лся  Симон.  -
Кто твой отец? - Он потянул за кончик белого пояса Лили, и ее  греческая
туника упала на пол. Прижав ее обнаженное  тело  к  себе,  он  играл  ее
волосами. - Что ты узнала о своем отце? Кто он?
   - Эта часть истории печальна, - вздохнула Лили. -  Он  умер.  Он  был
англичанин и, когда Джуди познакомилась с ним, тоже, как и она, учился в
Швейцарии. Но потом  его  призвали  в  британскую  армию,  и  он  погиб,
сражаясь с коммунистами в Малайе. Он так никогда и  не  узнал,  что  она
была беременна.
   - И ты веришь этому? - Он сжал ее грудь.
   Лили на минуту задумалась.
   - Действительно, что-то странное было в том, как Джуди  сообщила  мне
об этом. Мне даже показалось, что Пэйган Свонн хотела  что-то  добавить,
но в последний момент передумала.
   - У него остались еще какие-нибудь родственники?
   - Понятия не имею. Я просто еще не успела спросить Джуди об этом.  Ты
знаешь, все это действительно весьма странная история. Оказывается,  они
вчетвером платили Анжелине за мое содержание. Джуди  боялась  признаться
родителям, что у нее есть ребенок. Она собиралась вернуться  за  мной  в
Швейцарию, как только у  нее  появятся  деньги,  необходимые  для  моего
воспитания.  Но,  когда   я   пропала,   она   была   еще   всего   лишь
двадцатидвухлетней секретаршей.
   - Во всяком случае, я рад, что она не сделала аборта.  -  Он  потерся
щекой о грудь Лили.
   -  В  Швейцарии  в  1949  году  это   было   бы   просто   немыслимо:
противозаконно и очень опасно.
   Симон пробежал пальцами,  как  по  клавишам,  по  слегка  выступающим
позвонкам Лили.
   - Ну вот. Теперь мы можем наконец создать собственную семью.
   - Как, прямо сейчас?
   - Да, прямо сейчас. - Он осторожно подтолкнул ее к кровати.
   "С ним всегда так надежно", - думала Лили, когда  Симон  целовал  ее.
Она доверяла ему. Симон не завидовал ей, не спекулировал на их связи. Он
и  сам  сделал  прекрасную  карьеру.  Лили  знала,   что   ее   интересы
действительно  глубоко  его  задевают.  Иначе  зачем  бы  он  стал   так
настаивать, чтобы она предприняла поиски матери?
   После бессонной ночи Джуди чувствовала  себя  не  усталой,  а  только
встревоженной. Вихрь смутных предчувствий мешал  ей  сосредоточиться  на
приятном обычно занятии: планировании ближайших номеров "Вэв!". Теперь у
Джуди не было отдельного ото всех собственного будущего, а было их общее
с дочерью будущее. Она подняла трубку телефонного аппарата.
   -  Дик?  -  обратилась  Джуди  к  самому  знаменитому   нью-йоркскому
фотографу-портретисту. -  Я  хочу  заказать  тебе  совершенно  особенную
съемку... - Потом она позвонила в цветочный магазин, где  обычно  делала
покупки. - У вас есть тигровые лилии? - Голос у Джуди  дрожал.  -  Тогда
выберите  лучшие  и  пошлите  мадемуазель  Лили.   В   букет   положите,
пожалуйста, открытку с такой надписью: "Со всей моей любовью.  Мама".  -
Повесив трубку, она вновь мысленно произнесла  это  слово:  "мама".  Всю
жизнь со словом "мать" у Джуди связывался образ собственной матери.
   И сейчас он живо встал перед ней: бесстрастная "  женщина,  регулярно
каждое воскресенье отправляющаяся в церковь. Грех и возможность избежать
греха было единственным, что ее действительно интересовало.  Материнство
в восприятии Джуди означало суровость,  зависимость  и  подчинение  всех
радостей жизни вере во всемогущего и непрощающего бога. Но теперь, когда
сама стала матерью - настоящей  матерью,  ведь  ее  дочь  была  жива,  -
ощущение материнства изменилось. В это утро Джуди искрилась радостью.
   - Как ты думаешь, у мисс Джуди появился новый мужчина?  -  обратилась
одна корреспондентка к  другой,  когда  сотрудники  журнала  выходили  с
очередной "летучки". Им было чему удивляться: все их предложения на этот
раз были охотно приняты.
   - Ты знаешь, что жена  Гриффииа  Лоуэ  сбежала  от  него  на  прошлой
неделе?   -   прошептала   одна   из   ассистенток,   получая   утреннюю
корреспонденцию для Джуди. - Я думаю, поэтому она так и светится! Должно
быть, очень приятно, когда  после  стольких  лет  ожидания  жена  твоего
любовника все-таки исчезает.

***

   Каждую пятницу Кейт - главный редактор, и Джуди  -  издатель  "Вэв!",
проводили собрание всех сотрудников журнала.  Десять  мужчин  и  женщин,
которые, собственно говоря, и делали журнал, приносили в комнату светлые
стулья  и  свежие  идеи  и  в  течение  полутора  часов   этими   идеями
обменивались.   К    понедельнику    идеи    приобретали    законченную,
выкристаллизовавшуюся форму.
   Глаза Кейт блестели, когда она, проглядывая  записи,  пыталась  найти
нужные слова, чтобы убедить сотрудников. Слава богу, на следующей неделе
она будет уже далеко от этого изящного, но  совершенно  пустого,  на  ее
взгляд, мира, где дня не  проходило  без  рекламы  какого-нибудь  нового
сорта губной помады. Прошло уже одиннадцать лет с тех пор, как вышел  ее
последний бестселлер. И теперь Кейт считала дни,  оставшиеся.  до  конца
месяца, потому что в  ноябре  она  собиралась  начать  год,  посвященный
исключительно ее собственным интересам.
   Неожиданно  Кейт  услышала  заданный  Джуди;  вопрос  и   застыла   в
изумлении.
   - Какова позиция нашего журнала в  отношении  работающих  матерей?  -
произнесла мисс Джордан, обращаясь к сотрудникам.  -  Мы  слишком  много
места уделяем сексуальным и эмоциональным переживаниям. Я боюсь, что  мы
не наберем два миллиона подписчиков, если будем исходить  из  установки,
что всех их не интересует ничего, кроме оргазма. Мне бы хотелось,  чтобы
"Вэв!"   затронул   наконец   серьезные   проблемы,   которые   касаются
существенных сторон жизни нашего читателя.
   Сотрудники застыли в изумлении. Тема семейной жизни всегда была  табу
в  журнале.  Один  из  незыблемых  принципов,   которым   обязаны   были
подчиняться все сотрудники "Вэв!", гласил, что тема  детей  никогда,  ни
при  каких  обстоятельствах  не  должна  возникать  на   его   глянцевых
страницах. Обе  руководительницы  "Вэв!"  -  и  Кейт,  и  Джуди  -  были
бездетны.
   - Да, последний опрос, проведенный  нами,  показал,  что  большинство
наших читательниц продолжают работать и после того, как создадут  семью,
- осторожно заметила одна из журналисток.
   - Вот именно, -  подхватила  Джуди.  -  Этого  нельзя  не  учитывать.
Давайте же выясним все, что думают наши читатели о детстве, материнстве,
приемных родителях, словом, о проблеме в целом.
   В воцарившейся полной удивления тишине она продолжала:
   - Хорошо бы мы стали несколько более интернациональными.  Почему  бы,
например, не давать материалы о европейских звездах? Начав, конечно,  со
звезд экрана. , -  Инстинкт  подсказывает  мне,  что  наших  читательниц
интересует  прежде  всего  идентификация  себя  в  жизни.  А   все   эти
заокеанские секс-звезды - не из мира тех, кто любит  "Вэв!",  -  заметил
Том Шварц, партнер Джуди по издательству.
   Джуди хотела было резко возразить, но сдержалась. Всего лишь двадцать
четыре часа  назад  она  тоже  была  уверена,  что  Лили  не  более  чем
обаятельная, но совершенно неуместная на страницах "Вэв!", надоевшая уже
штучка.
   Кейт была недовольна демаршем Тома. Джуди просила ее предложить очерк
о Лили, не раскрывая  перед  сотрудниками  всех  карт.  Теперь  же  Кейт
предстояло выступить на публике с мнением,  отличным  от  того,  которое
только что высказал ее собственный муж. Не  без  некоторого  внутреннего
трепета она произнесла:
   - Конечно, во всяком новом эксперименте есть доля риска. Но я решила,
что в декабрьском номере мы поместим большое интервью с Лили.
   Выпускающий редактор посмотрела на Кейт таким взглядом, будто  только
что вместо канапе с икрой она проглотила жабу, и отчеканила:
   - Но уже поздно. Номер сверстан. Переделка может  стоить  нам  целого
состояния.
   - Это будет кавер-стори , и, чего бы это нам ни  стоило,  мы
поместим материал, - отрезала Кейт. - Я бы хотела пустить под  него  два
разворота, тем более фото на обложку уже готово и мы его завтра получим.
- Кейт скосила глаза в сторону Джуди, и та едва заметно моргнула в ответ
из-под своих затемненных очков.
   Сотрудники,  безусловно  ценившие  в  Кейт  ее  меткость  суждений  и
профессионализм, были раздражены, но не удивлены. Ее предыдущая работа в
различных газетах выработала  тот  стиль,  который  сослуживцы  называли
"задержите верстку, я хочу поменять  полосу".  Ей,  кажется,  доставляло
особое удовольствие поломать в последнюю минуту редакционные планы  ради
какой-нибудь "свежинки".
   - Мы изложили историю Лили с самого начала, - продолжала Кейт. -  Она
согласилась рассказать нам все о своей карьере,  даже  о  том,  как  она
тринадцатилетней девочкой попала в порно-кинематограф. Вещи,  о  которых
она раньше никогда не рассказывала.
   - И неудивительно, - тихо прошептал кто-то.
   - А мы не сможем откопать какой-нибудь  ее  классический  снимок  для
календаря? - спросил художественный редактор.
   Джуди покачала головой.
   - Никаких ранних снимков. Только портрет,  сделанный  специально  для
нас.
   - А как насчет мужчин в жизни Лили? - бросил  еще  один  пробный  шар
Том, для которого было неясно, что же, собственно, замышляет  его  жена.
Сегодня утром за завтраком Кейт была необычно сдержанна и  почти  ничего
не рассказывала о своей встрече с Лили. - Мы все знаем о ее связях, но о
некоторых из них хотелось бы узнать больше.  Например,  о  ее  романе  с
греческим судовым магнатом Джо Старкосом, а после его смерти - с королем
Абдуллой. И что у  них  происходит  с  Симоном  Пуаном.  Они  собираются
пожениться?
   Кейт улыбнулась.
   - Если собираются, то Лили  обязательно  сообщит  нам  об  этом.  Она
обещала  рассказать  всю  правду.  Полагаю,  вы  найдете   эту   историю
занимательной.

***

   Когда все расходились, Кейт ощутила чью-то руку у себя на плече.
   - Задержись на минутку, - попросила Джуди. - Я хотела бы поговорить с
тобой.
   Кейт опустилась на диван.
   - Это бесполезно. Ты не сможешь меня остановить. Это  ужасно,  Джуди,
но я чувствую  себя  совершенно  подавленной  всеми  этими  "программами
равных возможностей" и проблемами контрацептивов.  Я  хочу  вернуться  к
настоящим новостям.
   - Кейт! Побойся бога! Этот журнал был твоей идеей.
   - Ну назначь на мое место Пэт Роджерс. Она, кстати, давно нуждается в
повышении. Я уезжаю в Читтагонг.
   - Но Кейт! Кому нужна книга о войне в горах Читтагонга? Мы не  сможем
продать и двух тысяч экземпляров.
   - Не в том дело. Я чувствую, что ситуация накаляется.
   - А где хоть  этот  Читтагонг?  -  Эйфория  Джуди  начала  потихоньку
исчезать. Конечно, в течение года она сможет справиться с журналом и без
Кейт. Но придется отложить новое издание.
   - В Бангладеш, к востоку от дельты Ганга.
   Читтагонг не изменил своего положения с тех пор, как месяц  назад  ты
меня о нем спрашивала.
   Кейт начинала чувствовать  раздражение.  -  Послушай,  Джуди!  Именно
благодаря тебе я стала писательницей. Ты заставила меня взяться  за  мою
первую книгу. Теперь, будь другом, позволь мне осуществить мою идефикс.

***

   Том под одеялом осторожно коснулся руки Кейт.
   - Ты уверена, что хочешь ехать?
   - Уверена. Джуди вполне справится без меня.
   Она гораздо сильнее, чем я, увлечена идеей журнала. А я хочу  сделать
что-то свое. -  Кейт  перевернулась  на  спину,  глядя  в  потолок,  где
показался отблеск огней пролетающего самолета. - Через неделю и  я  буду
лететь на нем.
   - А ты уверена, что застанешь меня здесь, когда вернешься?
   - Будь здесь, пожалуйста. - Кейт провела ладонью по его щеке.
   Одна из причин, по которой она до сих пор  не  рисковала  осуществить
свой замысел, была в том, что ей  не  хотелось,  пусть  даже  на  время,
расставаться с этим замечательным человеком. Том любил ее, не  претендуя
на то, чтобы владеть ею, как собственностью, помогал ей, не забирая  над
нею  власти,  и  восхищался  ее  талантом,  не  считая   возможным   его
эксплуатировать.
   - Я буду скучать по тебе. Будь осторожен.
   - Иди сюда, женщина!
   - Что-то есть на твоей стороне кровати, чего нет на моей?
   - Есть.

***

   Джуди протянула Гриффину его коктейль - водка с мартини.
   - Итак, когда? - спросил Гриффин.
   - Я еще не уверена, Гриффин.
   - Не уверена в  чем?  -  Он  сделал  глоток.  -  Расскажи  мне,  пока
одеваешься. Нам надо выйти через двадцать пять минут.
   Джуди заторопилась к себе в комнату, обрадовавшись предлогу  оттянуть
свой  ответ.  Она  перебирала  вещи,  решая,  что  надеть,  но  Гриффин,
последовавший за ней, стоял теперь, опершись о косяк двери.
   - Ты уже определила дату нашей свадьбы?
   - Еще нет. - Джуди отвернулась и надела выбранный ею  черный  пиджак,
потом сняла его и повесила обратно в шкаф.  -  Может  быть,  никогда,  -
обернувшись к Гриффину, но избегая смотреть на него, сказала  она.  -  Я
думаю, стоит признать, что оба мы независимые люди. Ведь именно  в  силу
этого я так устраивала тебя в качестве любовницы. Я вовсе не  требовала,
чтобы ты развелся и женился на мне.
   - Но мы же так долго ждали! Мне всегда казалось...
   - Я долго ждала, Гриффин. Ты ведь это имеешь в виду?  Слишком  долго.
Это ожидание стало для меня образом жизни. Мне слишком часто приходилось
придумывать для тебя разные оправдания. Слишком много Дней  благодарения
я провела без тебя, и рождественских праздников, и просто,  выходных,  а
они самые длинные дни недели, Гриффин!
   Вся комната,  включая  потолок,  была  отделана  зеркалами,  и  сотни
высоких темноволосых Гриффинов изумленно разглядывали Джуди.
   - То есть ты хочешь сказать, что не собираешься  за  меня  замуж?!  -
Гриффин задохнулся. Неужели она действительно отказывает одному из самых
преуспевающих издателей, чья империя включает в  себя  несколько  лучших
журналов Америки? Отказывается от  темно-красного  "Роллс-Ройса",  слуг,
дома в староанглийском стиле,  социального  статуса  и  дивных  часов  в
постели?
   Гриффин наморщил лоб в сомнении. - Что такое с тобой сегодня?
   - Просто здравый смысл. - Джуди решила крепко стоять на  своем.  -  В
конце концов, что я о тебе знаю? Почти ничего, кроме того, что ты любишь
насмехаться над собственной женой. А вдруг, когда твоей женой  стану  я,
меня будет ждать та же участь?
   - Ну что же! Ты  нанесла  ощутимый  удар.  Только  не  жалуйся,  если
окажется, что бьешь саму себя.
   Джуди  молча  взглянула  на  него.  Он  считает  себя   замечательным
любовником, и он прав. Но для Гриффина главное удовольствие в  признании
его достоинств, а не в том, что им хорошо вдвоем.
   Именно  ненасытная  жажда  поклонения  заставляет   его   все   время
флиртовать с другими женщинами.
   Гриффин  теребил  рукою  галстук,  что  являлось   верным   признаком
раздражения.
   - Ну и что же дальше? - мрачно поинтересовался он.
   - А почему бы не оставить все как есть? Я могу  приезжать  к  тебе  в
Скарсдейл и проводить там ночь. Мы будем вместе три-четыре дня в  неделю
и, может быть, воскресенье.
   На самом же деле Джуди имела в виду следующее: "Я не хочу,  чтобы  ты
считал меня вещью, данной тебе  навсегда.  Я  не  хочу  уютной  семейной
уверенности. Или неуверенности - так будет точнее".
   Гриффин не привык к тому, что расположение женщины надо  завоевывать.
Он хотел, чтобы его подруга была преданной, целиком зависимой от него, а
главное, всегда ждущей.
   Работающему в запой Гриффину была необходима  уверенность,  что  дома
его обязательно ждут - вне зависимости от того, где он и чем он занят.
   Неожиданно Джуди поняла:  ей  неприятно,  что  он  смотрит,  как  она
одевается. Она открыла шкафчик с обувью, отделанный таким образом, чтобы
идеально соответствовать ковру, покрывавшему пол.
   - Гриффин, мне необходимо сказать тебе что-то важное. -  Она  достала
пару серебряных босоножек. - Вчера я встретилась со своим прошлым.
   - Что случилось? - Так вот почему она сегодня так странно себя ведет!
   - Ты знаешь, что я, когда училась в Швейцарии, забеременела.  Девочку
потом удочерили.
   - Но ведь это было так давно! - Теперь Гриффин наконец все понял.  Он
умел, когда надо, быть великодушным. - Это не должно  становиться  между
нами.
   - Гриффин, ты можешь дослушать? Моя дочь жива, и она разыскала меня.
   - Что?! - Гриффин встрепенулся. - Завтра первым делом позвоню  своему
адвокату. Он объяснит этой леди, что она ошиблась: Джуди Джордан не  тот
человек, которого можно шантажировать ради нескольких баксов.
   - Гриффин, дело не в этом. Моя дочь  -  Лили.  Та  самая.  Знаменитая
актриса.
   - Тигровая Лилия? - Так ее называла пресса.
   - Да.
   Гриффин на секунду задумался.
   - У нее наверняка есть какой-то свой умысел.
   Скорее всего она хочет привлечь к себе внимание публики.
   - Бог мой! Да ей достаточно просто появиться  на  людях,  и  внимания
будет хоть отбавляй.
   - Все равно тут что-то не так. Не волнуйся, я выясню.
   Джуди поняла, что разубедить его все равно не удастся, а потому лучше
не спорить.

***

   Максина наклонилась  вперед  к  лобовому  стеклу  и  с  удовольствием
вдохнула полной грудью,  когда  ее  бледно-голубой  "Пежо"  спустился  с
возвышенности и перед госпожой Шазалль открылись  ее  виноградники.  Она
всегда любила возвращаться в воскресенье, когда вокруг  было  совершенно
пустынно.
   Машина выехала из небольшого леска и бесшумно покатила прямо к замку.
Максина уже перебирала в уме дела на будущую неделю.
   Стая  белых  голубей  выпорхнула  почти  из-под   колес   автомобиля.
Припарковав "Пежо", Максина радостно  взбежала  по  каменным  ступенькам
лестницы.
   Войдя в спальню, она остолбенела.  На  сбитых  простынях,  совершенно
обнаженный, лежал ее муж Чарльз, а верхом на нем восседала  черноволосая
громоздкая женщина в зеленой,  местами  разорванной  комбинации.  Чарльз
сжимал грудь женщины так сильно, что плоть рубцами выступала из-под  его
пальцев, а  великанша,  одной  рукой  придерживая  копну  волос,  другую
засунула себе между ног.
   Как  у  раненого  зверя,  у  Максины  подкосились  ноги.  Ее   первым
побуждением было захлопнуть за собой дверь и  бежать  отсюда,  чтобы  не
видеть  больше  своей  семейной  кровати,  оскверненной  мужем   и   его
любовницей. Дрожа как в лихорадке, она прислонилась к  двери,  но  затем
внутренний голос подсказал ей, как поступить. Она вновь надела  перчатки
и, подобно фурии, устремилась к кровати.  Максина  схватила  женщину  за
волосы и с трудом оттащила ее от мужа. , -  Чарльз,  как  ты  смеешь?  -
яростно прокричала Максина. - В нашей постели! Почему тыле  мог  держать
эту шлюху в Париже, вместе с остальными твоими увеселениями?

Глава 2

   17 октября 1978 года К несчастью  для  Максины,  оказалось,  что  она
ошиблась: темноволосая женщина не принадлежала к разряду  дешевых  шлюх.
После минутного ослепления госпожа Шазалль  узнала  женщину,  с  которой
занимался любовью ее муж. Симон, самая толковая ассистентка Чарльза.
   - А мы думали, ты приедешь только завтра, -  промычал  он  и  тут  же
сообразил, что это едва ли можно счесть оправданием. Обычное  удивленное
выражение его  лица  сменилось  тревогой.  Девица  освободилась  из  рук
Максины и,  спокойно  усевшись  на  край  кровати,  жестом  собственницы
накинула край простыни на худое обнаженное тело Чарльза.
   - Он хочет кое-что сказать вам,  графиня,  -  четко  произнесла  она,
глядя прямо в глаза Максины. - Ну же, Чарльз, смелее! Не позволишь же ты
своей жене издеваться над тобой.
   Какое-то мгновение супруги молча смотрели  друг  на  друга,  а  потом
Чарльз, откашлявшись, произнес:
   - Я хочу получить развод.
   Максина не могла поверить своим ушам.
   - Никогда! - отрезала она с гораздо большей решимостью,  чем  ощущала
на самом деле. А потом почти закричала:
   - Убирайтесь с этой кровати! Убирайтесь из этой комнаты! Немедленно!
   Ноги Максины тряслись. Пошатываясь, она прошла в ванную и  захлопнула
за собой дверь.