бимым местом - воплощением комфорта и безопасности.
   - Уже целый мир видел меня в ванной. Так неужели родная мать не может
себе этого позволить, - усмехнулась она. - Как твои дела?
   - Сенатор действительно начал на нас серьезное наступление.  -  Джуди
пока  не  могла  решить,  стоит   ли   открывать   дочери   весь   объем
неприятностей, обрушившихся на "Вэв!" после публикации интервью.
   Лили серьезно взглянула на мать.
   - Я все искала подходящего момента, чтобы  сказать  тебе  кое-что,  и
думала уже, что такой момент не представится.
   - Что сказать?
   - Я очень сожалею о  тех  неприятностях,  в  которые  ты  из-за  меня
попала.
   -  Ты  рассказала  правду,  Лили.  А  мы  рискнули.   Твоя   история,
напечатанная в "Вэв!", произвела сенсацию. Но мы не  просчитали,  какова
будет реакция сенатора. Вот и все. Но мы все еще надеемся, что  до  суда
дело не дойдет.
   - Ну, если дело только в этом... - Лили презрительно  хмыкнула.  -  Я
буду до  конца  отстаивать  правоту  вашей  публикации.  Он  не  решится
встретиться со мной в суде.
   Она вспомнила, как несколько месяцев спустя после гибели Джо  гостила
у герцогини Сантигосской в ее похожей на дворец приморской вилле.
   Первые два дня были очаровательны. Почти все из собравшихся  на  даче
двадцати двух гостей оказались деловыми знакомыми герцога.
   Они плавали, катались на водных лыжах, и все,  за  исключением  Лили,
прыгали с парашютом в море. Даже жена итальянского ювелира, которая была
уже  бабушкой  и  ни  разу  в  жизни  с  парашютом  не  прыгала,  теперь
попробовала и уверяла Лили, что это  очень  легко.  Лили  решилась.  Она
разбежалась и прыгнула с края мола, дернув,  как  ее  учили,  за  кольцо
парашюта.  Она  взглянула  вниз  и  почувствовала,  как  все  внутри  ее
переворачивается и тошнота подступает к горлу. Лили боялась высоты,  она
никогда не смотрела вниз с  мостов  или  балконов,  но  в  воздухе  -  в
самолете или в вертолете - ей еще ни разу не было дурно.
   Поэтому ей просто не пришло в голову, что прыжки с парашютом  не  для
нее. Десятиминутный полет был ужасен. Она опустилась в воды Средиземного
моря, к ней подплыла моторка, и сидящие в ней спасатели, обрезав канаты,
быстро свернули и забрали в лодку намокший  парашют.  А  Лили,  раскинув
руки, легла на спину, тихо покачиваясь в такт  волнам.  Она  чувствовала
себя слишком слабой, чтобы плыть к  берегу.  В  этот  момент  неподалеку
показалась лысина американского сенатора, с которым они до этого едва ли
обмолвились парой слов.
   - Сильные ощущения, не правда  ли?  -  спросил  он  и  вдруг  заметил
болезненное выражение лица Лили. - С вами все в порядке, дорогая?
   - Да... Нет... Я не знаю... -  Тут  накатившая  волна  накрыла  ее  с
головой. - Пожалуйста, вы не поможете мне добраться до берега?
   - Обхвати меня руками, дорогая.
   Лили почувствовала, как сенатор крепко прижал к  себе  под  водой  ее
тело, и устало подумала, что, кажется, утопающих должны  спасать  совсем
не так. Прошла целая вечность, наконец сенатор пробормотал:
   - Я думаю, будет лучше, если  вы  попытаетесь  плыть,  дорогая,  а  я
поддержу вас снизу. - Сенатор поплыл к берегу,  работая  только  ногами.
Обе руки у него были заняты: он поддерживал Лили снизу за грудь.
   Добравшись наконец до берега, Лили примерно с час пролежала  в  тени,
потом, несколько оправившись, поблагодарила сенатора за помощь.
   Она все еще неважно себя чувствовала и решила лечь спать пораньше. На
этом, как она полагала, инцидент будет исчерпан.
   Лили проснулась от странного ощущения. Открыв глаза, она увидела, что
вся комната залита лунным светом, и еще в полусне поняла, что дрожит  от
холода, так как одеяла на ней нет. Потом она ощутила нечто, ни  разу  не
испытанное со смерти Джо, и наконец проснулась окончательно.  Ее  ночная
рубашка оказалась задрана почти до подбородка.  У  подножия  кровати  на
коленях стоял человек и, раздвинув ноги Лили, лизал ее клитор.  Осознав,
что происходит, Лили  быстро  одернула  рубашку  и,  охваченная  ужасом,
попыталась сесть. Но тяжелая рука, опустившись  Лили  на  грудь,  словно
пригвоздила ее к кровати, а незнакомец вдруг  оказался  на  ней  верхом.
Лили, дрожа от страха, заметила, что человек абсолютно голый. Она хотела
закричать, но он закрыл ей рот поцелуем.
   "Нет, я не могу в это поверить... Это какой-то кошмар...  Он,  должно
быть, грабитель..." - лихорадочно пронеслось у нее в голове.
   Потом, когда человек на  секунду  приподнял  лицо  и  оно  осветилось
лунным светом. Лили его узнала.
   Человек вновь до боли сжал грудь Лили, буквально вдавливая актрису  в
подушку.
   - Ты же не возражала, когда я в воде тебя прихватил, - прошептал  он.
- Ты даже не пыталась меня остановить, маленькая чертовка!
   Это был тот самый лысеющий американский  сенатор,  который  помог  ей
доплыть до берега сегодня днем.
   Лили вскрикнула и, неожиданным движением схватив  мужчину  за  яички,
сжала их. Человек взвыл и скорчился от боли, а Лили возблагодарила  бога
за  то,  что  ее  в  свое  время  обучили  этому  классическому   приему
проституток.
   Лили удалось выскользнуть из-под извивающегося на кровати  тела,  она
рванулась к двери  и,  распахнув  ее  настежь,  понеслась  по  широкому,
совершенно безлюдному коридору, пока не  добежала  до  черной  лестницы.
Мигом  пролетев  три  лестничных  марша,  она  выскочила  в   вестибюль,
бросилась в находившуюся на первом этаже ванную комнату и там, дрожа  от
холода,  просидела  до  самого  рассвета,  пока   не   услышала   голоса
проснувшихся слуг. Тогда она пробралась обратно к себе в спальню.
   Трудно  было  поверить,  что  чудовищная  ночная  сцена  произошла  в
действительности. И вдруг Лили заметила синий  в  полоску  кусок  шелка,
торчащий  из-под  кровати.  Она  нагнулась  и  подняла  с  пола  галстук
сенатора. Она набрала номер телефона  герцогини  и  попросила  передать,
что, как только герцогиня  проснется,  она  ждет  ее  у  себя  по  очень
срочному делу.
   Через  три  часа,  одетая  в  светло-серый   крепдешиновый   пеньюар,
герцогиня величественно вошла в комнату Лили. Та,  волнуясь,  рассказала
всю историю с самого начала и, протянув найденный галстук,  заглянула  в
ее круглое лицо, ища поддержки. Герцогиня  задумчиво  теребила  в  руках
галстук. Потом она наконец сказала:
   - Дорогая  моя,  сенатор  Рускингтон  очень  влиятельный  человек,  с
которым мой муж предполагает.., вести некоторые дела. Честно говоря, все
это было задумано, чтобы доставить ему удовольствие. Согласитесь, с вами
же не произошло ничего такого, чего не происходило бы раньше.
   Поэтому все вами сказанное в конечном  итоге  обернется  против  вас.
Сенатор может даже  заявить,  что  вы  сами  пригласили  его  к  себе  в
спальню... И будет ли в таком случае галстук уликой?
   Герцогиня поднялась  и  очень  вежливо,  но  холодно  порекомендовала
разгневанной Лили как можно скорее уехать:
   - Я думаю, так будет лучше для всех нас.
   Лили с трудом могла поверить своим ушам.

***

   "Уже почти пять с половиной миль", - подумала Дебра Халифакс, яростно
крутя педали. Хотя ей уже  было  под  сорок,  фигурой  она  походила  на
двенадцатилетнюю девочку. Под облегающим спортивным костюмом можно  было
сосчитать все косточки позвоночника, отчетливо проступившие наружу, в то
время как  Дебра,  склонясь  над  рулем  и  вращая  педали,  внимательно
вглядывалась в небольшой монитор, отмечавший километраж.
   Дверь зала открылась, и на пороге появился муж Дебры - Куртис.  "Есть
что-то непристойное в женщине, которая намеренно морит себя голодом",  -
подумал он, глядя, как потоки пота струятся по той равнине,  где  раньше
возвышалась  грудь  Дебры.  Внешне  его  жена  была  теперь   чудовищной
карикатурой на себя саму времен их помолвки  и  свадьбы.  Из  маленького
тихого эльфа она превратилась в морщинистое обезьяноподобное существо.
   Уже в машине, откинувшись на заднее сиденье, Куртис стал размышлять о
том, может ли он наполнить жизнь своей жены хоть  каким-нибудь  смыслом.
Он потянулся к ручке, чтобы открыть окно, потом вспомнил с раздражением,
что страховая компания требует полного комплекса мер безопасности против
похищения или террористических актов и ему, как  председателю  правления
банка, необходимо подчиняться этим требованиям.
   - Доброе утро, мисс Бради.
   Секретарша Куртиса подала ему карточку, на которой были отмечены  все
встречи и свидания шефа на грядущий день.
   - Я, как обычно, обедаю в  двенадцать  в  Филадельфийском  клубе.  Но
закажите, пожалуйста, обед на двоих. И в течение часа не зовите  меня  к
телефону.
   Дед Куртиса был убежден, что в один прекрасный день их  клан  подарит
Америке президента, который вернет  страну  к  старомодным  ценностям  и
твердым понятиям их касты.  Все  амбиции  старшего  Халифакса  оказались
связаны с его единственным внуком -  Куртисом.  Он  настоял,  чтобы  для
внука была выбрана невеста знатного происхождения. Дебра происходила  из
богатейшей семьи Филадельфии, родословная  ее  была  безупречна.  Куртис
подозревал, что все ее нервные болезни  связаны  с  чрезмерной  чистотой
крови, так что, по иронии судьбы,  именно  эта  погоня  за  "породой"  и
разрушила честолюбивые замыслы деда.
   Куртис вздохнул, усаживаясь в кожаное кресло под  дедовым  портретом.
Он  знал,  что  разочаровал  клан.  Ему  не  удалось  занять  лидирующее
положение на политическом Олимпе - непредсказуемость в  поведении  Дебры
стала тому серьезной помехой. Куртис протянул руку за зеленой  папкой  и
извлек список сегодняшних визитеров. На листе значилось всего одно  имя:
Джуди Джордан.

***

   Тони мчал Джуди к Филадельфии на ее  кремовом  "Мерседесе"  последней
марки.
   Когда автомобиль затормозил у центрального подъезда банка  Халифакса,
Тони открыл заднюю дверцу машины и помог Джуди выйти.  Хотя  лицо  Джуди
было печально и озабоченно, она была необыкновенно хороша  в  фиолетовом
замшевом пальто от Келвина Кляйна и темно-фиолетовых замшевых сапожках.
   Но красота  туалетов  Джуди,  к  сожалению,  никак  не  сказалась  на
оказанном ей приеме.
   - Джуди, прояви же наконец благоразумие! - сказал Куртис. - В прошлом
месяце я позволил тебе выйти из лимита, чтобы ты  могла  выкупить  акции
Гриффина. А теперь ты требуешь еще большего! Ни один банкир  никогда  не
вложит деньги в предприятие, замешанное в судебном разбирательстве.  Мой
персональный фонд ограничен.
   Поверь, Джуди, на сей раз ответ может быть толь-. ко "нет".
   - "Нет" не относится к разряду  моих  любимых  слов,  Куртис,  ты  же
знаешь,  -  горько  улыбнулась  Джуди,  пристально  вглядываясь   своими
темно-синими глазами в бледно-голубые глаза собеседника.
   - Это удар ниже пояса,  Джуди!  -  Халифакс  уже  не  скрывал  своего
раздражения. - Не стоит играть сейчас на моем чувстве вины.
   - Прости, Куртис, но "Вэв!" - вся моя жизнь.
   Ты не знаешь никого в Вашингтоне, кто мог  бы  повлиять  на  сенатора
Рускингтона?
   - Боюсь, что нет. - Куртис ощущал все нарастающее  раздражение.  -  У
меня не настолько длинные руки.
   В этот момент дверь распахнулась. Вошла хрупкая светловолосая женщина
с красивым, но слишком худым лицом, одетая в темную норковую шубу.
   - Это сюрприз тебе, дорогой, - начала было она, но тут заметила,  что
муж в кабинете не один. - О, надеюсь, я не помешала чему-то важному.
   - Конечно, нет, Дебра. - Куртис встал из-за  стола.  -  Я  думаю,  ты
узнала Джуди Джордан.
   А это моя жена, Дебра Халифакс.
   - Очень рада встретиться с вами, -  Дебра  одарила  Джуди  мгновенной
улыбкой. - Куртис, дорогой, я сейчас еду на обед к тетушке Эмили.
   И знаешь, я не хочу надевать сегодня вечером изумруды. С белым крепом
гораздо лучше сочетается красное. Попроси, пожалуйста, Перкинса  забрать
из сейфа мои рубины. Ну, пока! Мне пора идти.
   Она еще раз улыбнулась Джуди и исчезла.
   После короткого молчания Джуди произнесла с неожиданной завистью:
   - Родовые деньги видно издалека. Как, должно быть, приятно  жить,  не
имея никаких забот!
   - Жизнь Дебры не так безоблачна, как кажется, и ты, Джуди,  прекрасно
это знаешь.
   - Обидно, что твои предки так ошиблись на ее  счет.  Окажись  у  тебя
подходящая жена, ты мог бы уже быть президентом.
   - Джуди, забудешь ли ты когда-нибудь прошлое? Ты  бы  ни  за  что  не
согласилась оказаться на месте Дебры.
   - Неужели? - за беззаботным тоном Джуди скрывалось все еще не забытое
унижение  от  того,  что  этот  красивый   мужчина   со   всеми   своими
обязательствами, связями и деньгами когда-то ее  отверг.  -  Нет,  я  не
отказалась бы ни от роскошных туалетов  Дебры,  ни  от  ее  великолепных
вечеров, ни от возможности чуть пошевелить пальцем и получить  все,  что
захочешь, - в том числе и тебя, Куртис.
   - Джуди, перестань. Я действительно очень хочу тебе  помочь,  но  это
невозможно.

***

   Когда Джуди прибыла в замок Шазаллей, было уже за  полночь.  Максина,
одетая в отороченный кружевом серый шелковый пеньюар, поцеловала подругу
и предложила пойти на кухню выпить по чашке горячего шоколада,  как  они
любили, когда были школьницами.
   На  кухне,  выбрав  небольшую  медную  кастрюльку  и  засучив  рукава
пеньюара, Максина рассмеялась:
   - Это напоминает мне ночь перед  венчанием,  когда  мама  давала  мне
последние наставления.
   Она говорила, что, если готовишь шоколад поздно  вечером,  вернувшись
из гостей, надо снять шубу, а то  можно  подпалить  манжеты.  -  Максина
разливала шоколад в небольшие фарфоровые  чашечки.  -  Это  единственное
напутствие, которое она дала мне, провожая в замужнюю жизнь.
   В сложившихся обстоятельствах  оно  не  слишком  мне  пригодилось.  -
Неожиданно Максина разрыдалась. Джуди, положив руки  на  плечи  подруги,
ждала, пока та успокоится.
   - Что мне делать, Джуди? -  проговорила  Максина  сквозь  рыдания.  -
Чарльз переехал к  себе  в  кабинет  и  не  хочет  ни  видеть  меня,  ни
разговаривать со мной.
   - Как она выглядит? - спросила Джуди. - Красивая изящная блондинка?
   - Нет, нет. Совершенно не стильная, грубая деваха. Из тех женщин, кто
может под одеть черную комбинацию под белую кофточку,  -  шмыгая  носом,
произнесла Максина.
   - Но, видимо, в ней есть что-то, необходимое Чарльзу.  И  она  твердо
намерена его заполучить.
   Не так ли?
   Максина выпрямилась, и взгляд ее загорелся гневом.
   "Отлично, - подумала Джуди. - Она не справится с ситуацией,  пребывая
в тихой тоске. Тут необходима злость".
   - Я уверена, что эта скотина заранее все продумала,  -  говорила  тем
временем Максина. - Я отправила телекс из гостиницы, в котором  сообщала
Чарльзу точное время моего рейса. Я уверена, что она перехватила  телекс
и не показала его Чарльзу. Он не выносит сцен и  вообще  любых  неловких
ситуаций. Удивляюсь, как ей удалось затащить его в постель у нас в доме.
   - Она, должно быть, его раззадорила. Классический прием любовницы.,.
   - Но как мог Чарльз... - возразила было  Максина  и  вдруг  подумала,
что, возможно,  мужа  подкупила  именно  активность  этой  женщины.  Она
вспомнила грузное тело, восседающее верхом на ее муже. Сама Максина  уже
много лет  не  позволяла  себе  заниматься  любовью  в  такой  позе.  Ей
казалось, что это самый  невыгодный  для  нее  ракурс.  Максина  наконец
поняла,  что  в  своем  невозмутимом,  переходящем   во   флегматичность
спокойствии она уступила  мужу  инициативу  и  ответственность  за  все,
происходившее под шелковым голубым одеялом. Уже много лет они занимались
любовью в  одной  и  той  же  позе,  а  ведь  раньше  Чарльз  так  любил
разнообразие.
   Максина отставила в сторону чашку с шоколадом.
   - Но я ни за что  не  поверю,  что  он  действительно  хочет  на  ней
жениться. Не пройдет и года, как она развалит ему все дело.  Пожалуйста,
помоги мне, Джуди.
   - Не исключено, что нуждается в помощи как раз  Чарльз,  -  задумчиво
произнесла мисс Джордан. - Ему надо  помочь  выбраться  из  ситуации,  в
которой он отвратительно себя  чувствует.  И  ни  за  что  на  свете  не
оказался бы, если бы не эта ловкая девица. Мне приходилось  сталкиваться
с хищными женщинами. - Она сделала маленький глоток. - И зачем только ты
взяла ее на работу?
   - Мы получили просьбу от правительства  Китая  помочь  в  организации
производства шампанского. А у этой скотины  оказался  диплом  Восточного
факультета.

***

   Максина сидела за туалетным столиком, и  в  зеркале  отражалось  лицо
очень красивой и очень несчастной женщины. "Я же дизайнер, - думала она.
- Почему я оформила нашу спальню в серых  тонах?  Я  позволила  хорошему
вкусу  одержать  верх  над  чувственностью?  Что  бы  сказала  моя  тетя
Гортензия?"
   Рядом с Максиной всегда лежал ее деловой блокнот, и сейчас, взяв  его
в руки, она набросала новый план отделки спальни.
   - Никаких соболей сегодня,  Гонорина,  -  сказала  она,  обращаясь  к
пожилой женщине, стоявшей возле платяного шкафа. - Они слишком темные  и
тяжелые. Я уже тысячу лет не  надевала  свою  рыжую  лису.  А  на  вечер
приготовьте, пожалуйста, мой розовый костюм от Сен-Лорана.
   Шазалли ожидали гостей.
   Чарльз первым спустился к завтраку в желтую, отделанную  в  китайском
стиле чайную комнату.
   Застенчивый,  скромный  Чарльз  был  очарователен   в   своей   явной
беспомощности. Теперь с очевидно виноватым видом он  сидел  у  камина  в
своей излюбленной позе - верхом на стуле, повернувшись спиной к пылающим
поленьям.
   Следующим прибыл Ги Сен-Симон в небесно-голубого цвета костюме.
   - У кровати в стиле Людовика необходимо заменить матрас, - позевывая,
сказал он, обращаясь к хозяйке.
   "Ги полнеет", - подумала Максина.
   Высокий мужчина, пробормотав адресованное  ко  всем  "здрасьте",  сел
рядом с хозяйкой.
   - Время не властно над тобой, Максина.
   - Как и над тобой, Пьер, - ответила она, подумав, что это и  в  самом
деле почти правда. Альпийское солнце сделало лицо ее  первого  любовника
более смуглым, чем раньше, и на фоне загара белыми ниточками  проступали
морщинки вокруг глаз, но слегка вьющиеся светлые волосы были  такими  же
густыми, как раньше, а тело казалось сильным и стройным.
   Джуди спустилась  к  завтраку  позже  всех.  Проснувшись,  она  сразу
набрала номер своего старинного приятеля - ныне главы корреспондентского
пункта "Тайм" в Париже.
   - Я не могу сказать тебе, для чего это нужно, -  доверительно  начала
она, - но  мне  необходимо  пристроить  на  работу  девушку  с  дипломом
Восточного факультета. Желательно, чтобы эта должность  была  связана  с
поездками или даже длительным пребыванием за границей.
   Днем, пока остальные охотились, Джуди несколько  раз  обыграла  Ги  в
карты, и в конце концов он с раздражением швырнул колоду на стол.
   - Ты ничуть не изменилась за последние двадцать лет. Вы,  американцы,
охвачены жаждой выигрыша и хотите любой ценой быть первыми. Но здесь, во
Франции, гораздо важнее быть первоклассным.
   Несмотря на его позу утомленного  и  пресыщенного  жизнью  декадента,
Джуди прекрасно знала, что  секрет  успеха  Ги  был  в  его  потрясающей
работоспособности.
   Джуди  схватила  пресс  для  бумаг  и  сделала  вид,  что  собирается
запустить им в партнера. Тот шутливо поднял руки:
   - Сдаюсь, сдаюсь! А ты все равно  не  посмеешь  бросить  в  меня  эту
аметистовую штуковину.
   Это же подарок Кейт к бракосочетанию Максины. - Неожиданно  его  смех
стих. - Какая это была красивая свадьба!  И  как  горько  теперь  видеть
Максину такой страдающей. Я всегда знал, что Чарльз будет  ей  изменять,
потому что она так плохо  одевается.  Темные,  мрачные  тона  и  никакой
косметики. Ей необходимо дать Чарльзу то, чего ему так не хватает, а  не
позволять гулять на сторону.

***

   - Ты просто не представляешь себе, как я тебе благодарна, -  говорила
Максина часом  позже,  снимая  бархатное  платье  кораллового  цвета,  в
котором она была за обедом, и надевая све