И до двух часов ночи, пока последняя  кобра  не  улеглась  обратно  в
корзину дрессировщика, Джуди не удавалось встать и уйти.
   Вернувшись в отель, она забеспокоилась еще  больше:  ключ  от  номера
Лили по-прежнему торчал в ячейке.
   - Стамбул не тот город, по которому девушке стоит гулять с незнакомым
мужчиной, - раздраженно заметила она, обращаясь к Санди.  -  Как  бы  ни
была Лили сердита, она могла бы оставить нам записку. В конце концов, ей
же самой будет неприятно, когда ее начнет  разыскивать  полиция.  -  Все
более ощущая свою вину, Джуди добавила:
   - Пожалуй, в полицию нам лучше пока не обращаться. Если  Лили  решила
просто покрутить роман, мы поставим ее в смешное положение.
   Санди кивнула.

***

   Едва проснувшись, Джуди набрала номер Лили. Никто не ответил.  Тогда,
наспех запахнувшись в длинный шелковый халат, она заторопилась  вниз,  в
приемную. Но вчерашняя смена уже ушла.
   Новый дежурный, очень  нервный  молодой  человек,  наотрез  отказался
выдать ключи от номера Лили. Джуди потребовала, чтобы вызвали  директора
гостиницы, и вскоре они уже поднимались вдвоем  по  мраморной  лестнице.
Встревоженная, Санди осталась ждать их в  коридоре,  за  двойной  дверью
номера Лили.
   Джуди в сопровождении директора отеля, быстро пройдя через  гостиную,
распахнула дверь в спальню. Подушки оказались  не  смяты,  равно  как  и
простыни. Не вызывало сомнений, что  постель  оставалась  именно  в  том
виде, в каком ее оставила горничная, застелив сутки назад.
   Санди вбежала в комнату и открыла дверь платяного шкафа. "Все ее вещи
на  месте".  Она  заглянула  в  ванную.  На  полочке  перед  зеркалом  в
беспорядке разбросана косметика, но в этом не было ничего необычного.
   Санди вернулась в гостиную, где застала Джуди  сидящей  на  корточках
перед огромным, цилиндрической формы  свертком  в  коричневой  крафтовой
бумаге.
   - Лили, наверное, принесла это с базара.
   - Может быть, человек, с которым ушла Лили, был торговцем коврами?  -
задумчиво произнесла Санди.
   - А может, она просто встретила на рынке кого-нибудь из  знакомых?  -
предположила Джуди.
   Услышав тихий скрип двери, обе женщины радостно вскочили.
   - Лили! Слава богу! Наконец-то... - В дверях стоял  мальчик-посыльный
с огромным букетом красных роз.
   - Господи! Кому это пришло в голову присылать нам  розы?  Все  знают,
что мы завтра уезжаем? - в изумлении воскликнула Джуди.
   Санди взяла у посыльного букет и  с  удивлением  извлекла  спрятанный
туда конверт. Не распечатывая, она протянула  его  Джуди.  Та  пробежала
глазами вложенную в конверт открытку и со стоном отбросила ее в сторону:
   - Боже мой! Только не это!
   Санди подняла открытку и медленно прочла вслух:
   - "Оставайтесь в гостинице, пока отец Лили не даст о себе  знать.  Он
должен будет заплатить выкуп".
   - Ну вот, теперь мы хотя бы знаем, что случилось:  Лили  похитили,  -
прошептала девушка.

Глава 1

15 октября 1978 года

   Не в силах вымолвить ни  слова,  Джуди  стояла  посреди  гостиничного
номера, ошеломленно глядя на великолепный букет красных  роз.  "Это  моя
вина,  -  говорила  она  себе.  -  Боже!  Отчего   ты   не   выкидываешь
предупредительный красный флажок, когда  человек  совершает  пусть  даже
крошечный шаг по пути к катастрофе?! Если бы только  я  могла  перевести
часы на год назад и вернуть все, как было до той нашей первой встречи  в
отеле "Пьер".
   Стоял теплый октябрьский вечер.  В  камине  гостиничного  номера  был
разожжен огонь, и это придавало дополнительный уют и без того прекрасной
комнате с замечательным видом на пурпурный  сумрак  Центрального  парка.
Пляшущие языки пламени отбрасывали отсвет на лица двух женщин, шагнувших
навстречу друг другу. Джуди было трудно поверить, что ее  дочь,  которую
она считала умершей, жива и что она - Лили, самая знаменитая кинодива со
времен Мэрилин Монро. Было почти невозможно совместить  в  сознании  это
сексапильное существо с тем образом, который долгие годы Джуди лелеяла в
сердце, - очаровательной,  хорошо  воспитанной  шестилетней  девчушки  с
аккуратно заплетенными косичками.
   Джуди всегда казалось, что  ее  давно  потерянная  дочь  должна  быть
похожа на нее, однако единственное сходство между двумя женщинами было в
очертаниях тонких изящных фигур.
   Остальные  три   женщины   в   комнате   сидели   неподвижно,   будто
загипнотизированные разворачивающейся у них на глазах драмой.
   - Не думаешь  ли  ты,  что  нам  лучше  уйти?  -  прошептала  Пэйган,
обращаясь к Кейт, сидящей на абрикосового цвета диване.
   Кейт Райэн, не  в  силах  отвести  взгляда  от  Лили,  только  пожала
плечами. Она поймала себя  на  том,  что  мысленно  делает  заметки  для
будущей статьи. Лили неуверенным шагом двигалась навстречу  Джуди.  Кейт
уже  раскрыла  было  рот,  чтобы  что-то,   ответить,   но   третья   из
присутствующих в комнате  свидетельниц  сцены,  элегантная  блондинка  в
платье из голубого шелка, предупреждающе поднесла палец к губам,  и  все
трое зачарованным взглядом следили  за  тем,  как  мать  и  дочь  нервно
обнялись. Движимые естественным желанием преодолеть  боль  и  неловкость
момента каким-то физическим действием, они все крепче и  крепче  сжимали
друг друга в объятиях, но - как отметила Кейт - не поцеловались.
   Джуди вдруг всем своим существом  осознала,  что  она  в  первый  раз
прикасается к  дочери  с  того  самого  трагического  момента,  когда  в
швейцарском госпитале, где родился ее незаконный ребенок, она  протянула
трехмесячного младенца его приемной матери. Все сильнее прижимая дочь  к
сердцу, Джуди поняла, что они обе уже долгие годы нуждались  в  этом,  и
нужда эта  была  подобна  голоду.  Это  их  объятие  было  прежде  всего
утолением голода, а потом уже - жестом тепла, любви и привязанности. И в
то же время для обеих это было и жестом доброй воли.
   "Это моя дочь, - думала Джуди, ощущая вибрирующее тепло тела Лили.  -
Я родила эту роскошную женщину; эти дикие каштановые глаза, косая  линия
скул - когда-то они были частью меня. Я сотворила их. -  Она  скользнула
взглядом по золотистой коже предплечий:
   - Вот плоть от плоти моей".
   "Она не чувствует себя моей матерью". Диковинная смесь  облегчения  и
возмущения родилась в душе Лили; она всегда окутывала свою  таинственную
мать мистическим ореолом, иначе слишком  жестоким  и  грубым  представал
отказ  матери  от  нее,  Лили,  в  трехмесячном  возрасте.  Теперь  Лили
надеялась, что она обретет наконец защиту, но, поглядев в глаза Джуди  и
увидев в них боль, страх и чувство вины, Лили вдруг  сама  ощутила  себя
материнской защитницей.
   Начисто забыв о трех парах посторонних глаз', наблюдающих эту  сцену,
Лили  едва  не  расплакалась,  вспоминая  о  бесконечном   беспокойстве,
нервозности и неуверенности, которыми  была  окрашена  вся  ее  взрослая
жизнь. Теперь она  наконец,  скорее  инстинктом,  чем  разумом,  поняла,
откуда они проистекали -  из  чувства  утраты,  не  становящегося  менее
горестным от того, что это была тоска по женщине, которую  Лили  никогда
не видела, по ее "настоящей мамочке" - именно так мысленно называла Лили
свою далекую мать.
   - Мама? - Лили произнесла это слово тихо, будто пробуя его на вкус, и
секунду спустя повторила вновь:
   - Мама.
   Обе женщины подались назад и, рассмеявшись сквозь слезы, почти  хором
произнесли:
   - А ты не такая, как я ожидала!
   - Как ты нашла нас? - добавила Джуди.
   - Это было совсем не сложно, - ответила Лили.  -  Я  наняла  частного
сыщика. Он выяснил,  что  моей  матерью  должна  быть  одна  из  четырех
подружек-школьниц, учившихся тогда в Швейцарии. Но он не мог определить,
кто именно та, что почти еще подростком родила меня двадцать девять  лет
назад.  Поэтому  мне  и  пришлось  организовать  эту  встречу.  -  Будто
засомневавшись, она вдруг замолчала, нервно  покусывая  нижнюю  губу.  -
Надеюсь, вы простите меня. И, надеюсь, вы  сможете  понять,  почему  для
меня было так важно выяснить, кто мои родители и кто такая я сама.
   Кейт никак не предполагала, что эта эротическая богиня сможет вызвать
у нее когда-нибудь чувство жалости и умиления.
   - А мы, в свою очередь, надеемся, - мягко произнесла она, -  что  вы,
Лили, тоже поймете, почему Джуди не могла остаться  с  дочерью.  В  1949
году шестнадцатилетняя девушка из  бедной  семьи  не  в  состоянии  была
позволить себе еще и растить ребенка.
   Встревоженная, Джуди спросила:
   - А ты.., а вы.., твоя приемная мать хорошо с тобой  обращалась?..  Я
никогда не могла простить ей, что она взяла тебя в Венгрию  после  того,
как туда вошли русские.
   - Я всегда любила Анжелину, - ответила  Лили.  -  И  всегда  буду  ее
любить. Она тоже любила меня и никогда не лгала мне,  всегда  повторяла,
что моя настоящая мамочка придет за мной.
   - И она бросилась за тобой, - впервые вступила в разговор  элегантная
блондинка в платье  из  голубого  шелка.  Ее  манера  произносить  слова
безошибочно выдавала французское происхождение. - Мы знали, что ты  была
на  каникулах  в  Венгрии,  и,  когда  там  произошла  революция,  Джуди
понеслась через всю Европу к венгерской границе. Там царил хаос: полторы
тысячи венгерских беженцев просочились через австрийскую границу и  жили
в лагерях для переселенцев. Мы поговорили с каждым из них. Но  никто  не
знал, где тебя искать. - Максина вспомнила, в  каком  неистовстве  кляла
себя Джуди, когда они бродили от палатки к палатке в лагере беженцев.
   Наверное, и Джуди в этот момент вспомнила то же  самое.  Закрыв  лицо
руками, она тяжело опустилась на диван; воцарившееся в  комнате  тяжелое
молчание нарушалось лишь ее всхлипами.
   Кейт подняла трубку телефона.
   -  Появление  новорожденного  отмечают  шампанским,  не  так  ли?   -
обратилась она к присутствующим. - Интересно, есть ли у них "Крюг" сорок
девятого года?
   - Я предпочла бы наше шампанское, -  отозвалась  Максина.  -  Попроси
принести бутылку "Шазалль-74".
   Посреди бури эмоций,  последовавшей  за  выпитым  шампанским,  Пэйган
вдруг спросила:
   - А как насчет  прессы?  Будем  ли  мы  держать  всю  эту  историю  в
секрете?
   - Она неизбежно так или иначе выплывет наружу, - задумчиво произнесла
Максина. - К нам постоянно приковано  внимание  публики.  Самое  позднее
через неделю кто-нибудь подслушает наш телефонный разговор или  выкрадет
письмо и запродаст историю в "Нэшнл инкуайрер" за какие-нибудь пятьдесят
долларов. - Она обернулась к Кейт:
   - Ты ведь журналистка, не так ли?
   - Мы сможем уберечь тебя от вранья, Лили.
   Мы обнародуем правдивую историю  твоей  жизни,  такую,  как  ты  сама
расскажешь, - обратилась Джуди к дочери.
   - Нет, только не это, - отпрянула Лили в  испуге.  -  Вы  же  знаете,
какие помои на меня выливают. А по такому случаю они особо постараются.
   - Не бойся, Лили, - вступила в разговор Кейт. -  Я  главный  редактор
"Вэв!", и я смогу держать ситуацию под контролем. Мы  напечатаем  только
то, что ты сама найдешь нужным. - Она обернулась к Джуди за поддержкой:
   - Если мы берем настоящую историю и делаем ее так, как надо,  то  все
остальные остаются вне игры. Вряд ли кто рискнет браться за тот же сюжет
после нас.
   - Да, пожалуй, это действительно "правдивая  история",  -  улыбнулась
Лили.
   И пока Максина  бесшумно  разливала  очередную  бутылку  шампанского,
четыре находившиеся в комнате женщины  погрузились  в  историю  пятой  -
Лили. Тихо и неторопливо рассказывала она обо всем, что случилось с  ней
после 1956 года: чудесную историю превращения  парижской  порномодели  в
кинозвезду мирового класса, печальную историю одинокой души, так же мало
способной отстоять свои права и достоинство, как не в  силах  удержаться
на ветках осенние листья в темнеющем Центральном парке.
   Было уже два часа ночи, когда Кейт вернулась  домой.  Стоя  в  дверях
своей  огромной  спальни,  она  смотрела  на  мужчину,  спящего  на   их
просторной двухместной кровати. По стенам над изголовьем была  развешана
коллекция  старинных  картин  и  гравюр  с  изображением  тигров.   Кейт
осторожно, на цыпочках, приблизившись к мужу, потрясла его за плечо.
   - Уже поздно, дорогой, - прошептала она, когда он,  растерянно  мигая
спросонья, вдруг сгреб ее в охапку.
   - Ну как дела, родная? Тебе удалось договориться с тигренком Лили?
   - Утром расскажу. Все отлично, но сейчас я смертельно устала и мечтаю
только об одном: завалиться спать.  Как  жалко,  что  не  изобрели  пока
машину, которая могла бы меня  раздеть,  умыть,  почистить  мне  зубы  и
уложить в постель!
   - Со мной!
   - Ну, это была бы дополнительная услуга и очень дорого оплачиваемая.

***

   В залитой мягким  светом  ванной  комнате  в  отеле  "Плаза"  Максина
аккуратно вскрыла три стеклянные ампулы,  смешала  прозрачную  жидкость,
вооружилась пипеткой, оттянув веко вниз,  осторожно  закапала  несколько
капель в глаз. Потом розовым кремом она сняла косметику,  протерла  лицо
тоником и наложила тонкий слой регенерирующей эмульсии на  нос,  щеки  и
подбородок. По легким морщинкам, прорезавшим лоб, не более заметным, чем
прожилки  лицевой  стороны  зеленого  листа,  она   провела   кисточкой,
смоченной в растворе искусственного коллагена. Она облачилась в шелковый
пеньюар, отделанный кружевом и, расчесав волосы,  забралась  в  постель.
Удобно устроившись,  она  занялась  бумагами,  пометив  то,  что  завтра
предстояло телексом отправить ее секретарю.  Потом  крупным  размашистым
почерком написала  записку  Джуди,  поблагодарив  ее  за  приглашение  в
Нью-Йорк. Она всегда писала такие письма ночью, независимо  от  позднего
часа, пока  еще  чувство  благодарности  не  притупилось.  Максина  была
убеждена, что ничто не  может  позволить  человеку  пренебрегать  своими
обязанностями, своим телом и долгом вежливости.

***

   Пэйган  растянулась  на   своей   старомодной   кровати   в   комнате
"Алгонквина" и в очередной раз попыталась набрать номер мужа.
   Было два часа ночи, а значит, семь утра в Лондоне. "Хорошо бы поймать
Кристофера до завтрака", - подумала Пэйган,  обводя  взглядом  небольшую
уютную комнату. Ее розовое муаровое  платье  было  небрежно  брошено  на
спинку стула, а нижнее белье валялось на малахитово-зеленом ковре.
   - Дорогой, это ты? Как собаки? София садится за уроки сразу  же,  как
только возвращается из школы? Ты помогаешь ей с геометрией?.. Извини, но
мне кажется, с тех пор, как мы расстались, прошли не сутки, а  недели...
Да, я встретила Лили, но мне не хочется говорить об этом по  телефону...
Нет,  дорогой,  мы  не  обсуждали  возможность  спонсорства  для   твоей
лаборатории, ты еще более бестактен, чем я... Нет, у нас просто не  было
случая поговорить о важности исследований  по  борьбе  с  раком.  -  Она
откинула  назад  рыжие  тяжелые  волосы  и  растянулась   на   кружевном
пододеяльнике. Потом очень осторожно, как бы вскользь, Пэйган спросила:
   - А как ты себя чувствуешь, дорогой? - После его сердечного  приступа
она всегда беспокоилась,  когда  была  вдали  от  Кристофера.  -  ..Нет,
прошлой ночью я почти не спала.  Ты  же  знаешь,  мне  нельзя  принимать
снотворное.  Но  сегодня  я  во  всеоружии  перед  лицом  бессонницы.  Я
захватила этот невероятно завлекательный роман - "Угрызения совести"...

***

   Джуди тоже провела бессонную ночь. Она была почти рада, что  Гриффина
не было: он улетел на пару дней на Западное  побережье.  Только  прошлым
вечером Гриффин задал Джуди вопрос, которого она  ждала  от  него.  Хотя
Гриффин уже более десяти лет был любовником Джуди, существовали темы, на
которые ей запрещено было с ним заговаривать. И главной такой темой была
его  супружеская  жизнь.  Все  в  их  среде   знали,   что   семья   его
сформировалась давно и прочно, еще  до  того,  как  он  встретил  Джуди.
Однако уже в те годы этого дьявола Гриффина Лоуэ часто видели в городе с
лучшими фотомоделями и начинающими актрисами. Но  ни  одной  из  них  не
удалось увести Гриффина из семьи, от его жены  и  троих  детей;  слишком
долго карабкался он по лестнице, ведущей к успеху,  и  теперь  не  хотел
жертвовать даже малой толикой достигнутого положения - ни  стабильностью
и респектабельностью домашнего очага, ни своими любовными приключениями.
   И вот несколько дней назад жена Гриффина его бросила и отправилась со
своим любовником в Израиль, чтобы начать новую жизнь в кибуце.
   Многострадальная  миссис  Лоуэ  дала   отставку   своему   красивому,
богатому, веселому и беспутному супругу.
   Удивительно, но Гриффин немедленно сделал Джуди  предложение.  А  еще
более удивительно то, что Джуди, ждавшая этого момента десять лет, вдруг
поняла, что она не хочет выходить замуж за Гриффина. Слишком уж любил он
подтрунивать над своей женой. И потому Джуди  не  торопилась  занять  ее
место. Старые привычки умирают с трудом.

***

   В  красноватом  свете  ночника  изящная  обнаженная   фигура   чем-то
напоминала алебастровую; на лисьей мордочке лежащего на кровати человека
вдруг появилась доверительная улыбка:
   - Нет, нет, нет, дорогой, это совершенно безопасно. Лили сейчас  нет,
она  играет  величайшую  роль  своей  жизни.  -  Он  тихо  рассмеялся  в
телефонную трубку. - Я вернусь в Париж в субботу...  пообещай,  дорогой,
что ты сохранишь это еще на пару дней...
   Неожиданно мужчина вздрогнул: дверь в комнату открылась, и на  пороге
возникла улыбающаяся Лили.
   - Нет, вы ошиблись номером, - хрипло прокричал он в трубку и, повесив
ее, протянул руки к Лили.
   - Ты оказался прав, Симон! Все произошло именно так, как ты  говорил.
- Обняв Симона, она поцеловала его в губы. - Наконец-то я  знаю,  кто  я
такая на самом деле и кто моя мать!
   Симон Пуан был актером.  Превосходным  театральным  актером,  который
почти не мог работать без зрителей в зале,  ненавидел  кино  и  снимался
крайне редко, только для денег. Они с Лили жили вместе уже два  года,  и
именно Симон убедил  ее  предпринять  поиски  настоящей  матери.  Тихий,
интеллигентный человек лет  тридцати  пяти,  он,  кажется,  обладал  тем
редким  сочетанием  терпимости  и  твердости  характера,  которое   было
необходимо в отношениях с Лили. Симон твердо знал, что его  возлюбленная
нуждается в гораздо большей доле покровительства и защиты,  чем  мужчина
обычно способен дать женщине.
   Именно он посоветовал ей найти мать. Симон понимал, что,  как  только
Лили найдет настоящих  родителей,  она  перестанет  искать  родительскую
любовь в каждом, с кем столкнет ее судьба. А ведь  именно  это  качество
делало Лили столь беззащитной перед теми, кого  влекли  к  ней  слава  и
богатство.
   И вот теперь Симон прижимал Лили к своему красивому обнаженному телу,
нежно проводя языком по ее уху.
   - Скажи мне, дорогая, кто твоя мать? Леди Свонн?
   - Нет, Джуди Джордан. Она признала это почти сразу, но я  помню,  как
ты предупреждал меня, что им проще всего  будет  указать  на  незамужнюю
женщину, чтобы той не пришлось объяснять мое появление своему супругу.
   Опустив бретельку платья, он начал покусывать ровными, пожалуй,  чуть
широко расставленными зубами золотистую кожу ее предплечья.
   Лили увернулась от его объятий.
   - И тогда я неожиданно спросила  Джуди,  кто  же  мой  отец,  а  трое
остальных резко и встревоженно обернулись  в  сторону  мисс  Джордан.  И
тогда я поняла, что Джуди говорит правду. Она действительно моя мать.
   Симон еще ниже спустил платье и притронулся пальцами к соску. Но  она
опять увернулась.
   - Послушай, Симон! Оказывается, Джуди совсем не была богатой  сучкой,
которая родила меня только потому, что боялась сделать аборт.
   Она была бедна: родилась в одной из суровых баптистских семей на  юге
Виргинии, потом училась  в  Швейцарии  и  на  учебу  зарабатывала  сама,
нанявшись официанткой в какую-то забегаловку.
   К тому же, когда это случилось, ей было только шестнадцать.
   - А кто помог этому случиться? - вкрадчиво поинтересова