ущественных изменений продолжается
на протяжении веков, пока длится обрусение восточных финнов. Мордовские
праздники, большие моляны, приурочивались к русским народным или церков-
ным празднествам, семику, троицыну дню, рождеству, новому году. В молит-
вы, обращенные к мордовским богам, верховному творцу Чампасу, к матери
богов Анге-Патяй и ее детям, по мере усвоения русского языка вставлялись
русские слова: рядом с "вынимань монь" (помилуй нас) слышалось "давай
нам добра здоровья". Вслед за словами заимствовали и религиозные предс-
тавления: Чампаса величали "верхним богом", Анге-Патяй "матушкой богоро-
дицей", ее сына Нишкипаса (пас-бог) Ильей Великим; в день нового года,
обращаясь к богу свиней, молились: "Таунсяй Бельки Васяй (Василий Вели-
кий), давай поросят черных и белых, каких сам любишь". Языческая молит-
ва, обращенная к стихии,

 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
 ЛЕКЦИЯ XVII

облекалась в русско-христианскую форму: Вода матушка! подай всем хре-
щеным людям добрый здоровья. Вместе с тем языческие символы заменялись
христианскими: вместо березового веника, увешанного платками и полотен-
цами, ставили в переднем углу икону с зажженной перед ней восковой све-
чой и на коленях произносили молитвы своим Чампасам и Анге-Патяям
по-русски, забыв старинные мордовские их тексты. Видя в мордовских пуб-
личных молянах столько своего, русского и христианского, русские соседи
начинали при них присутствовать, а потом в них участвовать и даже повто-
рять у себя отдельные их обряды и петь сопровождавшие их песни. Все это
приводило к тому, что наконец ни та ни другая сторона не могла отдать
себе отчета, чьи обычаи и обряды она соблюдает, русские, или мордовские.
Когда ярославские волхвы на вопрос Яна Вышатича сказали, что они веруют
антихристу, что в бездне сидит, Ян воскликнул: "Да какой же это бог! это
бес", - а чудский кудесник на вопрос новгородца описал наружность своих
крылатых и хвостатых богов, снятую, очевидно, с русской иконы, на кото-
рой были изображены бесы. В 1636 г. один черемис в Казани на вопрос Оле-
ария, знает ли он, кто сотворил небо и землю, дал ответ, записанный Оле-
арием TaK: "tzort sneit". Язычник смеялся над "русскими богами", а русс-
кого черта боялся. Иезуит Авриль, едучи в 1680-х годах из Саратова, ви-
дел, как языческая мордва пьянствовала на николин день, подражая русс-
ким.
 ПЕСТРОТА РЕЛИГИОЗНОГО СОЗНАНИЯ. Обоюдное признание чужих верований,
конечно, способствовало бытовой ассимиляции и деловому сближению обеих
сторон, даже, пожалуй, успехам христианства среди инородцев. При таком
признании чудь незаметно переступала раздельную черту между христи-
анством и язычеством, не изменяя своим старым родным богам, а русь, пе-
ренимая чудские поверья и обычаи, добросовестно продолжала считать себя
христианами. Этим объясняются позднейшие явления, непонятные на первый
взгляд: приволжский инородец, мордвин или черемисин XVI-XVII вв., нося
христианское имя, пишет вкладную грамоту ближнему монастырю с условием,
буде он креститься и захочет постричься в том монастыре, то его принять
и постричь за тот его вклад. Но такое переплетение несродных понятий
вносило великую путаницу в религиозное сознание, проявлявшуюся многими
нежелательными явлениями в нравственно-религиозной жизни народа. При-

нятие христианства становилось не выходом из мрака на свет, не пере-
ходом от лжи к истине, а, как бы сказать, перечислением из-под власти
низших богов в ведение высших, ибо и покидаемые боги не упразднялись как
вымысел суеверия, а продолжали считаться религиозной реальностью, только
отрицательного порядка. Эту путаницу, происходившую от переработки язы-
ческой мифологии в христианскую демонологию, уже в XI в., когда она про-
исходила внутри самой Руси. можно было, применяясь к меткому выражению
преподобного Феодосия Печерского о людях, хвалящих свою и чужую веру,
назвать двоеверием', если бы он увидел, как потом к христианству приви-
валось вместе с язычеством русским еще чудское, он, может быть, назвал
бы столь пестрое религиозное сознание троевери-ем '".
 СЕЛЬСКИЙ ХАРАКТЕР КОЛОНИЗАЦИИ. IV. Наконец, надобно признать значи-
тельное влияние финских туземцев на состав общества, какое создавала
русская колонизация верхнего Поволжья. Туземное финское население напол-
няло преимущественно суздальские села. Из упомянутого жития преподобного
Авра-ампя видно, что в XI в. в городе Ростове только один конец был на-
селен чудью, по крайней мере носил ее название '\ Русские имена
большинства старинных городов Ростовской земли показывают, что они осно-
ваны были русскими или появляются не раньше руси и что русь образовала
господствующий элемент в составе их населения. Притом мы не замечаем в
туземном финском населении признаков значительного социального расчлене-
ния, признаков деления на высшие и низшие классы: все это население
представляется сплошной однообразной сельской массой. В этом смысле, ве-
роятно, часть мери, бежавшая от русского крещения, в памятнике, сообщаю-
щем это известие, названа "ростовской чернью". Но мы видели, что и коло-
низация приносила в междуречье Оки и верхней Волги преимущественно
сельские массы. Благодаря этому русское и обрусевшее население Верхнего
Поволжья должно было стать гораздо более сельским по своему составу, чем
каким оно было в южной Руси.
 ВЫВОДЫ. Так, мы ответили на вопрос, как встретились и подействовали
друг на друга русские пришельцы и финские туземцы в области верхней Вол-
ги. Из этой встречи не вышло упорной борьбы ни племенной, ни социальной,
ни даже религиозной: она не

 ЛЕКЦИЯ XVII
 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

повела к развитию резкого антагонизма или контраста ни политического,
ни этнографического, ни нравственно-религиозного, какой обыкновенно раз-
вивается из завоевания. Из этой встречи вышла тройная смесь: 1) религи-
озная, которая легла в основание мифологического миросозерцания велико-
россов, 2) племенная, из которой выработался антропологический тип вели-
коросса, и 3) социальная, которая в составе верхневолжского населения
дала решительный перевес сельским классам.
 ВЛИЯНИЕ ПРИРОДЫ. Нам остается отметить действие природы Великороссии
на смешанное население, здесь образовавшееся посредством русской колони-
зации. Племенная смесь-первый фактор в образовании великорусского племе-
ни. Влияние природы Великороссии на смешанное население-другой фактор.
Великорусское" племя-не только известный этнографический состав, но и
своеобразный экономический строй и даже особый национальный характер, и
природа страны много поработала и над этим строем и над этим характером
".
 Верхнее Поволжье, составляющее центральную область Великороссии, и до
сих пор отличается заметными физическими особенностями от Руси днепровс-
кой; шесть-семь веков назад оно отличалось еще более. Главные особеннос-
ти этого края: обилие лесов и болот, преобладание суглинка в составе
почвы и паутинная сеть рек и речек, бегущих в разных направлениях. Эти
особенности и наложили глубокий отпечаток как на хозяйственный быт Вели-
короссии, так и на племенной характер великоросса.
 ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ БЫТ ВЕЛИКОРОССА. В старой Киевской Руси главная пружина
народного хозяйства, внешняя торговля, создала многочисленные города,
служившие крупными или мелкими центрами торговли. В верхневолжской Руси,
слишком удаленной от приморских рынков, внешняя торговля не могла стать
главной движущей силой народного хозяйства. Вот почему здесь видим в
XV-XVI вв. сравнительно незначительное количество городов, да и в тех
значительная часть населения занималась хлебопашеством. Сельские поселе-
ния получили здесь решительный перевес над городами. Притом и эти посе-
ления резко отличались своим характером от сел южной Руси. В последней
постоянные внешние опасности и недостаток воды в открытой степи застав-
ляли население размещаться крупными массами, скучиваться в

огромные, тысячные села, которые до сих пор составляют отличительную
черту южной Руси. Напротив, на севере поселенец посреди лесов и болот с
трудом отыскивал сухое место, на котором можно было бы с некоторою безо-
пасностью и удобством поставить ногу, выстроить избу. Такие сухие места,
открытые пригорки, являлись редкими островками среди моря лесов и болот.
На таком островке можно было поставить один, два, много три крестьянских
двора. Вот почему деревня в один или два крестьянских двора является
господствующей формой расселения в северной России чуть не до конца XVII
в. Вокруг таких мелких разбросанных деревень трудно было отыскать значи-
тельное сплошное пространство, которое удобно можно было бы распахать.
Такие удобные места вокруг деревень попадались незначительными участка-
ми. Эти участки и расчищались обитателями маленькой деревни. То была не-
обычайно трудная работа: надобно было, выбрав удобное сухое место для
пашни, выжечь покрывавший его лес, выкорчевать пни, поднять целину. Уда-
ление от крупных иноземных рынков, недостаток вывоза не давали хлебопаш-
цам побуждения расширять столь трудно обходившуюся им пахоту. Хлебопа-
шество на верхневолжском суглинке должно было удовлетворять лишь насущ-
ной потребности самих хлебопашцев. Мы ошиблись бы, подумав, что при ску-
дости населения, при обилии никем не занятой земли крестьянин в древней
Великороссии пахал много, больше, чем в прошлом или нынешнем столетии.
Подворные пахотные участки в Великороссии XVI-XVII вв. вообще не больше
наделов по Положению 19 февраля. Притом тогдашние приемы обработки земли
сообщали подвижной, неусидчивый, кочевой характер этому хлебопашеству.
Выжигая лес на нови, крестьянин сообщал суглинку усиленное плодородие и
несколько лет кряду снимал с него превосходный урожай, потому что зола
служит очень сильным удобрением. Но то было насильственное и скоропрехо-
дящее плодородие: через шесть-семь лет почва совершенно истощалась и
крестьянин должен был покидать ее на продолжительный отдых, запускать в
перелог. Тогда он переносил свой двор на другое, часто о








тдаленное место, поднимал другую новь, ставил новый "починок на ле-
се". Так, эксплуатируя землю, великорусский крестьянин передвигался с
места на место и все в одну сторону, по направлению на северо-восток,
пока не дошел до естественных границ русской равнины, до Урала и Белого
моря. В восполнение скудного заработка от хлебопашества на верхне-
волжском суглинке крестьянин должен был обращаться к промыслам. Леса,
реки, озера,

 КЛЮЧЕВСКИЙ

 ЛЕКЦИЯ XVII

болота предоставляли ему множество угодий, разработка которых могла
служить подспорьем к скудному земледельческому заработку. Вот источник
той особенности, которою с незапамятных времен отличается хозяйственный
быт великорусского крестьянина: здесь причина развития местных сельских
промыслов, называемых кустарными. Лыкодерство, мочальный промысел, зве-
рогонство, бортничество (лесное пчеловодство в дуплах деревьев), рыбо-
ловство, солеварение, смолокурение, железное дело-каждое из этих занятий
издавна служило основанием, питомником хозяйственного быта для целых ок-
ругов.
 Таковы особенности великорусского хозяйства, создавшиеся под влиянием
природы страны. Это ]) разбросанность населения, господство мелких
поселков, деревень, 2) незначительность крестьянской запашки, мелкость
подворных пахотных участков, 3) подвижной характер хлебопашества, гос-
подство переносного или переложного земледелия и 4) наконец, развитие
мелких сельских промыслов, усиленная разработка лесных, речных и других
угодий.
 ЕГО ПЛЕМЕННОЙ ХАРАКТЕР. Рядом с влиянием природы страны на народное
хозяйство Великороссии замечаем следы ее могущественного действия на
племенной характер великоросса. Велико-россия XIII-XV вв. со своими ле-
сами, топями и болотами на каждом шагу представляла поселенцу тысячи
мелких опасностей, непрсдвидимых затруднений и неприятностей, среди ко-
торых надобно было найтись, с которыми приходилось поминутно бороться.
Это приучало великоросса зорко следить за природой, смотреть в оба, по
его выражению, ходить, оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в воду,
не поискав броду, развивало в нем изворотливость в мелких затруднениях и
опасностях, привычку к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями. В Ев-
ропе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного
меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого. Притом по самому
свойству края каждый угол его, каждая местность задавали поселенцу труд-
ную хозяйственную загадку: где бы здесь ни основался поселенец, ему
прежде всего нужно было изучить свое место, все его условия, чтобы выс-
мотреть угодье, разработка которого могла бы быть наиболее прибыльна.
Отсюда эта удивительная наблюдательность, какая открывается в народных
великорусских приметах.

 ПРИМЕТЫ. Здесь схвачены все характерные, часто трудноуловимые явления
годового оборота великорусской природы, отмечены ее разнообразные слу-
чайности, климатические и хозяйственные, очерчен весь годовой обиход
крестьянского хозяйства. Все" времена года, каждый месяц, чуть не каж-
дое число месяца выступают здесь с особыми метко очерченными климатичес-
кими и хозяйственными физиономиями, и в этих наблюдениях, часто доста-
вавшихся ценой горького опыта, ярко отразились как наблюдаемая природа,
так и сам наблюдатель. Здесь он и наблюдает окружающее, и размышляет о
себе, и все свои наблюдения старается привязать к святцам, к именам свя-
тых и к праздникам. Церковный календарь - это памятная книжка его наблю-
дений над природой и вместе дневник его дум над своим хозяйственным
житьем-бытьем. Январь-году начало, зиме-середка. Вот с января уже вели-
коросс, натерпевшийся зимней стужи, начинает подшучивать над нею. Кре-
щенские морозы-он говорит им: "Трещи, трещи-минули водокрещи; дуй не
дуй-не к рождеству пошло, а к великодню (пасхе)". Однако 18 января еще
день Афанасия и Кирилла; афанасьевские морозы дают себя знать, и велико-
росс уныло сознается в преждевременной радости: Афанасий да Кирилле за-
бирают за рыло. 24 января-память преподобной Ксении-Аксиньи - полухлебни-
цы-полузимницы: ползимы прошло, половина старого хлеба съедена. Примета:
какова Аксинья, такова и весна. Февраль-бокогрей, с боку солнце припека-
ет; 2 (февраля сретение, сретенские оттепели: зима с летом встретились.
Примета: на сретенье снежок-весной дож-дек. Март теплый, да не всегда: и
март на нос садится. 25 марта благовещенье. В этот день весна зиму побо-
рола. На благовещенье медведь встает. Примета: каково благовещенье, та-
кова и святая. Апрель-в апреле земля преет, ветрено и теплом веет.
Крестьянин настораживает внимание: близится страдная пора хлебопашца.
Поговорка: апрель сипит да дует, бабам тепло сулит, а мужик глядит,
что-то будет. А зимние запасы капусты на исходе. 1 апреля-Марии Египетс-
кой. Прозвище ее: Марья-пустые щи. Захотел в апреле кислых щей! 5 апре-
ля-мучени








ка Федула. Федул-ветреник. Пришел Федул, теплый ветер подул. Федул
губы надул (ненастье). 15 апреля-апостола Пуда. Правило: выставлять пчел
из зимнего омшаника на пчельник-цветы появились. На св. Пуда доставай
пчел из-под спуда. 23 апреля-св. Георгия Победоносца. Замечено хо-
зяйственно-климатическое соотношение этого дня с 9 мая: Егорий с росой,
Никола с травой; Егорий с теплом,

 ЛЕКЦИЯ XVII
 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

 Никола с кормом. Вот и май. Зимние запасы приедены. Ай май, месяц
май, не холоден, да голоден. А холодки навертываются, да и настоящего
дела еще нет в поле. Поговорка: май-коню сена дай, а сам на печь поле-
зай. Примета: коли в мае дож-будет и рожь; май холодный - год хлебород-
ный. 5 мая-великомученицы Ирины. Ари-на-рассадница: рассаду (капусту)
сажают и выжигают прошлогоднюю траву, чтобы новой не мешала. Поговорка:
на Арину худая трава из поля вон. 21 мая-св. царя Константина и матери
его Елены. С Аленой по созвучию связался лен: на Алену сей лен и сажай
огурцы; Алене льны, Константину огурцы.
 Точно так же среди поговорок, прибауток, хозяйственных примет, а по-
рой и "сердца горестных замет" бегут у великоросса и остальные месяцы:
июнь, когда закрома пусты в ожидании новой жатвы и который потому
зовется июнь-ау! потом июль-страдник, работник; август, когда серпы гре-
ют на горячей работе, а вода уже холодит, когда на преображенье-второй
спас, бери рукавицы про запас; за ним сентябрь-холоден сентябрь, да
сыт-после уборки урожая; далее октябрь-грязник, ни колеса, ни полоза не
любит, ни на санях, ни на телеге не проедешь; ноябрь - курятник, потому
что 1 числа, в день Козьмы и Дамиана, бабы кур режут, оттого и зовется
этот день-курячьи именины, куриная смерть. Наконец, вот и декабрь-сту-
день, развал зимы: год кончается-зима начинается. На дворе холодно: вре-
мя в избе сидеть да учиться. 1 декабря - пророка Наума-грамотника: начи-
нают ребят грамоте учить. Поговорка: "Батюшка Наум, наведи на ум". А
стужа крепнет, наступают трескучие морозы, 4 декабря - св. великомученицы
Варвары. Поговорка: "Трещит Варю-ха-береги нос да ухо".
 Так со святцами в руках или, точнее, в цепкой памяти великоросс
прошел, наблюдая и изучая, весь годовой круговорот своей жизни. Церковь
научила великоросса наблюдать и считать время. Святые и праздники были
его путеводителями в этом наблюдении и изучении. Он вспоминал их не в
церкви только: он уносил их из храма с собой в свою избу, в поле и лес,
навешивая на имена их свои приметы в виде бесцеремонных прозвищ, какие
дают закадычным друзьям: Афанасий-ломонос, Самсон-сеногной, что в июле
дождем сено гноит, Федул-ветреник. Акулины-гречишницы, мартовская Ав-
дотья-подмочи порог, апрельская Марья-зажги снега, заиграй овражкиит.д.
без конца. В приметах великоросса и его метеорология, и его хозяйствен-
ный учебник, и его бытовая автобиография; в

них отлился весь он со своим бытом и кругозором, со своим умом и
сердцем; в них он и размышляет, и наблюдает, и радуется, и горюет, и сам
же подсмеивается и над своими горями, и над своими радостями '^
 ПСИХОЛОГИЯ ВЕЛИКОРОССА. Народные приметы великоросса своенравны, как
своенравна отразившаяся в них природа Великороссии. Она" часто смеется
над самыми осторожными расчетами великоросса; своенравие климата и почвы
обманывает самые скромные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам,
расчетливый великоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни
на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу
природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, иг-
рать в удачу и есть великорусский авось.
 В одном уверен великоросс-что надобно дорожить ясным летним рабочим
днем, что природа отпускает ему мало удобного времени для земледельчес-
кого труда и что короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться
безвременным нежданным ненастьем ". Это заставляет великорусского
крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в короткое
время и впору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму.
Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряжению своих
сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро, а потом отдыхать в
продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в
Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое
может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой
непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как
в той же Великороссии.
 С другой стороны, свойствами края определился порядок расселения ве-
ликороссов. Жизнь удаленными друг от друга, уединенными деревнями при
недостатке общения, естественно, не могла приучать великоросса действо-
вать большими союзами, дружными массами. Великоросс работал не на откры-
том поле, на глазах у всех, подобно обитателю южной Руси: он боролся с
природой в одиночку, в глуши леса с топором в руке. То была молчаливая
черная работа над внешней природой, над лесом или диким полем, а не над
собой и обществом, не над своими чувствами и отношениями к людям. Потому
великоросс лучше работает один, когда на него никто не