хнях над  очагами колдовали женщины, разогревавшие обед, а  вокруг
копошилось  множество грязных  черноглазых  ребятишек  и  еще более  грязных
собак. Когда  мы приблизились  к первой  хижине, Джеки  решила  предостеречь
меня.
     -- Если у них  есть прирученные животные,  ради бога не показывай своей
радости, а то с тебя сразу же запросят в два раза дороже.
     -- Хорошо, хорошо, не буду,-- пообещал я.
     --  Как  раз так ты покупал на  днях птицу. Если бы ты так шумно ею  не
восхищался, мы купили бы ее  вдвое дешевле. Лучше всего делать вид, будто ты
совершенно не заинтересован в том, что тебе предлагают.
     --  Я  думаю, что мы здесь вообще не много  найдем,-- сказал  я, окинув
взглядом кучку жалких лачуг.
     Мы медленно переходили от дома к дому, и  Фернандес  объяснял мужчинам,
что нам надо. Они смеялись, о чем-то  переговаривались и обещали поймать для
нас каких-нибудь  животных,  но в  данный момент ничего интересного у них не
было.  Остановившись возле  одной  из  хижин,  мы разговорились с  хозяином,
небритым, отталкивающей  наружности мужчиной. Он подробно рассказывал  нам о
повадках  ягуара, как  вдруг  из  двери хижины выскочило какое-то  животное,
которое  я с первого взгляда принял  за собаку.  В ту же минуту Джеки издала
пронзительный  крик,  я  повернулся  и  увидел, что  она  держит  маленького
пятнистого олененка, который  настороженно  смотрит на нее большими  темными
глазами.
     -- Ты только взгляни... ну разве не прелесть! -- кричала Джеки, позабыв
о том, что  хозяин  зверька  стоит в  двух футах  от нее.-- Он чудесный,  не
правда  ли? Взгляни, какие  у  него глаза. Мы должны купить его, если только
хозяин согласится продать.
     Я  посмотрел на хозяина животного, увидел, как заблестели его глаза,  и
вздохнул.
     -- После того как ты проявила  такое  безразличие  к зверьку,  он будет
прямо-таки рад его продать,-- раздраженно ответил я. -- Рафаэль, спроси его,
сколько он хочет за зверька?
     Минут десять хозяин рассказывал нам о том, как он привязан к олененку и
как трудно ему с ним расстаться, а потом назвал цену,  которая ошеломила нас
всех.  Еще через полчаса цена была  значительно снижена,  но все еще намного
превышала действительную стоимость животного. Джеки молча смотрела на меня.
     -- Вот  что ты наделала,-- с отчаянием сказал я.--  Он  запросил  вдвое
больше того, что стоит зверек. Мы купили бы его за четверть цены, если бы ты
не бросилась ласкать олененка, как только его увидела.
     --  Я его и не ласкала,-- с  искренним возмущением возразила Джеки,-- я
только хотела обратить на него твое внимание.
     Это  чудовищное утверждение  лишило  меня  дара  речи; я  молча  вручил
владельцу олененка деньги, и мы направились к железной дороге. Джеки держала
зверька на руках и  ласково нашептывала ему что-то в  шелковистые уши. Когда
мы  сели  в autovia,  водитель нагнулся  и,  улыбаясь,  погладил олененка по
голове.
     -- Lindo,-- сказал он,-- muy lindo bicho.
     -- Lindo, кажется, значит красивый? -- спросила Джеки.
     -- Верно,-- подтвердил Рафаэль.
     -- По-моему, это очень хорошее имя для зверька.
     Итак,  мы  назвали  олененка  Линдо  --  красивый.  Вел он  себя  очень
прилично, с интересом обнюхивал скамьи, затем подошел к Джеки и приткнулся к
ней  черным влажным носом. Но  при первом  же  толчке autovia он,  очевидно,
решил,  что такой  способ  передвижения  его не  устраивает,  и стремительно
бросился  к стенке нашего экипажа. Он вскочил на  борт  и был готов прыгнуть
вниз, но в последнюю  секунду я поймал  его за задние ноги и втащил обратно,
Линдо  отчаянно  сопротивлялся,  нанося  удары   своими  маленькими  острыми
копытцами  и издавая пронзительные протяжные  крики. С испуганным  олененком
очень трудно справиться; надо крепко держать его задние ноги, иначе он может
нанести серьезные ранения;  с  другой стороны, ноги у него очень хрупкие, и,
если держать слишком сильно, можно сломать их. Через пять минут мы сладили с
Линдо, я  снял с себя рубашку и завернул  в нее зверька так, чтобы он не мог
повредить ни себе, ни нам, если бы вздумал брыкаться.  Водитель был  до того
увлечен  видом  оленя  в  рубашке, что  едва  не  перевернул нас  на  крутом
повороте.
     Подходя к нашему домику, мы с удивлением  увидели у ворот толпу человек
в тридцать, окружившую какого-то мужчину  с  большим  деревянным  ящиком.  И
человек  с ящиком,  и  окружавшие его  люди кричали  и оживленно размахивали
руками.  На  веранде  нашего  дома  высилась  мощная фигура  Паулы,  которая
угрожающе размахивала ржавым ружьем. Мы пробились сквозь  толпу  и подошли к
веранде,  чтобы  выяснить,  что  происходит.  Паула  встретила  нас  с явным
облегчением  и начала  горячо говорить что-то по-испански, закатывая  глаза,
хмуря брови и поочередно наводя ружье на каждого из нас. Я взял у нее ружье,
не  без сопротивления с ее стороны, а Рафаэль внимательно слушал ее рассказ.
Утром сеньор попросил ее достать ружье, чтобы застрелить несколько маленьких
птичек  для  lechuchita,  маленькой  совы. Она  пошла в деревню  и раздобыла
сеньору  великолепное  ружье.  Вернувшись,  она  увидела  на  веранде  этого
человека (дрожащим  пальцем Паула  показала в  сторону человека  с  ящиком).
Гость сказал, что принес для сеньора bicho.  Она полюбопытствовала.  что это
за bicho, он откинул крышку  ящика. и Паула с  ужасом увидела большую и явно
рассерженную уarara. Из всех опасных животных, обитающих в Чако, yarara, или
копьеголовая куфия, внушает наибольший ужас, так как относится к числу самых
ядовитых и агрессивных  южноамериканских змей. Не колеблясь ни минуты, Паула
приказала  гостю расположиться со своим товаром на  безопасном расстоянии от
дома.  Так  как было  очень жарко,  мужчина  отказался  покинуть  затененную
веранду,  тогда  Паула  зарядила  ружье  и  заставила  пришельца  удалиться.
Продавец, который показался  нам не совсем нормальным, был искренне возмущен
таким приемом.  Проявив  мужество  при поимке  змеи,  он ожидал  куда  более
торжественного  и радостного  приема,  а  вместо  этого разгневанная толстая
женщина  с  ружьем выгоняет его на улицу.  Стоя у ворот, он почем зря  ругал
Паулу,  которая с ружьем  в  руке охраняла  вход в  дом.  Наше  прибытие,  к
счастью,  положило  конец  всей  этой  истории; мы  послали Паулу  на  кухню
готовить для нас чай и пригласили владельца змеи во двор.
     После того как  ее трясли  полдня  в душном ящике, куфия была настроена
отнюдь  не мирно; как только я откинул крышку ящика, чтобы взглянуть на нее,
она  подскочила  к отверстию  и сделала  попытку  напасть  на меня.  Это был
довольно маленький экземпляр, длиной всего около двух с половиной футов,  но
недостаток  роста змея  компенсировала ловкостью и  драчливостью; с  большим
трудом мне  удалось накинуть на нее петлю и схватить ее сзади за голову. Она
была очень красивая,  с  пепельно-серым туловищем,  испещренным от головы до
хвоста     угольно-черными     ромбовидными     полосками,      окаймленными
беловато-кремовой   чертой.  На   плоской   стреловидной  голове  выделялись
золотистые свирепые глаза. Я посадил  ее в низкий,  затянутый  металлической
сеткой ящик для змей,  и она лежала между ветками и сухими  листьями, громко
шипя и быстро размахивая хвостом, который ударял по листьям и  издавал такой
шум, словно  в ящике находилась гремучая змея.  Когда кто-либо приближался к
ящику, куфия  бросалась на проволочную сетку и вонзала в нее острые ядовитые
зубы.  Я бы никогда этому не поверил, если бы не видел собственными глазами,
так  как обычно змеи  не  могут  кусать совершенно  ровную  поверхность. При
нападении  куфия  широко раскрывала пасть и закидывала голову назад, чтобы с
большей  силой вонзить в сетку длинные изогнутые  зубы. Уже через полчаса на
сетке можно было увидеть несколько золотистых капель  яда, а змея продолжала
наносить  укус  за укусом.  В конце концов  во  избежание несчастных случаев
пришлось навесить над первой сеткой на расстоянии полудюйма от нее вторую.
     В  этот вечер, подавая ужин и убирая со стола, Паула прочла нам длинную
лекцию о yarara и их привычках. Оказалось, что почти  все родственники Паулы
в разные  периоды жизни едва не погибали от  укусов  этих  змей. Можно  было
подумать, что все куфии Чако только  и делали, что выслеживали родственников
Паулы. Но поскольку родственники,  как  правило,  оставались в  живых,  этим
змеям,  должно быть, пришлось испытать  немало разочарований за свою  жизнь.
После ужина Паула зашла сказать нам спокойной ночи. Окинув мрачным  взглядом
стоявший  в углу ящик с  куфией,  она заявила, что  ни за какие сокровища на
свете не останется ночевать в одном доме с yarara. Произнеся краткую молитву
и выразив надежду застать нас всех утром живыми, Паула отбыла по направлению
к  своему  дому  в поселке.  Этот  вечер действительно  доставил  нам  много
волнений, но змеи тут были ни при чем.
     Рафаэль  тихо  бренчал  на  гитаре,  напевая  песенку гаучо, в  которой
аллитерация  особенно  выразительно  подчеркивала ее вульгарный смысл. Джеки
легла в постель с номером "Буэнос-Айрес геральд" месячной давности,  который
она  где-то  откопала. Я рассматривал ружье, принесенное  Паулой.  Оно  было
совершенно   неизвестной   мне   испанской    марки,   но   как    будто   в
удовлетворительном состоянии. Я обнаружил в нем только один недостаток.
     -- Смотри, Рафаэль,-- сказал я,-- у этого ружья нет предохранителя.
     Рафаэль подошел и внимательно осмотрел ружье.
     -- Нет, Джерри, все в порядке, вот предохранитель.
     -- Как, этот маленький рычажок?
     -- Ну да, это и есть предохранитель.
     --  Нет,  не может быть, я переставлял его в оба положения, а курок все
равно действует.
     --  Нет, нет,  Джерри...  щелчок  слышен, это  правда,  но выстрела  не
произойдет.
     Я с сомнением посмотрел на Рафаэля.
     --  Во всяком  случае,  это кажется мне  очень странным. Предохранитель
есть  предохранитель,  и когда  он  установлен, спусковой  крючок  не  может
приводить в движение курок.
     --  Нет,  Джерри, ты не понимаешь...  это  испанское  ружье... сейчас я
покажу, как оно действует.
     Он зарядил  ружье, опустил рычажок вниз, выставил дуло в  окно  и нажал
спусковой  крючок. Раздался  оглушительный грохот, на который отозвались все
собаки  в поселке, а  из двери  спальни  выскочила Джеки,  решив,  что куфия
вырвалась из ящика. Рафаэль поправил очки и внимательно осмотрел ружье.
     --  Хорошо,--  сказал   он   с   философским   спокойствием,--  значит,
предохранитель действует в таком положении.
     Он  поднял рычажок,  перезарядил ружье, направил  ствол в  окно и снова
нажал крючок. И на этот  раз ружье с грохотом выстрелило,  а собаки залились
истерическим лаем.
     -- Это так  называемое испанское ружье,--  объяснил я  Джеки,-- из него
можно застрелиться независимо  от того, поставлено оно на предохранитель или
нет.
     -- Нет, Джерри, это очень хорошее ружье,-- возмутился Рафаэль,-- просто
оно сломано внутри.
     -- Да, оно действительно "сломано внутри",-- согласился я.
     Минут  десять  спустя   --   мы  еще  продолжали  спорить  --  раздался
оглушительный  стук  в дверь. Теряясь в догадках, кто мог пожаловать к нам в
столь  поздний  час, мы с  Рафаэлем пошли  открывать. На  веранде стояли два
перепуганных парагвайца в потрепанной зеленой форме и  полицейских фуражках;
в руках они держали старинные,  ржавые ружья. Они дружно приветствовали нас,
и мы узнали двух представителей местной полиции. Пожелав нам доброго вечера,
полицейские спросили, стреляли ли  мы из ружья и если да,  то кого мы убили.
Испуганно вздрогнув, Рафаэль сказал, что ружье выстрелило случайно и никаких
жертв  не  было.  Полицейские  растерянно  шаркали  босыми ногами  по  пыли,
взглядами  пытаясь  подбодрить  друг друга.  Затем  они  довольно неуверенно
объявили, что  начальник  полиции приказал  им  арестовать  нас и  доставить
вместе с телом нашей жертвы в  участок. Поскольку трупа не оказалось, они не
знали, что делать дальше. Они серьезно объяснили нам, что получат нахлобучку
от начальства,  если  вернутся  без нас,  пусть  даже  мы  никого  не убили.
Полицейские были так удручены  и озадачены, что мы сжалились  и  согласились
пойти вместе к начальнику полиции  и  все объяснить ему самолично. Они  были
страшно  благодарны за  это и,  то и  дело  беря  под козырек,  улыбались  и
говорили:
     -- Gracias, senor, gracias[39].
     Мы прошли по освещенным луной  улицам  поселка, полицейские  шествовали
впереди, время от времени  останавливаясь, чтобы  обратить  наше внимание на
лужу или грязь. Полицейское управление стояло  на другом конце  поселка. Это
была двухкомнатная беленая хижина,  над которой возвышалась большая пальма с
густой,   растрепанной  верхушкой.   Нас  провели   в   небольшую   комнату,
единственным предметом  обстановки которой  был ветхий стол  с  внушительной
грудой документов  на нем.  За столом  восседал  начальник  полиции,  тощий,
хмурый человек, высокое общественное положение которого изобличали до блеска
начищенные ботинки  и пояс.  Он  лишь недавно  занял свой  пост и, очевидно,
намеревался доказать обитателям поселка, что  ни одно преступление  здесь не
пройдет безнаказанным.  Полицейские отдали честь и,  встав по стойке смирно,
хором начали  докладывать  о случившемся. Начальник  слушал их, выразительно
хмуря брови, а когда рассказ был  окончен, осмотрел  нас испытующим взглядом
прищуренных глаз. Затем он  величественным  жестом достал  из-за  уха окурок
сигареты и закурил.
     -- Так,-- произнес он драматическим  шепотом, выпуская дым через нос,--
это вы нарушали порядок, да?
     -- Да, сеньор,-- тихо, трясущимися  губами произнес  Рафаэль,-- это  мы
нарушали порядок.
     --А, так вы это признаете? -- спросил начальник полиции, довольный тем,
что так быстро заставил нас сознаться.
     -- Да, сеньор,-- повторил Рафаэль.
     -- Так,-- сказал  начальник полиции, заложив  большие пальцы  за пояс и
небрежно  откинувшись на спинку  стула,-- значит, вы  в этом  сознаетесь? Вы
приехали  в  Чако  и думаете, что здесь можно безнаказанно нарушать порядок,
да? Вы думаете, что вы в дикой стране, где все сойдет вам с рук?.
     -- Да, сеньор,-- сказал Рафаэль.
     Ничто так  не  раздражает человека, как  ответы  на  чисто риторические
вопросы. Начальник полиции свирепо уставился на Рафаэля.
     --А  вы не думали, что  здесь тоже  есть законы,  как и в любых  других
местах? Вы, вероятно, не ожидали встретиться здесь с полицией, да?
     Тем временем  полицейские  стали по стойке вольно,  предоставив  своему
начальнику самому разбираться во  всем. Один из них основательно ковырялся в
зубах, другой  засунул палец  в  ствол винтовки, вытащил его  оттуда и начал
разглядывать  с  озабоченным выражением: очевидно,  настало время  очередной
ежегодной чистки оружия.
     -- Послушайте, сеньор, -- терпеливо сказал Рафаэль,-- мы  не  совершили
никакого преступления, у нас случайно выстрелило ружье.
     -- Не в этом дело, --  проницательно заметил  начальник полиции. --  Вы
могли совершить преступление.
     Такой убедительный довод сразил Рафаэля, и он ничего не ответил.
     -- Как  бы то ни было,-- великодушно  продолжал  начальник полиции,-- я
пока вас не арестую. Я хочу обдумать ваше дело. Завтра утром вы придете сюда
со всеми вашими документами. Вы меня поняли?
     Спорить  было  бесполезно, и мы  лишь молча  кивнули. Начальник полиции
встал, поклонился и щелкнул каблуками с такой силой, что один из полицейских
уронил винтовку  и поспешно  отдал честь, чтобы сгладить  свою неловкость. С
трудом   сохраняя   серьезность,  мы   отошли  на  некоторое  расстояние  от
полицейского  управления  и  разразились взрывом  безудержного  смеха.  Дома
Рафаэль  очень  удачно  изобразил  перед  Джеки  начальника  полиции, и  это
доставило ему такое удовольствие, что  от смеха слезы потекли у  него из-под
очков.
     На следующее утро во время завтрака  мы рассказали об этом происшествии
Пауле. Вместо  того  чтобы разделить  с нами  наше  веселье, Паула  искренне
возмутилась  всей  этой историей. Она охарактеризовала  начальника полиции в
выражениях, которые не  часто  слышишь  из женских  уст,  и заявила,  что он
слишком много о себе воображает,  ей уже приходилось иметь с ним дело, когда
он пытался  запретить ее девочкам подниматься  на борт парохода. Но этот его
поступок  переполнил чашу ее терпения. На этот раз он зашел  слишком далеко,
она сама отправится в полицейское управление и скажет ему все, что она о нем
думает. После завтрака Паула накинула на  плечи яркую пурпурно-зеленую шаль,
надела на  голову  большую соломенную шляпу с алыми  маками и,  задыхаясь от
негодования, отправилась с нами в поселок.
     Когда мы подошли  к  полицейскому управлению, мы увидели  во  дворе под
пальмой огромную двухспальную кровать, на  которой спал,  сладко похрапывая,
сам  начальник  полиции. Его небритое лицо дышало блаженством, а пара пустых
бутылок под кроватью свидетельствовала о  том, что он достойно отметил  наше
знакомство.  Увидев  его,  Паула  презрительно  фыркнула,  быстро  подошла к
кровати, размахнулась и с силой хлопнула по тому месту, где под грудой одеял
должен был находиться зад шефа полиции. Это был превосходный, мощный удар, в
который Паула вложила всю силу своего массивного тела; начальник полиции сел
торчмя  на кровати, дико  озираясь  по  сторонам, увидел Паулу,  пожелал  ей
доброго утра и стыдливо натянул  одеяло до самого подбородка.  Но Пауле было
не  до  учтивостей;  презрев  его  приветствие,  она   перешла  в  атаку.  С
вздымающейся от негодования грудью  и сверкающими глазами она склонилась над
кроватью и  звонким, пронзительным голосом,  разносившимся по всему поселку,
стала  излагать ему  все, что  она  о  нем думает.  Мне  было искренне  жаль
беднягу:  не имея  возможности  встать, он лежал в постели на виду у всех, а
Паула, высясь над ним горой загорелых телес,  извергала  стремительный поток
презрения,  насмешек,  оскорблений  и угроз, такой густой,  что  он  не  мог
вставить  ни единого слова. Его желтоватое лицо побагровело  от гнева, затем
побелело,  а когда Паула перешла  к  описанию интимных подробностей любовной
жизни  шефа  полиции, приняло  зеленоватый  оттенок. Все  ближайшие  соседи,
обрадованные  неожиданным  развлечением,  высыпали к  порогам своих домов  и
криками подбадривали Паулу; чувствовалось,  что начальник полиции не снискал
в поселке особых  симпатий. В конце концов несчастный  не выдержал: отбросив
одеяла, он выскочил из кровати и побежал к дому в одной  рубашке и полосатых
пижамных   брюках,   преследуемый   восторженными   криками  и   улюлюканьем
собравшихся зрителей. Запыхавшаяся  и торжествующая Паула присела  отдохнуть
на  освободившуюся  кровать,  а затем  отправилась с нами  домой,  время  от
времени останавливаясь  у какой-либо  хижины, чтобы принять  поздравления от
своих восхищенных почитателей.
     Вся  эта  история  завершилась  в  тот  же  вечер;  один  на  вчерашних
полицейских  в  явном замешательстве  зашел к нам в дом, держа в одной  руке
свою верную  винтовку,  а  в другой  -- большой, неумело  подобранный  букет
лилий.  Он объяснил,  что  начальник  полиции  посылает  этот  букет в  знак
глубокого уважения к сеньоре,  и  Джеки приняла подарок  с  приличествующими
случаю  изъявлениями  благодарности.  После этого, когда  бы мы ни встретили
начальника полиции, он замирал по стойке смирно и брал под козырек,  а потом
снимал фуражку и радостно улыбался нам. До конца нашего пребывания в поселке
он так и не проверил у нас документы.
     Глава седьмая

        СТРАШНЫЕ ЖАБЫ И КУЧА ПТИЦ

     После  двух месяцев пребывания  в  Чако  наша коллекция достигла  таких
размеров, что все свое время мы тратили на уход за животными. Мы поднимались
до рассвета, и Паула приносила нам