ича таких случаев отмечено
61% с лишком'^. Это понятно "*. Крестьянин редко мог расплатиться с зем-
левладельцем; обыкновенно его выручал другой землевладелец, который вно-
сил за него пожилое и ссуду и вывозил его на свою землю. Такой
крестьянин, меняя участок, не менял своего юридического положения, а
лишь переходил от одного кредитора к другому. Свозы крестьян чрезвычайно
усилились в продолжение XVI в. В этой операции принимали участие землев-
ладельцы всех разрядов, и монастыри, и бояре, и мелкие вотчинники, и по-
мещики; даже черные и дворцовые волости свозили крестьян у светских зем-
левладельцев, притом "насильством", против воли господ, нуждаясь в тяг-
лецах на пустые участки. Благодаря этой погоне за крестьянами в XVI в.
возникла ожесточенная борьба землевладельцев за крестьянские руки". Вре-
мя около 26 ноября, юрьева дня осеннего, было порой, когда в селах и де-
ревнях разыгрывались сцены насилия и беспорядков. Приказчик богатого
светского землевладельца, слуга или посельский богатого монастыря ехал в
села черных крестьян или мелких помещиков и "отказывал" крестьян, подго-
ворив их к переселению, платил за них ссуду и пожилое и свозил на землю
своего господина. Крестьянские общества и мелкие землевладельцы, лишаясь
тяглецов и рабочих рук, старались силой удержать их, ковали свозимых
крестьян в железа, насчитывали на них лишние платежи и грабили их пожит-
ки, а не то собирали своих людей и встречали самих отказчиков с каким
могли оружием в руках. Жалобы мелких помещиков и государственных
крестьян ярко рисуют эти юрьевские столкновения
 МЕРЫ ПРОТИВ НИХ. Обе" формы, в какие выродилось крестьянское право
перехода, а не самое это право, московское правительство с конца XVI в.
старалось стеснить или даже уничтожить ". И побеги и свозы, не улучшая
положения крестьян, сопровождались важными неудобствами для государства
и государственного хозяйства, а особенно для сельских

обществ с круговой порукой и для обязанных. службой мелких землевла-
дельцев. Крестьянский выход превратился в одностороннюю привилегию или в
игру крупных землевладельцев, не поддерживавшую свободу крестьян, но
сильно вредившую интересам государства. Сельские общества казенных
крестьян, теряя своих тяглецов, становились неисправными податными пла-
тельщиками; мелкие служилые землевладельцы, лишаясь рабочих рук, перес-
тавали быть исправными ратниками. Наконец, крестьянские свозы и побеги
косвенно содействовали переходу тяглых крестьян в класс холопов. Судеб-
ник 1497 г., определяя условия крестьянского выхода, назначает только
срок для него с уплатой пожилого за двор. В Судебнике 1550 г. встречаем
важное добавление: "А который крестьянин с пашни продастся кому в полную
в холопи, и он выйдет бессрочно, и пожилого с него нет" ". Крестьянин,
запутанный свозами в своих долговых обязательствах, разрушивший свое хо-
зяйство побегами, невольно мог искать выхода из своих затруднений в этой
добавке Судебника. Но, становясь полным холопом, тяглый крестьянин пе-
реставал быть податным плательщиком, пропадал для казны. Против этих не-
выгодных последствий крестьянского выхода и было направлено московское
законодательство конца ^ XVI и начала XVII в." В царствование Бориса Го-
дунова 28 ноября 1601 г. издан был указ, по которому дозволялось выво-
зить крестьян друг у друга только мелким землевладельцам, служилым людям
второстепенных и низших чинов, и то не более двух крестьян зараз; зем-
левладельцы Московского уезда, в большинстве люди высших чинов и крупные
вотчинники, равно церковные учреждения, а также черные и дворцовые во-
лости совсем лишены были права вывозить чьих-либо крестьян на свои земли
". Этот указ является мерой, направленной против землевладельцев в
пользу крестьян: он гласит, что царь позволил давать крестьянам выход по
причине налогов и взысканий, которыми землевладельцы их обременяли. Указ
" начинается объявлением о дозволении выхода крестьянам, а далее ведет
речь вовсе не о выходе, а о вывозе крестьян землевладельцами^ под выхо-
дом разумели уже только вывоз, которым заменился выход ". Указ 24 ноября
1602 г. повторил прошлогоднее ограничение вывоза, но мотивировал его не
каким-либо общим законом, прежде изданным, а желанием прекратить бои и
грабежи, которыми обыкновенно сопровождался своз крестьян одним землев-
ладельцем у другого'". Так^ как эти беспорядки происходили от нежелания

в. о. КЛЮЧЕВСКИЙ

 ЛЕКЦИЯ xxxvii

землевладельцев отпускать перезываемых крестьян, то оба указа, и 1601
г., и 1602 г., надобно понимать в том смысле, что они определяют, кому у
кого дается право вывозить крестьян, т.е. вывозить без согласия их вла-
дельцев, только по соглашению с вывозимыми крестьянами. Следовательно,
вывоз крестьян с дозволения их владельцев был признан постоянным прави-
лом, изъятие из которого допускалось этими указами как временная мера
только на те два года, когда они были изданы^. Притом второй указ дозво-
лял вывозить крестьян "во крестьяне ж", т.е. даже в дозволенных грани-
цах вывоз не мог выводить крестьян из их тяглого состояния: крестьянин и
у нового владельца должен был оставаться крестьянином, не переходя в не-
тяглые дворовые люди. При первом самозванце указом 1 февраля 1606 г.
прямо запрещен был переход крестьян в холопство. В продолжение 1601-1603
гг. на Руси были неурожаи. Это заставило многих крестьян бежать от своих
землевладельцев, отказавшихся поддерживать их хозяйство в голодные годы.
Многие беглецы, принятые другими землевладельцами, поступили к ним в хо-
лопство. Указ 1 февраля предписывал всех крестьян, бежавших до голодных
лет и отдавшихся в холопство, возвращать к старым владельцам по-прежнему
в крестьянство. Этим отменялась статья Судебника 1550 г., дозволявшая
крестьянам продаваться с пашни в холопство. Крестьяне, бежавшие от своих
землевладельцев, отказавшихся кормить их в голодные годы, не возвраща-
лись на прежние места, оставаясь в том состоянии, в какое вступили после
побега. Все эти указы не признают крестьян прикрепленными ни к земле, ни
к землевладельцам, не касаются и права выхода, а говорят только о
крестьянах свозных и беглых. Не отменяя права выхода, законодательство
направлялось только против невыгодных для государственного порядка пос-
ледствий этого права: 1) оно старалось прекратить переход крестьян в не-
тяглое состояние, в холопство; 2) оно пыталось уничтожить игру в
крестьян, какую вели крупные землевладельцы, сманивая их с земель казен-
ных крестьянских обществ или мелких землевладельцев; наконец, 3) по ис-
кам землевладельцев оно преследовало незаконные побеги крестьян, нару-
шавшие право собственности землевладельцев. Такое"* отношение законода-
тельства, не вмешивавшегося в юридическое существо сделок землевла-
дельцев с крестьянами, а только стремившегося предотвратить злоупотреб-
ления, поддерживало чисто гражданский характер этих сделок. На то же
указывает и пятилетняя

исковая давность, установленная законом 1 февраля 1606 г. для дел о
крестьянских побегах: "А на беглых крестьян... дале пяти лет суда не да-
вати". Законодательные меры против беглых крестьян завершились указом 9
марта 1607 г., который впервые попытался вывести крестьянские побеги из
области гражданских правонарушений, преследуемых по частному почину по-
терпевшего, превратив их в уголовное преступление, в вопрос госу-
дарственного порядка: розыск и возврат беглых крестьян независимо от ис-
ков землевладельцев он возложил на областную администрацию под страхом
тяжкой ответственности за неисполнение этой новой для нее обязанности, а
за прием беглых, прежде безнаказанный, назначил сверх вознаграждения по-
терпевшему землевладельцу большой штраф в пользу казны по 10 рублей
(около 100 рублей на наши деньги) за каждый двор или за одинокого
крестьянина, а подговоривший к побегу сверх денежной пени подвергался
еще торговой казни (кнут)". Однако и этот указ допустил давность для ис-
ков о беглых крестьянах, только удлиненную до 15 лет. Зато он прямо
признал личное, а не поземельное прикрепление владельческих крестьян:
тем из них, которые за 15 лет до указа записаны в поземельных описях, в
писцовых книгах 1592-1593 гг., указано "быть за теми, за кем писаны".
Однако указ или не удался, или понят был только в смысле запрещения
крестьянских побегов и вывозов, а не как отмена законного выхода
крестьян. Крестьянские порядные и после того совершались на прежних ус-
ловиях; самое допущение 15-летней исковой давности для беглых поддержи-
вало за крестьянскими поземельными договорами характер чисто гражданских
отношений. Указ был издан, когда разгоралась смута, несомненно помешав-
шая его действию. Он затягивал узел обязательных отношений крестьян к
господам, когда колебались все основы государственного порядка, когда
тяглые и несвободные классы сбрасывали с плеч свои старые обязательства
и еще менее стеснялись новыми.
 ВЛАДЕЛЬЧЕСКИЕ КРЕСТЬЯНЕ В НАЧАЛЕ XVII в. Таким образом, вопрос о вла-
дельческих крестьянах до конца смуты оставался нерешенным. Хозяйственная
зависимость их от землевладельцев все усиливалась, фактически лишая их
права выхода. Но законодательство не отменяло этого права прямо и реши-
тельно, а только стесняло невыгодные для государства формы, в которые
оно вырождалось; не установляя крепостной неволи крестьян, оно старалось
пресекать


 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

 ЛЕКЦИЯ ХХХУП

нарушения законных отношений между обеими сторонами. Такое положение
дела помогло к началу XVII в. укорениться среди землевладельцев взгляду
на крестьян как на своих крепостных. Выражение этого взгляда встречаем
уже в царствование Бориса Годунова в известии современного наблюдателя,
иноземца Шиля, который писал, что еще при прежних государях московских
землевладельцы привыкли считать своих крестьян за крепостных (Die
Bauern... von ihren Hen-en fur Leibeigene gehalten worden)^. Согласно с
этим взглядом, во второй половине XVI в. землевладельцы в своих духовных
приказывают своим крестьянам наравне с дворовыми людьми работать на их
вдов до смерти последних. К исходу смуты выяснились в вопросе две идеи:
1) о необходимости прекратить выход, т.е. вывоз крестьян без согласия
их владельцев, как главный источник беспорядков и злоупотреблений в
сельской жизни и 2) о том, что владельческий крестьянин если и крепок,
то не земле, а землевладельцу. Запрещения крестьянского выхода требуют и
договор Салтыкова с Сигизмундом 4 февраля 1610 г., и договор московских
бояр с ним же 17 августа того же года, и земский приговор ополчения Ля-
пунова (30 июня 1611 г.), которое собралось под Москвой выручать ее из
рук поляков^". Мысль о личном прикреплении настойчиво выступает в ряде
вкладных монастырских грамот начала XVII в., в которых вкладчики на слу-
чай выкупа вкладной вотчины родичами ставят им условие: что монастырские
власти крестьян посадят, дворов устроят, пашни распашут, лесу расчистят
и сенных покосов раскосят, взять за то по их сказке, во что то вотчинное
строение стало, "а посаженных крестьян вывести вон в троицкие вотчины".
Но это была не норма, а только терпимая законом практика, которая всегда
могла быть отменена судом. В 1622 г. Ларионов продал Маматову свою вот-
чину с условием, что в случае выкупа ее родичами Ларионов оплачивает
ссуды, выданные Маматовым посаженным им крестьянам, "а крестьян (Мамато-
ву) вывести вон, а буде тех крестьян с вотчиною отсудят вотчичу", то на
Ларионове взять за крестьян, за человека и за животы, смотря по
крестьянским животам. Эта оговорка показывает, что в начале третьего де-
сятилетия XVII в. вопрос о личной крестьянской крепости не был решен да-
же в принципе.
 ВЫВОДЫ. Итак, законодательство до конца изучаемого периода не уста-
навливало крепостного права. Крестьян государственных и дворцовых оно
прикрепляло к земле или к сельским обществам по полицейско-фискальным
соображениям, обеспечивая

податную их исправность и тем облегчая действие круговой поруки.
Крестьян владельческих оно ни прикрепляло к земле, ни лишало права выхо-
да, т.е. не прикрепляло прямо и безусловно к самим владельцам. Но право
выхода и без того уже очень редко действовало в своем первоначальном
чистом виде: уже в XVI в. под действием ссуды оно начало принимать фор-
мы, более или менее его искажавшие. Законодательство имело в виду только
эти формы вырождения крестьянского права, следило за их развитием и про-
тив каждой ставило поправку с целью предупредить вред, каким она грозила
казне или общественному порядку. Вследствие неоплатной задолженности
крестьян при усилении переселенческого движения учащались крестьянские
побеги и запутывались иски о беглых: усиливая меры против беглых и их
приема, правительство законами об исковой давности старалось ослабить и
упорядочить иски и споры из-за беглых. Право вывоза вызывало беспорядки
и запутанные тяжбы между землевладельцами: вывоз был стеснен чиновной
классификацией отказчиков и согласием владельца, у которого отказывали
крестьян. Судебник 1550 г. дозволял крестьянину продаваться с пашни в
холопство, лишая казну податного плательщика; указы 1602 и 1606 гг. ус-
тановили вечность крестьянскую, безвыходность тяглого крестьянского сос-
тояния. Так крестьянин, числясь по закону вольным со своим устарелым
правом выхода, на деле был окружен со всех сторон, не мог уйти ни с от-
казом, ни без отказа, не мог по своей воле ни переменить владельца пос-
редством вывоза, ни даже переменить звания посредством отказа от своей
свободы. В таком положении ему оставалось только сдаться. Но такое реше-
ние крестьянский вопрос получил несколько позднее, за пределами изучае-
мого нами периода. В первые два десятилетия XVII в., когда уже действо-
вали все экономические условия неволи владельческих крестьян, не была
еще найдена юридическая норма, которая закрепила бы эту фактическую не-
волю, превратив ее в крепостную зависимость. Я наперед обозначу эту ис-
комую норму, объяснение которой и послужит нам исходной точкой при
дальнейшем изучении истории крепостного права: она состояла в том, что
крестьянин, рядясь с землевладельцем на его землю со ссудой от него, сам
отказывался в порядной записи навсегда от права каким-либо способом
прекратить принимаемые на себя обязательства. Внесение такого условия в
порядную и сообщило ей значение личной крепости^*.
 ЛЕКЦИЯ XXXVIII
 ОБЗОР ПРОЙДЕННОГО.
 УПРАВЛЕНИЕ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ XV-XVI вв. НЕБЛАГОПРИЯТНЫЕ УСЛО-
ВИЯ ЕГО УСТРОЙСТВА. ОБЩИЙ ВЗГЛЯД НА ЕГО УСТРОЙСТВО И ХАРАКТЕР. УПРАВЛЕ-
НИЕ УДЕЛЬНОГО КНЯЖЕСТВА. БОЯРЕ ВВЕДЕННЫЕ И БОЯРСКАЯ ДУМА. НАМЕСТНИКИ И
ВОЛОСТЕЛИ. ЗНАЧЕНИЕ КОРМЛЕНИЙ.
 ПЕРЕМЕНЫ В ЦЕНТРАЛЬНОМ УПРАВЛЕНИИ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА С ПОЛОВИНЫ
XV в. ПРИКАЗЫ И БОЯРСКАЯ ДУМА. ХАРАКТЕР ИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
 ОБЗОР. Мы' изучили внешнее положение Московского государства и внут-
реннее социальное его устроение за полтора столетия, видели, как расши-
рялась его территория и как устанавливались в нем положение и взаимные
отношения общественных классов. Нетрудно заметить внутреннюю связь между
обоими процессами. Внешние войны все учащались и становились тяжелее,
требуя все более усиленных жертв со стороны народа; общественные отноше-
ния складывались под гнетом все накоплявшихся государственных повиннос-
тей; разверстка тягла служебного и податного служила главным средством
начинавшегося сословного расчленения общества. Такой ход дел мог давать
мало благоприятных условий для успехов народного труда и общественного
благосостояния. Важнее всего то, что напряжение материальных сил народа
для внешней борьбы оставляло слишком мало простора для развития духовных
интересов, давило общественную мысль, мешая ей уяснить себе новые зада-
чи, какие становились перед формировавшимся национальным государством. И
мы видели, как по вине внешних затруднений и внутренней нравственной
косности случайно, робко, нередко противоречиво разрешались возникавшие
вопросы общественного благоустройства, с каким скудным запасом идей и с
какими недоразумениями устроялось государственное и хозяйственное поло-
жение боярства и всего служилого класса, монастырского духовенства и
крестьянства.

 ЛЕКЦИЯ XXXVIII
 НЕБЛАГОПРИЯТНЫЕ УСЛОВИЯ. Все эти затруднения не могли не отразиться
на устройстве государственного управления, к которому мы теперь обраща-
емся. И для этого дела было так же мало благоприятных условий: не могли
приготовить их многоудельные порядки и понятия, с которыми московские
государи и великорусское общество приступали к государственному устрое-
нию объединявшейся Великороссии. Умам, воспитанным в понятиях княжеской
вотчины, в обычаях удельной усадьбы, трудно было усвоить себе общие ин-
тересы народа, которые призвано ведать государственное управление. Самое
понятие о народе как политическом и нравственном союзе в удельные века
раскололось на представления о территориальных землячествах тверичей,
москвичей, новгородцев и о профессиональных общественных цехах бояр и
вольных слуг, "селенских богомольцев", невольных и полувольных "слуг,
что под дворским", тяглых черных плательщиков, посадских и сельских.
Сторонних источников, из которых можно было бы почерпать пригодные поли-
тические соображения, брать подходящие образцы и примеры, не было. Като-
лический и протестантский Запад был слишком чужд и подозрителен для пра-
вославной Великороссии по своим верованиям, обычаям и порядкам. Старая
учительница России в делах религии, риторики и придворной интриги - Ви-
зантия, но ее уже не существовало в тот момент, когда началось устроение
великорусского государства. Да и прежде Царьград в политическом отноше-
нии был для Руси дряхлым и хромым инвалидом, обучавшим правильной поход-
ке едва становившегося на ноги ребенка.
 ОБЩИЙ ВЗГЛЯД. Наименее благоприятным условием для устройства управле-
ния в Московском государстве представляется отношение, в какое стал мос-
ковский государь к главному своему правительственному орудию, к бо-
ярству. Этот класс был наиболее ревнивым и упрямым хранителем удельных
преданий и предрассудков, принесенных им в Москву и столь здесь неприят-
ных по многим еще свежим воспоминаниям. Эти предания и воспоминания не
обещали дружной совместной работы в устройстве московского управления.
Отношение, установившееся между обеими сторонами, как мы видели, если не
было прямой и открытой борьбой, то может быть названо глухим антагониз-
мом или "нелюбьем", как говорили в старину. Московское государство стро-
илось, когда это нелюбье укоренялось все

 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

лвкция xxxviii

глубже, превращалось с обеих сторон в дурную политическую привычку, а
в царствование Грозного со стороны дурного царя грозило перейти в анар-
хию. Отразилось ли столь неестественное отношение хозяина, главного го-
сударственного строителя, к его ближайшим сотрудникам на самом строении
государства, на его ходе и характере? Этого не заметно. Государственное
управление образовывалось, действовало и преобразовывалось; руководили
этим делом государь и его бояре; но ни в образовании, ни в деятельности
правительственных учреждений не уцелело явственных следов разлада, раз-
делявшего строителей. От деятельности московского управления в XVI в.
осталось значительное количество документов; изучая их, и не подумаешь,
что политические силы, направлявшие эту деятельность, не всегда ладили
друг с другом. Раздор шел где-то за кулисами управления. В кремлевских
дворцовых палатах, на московских боярских подворьях, в литературе разда-
вались обоюдные жалобы или обвинения противников, проповедовались раз-
личные политические теории, составлялись планы побега за границу, изуча-
лись родословные, чтобы тенями действительных или вымышленных предков
вроде Августа Кесаря оправдать свои политические помыслы или притяза-
ния, - словом, спорили, сердились, размышляли и доказывали. При царе Иване
и московская площадь стала свидетельницей этой политической размолвки:
много боярских голов, нередко целыми семьями, положено было здесь на
плаху. Но на деловой правительственной