л, мне нужно от тебя всего лишь письменное подтверждение  того,  что
эта картина побывала в твоей мастерской. И все. Я заплачу за это  тебе,  тут
не будет никаких проблем.
   Все еще глядя на диапозитив, Билл сказал:
   - И тот, кто отдал целое состояние за эту картину, придет к агенту с моим
подтверждением и заберет свои деньги  назад,  да?  А  агент  пойдет  к  тому
чудаку, у которого купил ее, и тоже  потребует  свой  деньги  назад,  и  так
далее. И ты думаешь, что при этом никто не побежит в  полицию,  что  в  этой
игре участвуют одни только джентльмены, какими  бы  хорошими  они  ни  были,
которые не станут впутывать в нее копов.
   Плам кивнула.
   Билл усмехнулся.
   - Так, так, мой  маленький  ангелочек.  Меня  просто  подмывает  написать
трогательное признание на клочке бумаги и получить свою тысячу фунтов. Но  я
честный человек. - Он подмигнул ей, отдавая диапозитив. - Извини,  дорогуша,
но среди моих работ не было такой.
   Ах, какая досада. Верить этому не хотелось. Но теперь, когда Билл  отошел
от дел, ему нечего было бояться сообщников, ведь ему  с  ними  не  работать.
Очевидно, он говорит правду.
   -  Билл,  как  ты  думаешь,  кто  бы  мог  сделать  это?   -   неуверенно
поинтересовалась Плам.
   - Даже если бы и догадывался, не сказал бы, дорогуша. С какой стати?
   "Да, - решила Плам, - Биллу наверняка хорошо  платили  за  то,  чтобы  он
держал язык за зубами".
   - А среди этих нет твоих? - Она вручила ему остальные диапозитивы.
   - Нет... Нет...  Нет...  Прекрасные  работы,  хотя...  -  Билл  помедлил,
разглядывая картину леди Бингер. - С этим большим тюльпаном что-то  не  так,
не правда ли? - Он вернул диапозитивы, показывая своим видом,  что  говорить
больше не о чем.
   Огорченная неудачей, Плам медленно шла по улице, направляясь  к  торговым
рядам.  Сзади  послышались  торопливые  шаги.  Она  обернулась   и   увидела
догонявшего ее Билла с сигаретой во рту.
   - Господи, я получу  с  тобой  еще  один  инфаркт.  -  Дыхание  его  было
прерывистым, а глаза смотрели с тоской. - Плам,  дорогая,  зачем  тебе  это?
Ведь это же не твои картины. А у тех, кто купил их, не убудет. - Он покрутил
головой, убеждаясь, что его никто не слышит, и зашептал:
   - Я и вышел из игры потому, что не привык к таким правилам... В наши  дни
развелось много проходимцев. Я не хотел откупаться и не хотел делать  больше
того, что мне было нужно. Зачем, чтобы кто-то командовал мной, понимаешь?  -
Он бросил окурок в канаву и положил  свою  грязную  старческую  руку  ей  на
плечо:
   - Ты заходишь слишком далеко, Плам. Эти проходимцы могут  доставить  тебе
больше неприятностей, чем ты думаешь. Брось это дело, Плам.
   Почувствовав  неприятный  озноб,  Плам  сначала  решила,   что   это   от
прикосновения Билла, но потом поняла, что его предупреждение возродило в ней
страх, охвативший ее, когда  она  в  Нью-Йорке  вскрыла  конверте  анонимным
посланием.

***

   Остаток дня она пыталась дозвониться до Чарли. Когда это наконец  удалось
ей, она попросила его не говорить Бризу о том,  что  он  видел  ее  у  Билла
Хоббса. Она напридумывала, что купила в  подарок  Бризу  миниатюру,  которую
надо реставрировать. Пусть это будет ему сюрпризом.

***

   На следующее утро она проснулась, чувствуя себя совершенно разбитой,  как
при простуде или сильном похмелье.  Подступивший  кашель  больно  резанул  в
груди. Нос был заложен. Кости ныли. Тело было тяжелым и непослушным.  Может,
положить на лоб мокрое полотенце? Но даже мысль о том, чтобы оторвать голову
от подушки, была невыносима.
   Плам застонала. Болеют ли настоящие детективы гриппом?

Воскресенье, 22 марта 1992 года

   - Тебе надо лежать, Плам. На вирусную пневмонию  нельзя  чихать.  -  Лулу
улыбнулась своей слабой попытке пошутить и поправила  принесенный  ею  букет
нарциссов.
   Дженни стояла у окна и разглядывала фисташковые почки, проклюнувшиеся  на
деревьях Риджентс-парк.
   - Бриз убьет тебя и  нас,  если  будет  еще  один  рецидив.  Ведь  ты  не
работаешь уже целый месяц. Он бы не поехал в Цюрих, если бы  ты  не  обещала
ему слушаться врача.
   - К тому же погода очень обманчива, - добавила Лулу. - Солнце-то  светит,
но очень холодно, и дует сильный ветер. Плам, откинувшись на подушки, упрямо
твердила:
   - Я чувствую себя прекрасно.

***

   Прошлым вечером Плам позвонила Виктору, и  он  постарался  успокоить  ее,
заверив, что эта чертова картина меньше всего беспокоит его. Гораздо важнее,
чтобы она скорее поднялась на ноги.
   Однако Плам была намерена как можно скорее  отправиться  в  Париж,  чтобы
встретиться для нелицеприятного разговора с мсье Монфьюма. Вряд ли он сможет
утверждать, что ошибка с большим тюльпаном на картине леди Бингер всего лишь
досадная неточность реставратора. Так что для Плам этот тюльпан может  стать
тем средством, с помощью которого ей, возможно, удастся  заставить  Монфьюма
рассказать ей  о  происхождении  подделки  Артура  Шнайдера.  Если  Монфьюма
приобрел  ее  у  Тонона,  значит,  Тонон  либо  сам  печет  подделки,   либо
распространяет их.
   Следы трех картин - Артура Шнайдера, леди Бингер  и  анонимного  шведа  -
вели в Париж. Две были связаны с ее соотечественницей Джиллиан Картерег, та,
что теперь принадлежала Сюзанне Марш, и другая, которую она видела у  Синтии
Блай. А может быть, и четыре, если причислить к ним картину, на  которую  ей
не позволила взглянуть  Джорджина  Доддз,  и  маленького  Яна  ван  Кесселя,
висевшего  на  стене  в  спальне  миссис  Картерет.  Но,  не  имея   твердых
доказательств,  Плам  не  могла  обвинить  Джиллиан  Картерет   в   торговле
подделками, в этом случае она рисковала оказаться  привлеченной  к  суду  за
клевету, а это может обойтись  ей  в  полмиллиона  фунтов  в  виде  судебных
издержек, не говоря уже о возмещении ущерба. Лежа в кровати  и  чувствуя  на
лице тепло мягких лучей весеннего солнца, Плам вновь и вновь размышляла  над
историей  миссис  Картерет.  Та  утверждала,  что  впервые  увидела   четыре
голландские картины еще школьницей. Бабочка,  открытая  в  тридцатых  годах,
свидетельствовала, что полотно Синтии было создано позднее этого  времени...
Госпожа Инид считает, что картины  Синтии  и  Сюзанны  Марш  написаны  одним
автором. Таким образом, обе картины,  вышедшие  из  рук  Джиллиан  Картерет,
фальшивки.
   Действительно ли дед миссис Картерет вывез их, когда бежал из Голландии в
Англию? Если так, то знал ли он, что они поддельные? А может, он приобрел их
уже в Англии? Госпожа Инид считает, что все подозреваемые картины всплыли на
рынке в течение пяти последних лет, тогда две из картин миссис Картерет были
изготовлены не раньше чем пять лет назад, а если это так, то вся ее  история
- ложь от начала до конца.
   Интересно, насколько точно институт сможет датировать картины Синтии Блай
и Сюзанны Марш?
   Нужно поговорить с Чарли. Возможно, он  тайно  переправляет  подделки  от
Тонона в Англию. Не исключено, что Билл распространяет их здесь, для этого у
него есть все необходимые связи.
   Да, но две подделки, всплывшие в Англии, вышли из рук Джиллиан  Картерет.
И вряд ли  Билл,  если  считать  его  распространителем  подделок,  стал  бы
продавать их ей, а не одному из своих многочисленных агентов. Пока у Плам не
было ниточек, которые бы вели к Джиллиан Картерет. Здесь она  оказывалась  в
тупике. Вот почему ей просто необходимо поскорее съездить в Париж.

***

   Плам лежала в постели и, слушая болтовню подруг, все больше  раздражалась
из-за  своей  болезни.  Теперь  она,  как  никогда,  была  уверена,  что  ее
расследование  подходит  к  концу,  стоит  найти  лишь  еще  одну  улику,  и
преступник окажется в ловушке.
   Она запросто сможет слетать на денек в Париж и вернуться еще до того, как
Бриз закончит свои дела в Милане. Но  прежде  ей  надо  отделаться  от  этих
заботливых наседок.
   - Думаю, мне надо съездить в Портсмут на несколько дней.  Морской  воздух
пошел бы мне на пользу, так считает врач. Дженни повернулась к Лулу:
   - Полагаю, мамочке мы ее можем доверить.

Понедельник, 23 марта 1992 года

   Ожидая своей очереди  у  стойки  регистрации  в  аэропорту  Хитроу,  Плам
подпрыгнула от неожиданности, когда кто-то тронул ее за плечо.  Обернувшись,
она увидела моложавое лицо Ричарда Степмана и облегченно выдохнула:
   - Давайте попросим соседние места, чтобы вы смогли  ввести  меня  в  курс
дела по бьеннале.
   - Вы летите в клубном классе, - возразил Ричард. - А у меня билет в салон
третьего класса, и мне не удастся из него перейти, потому что самолет полон.
- Он переложил прямоугольную упаковку, явно содержавшую  небольшую  картину,
из одной руки в другую.
   - Если самолет заполнен, вам не разрешат пройти с этим. -  Плам  показала
на картину. - Давайте я возьму ее в клубный салон.
   - Спасибо, но я не могу утруждать вас.
   - Но у меня ничего нет с собой, кроме пары журналов. Ричард крепко сжал в
руках упаковку.
   - Я везу это.., подруге моей матери и обещал мамочке, что не выпущу ее из
рук. - На его лице появилась обаятельнейшая улыбка, и Плам подумала, что  он
без труда уговорит стюардессу пропустить его на борт с картиной.

***

   Когда они прилетели в Париж, Плам настигла  Ричарда  в  зоне  таможенного
контроля и предложила подбросить его, так  как  у  нее  на  весь  день  была
заказана машина с шофером.
   Ричард вежливо, но твердо отказался. Его должна встретить подруга матери,
которая, очевидно, опаздывает, и ему придется ее подождать.
   Выкинув Ричарда из головы, она пошла за шофером к ожидавшей ее машине. Но
тут выяснилось, что кто-то пытался проникнуть в нее, и  об  этом  необходимо
было сообщить полиции аэропорта, что означало получасовую задержку.
   Когда наконец машина тронулась,  Плам  подалась  вперед,  не  веря  своим
глазам. Ричард в одиночестве садился в такси.
   Плам постучала в стеклянную перегородку, отделявшую ее от шофера.
   -  Поезжайте  за  тем  такси,  -  велела  она  по-французски,  с  улыбкой
припоминая выражения, которые использовал в подобных случаях Эркюль Пуаро.
   Такси с Ричардом Степманом направлялось отнюдь не к "Нейли", где  Ричард,
по его словам, должен был  остановиться  вместе  с  подругой  своей  мамаши.
Впереди появился Нотр-Дам, гордо высившийся на  правом  берегу  Сены.  Такси
Ричарда направилось в Марэ - некогда фешенебельный квартал IV округа. Теперь
здесь  рядом  с   хорошо   сохранившимися   особняками   семнадцатого   века
соседствовали невзрачные дома, где снимала жилье беднота.
   Такси остановилось возле квадратного внушительного здания, отделенного от
улицы большими зелеными воротами. На верхних его этажах, начиная с третьего,
располагался  аукцион  "Леви-Фонтэн".  Движение  въезжавших   и   выезжавших
автомобилей регулировал  толстый  седовласый  консьерж  в  теплом  пальто  и
комнатных шлепанцах, не обращавший никакого внимания  на  возмущенные  гудки
тех, кто из-за возникшей пробки не мог проехать по узкой улице.
   Укрывшись на заднем сиденье,  Плам  наблюдала,  как  Ричард  выскочил  из
такси, расплатился с шофером и скрылся в здании. Он лгал, когда говорил, что
везет картину подруге своей матери. На самом деле он привез ее на аукцион.
   Ей вспомнились слова, сказанные Лео за ленчем в кафе "Л'Этуаль": "Если ты
собираешься  подозревать  каждого,  кто  едет  в  Париж,  в  том,   что   он
переправляет  подделки,  то  почему  бы  тебе  не  спросить  этого  богатого
бездельника Чарли Боумана, что он делает у "Леви-Фонтэна"?"
   Привез ли Ричард картину для того, чтобы  продать  ее  у  "Леви-Фонтэна"?
Возможно ли такое, чтобы картины тайно переправлялись  не  в  Англию,  а  из
Англии?
   Плам подумала, что нельзя быть такой подозрительной. Бриз сказал бы,  что
это сродни паранойе. То, что она видела, как Лео, Чарли  и  Ричард  возят  в
Париж картины, еще ничего не значит, сказал бы он. Для людей  их  круга  это
все равно что иметь при себе карманный словарь туриста. Париж и Лондон - два
из трех крупнейших в мире центров живописи. "Ты  же  не  удивляешься,  когда
заядлый рыбак отправляется на рыбалку, имея при себе удочку. Так почему тебе
кажется странным, что Лео, Чарли или Ричард ездят в Париж  с  картинами?"  -
так сказал бы Бриз.
   "Но тогда зачем Лео, Чарли и Ричард сознательно водят  меня  за  нос?"  -
ответила бы ему Плам.

Глава 19

Вторник, 24 марта 1992 года

   Шофер Плам дал толстому консьержу  на  чай,  и  тот  разрешил  их  машине
остаться на внутреннем дворе, вымощенном булыжником. Она сидела, все так  же
откинувшись на заднем сиденье, и,  невидимая  снаружи,  не  сводила  глаз  с
единственного выхода из здания. Не прошло и сорока минут, как  оттуда  вышел
Ричард Степман, уже без картины, и уверенно направился к воротам.
   Лишь только он скрылся за воротами, Плам поспешила в здание и очутилась в
лабиринте его  переходов.  Справившись  несколько  раз,  где  находится  "ле
бьюро", она попала наконец в зал, напоминавший машинописное  бюро  тридцатых
годов, где четыре ряда секретарш что есть мочи колотили по пишущим  машинкам
под надзором сухопарой дамы с бешеными глазами в розовом костюме от  Шанель.
Она направила Плам  в  главную  приемную  со  стеллажами  с  картинами,  над
которыми колдовала молодая блондинка в  длинном  черном  свитере  и  высоких
красных  сапогах,  говорившая  на   безупречном   английском,   да   еще   с
аристократическим произношением. Плам объяснила ей, что только  что  видела,
как в их здание вошел ее старый друг  Ричард  Степман,  но  потеряла  его  в
бесчисленных коридорах.
   Блондинка ответила, что  мсье  Степман  уже  ушел,  оставив  картину  для
продажи. У них есть только его лондонский адрес. Пока она выписывала его  на
листок бумаги, Плам оглядела помещение, где все было продумано  до  мелочей.
Стоявший с ленивым видом охранник сразу же насторожился, когда она подошла к
стеллажам и стала разглядывать картины.  Затем  она  прошла  к  картине,  на
которой было сосредоточено главное внимание  охранника.  Это  был  небольшой
рисунок Брака с  изображением  двух  чаек,  выполненный  гуашью  с  серой  и
желтоватой размывкой. Чувствуя что-то знакомое, Плам пыталась вспомнить, где
она видела этого Брака. Несомненно, подлинный, он был слишком ценным,  чтобы
продаваться на этом второразрядном  аукционе.  "Зачем  кому-то  нужно  нести
ценнейшие картины сюда, где за них не  дадут  и  половины  того,  что  можно
сорвать на главных аукционах?" - недоумевала Плам. Наверное, все дело в том,
что подробности здешних продаж не разносятся по всему миру, как  это  бывает
при сделках на престижных распродажах.  Скорее  всего  "Леви-Фонтэн"  -  это
наиболее подходящее место для  сбыта  картин,  которые  оказываются  слишком
"горячими" для того, чтобы продавать их в Лондоне или Нью-Йорке.
   - Этот Брак пойдет с молотка в среду, -  сообщила  девушка  в  бесконечно
высоких красных сапогах. - И наверняка по самой дорогой цене.
   - Он очень хорош, - согласилась Плам. - А кто владелец?
   - Анонимный. Он заинтересовал вас? Хотите посмотреть каталог?
   Взяв предложенный каталог, Плам спросила между прочим:
   - А что продает мсье Степман?
   - Набросок Аугустуса Джона. Просто прелесть. Его сейчас  фотографируют  в
нашей студии. Мсье впервые продает у нас. Он наш новый клиент.
   - Как вы думаете, почему он продает здесь, а не в Лондоне?
   Девушка пожала плечами.
   - Ему рекомендовал нас  другой  англичанин,  который  давно  уже  продает
картины здесь. Может быть, вы знаете мсье Боумана?
   - Даже очень хорошо.
   Ничего больше разузнать не удалось.  Не  удалось  также  взглянуть  и  на
набросок  Джона.  Как  только  взгляд  девушки  в   красных   сапогах   стал
настороженно-подозрительным, Плам ретировалась.
   Медленно возвращаясь к  своей  машине,  она  недоумевала,  зачем  Дугласу
Боуману нужно скрывать свое имя, продавая картины.  Может  быть,  для  того,
чтобы не платить налоги с прибылей? Может быть,  Чарли  вез  картины  своего
отца,  когда  Лео  заметил  его  на  пароме?  Тогда  в   этом   нет   ничего
сомнительного, и она может вычеркнуть Чарли из списка подозреваемых.
   Но это не объясняет странного  поведения  Ричарда  Степмана  по  пути  из
Лондона в Париж.
   Интересно, а действительно ли это набросок Джона?

***

   Через полчаса  Плам  стояла  на  улице  Якоба,  перед  входом  в  галерею
Монфьюма,  собираясь  с  духом,  прежде  чем  войти.  По  ее  просьбе  шофер
поинтересовался  по  телефону,  когда  мсье  Монфьюма  сможет  поговорить  с
покупательницей из Англии. Ему ответили, что он будет только к концу дня.
   Наконец она сказала себе, что если станет медлить, то, чего  доброго,  не
успеет закончить свои дела до возвращения Монфьюма. Она вошла, и  в  нос  ей
снова ударил запах вощеных полов,  и  опять  прозвучала  трель  старомодного
колокольчика  на  двери.  Из  глубины  зала  к  ней  опять   вышел   молодой
светловолосый продавец с добродушным  лицом.  Узнав  Плам,  он  расплылся  в
улыбке, демонстрировавшей готовность отложить  все  дела  ради  того,  чтобы
прийти на помощь другому человеку.
   - Оценил ли ваш муж тот старинный сосуд?
   - Он был просто в восторге от него, - улыбнулась Плам тому, что почти  не
покривила душой. - Но на этот раз мне нужен подарок для моей тети. - Она  не
успеет навестить тетю Гарриет из-за  того,  что  та  весь  день  проведет  в
Сорбонне, но может устроить ей сюрприз с доставкой.
   Когда молодой человек упаковывал желтую чашку с блюдцем из  Лиможа,  Плам
сказала:
   - У моей подруги возникло сомнение в отношении купленной у  вас  картины.
Когда я смогу увидеть мсье Монфьюма?
   Продавец замер с зеленой лентой в руках.
   - Сомнение? Какого рода сомнение? Мсье Монфьюма будет здесь после  ленча.
Картинами у нас занимается только он.
   Плам показала ему диапозитив картины леди Бингер, и продавец вспомнил:
   - А-а, Босхарт. Эта картина интересовала вас и в прошлый раз, не так ли?
   - Да. Она попала к вам от мсье Тонона.  Вы  не  могли  бы  дать  мне  его
адрес?
   На простоватом лице молодого продавца появилось сомнение.
   - Мне не полагается рассказывать о наших источниках, как вы  понимаете...
- Вид у него стал совершенно растерянным.
   - А зачем вам это знать? - раздался голос за спиной у  Плам,  которая  не
слышала звона колокольчика. Она резко обернулась и сразу поняла,  что  перед
ней мсье Монфьюма. Маленькие острые глазки сверлили ее через  стекла  очков.
Красное, как помидор, лицо обрамляли редкие седые волосы.
   - Я.., э... Я хотела, -  сбивчиво  начала  она,  злясь,  что  ее  застали
врасплох. - На этой картине изображен тюльпан, которого не существовало в то
время, когда она была написана.
   - А какое отношение эта картина имеет к вам?
   -  Леди  Бингер,  ее  нынешняя  владелица,  хочет  знать  причину   такой
несуразности. Профессор Инид Соумз из Британского института  изобразительных
искусств просила меня помочь  ей  разобраться  в  этом.  Нам  известно,  что
приобрели эту картину у мсье Тонона, поэтому я хочу поговорить с ним.
   Монфьюма засунул руки в карманы своего пальто  с  собольим  воротником  и
уставился на Плам.
   - Так или иначе, но это еще не рекомендации. И я не  вижу  тут  оснований
для того, чтобы обсуждать  свои  дела  с  незнакомой  дамой.  -  Он  говорил
медленно, выдерживая паузы между предложениями и ясно давая понять,  что  не
потерпит, чтобы его прерывали. - Я не волен говорить о своих  поставщиках  и
не  имею  такого  желания,  мадам.  Рекомендую  вам  ознакомиться  с  нашими
условиями продажи. Полагаю, это не уголовное дело?
   Плам отрицательно покачала головой,  и  мсье  Монфьюма  прямо  на  глазах
расслабился.
   - Скорее всего,  картина,  как  и  большинство  полотен  такой  давности,
подвергалась реставрации, и это  вполне  может  объяснить  появление  такого
тюльпана, разве нет?.. Всего доброго, мадам.
   Вернувшись в свою арендованную машину, Плам осознала, что опять ок