился о ее грудь.
   Когда она продиралась сквозь кустарник, больше не пытаясь таиться,  вновь
раздавшийся вопль прозвучал много ближе. Дрожа и задыхаясь,  она  заставляла
себя идти вперед, стараясь руками защитить лицо от веток.
   Ее руки были теперь исцарапаны до крови. Где-то в мозгу билась мысль, что
она не должна терять контроль над собой после всего того, что она пережила.
   От очередного крика у нее перехватило дыхание. Он раздался прямо у нее за
спиной. Она метнулась в сторону, в густой кустарник. Она  издала  удивленный
крик, почувствовав, как земля под ней подалась и поглотила ее...
   Через несколько  мгновений  огромный  дикий  кабан  догнал  самку  и  она
сдалась, прекратив свои брачные призывные крики.
   Лежа на глубине шестидесяти футов на дне известняковой шахты,  спрятанной
в джунглях, раненая женщина звала  на  помощь  до  тех  пор,  пока  силы  не
покинули ее.

***

   Закон мести - основной закон Юго-Восточной Азии - требовал: око  за  око,
зуб за зуб и жизнь белого человека - любого белого -  за  жизнь  каждого  из
племени, убитого белыми.
   К несчастью для молодого человека  и  его  спутницы,  они  высадились  на
острове Пауи, рядом с поселением племени,  у  которого  были  свои  счеты  с
белыми. Пауи относился к контролируемому району. Двумя месяцами раньше белый
миссионер в сопровождении  полицейского  эскорта  посетил  деревню  Катанга,
чтобы расследовать  рапорты  о  ритуальных  убийствах,  жертвоприношениях  и
каннибализме. Один из  полицейских  испугался  резкого  движения  воина.  Он
незамедлительно открыл огонь из автомата, убив троих детей и вождя деревни.
   Власти вскоре выплатили племени денежную компенсацию за убитых, но  когда
рыбак из деревни заметил обессилевшего и беззащитного  молодого  человека  в
Водопадовой бухте, он посчитал ситуацию исключительно подходящей для мести.
   В тот вечер в рыбацкой деревне Катанга царил дух приятного ожидания.  При
свете костра юные девушки, сидевшие по одну сторону центральной  площадки  и
намазывающие маслом свои  волосы,  притворялись,  что  не  замечают  юношей,
сидящих напротив, которые аккуратно разукрашивали свои лица полосками желтой
и белой глины.
   За восемь часов до этого  небольшая  группа  женщин  выкопала  неглубокую
канаву в шесть футов длиной, которую они заполнили сухими  дровами.  В  этой
канаве они разожгли огонь, на который были брошены камни размером с кулак.
   Вторая группа деревенских женщин раздела труп белого и связала ему руки и
ноги. Осторожно они завернули тело в банановые листья.
   Когда от костра остались красные угли, одна из женщин распорола  тело  от
груди до низа  живота.  Другая  с  помощью  деревянных  щипцов  набила  тело
горячими камнями из костра. Пламя почти угасло, на  костер  сверху  положили
большие камни и крупные банановые листья; поверх всего  положили  тело.  Оно
было окружено и обложено горячими камнями, и затем  труп  забросали  землей.
Женщины превратили все кострище в аккуратный холмик.
   На краю деревенской  площади  лежал  на  боку  ржавый  холодильник  фирмы
"Вестингхауз"; на нем стояло старенькое радио "Этвотер-Кент", работающее  на
батарейках. Юноши из деревни - теперь их головы  украшали  красные  перья  -
покрыли потрескавшийся корпус  холодильника  банановыми  листьями,  а  радио
утопало в желтых орхидеях. Боги разговаривали с  ними  через  эту  волшебную
коробочку,  если  жители  деревни  правильно  произносили  свои  молитвы   и
совершали соответствующие жертвоприношения. До  сих  пор  им  это  почти  не
удавалось.
   Местный жрец, в выделяющемся  высоком  головном  уборе  из  белых  перьев
райских птиц, приблизился к алтарю-холодильнику.  Из  проржавевшего  черного
жестяного  корпуса  он  достал  необходимые  атрибуты  и  разложил   их   на
поверхности холодильника. С началом его монотонного погребального песнопения
вся деревня собралась вокруг алтаря в почтительном молчании. С благоговением
они  взирали  на  металлический  будильник  на  батарейках,  пару  очков   в
алюминиевой оправе, с потрескавшимися линзами, вставную челюсть  с  розовыми
резиновыми деснами, и старый настенный телефонный  аппарат  с  сохранившимся
куском слуховой трубки.
   Жрец с большой  осторожностью  побрызгал  водой  из  бутылки  с  надписью
"Кока-кола" на свои религиозные сокровища, затем  воздел  обе  руки  и  стал
молиться. Юноши в красноперых головных уборах начали своеобразный  танец,  в
то время как женщины вернулись к кострищу, земляной холм на котором набух  и
поднялся.  На   поверхности   появились   маленькие   трещинки;   дразнящие,
наполняющие рот слюной запахи носились в воздухе.
   Женщины  присели  вокруг  земляной  печки   и   запели   веселые   песни,
одновременно осторожно вынимая тело. Оно не было обгоревшим или  поджареным;
карие глаза  были  тусклыми  и  широко  раскрытыми;  из-за  того,  что  тело
готовилось в собственном соку, внешне оно претерпело небольшие  изменения  в
процессе приготовления, и мертвого  человека  родственники  легко  могли  бы
опознать.
   Жрец возвысил голос, положив перед алтарем традиционное  жертвоприношение
- правую руку.
   Празднование началось.

***

   Пятнадцатью милями севернее  Водопадовой  бухты  загорелый  австралийский
строительный рабочий спрыгнул на песок со своего желтого бульдозера.
   - Как насчет пивка? - крикнул он приятелю, руководившему  работой  группы
аборигенов.
   - Отличная мысль. Твои ребята еще не вернулись?
   - Нет.
   Первый  мужчина  сплюнул  на  песок,  и  они   направились   к   сборному
домику-конторе.
   - У проклятых ублюдков очередной праздник.
   - Такими темпами мы никогда не закончим.
   - Бредовая затея - строить отель  в  этой  глуши,  когда  можно  запросто
совершить классную поездку на Барьерный риф.
   Второй согласно кивнул.
   - Меня хоть озолоти, я и тогда не привез бы сюда свою женщину!
   Другой мужчина снова сплюнул и распахнул дверь конторы.
   - Они строят гостиницу не для нас, приятель. Отель "Пэрэдайз-Бэй"  -  для
богатых янки.

КНИГА ПЕРВАЯ

ЗОЛОТОЙ ТРЕУГОЛЬНИК

ЧЕТВЕРГ, 25 ОКТЯБРЯ 1984 ГОДА

   Дверь растворилась медленно и бесшумно. "Странно",  -  подумала  Лоренца,
потому что после той глупой угрозы похищения невидимые системы охраны в доме
поддерживались  в  действии  постоянно.  Она  толкнула  тяжелую  почерневшую
средневековую дверь. Она знала на ней каждую трещинку; ее прабабка перевезла
эту  деревянную  дверь,  вместе  с  остальной  обстановкой  особняка,  семьи
Котсволдсов, через всю Атлантику в Пенсильванию. В течение 23 лет - всю свою
жизнь  -  она  представляла  себе   различные   фантастические   картины   в
инкрустированной орнаментом двери, ожидая, что ее откроют.
   - Да где же все? - позвала она, ступая на старые йоркские каменные  плиты
главного входа и сбрасывая с ног ярко-красные шлепанцы.
   Никто не ответил. Эхо колокольчика замерло вдали.
   Босиком, в одних чулках, Лоренца вернулась на улицу и заглянула  за  свой
красный "феррари мондиаль", небрежно припаркованный у подножия лестницы. Она
оглядела тихий парк, примыкавший со всех сторон  к  дому  и  заканчивающийся
лесами в отдалении и рекой Огайо, но никого не увидела.
   Лоренца снова трижды нажала на звонок, потом отошла к одному из старинных
каменных  львов,  установленных  на  вершине  лестницы.  Она  погладила  его
каменную голову, как обычно делала,  возвращаясь  домой,  потом  сняла  свое
соболье манто и набросила его на льва; хотя стоял конец октября, было тепло.
   Она  прошла  по  коридору  и  посмотрела  на  портрет  своей  прабабки  в
натуральную величину.
   - Их ограбили? Изнасиловали? Похитили? Как ты думаешь, прабабушка?
   У Лоренцы были такие же пышные,  но  более  тонкие  каштановые  волосы  с
красноватым отливом, как и у той взволнованного вида женщины в  бледно-сером
сатиновом бальном платье, но в талии у нее,  конечно,  не  было  20  дюймов;
Лоренца была полноватой - в мать, - а в особенности теперь.  Наконец-то  она
была беременна! Они поженились с Эндрю 16 месяцев назад, в июне 1983,  и  со
дня возвращения после медового месяца ее мать смотрела на  нее  с  надеждой.
Лоренце довольно было посмотреть, как ее  мать  гладит  шесть  своих  черных
кошек, - гибких маленьких пантер -  чтобы  увидеть  в  ее  жестах  любовь  и
стремление покачать на руках внука или внучку.
   Ступая босиком, в чулках, Лоренца миновала анфиладу приемных, соединенных
двойными дверями; никаких признаков жизни в "утренней"  комнате,  в  салоне,
библиотеке или  бальном  зале,  которые  уходили  в  глубь  дома  и  вели  в
оранжерею.
   Проходя через библиотеку, Лоренца заметила очки для чтения, принадлежащие
ее матери, лежащие поверх листков бумаги на серебристо-сером ковре.  Значит,
ее  мать  бьиа  где-то  поблизости.  Нехотя  она   подняла   с   ковра   две
пригласительные открытии, газету и рекламную брошюру бюро путешествий. Она с
интересом посмотрела на нее: на обложке была  помещена  фотография  пляжа  в
тропиках; пальмы под  небом  цвета  аквамарина,  а  надо  всем  этим  полные
обещаний слова: "На Пауи вы окажетесь в Раю". Лоренца пролистала  брошюру  и
увидела  фотографии  невысокого  современного  отеля,   тропических   садов,
темнокожих женщин с розовыми цветками, воткнутыми в волосы за ушами, подносы
с напитками, декорированными цветами;  молодых,  стройных,  загорелых  белых
мужчин и женщин, улыбающихся друг другу  в  глаза,  обедающих  под  звездным
небом, купающихся в лазурном бассейне, размахивающих клюшками для  гольфа  и
теннисными ракетками или наслаждающихся пикником с шампанским  на  пустынном
пляже.  "Немного  севернее   Австралии   и   южнее   экватора   вы   сможете
зарезервировать райский уголок и для себя, - предлагала брошюра.  -  Делайте
заказы по телефону 1-800-545-ПАУИ".
   Лоренца уронила обратно на пол листки, вернулась в холл и снова  позвала,
обратив лицо к старинным лестницам. Ее голос  эхом  отозвался  в  отделанной
дубовыми  панелями  музыкальной  галерее,  но  и  на  этот  раз  ответа   не
последовало. Она вернулась  обратно  в  холл  и  посмотрела  сквозь  двойные
стеклянные двери на террасу, где били  три  фонтана,  окруженные  цветочными
клумбами. Хотя у  Грэхемов  работали  три  садовника,  ее  мать  можно  было
частенько найти подстригающей  траву  в  "итальянском"  садике,  за  которым
лужайка спускалась прямо к реке Огайо. Сегодня здесь не было видно ни души.
   Лоренца направилась налево по коридору, ве