наше первое предложение. Тогда Артур сделает  второе
предложение, которое тоже будет отвергнуто. После этого мы с Артуром уедем и
позавтракаем в отеле "Куинстаун". После ленча прибудет посыльный от министра
финансов, чтобы  препроводить  нас  в  его  офис.  Он  согласится  на  цену,
несколько превышающую наше второе предложение, и мы  подпишем  договор.  Нам
предстоит перевести деньги на их частные счета  в  Швейцарию  до  подписания
окончательного договора, но это уже в компетенции Чарли.
   - Ну и задаешь ты им задачку, - сказал Чарли.
   - Ты собираешься легко отделаться, - заметил Эд. - Если  ты  вступаешь  в
контакт с некоторыми  племенами  в  Папуа  -  Новой  Гвинее,  тебе  придется
вылизать подмышку вождя в знак доброй воли.
   Он пожал плечами.
   - Все было бы намного проще, если бы националистам не дали пинка под  зад
прямо  перед  нашими  переговорами.  С  Раки  это  были  бы  просто  вопросы
"сколько", "где" и "когда". Но эти левые демократы -  идеалисты.  Парни  там
наверху считают себя этаким семейством Кеннеди с Пауи.
   - Что произойдет, если они не согласятся на наше  второе  предложение?  -
спросил Чарли.
   - Тогда Артур уезжает с выражением неуверенности на лице  и  отправляется
на рыбалку. Они могут оставить все на последний момент - по  правде  говоря,
именно этого я  и  ожидаю.  Мы  можем  неожиданно  продолжить  переговоры  в
аэропорте, прямо перед вылетом. Но Артур не  должен  отклоняться  от  своего
графика, иначе "Нэксус" потеряет свое лицо.
   - Ты уверен, что президент не в курсе  наших  планов?  -  поинтересовался
Чарли.
   - Никогда нельзя быть уверенным, Чарли.  Но  даже  в  "Нэксусе"  об  этом
никому не известно, кроме нас, - ответил Гарри. - А если  произойдет  утечка
информации, тогда Бретт появится на сцене со своим брифингом. Он либо  будет
все отрицать, либо собьет прессу со следа.
   - Были ли еще какие-нибудь проблемы с генералом Раки? - спросил Чарли.
   - Естественно. Он остановился в Порт-Морсби  в  отеле  "Тревел  Лодж"  на
Хантер-стрит  и  изо  всех  сил  старается  убедить  меня,  что  по-прежнему
пользуется влиянием на Пауи, а  одновременно  жалуется,  что  мы  прекратили
переводить ему деньги. Все остальные министры-националисты были либо  убиты,
либо посажены в тюрьму, либо выброшены вон с Пауи еще  восемнадцать  месяцев
назад, когда демократы одержали верх.
   - Значит, "Нэксус" не отвечает на звонки Раки? Гарри кивнул.
   - И он не получал от  нас  никаких  денег  с  тех  пор,  как  его  партия
проиграла.

***

   В тот же день, после полудня, Анни, Дюк, Эд и Кэри отправились  поплавать
в Сидней-Харбор на одиннадцатиметровой гоночной яхте  Гарри.  После  недели,
проведенной в гостиничном конференц-зале, люди наслаждались весен  -  .  ним
солнцем в ноябре и подставляли лица  ветру.  Оба  американца  были  одеты  в
обыкновенные костюмы, подобранные для этой поездки их женами,  но  на  Гарри
были джинсы и потрепанная штормовка.
   Гарри наставлял Кэри, которая никогда раньше не ходила на яхте:
   -  Пригибайся,  когда  парус  будет  разворачивать,  иначе  тебя   ударит
"стрелой". Готовы?.. Поворачиваем!
   "Морская ведьма" сменила галс, прошла  мимо  форта  Денисон,  где  прежде
содержались каторжники, и направилась к Головам при входе в гавань.
   - Хотите поуправлять? - предложил  Гарри.  Он  знал,  что  Дюку  хотелось
встать за штурвал, и предпочел доверить ему "Морскую ведьму" внутри  гавани,
где он не мог принести особого вреда. На яхте  была  грот-мачта  с  поднятым
парусом и кливер, это не должно было доставить ему особых хлопот.
   - Следите внимательно за Свиньей с Поросятами - это риф в центре  гавани,
- предупредил Гарри, когда Дюк принял руль. Хотя этот  риф  ясно  выделялся,
люди всегда забывали о Свинье с Поросятами.
   - И остерегайтесь скалы с юго-восточной стороны рифа.
   Если не считать этого,  в  данной  части  гавани  отсутствовали  какие-то
другие помехи. Когда они подойдут к входу, Гарри снова возьмет управление на
себя.
   Анни знала, почему Гарри передал управление своей любимой  лодки  Дюку  с
такой готовностью.
   Гарри продвинулся вперед, чтобы  занять  место  Дюка  подле  Анни.  И  он
прошептал:
   - Ты избегаешь меня.
   Солнце зажгло красные искорки в волосах Анни, когда она покачала головой.
"Не знаю, что она делает с собой, - подумал Гарри, - но  она  выглядит,  как
прежде".
   "Конечно, я избегаю тебя", - думала  Анни.  Гарри  никогда  не  прекращал
давить на  нее  при  каждой  их  встрече.  Слава  Богу,  Дюк  ни  о  чем  не
подозревает. Это было так несправедливо со стороны Гарри. В конце концов, он
же только поцеловал ее один раз, много лет  назад.  Большинство  мужчин  уже
забыли бы об этом.
   Это случилось, когда Гарри работал в Питтсбурге и проводил рождественские
каникулы вместе с семьей Анни в их лыжном шале в Аллегениз.
   Когда они взяли его с собой кататься, Гарри оказался  новичком.  Анни  до
сих пор помнила тот первый день, когда она  кричала  ему,  чтобы  он  больше
сгибал колени и съезжал со склона, а он спрашивал, под  каким  углом.  Когда
они все сказали ему, как  хорошо  у  него  получается,  Гарри  только  пожал
плечами и заявил, что гравитационная ситуация была очень схожей с  ездой  на
мотоцикле. В первый же день он одолел спуск для начинающих, а к концу недели
уже съезжал с самых крутых  склонов,  после  чего  все  девушки  на  курорте
неожиданно обратили внимание на этого блестящего нового  лыжника.  Но  Гарри
никак не реагировал на проявленный к нему интерес.
   Однажды, когда они с Анни заканчивали свою лыжную прогулку,  пошел  снег.
Анни упала и услышала треск лыж Гарри, когда он подкатил к ней. Он  протянул
ей лыжную палку и помог подняться. Потом он наклонился вперед и губами  снял
снежинку с носа Анни. Они молча посмотрели друг на друга, и Гарри обнял  ее.
Руки Анни, в варежках, все еще сжимающие лыжные палки,  тоже  обхватили  его
палку. Колени ее подогнулись, она потеряла равновесие, и  они  оба  упали  в
снег и лежали в объятиях друг друга.
   Анни до сих пор не могла понять, как она могла ощутить  такую  обжигающую
страсть, когда на ней было три слоя одежды, шерстяная шапочка и шарф,  почти
закрывающий нос. Она надеялась, что ее лыжи не соскочат, потому что это  был
единственный способ спуститься с горы. А потом она перестала думать  о  том,
сможет ли она вообще спуститься в долину.
   Они оторвались друг от друга,  только  когда  соскочили  лыжи  Гарри.  По
счастью, кожаный ремень зацепился за его щиколотку. Они оба обнаружили,  что
почти стемнело и им надо поторапливаться. Анни  никогда  еще  не  ехала  так
плохо и не чувствовала себя такой возбужденной, как во время этой поездки на
лыжах в сумерках, спускаясь вниз по тихой белой горе позади Гарри.
   В ту ночь она  не  могла  заснуть.  Среди  ночи  ее  рассержанная  сестра
пожаловалась:
   - Анни, перестань бегать пить и ложись в кровать. Честное  слово,  словно
спишь в одной комнате с медведем.
   На следующее утро у Анни поднялась  температура  и  она  провалялась  все
праздники в кровати с гриппом, бредя о том, может ли она одновременно любить
двоих мужчин. Ее мать  оставалась  с  Анни  до  конца  болезни;  ко  времени
возвращения в Питтсбург у Анни дважды не приходили месячные (она  надеялась,
что катание на лыжах исправит это), и у нее  не  осталось  выбора,  кого  из
двоих ей любить. Ее старший сын был на подходе.
   Вода мягко плескалась за бортом "Морской ведьмы". Волосы Анни развевались
на ветру, когда она временами бросала взгляды на Гарри. Он не был человеком,
выделяющимся  в  толпе,  и  был  лишен  очевидной   привлекательности.   Под
сломанным, с горбинкой, носом находился  широкий  рот  с  приподнятым  левым
уголком, а его высокие выделяющиеся скулы и впалые щеки  вызывали  у  матери
Анни желание подкормить его. Гарри не был отчаянным и не заставлял трепетать
сердца, в нем ничего не было от романтики, но он был рассудительным,  добрым
и заботливым - просто хороший парень. Если бы он  не  был  так  настойчив  в
своей смешной привязанности, Анни уже давно позабыла бы его, так, по крайней
мере, она всегда  себе  говорила.  Ей  хотелось  забыть  то,  как  она  себя
чувствовала, когда однажды на Пасху Дюк неожиданно привез с собой Гарри, и в
душе Анни все перевернулось. Все ее тело дрожало, как тогда, очень давно,  в
заснеженных горах. Анни ужаснулась этому физическому предательству. Ничто не
должно омрачать ее семейную жизнь, говорила она  себе.  Поэтому  она  отвела
Гарри в сторону, прошлась с ним в  конец  сада,  якобы  показать  ему  новые
Каннигхэмские белые розы, которые она посадила  вдоль  аллеи,  но  на  самом
деле, чтобы попросить его прекратить всю эту ерунду.  Гарри  был  динамичным
международным бизнесменом и должен забыть  все  эти  подростковые  глупости.
Гарри кивнул:
   - Ты права, Анни. Много лет я  повторял  себе  все,  что  ты  только  что
сказала. И  я  никогда  тебе  ничего  не  говорил  против  Дюка.  Но  ты  не
безразлична мне, Анни, да и мальчики твои почти взрослые.
   Он шагнул к ней, и она упорхнула обратно в  дом.  Волны  плескали  вокруг
"Морской ведьмы". По левую сторону от Анни  возвышались  небоскребы  Сиднея,
как декорации для снующих по морской глади яхт. Гавань была такой  огромной,
что ей не видно было конца и нельзя  было  точно  определить  ее  очертания.
Гарри сидел достаточно близко к Анни,  и  она  ощущала  его  плечо,  руку  и
худощавое бедро, плотно прижатые к ней. Она слегка подвинулась. Гарри сделал
то же. Анни быстро взглянула на нос яхты, но на них никто не смотрел. Кэри и
Эд любовались холмами и бухтами северного Сиднея.
   - ТЫ избегаешь меня, - мягко повторил Гарри.
   - Если ты не перестанешь, - сердито прошептала Анни, - я расскажу Дюку.
   - Не о чем рассказывать, - тоже шепнул Гарри. - Я просто жалуюсь.
   "Морская ведьма" сделала поворот и направилась к входу в гавань.
   - Тебе бы понравилось жить здесь? - спросил  Гарри.  Анна  подскочила  от
этого внешне такого невинного вопроса, думая: "Пожалуйста, Гарри, не начинай
снова".
   Ее чувства не изменились с тех пор, как Гарри впервые, много  лет  назад,
завел об этом разговор. Анни была счастлива  в  браке;  женщина,  бесконечно
любящая свою семью,  и  ничего  не  могла  с  этим  поделать,  даже  если  и
оставалась единственной любовью Гарри Скотта. Она не хотела чувствовать себя
виноватой  за  эту  необыкновенную  преданность  ей  Гарри.   Конечно,   она
восхищалась им - он был частью ее юности, - но  ей  не  хотелось,  чтобы  он
огорчал ее или, что еще хуже, огорчал Дюка. Дюк всегда был загружен  работой
на конференции и ему требовалось несколько дней отдыха, прежде чем вернуться
к рабочему оцепенению и питтсбургской зиме.
   - Могли бы мы встретиться наедине, Анни?
   - Нет. Ты же знаешь, я всегда  отвечаю  тебе  "нет"  и  всегда  буду  так
отвечать! А сейчас, если ты не прекратишь эту ерунду, я встану и пересяду  к
Эду и Кэри. Ты портишь чудесно проведенную неделю.
   - А что в ней было такого чудесного?
   Он снял  свою  штормовку  и  оказалось,  что  под  ней  нет  рубашки.  Он
по-прежнему был строен, не могла не заметить она.
   - Я не ожидала, что Австралия окажется такой очаровательной.  Она  похожа
на Калифорнию, только более энергичная и дружелюбная. Эти люди,  с  которыми
мы встречались, они такие жизнелюбивые.
   - А где вы были?
   Его колено касалось ее, поэтому она снова немного отодвинулась.
   - Утро понедельника мы провели на серфинговых пляжах к северу от Сиднея.
   Анни вспомнила, как Тихий океан бился о скалы.
   - Потом мы  отправились  на  реку  Хоксбери.  Ей  вспомнилась  прекрасная
местность с тихими фиордами и поросшие кустарниками холмы, покой, нарушаемый
лишь пением птиц.
   - Мы посетили старый городок, оставшийся  совсем  таким,  как  сотню  лет
назад. Знаешь,  жизнь  на  реке  должна  походить  на  жизнь  в  только  что
образовавшемся государстве.
   Она ощутила обнаженную руку Гарри возле  своей,  и  снова  подвинулась  к
краю; такими темпами она вскоре может оказаться за бортом.
   Анни увидела, что Дюк  смотрит  на  них  из-за  штурвала.  Это  было  так
несправедливо, что она должна чувствовать себя  виноватой,  хотя  ничего  не
сделала.
   - Перестань прижиматься ко мне, Гарри, веди себя прилично,  -  прошептала
она. Неужели он не видит, что она раздражена и  нервничает  из-за  возможных
неприятностей? Шепот Анни был почти беззвучным, но решительным.
   - Если ты не отсядешь от меня, Гарри, я спрыгну  за  борт,  а  ты  будешь
объясняться с Дюком. Гарри улыбнулся:
   - В гавани полно акул.
   Он не мог понять, почему его так возбуждала эта маленькая игра, - видеть,
как Анни реагирует на его малейшие движения. Чтобы еще раз убедиться в этом,
он протянул свою мускулистую загорелую руку и положил ее на поручни у нее за
спиной.
   Анни вскочила.
   Гарри улыбнулся.
   - О чем вы там шепчетесь? - окликнул их Дюк. Он улыбался с видом бывалого
морского волка.
   - Анни рассказала мне о своих планах на неделю, - отозвался Гарри.
   Он был так близко, что она могла ощутить запах его тела.
   Потом Анни внимательно посмотрела на него. Что-то с ней произошло.  Яхта,
гавань, небо - все стало частью новой,  ужасающей  реальности  -  ужасающей,
потому что Анна не хотела этого и не могла  справиться  с  этим.  Это  новое
чувство казалось глупым, невозможным, но таким реальным, и  оно  переполняло
ее. Внутри ее тела произошел какой-то  взрыв.  Она  вся  горела  и  дрожала.
Удивленная и потрясенная, Анни поняла, что этим новым чувством была страсть.
   Больше всего на свете Анни хотелось прикоснуться к этим тонким золотистым
волоскам на загорелой руке Гарри.
   Это было ужасно! Мысли в голове Анни кружились, она  пыталась  выпутаться
из этой пугающей ее новой ситуации.
   Она прошептала:
   - Гарри, этому надо положить конец! С носа яхты Кэри повернулась к Анни.
   - Анни, тебе понравились Голубые горы? Это была моя любимейшая поездка за
неделю.
   В  пятницу  вертолет  "Нэксуса"  доставил  жен  руководящих   сотрудников
компании  в  огромный  национальный  парк  западнее   Сиднея;   удивительные
подернутые дымкой цепи Голубых гор, покрытые влажными лесами,  внушали  Кэри
благоговение, которое она испытывала, только спускаясь по Большому  каньону.
Это было какое-то приглушенное, торжественное чувство, словно  находишься  в
огромном возвышающемся кафедральном соборе, в присутствии самого Бога.
   Гарри снова придвинулся к Анни. На этот  раз  она  не  отпрянула,  ощутив
теплую твердость бедра Гарри. Ей безумно хотелось оказаться в его  объятиях,
испытывая странное, теплое  чувство,  не  знакомое  ей  годами.  Словно  она
вспомнила  что-то  чудесное,  что  случилось  очень  давно,  все  равно  как
почувствовать запах давно забытых духов.
   К  своему  ужасу,  она  вдруг  обнаружила,   что   воображает   во   всех
подробностях, каково очутиться в одной постели с Гарри. Она резко обернулась
посмотреть на Дюка и так же быстро отвела взгляд, словно он мог прочитать ее
мысли. Она подумала: "Слава Богу, что хоть в голове можно хранить секреты".
   - Но мне совершенно не понравились пещеры Дженован, - продолжала Кэри,  -
они прямо какие-то жуткие.
   Черные, с перекликающимся эхом пещеры были освещены иллюминацией; но  они
были такие огромные, что невозможно было различить черные стены и потолок, с
которого свешивались, словно  паутина,  известняковые  образования.  В  свое
время в этих пещерах скрывались бандиты; Кэри не понимала, как  можно  долго
находиться здесь, она тут же ощутила клаустрофобию. По ее телу струился пот,
и она вся затряслась при мысли о давящем на них весе в тысячу тонн  земли  и
песка. Кэри никогда не любила пещеры.
   Анни  не  обратила  на  ее  слова  внимания.  Она  ощущала  настойчивость
прижимающегося к ней мускулистого тела Гарри.
   С радостью, удивлением и ужасом Анни вдруг поняла, что она любит Гарри.
   Нет! Это была не любовь, а похоть. И не  надо  приукрашивать  факты.  Это
было охватившее ее низменное желание -  неспособность  справиться  с  собой,
пренебрежение логикой и чувством безопасности.
   В ее голове промелькнули сцены: вот она соблазнена Гарри; вот  признается
в своей измене Дюку, разрушая тем самым его мужскую гордость и уверенность в
ней. Теперь их отношения не могут оставаться прежними.  Она  разрушила  свою
счастливую семью, свой брак и была уже на грани самоубийства - что было  еще
одним смертельным грехом.
   - Хочешь выпить? - спросил ее Гарри.
   - Нет!
   Гарри удивился горячности Анни.
   Она не могла себе позволить так рисковать и провести с  ним  еще  неделю.
Дюк обязательно заметит. Она не понимала, почему после всех этих моментов  с
Гарри она чувствовала, что ее тянет  к  нему,  что  она  наслаждается  своей
властью над ним.
   Анни повернулась и посмотрела в серые глаза Гарри.
   - Гарри, ты можешь сделать для меня кое-что?
   - Конечно, все, что угодно.
   - Ты обязательно должен ехать на Пауи?
   - Да.
   Все прошедшие шесть месяцев он с нетерпением ожидал, когда сможет пробыть
в обществе Анни целых шесть дней.
   - Ответственность за поездку на Пауи лежит на мне:  это  моя  территория.
Пожалуйста, не проси меня отказаться от нее.
   - Гарри, если ты действительно чувствуешь ко мне... то, о чем говоришь...
пожалуйста, не приезжай! Ты сможешь найти уважительную причину  для  отказа.
Пожалуйста!
   Гарри, умеющий торговаться, как профессионал  быстро  подсчитал,  сколько
часов он сможет пробыть с Анни на следующей неделе. Он вспомнил то  отчаяние
от невозможности увидеться с ней наедине, невозможности прикоснуться к  ней,
не загоняя ее в угол, как он сделал сегодня.
   - Если я не приеду на Пауи, - сказал он наконец, - поедешь ли ты со  мной
покататься на лыжах на  целый  день,  когда  я  в  следующий  раз  приеду  в
Питтсбург?
   Если она согласится, это будет лучшая  возможность,  чтобы  он  попытался
убедить ее. Этот вскормленный на кукурузе боров, ее муж, не умеет стоять  на
лыжах.
   Анни поколебалась, потом сказала:
   - О'кей, договорились. Все, что угодно. Кэри снова повернулась к ним.
   - Очень жарко. Есть что-нибудь попить, Гарри?
   - "Фостерс" или коку?
   Все выбрали  безалкогольные  напитки,  и  Гарри  отправился  вниз,  чтобы
принести их из каюты.
   Все еще пребывая в хемингуэевском бесшабашном  настроении,  Дюк  направил
яхту к Южной Голове, когда заметил "Леди Джейн", знаменитый нудистский пляж.
   Дюк - "бывалый матрос" - изменил курс и  стал  двигаться  перпендикулярно
волнам, чтобы получше разглядеть девочек. Группа из блестящих золотистых тел
играла в волейбол, словно сойдя с картинки "Плейбоя".
   Неожиданно  раздался  рвущийся,  скрежещущий  звук,  словно  днище  лодки
оторвалось, и все покатились по палубе. Гарри уронил приготовленные  напитки
и ударился о выступающий конец "стрелы". Поднявшись на ноги, он закричал:
   - Дюк, ослабь парус! Все остальные передвиньтесь сюда, сядьте на  борт  и
давите своим телом.
   Сам Гарри повернул "стрелу" по направлению рифа. Дополнительный вес  всей
группы помог снять киль с рифа.
   Яхта задрожала.
   Медленно, очень медленно течение снесло их с рифа.
   - Возможно, мне лучше встать к рулю, - сказал Гарри.

***

   Артур, в банном халате, все еще распаренный после сауны, повернул ключ  в
двери своего "люкса". Неделя была успешной, и он с нетерпением ожидал...  Он
внезапно замер на месте.
   Человечек, достаточно  маленький,  черный  и  очень  худой,  устроился  с
комфортом на одном из бежевых кожаных  диванов,  а  его  ноги  покоились  на
мраморном столике в центре. Его ботинки были из светлой страусиной  кожи,  а
вместо шнурков в них были продернуты золотые нити, украшенные  через  каждый
дюйм двухкаратными бело-голубыми бриллиантами.
   Артур взорвался.
   - Какого черта вы здесь делаете? Кто позволил вам войти?
   Он схватился за телефон, чтобы позвонить гостиничной службе безопасности,
но