ив в
качестве  дополнительной приманки, что знает в том районе несколько пещер. В
один из  дней около восьми  часов вечера мы  направились в лес,  намереваясь
посвятить  охоте всю  ночь.  Охота  наша началась неудачно. Пройдя несколько
миль по лесу, мы натолкнулись  на скелет огромного дерева. Оно засохло,  но,
как  это  часто бывает с  лесными великанами,  продолжало стоять до тех пор,
пока дожди,  сырость и насекомые не выдолбили всю его середину, оставив одну
лишь пустую оболочку. Тогда  тяжесть массы сухих ветвей на вершине оказалась
слишком  велика, ствол переломился футах в тридцати  от земли и рухнул вниз.
Основание  осталось стоять  на  своих  корнях-подпорках  наподобие фабричной
трубы и выглядело очень красивым  и интересным.  Примерно на половине высоты
этого  обрубка виднелось  большое  отверстие;  направив на  него  фонари, мы
поймали в глубине его блеск чьих-то глаз. После короткого обсуждения  Андрая
и я продолжали освещать  отверстие фонарями. а Элиас обошел ствол в  поисках
возможности забраться по нему вверх. Скоро он вернулся и сообщил, что первый
нижний выступ на стволе  находится слишком высоко для его маленького роста и
что  лезть на дерево  придется  Андрае.  Андрая скрылся за  деревом,  вскоре
легкий  шум  и  приглушенные  восклицания дали нам  знать, что Андрая  начал
подъем. Элиас  и я  придвинулись  ближе к дереву, не опуская фонарей. Андрая
проделал уже две  трети пути, когда  в отверстии показалась крупная виверра.
Черная маска  ее морды  была  обращена к  нам,  я  успел разглядеть серое  с
черными  пятнами туловище.  Затем виверра снова  скрылась в дупле. Величиной
она была с небольшую шотландскую овчарку.
     --  Осторожнее, Андрая, это  лесная кошка,-- шепотом предупредил своего
приятеля Элиас. Но Андрая был слишком занят и ничего не ответил: карабкаться
на дерево,  цепляясь за  кору пальцами,--занятие не из легких.  Не успел  он
добраться до отверстия, как виверра снова показалась на его краю и метнулась
в воздух. Рассчитала свой прыжок она очень точно и через мгновение коснулась
всеми четырьмя лапами груди  Элиаса, потерявшего от неожиданности равновесие
и упавшего на  спину.  Когда виверра  коснулась груди  Элиаса, я увидел, как
раскрылась ее пасть, и услышал  щелканье челюстей. Зубы зверька не вонзились
в лицо Элиаса только потому, что последний в это  время начал опрокидываться
на  спину. Второй попытки не  последовало,  зверек соскочил с распростертого
тела Элиаса, на миг задержавшись, взглянул на меня и двумя быстрыми прыжками
скрылся в лесу. Элиас поднялся и уныло посмотрел на меня.
     -- Я  думаю, кто-то привел к этому месту ю-ю. В прошлый раз мы упустили
речного зверя, сегодня -- лесную кошку...
     -- Будь счастлив, что твое  лицо сегодня  не пострадало!  --  прервал я
его, находясь под впечатлением неожиданного проявления свирепости со стороны
виверры -- животного,  которое  я  считал  робким и застенчивым. В это время
сверху донесся приглушенный крик. Мы осветили Андраю, прижавшегося к дереву,
подобно огромному черному пауку.
     -- Что случилось? -- вопрос вырвался одновременно у меня и у Элиаса.
     -- Внутри  есть еще кто-то, --  крикнул пронзительно Андрая. -- я слышу
шум в дупле.
     С  трудом достав  из-под  набедренной  повязки  фонарь, он  осветил  им
внутренность дупла. Раздался теперь уже радостный крик:
     -- Здесь в дупле детеныш лесной кошки!
     Долгое  время  проделывал он  самые  невообразимые  движения,  стремясь
одновременно удержаться  на  дереве, осветить  фонарем  внутренность дупла и
схватить одной рукой маленького зверька. В конце  концов это ему  удалось, в
свете фонаря  появилась  рука,  державшая  за хвост фыркающего извивающегося
детеныша виверры. В тот самый момент, когда Андрая торжествующе закричал:
     -- Смотрите на него, смотрите! -- зверек укусил его в запястье.
     Я  уже  знал, что Андрая совершенно  не  переносит боли;  при  малейшей
занозе  на  ноге он  начинал ковылять с таким видом,  словно  ему  предстоит
немедленно ампутировать обе ноги. Острые зубы виверры подействовали на него,
как уколы раскаленными булавками. Испустив душераздирающий крик, он выпустил
фонарь,  зверька и  перестал держаться  за  дерево.  Через  секунду  Андрая,
виверра и фонарь шлепнулись на землю.
     Для меня  до  сих пор остается  загадкой, как Андрая остался совершенно
невредим.
     Злые духи преследуют нас  здесь!  -- повторил свою прежнюю мысль Элиас.
Были ли это злые духи или нет, я не знаю, но больше в эту ночь с нами ничего
дурного не произошло. Наоборот,  все складывалось на  редкость удачно. Через
некоторое время после нашей встречи с виверрой мы подошли к берегам широкого
ручья   глубиной  около   трех   футов.   Темно-коричневая   вода   казалась
непроницаемой,  и даже свет наших фонарей не проникал дальше ее поверхности.
Нам пришлось  двигаться в воде  вверх  по  ручью около  полумили, пока мы не
нашли на противоположном  берегу подходящую тропинку.  Поверхность воды была
ровной  и спокойной, но внизу мы чувствовали движение подводных струй;  вода
казалась нам ледяной Мы  шли по середине  ручья настолько быстро,  насколько
это позволяли глубина и скорость течения. Постепенно я начал замечать, что в
воде  мы  движемся  не одни; вокруг  нас, извиваясь и  высовываясь из  воды,
находились десятки  коричневых ужей. Они  с любопытством кружили  около нас,
над  поверхностью  торчали  их  головы  со  сверкающими  при  свете  фонарей
крошечными  глазками. Андрая заметил наших спутников  почти одновременно  со
мной, но реагировал на их появление совсем иначе. Пронзительно вскрикнув, он
выронил из рук  сумку  и попытался выбежать на берег.  От  неожиданности он,
очевидно,  забыл,  что находится по пояс в воде  и что всякая попытка бежать
обречена на неудачу.  Сила течения выбила его из равновесия,  и он с громким
всплеском опрокинулся в воду, распугав находившихся поблизости ужей. Течение
протащило Андраю на несколько ярдов вниз по ручью, пока ему не удалось снова
встать на  ноги. Любимая его  накидка, которую он  бережно  нес  на  голове,
превратилась в размокшую массу.
     -- В чем дело? -- обернулся шедший впереди Элиас и посмотрел на Андраю,
который барахтался в это время в виде, как раненый кит. Элиас, очевидно, еще
не заметил ужей.
     -- Змеи, Элиас!--быстро проговорил Андрая, -- В  этой воде  много змей.
Почему мы не выходим на берег?
     --  Змеи? --  переспросил  Элиас,  освещая  фонарем  ровную поверхность
ручья.
     --  Правда,  Элиас, -- подтвердил я,  -- но  это ужи. Андрая слишком их
боится.
     -- Ты  глупец, Андрая! --разгневанно  воскликнул  Элиас.-- Разве ты  не
знаешь, что они тебя не укусят, когда маса здесь?
     -- Я забыл об этом,--смиренно признался Андрая.
     -- Что  все это  значит? --  спросил  я с удивлением. -- Почему змея не
укусит Андраю в моем присутствии?
     Пока Андрая искал в воде брошенную сумку, Элиас объяснил мне:
     -- Если черный человек входит в воду один, хищные звери, например змеи,
чувствуют его, подкрадываются и кусают. Но если черный входит в воду с белым
человеком, звери чувствуют это и не подходят близко.
     -- И это происходит только в воде?
     -- Да, сэр.
     Это  было  очень  интересное  сообщение,  и  я решил  запомнить  его на
будущее.  Андрая  к  тому  времени  собрал  все  брошенные  вещи.  По  моему
предложению, мы выключили фонари,  так  как я надеялся на возвращение ужей и
хотел  поймать   одного  из  них.  Мои  спутники   согласились  без  особого
энтузиазма. Около получаса стояли мы в воде при абсолютной темноте, затем по
условленному  сигналу  одновременно  включили  фонари.  Вода  кишела  ужами,
рисовавшими  серебристые узоры на  водной глади. Схватив сеть. я поднес ее к
ближайшему ужу. После некоторых усилий мне удалось поймать в сеть шипящего и
извивающегося ужа и перебросить  его в мешок. Воодушевленные таким примером,
Элиас  и Андрая  присоединились ко мне, и  за короткое время мы выловили  до
двадцати ужей. Оставшиеся на свободе змеи стали осторожнее, при каждом нашем
движении они ныряли в темную глубину ручья. Мы прекратили охоту и продолжали
путь вверх по течению.
     Я не знаю, чем этот ручей так  привлекал ужей, но  нигде и никогда я не
встречал их в  таком количестве. Быть может,  здесь  происходило  спаривание
ужей,  быть может, обилие пищи привлекло их  сюда -- нам так  и  не  удалось
понять, в  чем дело. Через  несколько недель мы снова оказались ночью на том
же участке  того же ручья и  не видели  ни одного  ужа. В  африканских лесах
часто приходится  сталкиваться с  подобными загадками,  но, к сожалению,  не
хватает  времени, чтобы заниматься разрешением их. Я успевал только замечать
отдельные  непонятные явления и гадать о возможных их причинах и источниках.
При  ловле  зверей  больше  всего  раздражает именно эта невозможность из-за
отсутствия времени основательно исследовать непонятные, загадочные  явления,
хотя такие исследования сами по себе чрезвычайно интересны и увлекательны.
     Мы дошли  наконец до места первой нашей встречи с речным зверем, однако
самые  тщательные поиски в зарослях невысокого кустарника  не  привели  к ее
повторению. Потеряв всякую надежду что-нибудь  здесь  найти,  мы пошли вдоль
песчаного  берега  к  крутому  обрыву,  где,  по  утверждению  Элиаса,  было
несколько  пещер.  Когда мы  обходили  побелевший ствол  лежавшего на берегу
дерева, я заметил впереди нас какие-то отблески.
     -- Что это такое, Элиас? -- показал я.
     -- Огонь, сэр,-- последовал ответ.
     -- Огонь? В таком месте?
     -- Да, сэр, вероятно, какой-нибудь охотник ночует здесь.
     Подойдя  ближе, мы  увидели,  что  мое  внимание  привлекли  догорающие
угольки  небольшого  костра.  Рядом  с  костром находился маленький шалаш из
ветвей и лиан.
     -- Кто-нибудь есть здесь?--крикнул Элиас.
     В глубине шалаша послышался шорох, и у входа появилась черная заспанная
физиономия.
     --  Кто  здесь?--спросил  владелец  шалаша.  Я  заметил, как  рука  его
потянулась к лежавшему рядом ружью. Мы быстро  осветили себя фонарями, чтобы
успокоить его подозрения.
     -- Ага,  --  облегченно вздохнул он, --  и белый  человек здесь? А  что
делает ночью  в лесу белый человек?--спросил незнакомец, и  я  понял  по его
тону и выражению  лица, что он  еще не уверен, имеет ли он дело с людьми или
со злыми духами.
     -- Мы  охотимся  за  животными,  -- сказал  Элиас.  Я раздул  угольки в
небольшое  пламя,  присел  к костру и  достал папиросы. Незнакомец взял одну
папиросу, но рука его не отпускала ружье.
     --  Элиас! -- обратился я. --  Принеси  немного  дров, разведи  сильный
огонь, пусть  этот человек убедится, что я действительно белый человек, а не
злой дух.
     Элиас и Андрая расхохотались, на лице незнакомца появилась улыбка, и он
отпустил  ружье.  Мы развели большой костер,  сели у огня и закурили.  Элиас
объяснил незнакомцу, кто  мы такие, что  делаем в лесу и откуда  пришли. Наш
собеседник  оказался бродячим  охотником.  Такие  охотники  живут  в  лесах,
убивают животных и сушат  их  мясо. Набрав достаточное количество  мяса, они
отправляются  в  ближайший городок, продают его  на  базаре,  на  вырученные
деньги покупают порох и  различные нужные им предметы  и возвращаются в лес.
Нашему собеседнику улыбнулось  счастье, и он убил четырех больших дрилов. Мы
осмотрели их разделанные  туши, высушенные на дыму.  Самый  большой дрил при
жизни  был великолепным представителем своего племени, на его высохшей руке,
странно  похожей на руку мумии, выделялись  узлы  мощных  мышц.  Кисти рук и
череп дрила имели удивительное сходство с человеческими. Мы со своей стороны
рассказали охотнику о своих  успехах  и показали ему  ужей, что, впрочем, не
вызвало у  него большого восхищения. Перед уходом я подарил охотнику  четыре
папиросы и получил в виде ответного дара ногу дрила; при этом охотник уверял
меня,  что мясо дрила одинаково  вкусно  и для черных и для  белых  людей. Я
пробовал  это  блюдо в  тушеном  виде  и  должен  признать,  что мясо  дрила
действительно очень сочное и обладает приятным и тонким вкусом.
     Вскоре мы добрались до пещер. Отверстия их находились на  откосе скалы,
густо заросли  мохом и папоротником  и  были закрыты лианами,  свисавшими  с
росших на  вершине  скалы деревьев. У покрытого  кустарником подножия откоса
лежало множество  беспорядочно  разбросанных  камней.  Самая большая  пещера
соответствовала  по  размерам  маленькой  комнате,  от  нее  уходили  вглубь
несколько  низких,  узких  проходов.  Они были  слишком тесны для нас,  даже
ползком  нельзя  было  через  них пробраться. Оставалось  только освещать их
фонарями в тщетной надежде что-нибудь увидеть.
     Мы  разделились,  и  каждый  из нас  получил для  обследования  участок
обрыва.  Мне удалось обнаружить  другую  пещеру  с таким же лабиринтом узких
туннелей.  Пока я освещал их один за другим, какое-то животное  выскочило из
кустов и скрылось в одной из соседних пещер. Я поспешил к  входу,  не очень,
впрочем,  надеясь поймать зверя,  укрывшегося  уже  в обширном  и запутанном
лабиринте.  Нагнувшись,  я  осветил пещеру и  обнаружил, что  она  не  имеет
другого выхода: футах в  восьми от  входа виднелась глухая стена. Пол пещеры
был  покрыт камешками  различных размеров, угловатые, неровные  стены  имели
много расщелин и бугров. Я не видел зверя, но предполагал, что он в  пещере,
так как другого выхода из нее не было. Андрая и Элиас были недалеко от меня,
но я  не хотел звать их на помощь, так как крик мог напугать зверя.  Обвязав
мешок  вокруг  шеи,  я  взял фонарь  в зубы, лег на  землю  и начал  ползком
продвигаться в пещеру. Это наиболее древний и испытанный способ передвижения
охотников, подкрадывающихся к  дичи,  но я нашел его наиболее мучительным из
всех  известных мне способов.  Камни, обильно устилавшие  пол  пещеры, имели
острые зазубренные края. Я  даже подумал, не подбросили ли их специально для
того. чтобы доставить охотникам как можно больше неприятностей.
     Я упрямо  продолжал ползти, пока не достиг небольшого полукруглого зала
в конце прохода. К моему разочарованию, от этого зала круто книзу вел новый,
ранее мной  не  замеченный проход. В этом проходе раздались  вдруг  странные
звуки --  сначала резкий, шелестящий шорох,  а затем, после небольшой паузы,
два глухих удара. После этого снова все стихло. Я продолжал ползти вперед, и
странные звуки повторялись в том же порядке. Припомнив описания всех живущих
в  Камеруне животных, я не нашел среди них ни одного, пребывание которого  в
пещере я  мог бы предположить на основании услышанного. Я  полз по проходу с
удвоенной осторожностью и вскоре добрался до другого зала, несколько меньших
размеров, чем первый. Пока я освещал фонарем это помещение, пытаясь отыскать
виновника  шума,  снова  послышался странный шелест, что-то  прыгнуло мне на
руку, выбив  из нее  фонарь, и я почувствовал острую жгучую боль в  пальцах.
Схватив фонарь, я поспешно выбрался из пещеры, сел  и принялся рассматривать
раненую руку. На тыльной части кисти было много маленьких кровоточащих ранок
и несколько  глубоких  ссадин,  причинявших  мне  сильную  боль. Можно  было
предположить, что я с размаху  ударил  рукой  по ветке кустарника, утыканной
острыми колючками. Но теперь я  догадался,  что в пещере  спряталось одно из
наиболее распространенных  в Камеруне животных  -- африканский дикобраз. Мне
было досадно, что я не догадался об этом с самого начала.
     Я  снова  вполз в  пещеру, освещая  себе  фонарем путь.  Скоро я увидел
дикобраза,  стоявшего боком ко мне.  Иглы  на его спине ощетинились,  пышный
большой хвост  непрерывно  находился  в  движении,  иглы  на  хвосте  громко
шуршали. Время от времени дикобраз подпрыгивал и раздраженно  стучал о землю
задними  лапами,  как это  обычно  делает  вспугнутый  кролик. Дикобраз  был
величиной с кошку,  хотя точно это трудно было установить -- с взъерошенными
иглами он выглядел  значительно  крупнее. Он  еще не  успел  развернуться  в
пещере и стоял хвостом к выходу, с гневом и страхом поглядывая на меня через
плечо влажными  черными глазами. Он был весь  черный,  только у  самого края
спины иглы  отливали светлой,  почти белой окраской.  Длинный хвост, который
взвился дугой над  спиной, был  почти полностью лишен меха и игл. Только  на
кончике  хвоста находился забавный  пучок  тупых светлых игл.  Кончик хвоста
похож  был на длинный  плотный  колос пшеницы. Этот пучок  игл  на  хвосте и
производил странный шуршащий  звук,  который  я  впервые  услышал в  пещере;
иногда дикобраз напрягал  хвост, и пустотелые безобидные иглы на его конце с
резким  щелкающим звуком  стукались  друг  о друга.  Дикобраз весь  сжался и
приготовился к обороне.
     Я начал обдумывать, что делать  дальше. Ловить  дикобраза лучше вдвоем,
чем одному, но  если  бы даже Элиас или Андрая оказались в пещере, они ничем
не могли бы мне помочь; в  том узком проходе, где находился  зверь, с трудом
мог  развернуться только  один человек.  Я решил попытаться взять  дикобраза
собственными  силами. Обмотав одну руку  мешком  и расстелив второй мешок на
земле, чтобы положить в него пойманного зверя, я стал осторожно подползать к
дикобразу.  Он  шуршал  хвостом, топал лапами, издавал резкие, пронзительные
крики. Выбрав удобный  момент,  я  быстрым движением  схватил  дикобраза  за
хвост, который  казался мне наиболее уязвимой и доступной  частью  его тела.
Немедленно я получил сильный  удар по руке, иглы  прошли через намотанный на
руку мешок с такой легкостью, словно он был изготовлен  не из  ткани,  а  из
бумаги.  Несмотря на  боль в руке,  я  не  выпустил  дикобраза  и  продолжал
подтаскивать его к себе. Я знал,  что,  если я выпущу дикобраза, он  не даст
мне  вторично  провести  тот  же  маневр.  Медленно  отползал  я  к  выходу,
подтягивая за собой упиравшегося дикобраза, пока мы не оказались в маленьком
зале в конце первого прохода. Здесь было больше возможностей развернуться, и
я попытался накрыть мешком голову дикобраза. Он оказал упорное сопротивление
и, выбрав удобный момент, ударил меня в грудь. Иглы прокололи тонкую рубашку
и  с  силой впились в мое тело.  Ограниченность помещения  давала  дикобразу
большое преимущество: при любом движении он задевал  меня своими иглами, мне
негде  было укрыться от его ударов.  Нужно было снова  ползти  по следующему
проходу и выбираться на свежий воздух. В прежнем порядке продолжили мы путь.
Оставшиеся футы казались мне  милями.  Когда мы наконец выбрались из пещеры,
дикобраз  сделал  неожиданный  резкий  рывок,  пытаясь  высвободиться,  но я
вцепился в него мертвой хваткой.
     С трудом встав на ноги, я поднял дикобраза в воздух, где он не мог  уже
ударить меня или ранить себя каким-нибудь способом. Он спокойно повис у меня
на руке, совершенно утратив прежний боевой пыл.
     -- Андрая, Элиас, бегите сюда быстрее, я поймал зверя!-- крикнул я.
     Они прибежали, освещая  себе фонариками путь.  Увидев мой  трофей,  оба
удивились:
     -- Это чук-чук, -- сказал Элиас. -- Где вы его нашли?
     -- В этой пещере. Но он меня сильно поцарапал.  Положите его в мешок, у
меня уже устала рука.
     Элиас достал большой мешок, и я осторожно опустил в него дикобраза. Это
была первая моя встреча с дикобразом, и, поймав его собственными руками, без
чьей-либо помощи, я чувствовал себя героем.
     Африканский дикобраз, или, как его  называют  местные  жители, чук-чук,
встречается в Камеруне довольно часто. Его можно найти в любом уголке страны
и  в  самой   различной  местности.  Значительная  часть  слабо  выраженных,
извивающихся  тропинок в  лесах проложена в результате ночных  прогулок этих
грызунов.  Как  я  узнал  позднее,  дикобразы  могут  везде  устраивать себе
убежище,  но больше всего  они предпочитают пещеры, в  особенности пещеры  с
узким входом,  расположенные под массивными скалами. Почти  в  каждой пещере
мож