реемство владения
могло определяться только личной волей владельца. Такой порядок прости-
рался лишь на вотчину и примыслы московских князей, делившиеся на уделы,
но не на Владимирскую великокняжескую волость, которая, по старому обы-
чаю, доставалась старшему князю, а старшим теперь был тот, кого призна-
вал таким хан. Наследниками, по московским духовным грамотам, являются
прежде всего сыновья завещателя, за отсутствием сыновей-его братья, на-
конец-жена^, одна или с дочерьми, даже при сыновьях и братьях^*. Великий
князь Иван Калита разделил свою вотчину на четыре части, из которых три
отдал трем своим сыновьям, а четвертую-второй своей жене с дочерьми; из
них одна и по смерти матери продолжала владеть долей завещанного им сов-
местного удела ^ Сын Калиты великий князь Семен, умирая бездетным, заве-
щал весь свой удел жене помимо братьев. Княгини-вдовы постоянно по заве-
щанию участвуют в наследстве, хотя неодинаково с прямыми наследниками.
Они получают от князей-завещателей, мужей своих, владения двоякого рода:
1) опричнины, т.е. владения, принадлежавшие им вполне, и 2) прожитки,
которыми они пользовались лишь "до своего живота", пожизненно*. Это пос-
тоянное участие княгинь-вдов в наследстве в силу завещания составляло
вторую черту юридического характера удельного княжеского владения как
частной собственности владельца. Еще яснее вскрывается этот частноправо-
вой характер удельного княжества в завещательном распорядке его частей
между наследниками. Вотчина завещателя не делилась по завещанию на
сплошные пространства; в разделе господствовала чрезвычайная чересполос-
ность. Причиною этого был самый способ раздела. Московское княжест







во состояло из нескольких пластов или разрядов владений, различавших-
ся между собою по своему хозяйственному значению или историческому про-
исхождению. Эти разряды великий князь Димитрий Донской в своей духовной
перечисляет в таком порядке: город Москва^, дворцовые села Подмосковные,
дворцовые села в чужих, не московских уделах и в великокняжеской области
Владимирской, затем

 ЛЕКЦИЯ ххп
 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

остальные владения, города и сельские волости, притом сначала владе-
ния московские старинные и, наконец, позднейшие внемосковские приобрете-
ния. Каждый наследник получал особую долю в каждом из этих разрядов мос-
ковских владений, точно так же как он получал особую долю в каждом раз-
ряде движимого имущества завещателя. Как всякому сыну отец-завещатель
назначал из своей домашней рухляди особую шапку, шубу и кафтан с куша-
ком, так каждый наследник получал особый жере-бий в городе Москве и в
подмосковных дворцовых селах, особую долю в старинных московских владе-
ниях и в новых примыслах. Отсюда и происходила чересполосица княжеского
владения. Безразличие в разделе движимого имущества, домашней рухляди и
вотчинных владений составляет третью черту в юридическом характере, с
каким является удельное владение в московских духовных. Киязь-завещатель
делил так чересполосно свою вотчину, очевидно, по хозяйственным, а не по
государственным соображениям, по расчету своих семейных, а не обществен-
ных интересов. Он смотрел на свои владения только как на различные
статьи своего хозяйства, а не как на целое общество, управляемое им во
имя общего блага. Даже по своей форме духовные грамоты московских князей
совершенно походили на завещания частных лиц того времени. Раскроем,
например, первую духовную грамоту второго московского великого кня-
зя-Ивана Калиты, составленную около 1327 г., когда он собирался ехать в
Орду. Грамота эта начинается такими словами:
 "Во имя отца и сына и святого духа ее аз, грешный, худый раб божий
Иван, пишу душевную грамоту, идя в Орду, никим не нужен (никем не при-
нуждаемый), целым своим умом, в своем здоровьи. Аже бог что розгадает о
моем животе, даю ряд сыном своим и княгине своей. Приказываю сыном своим
отчину свою Москву, я ее семь им раздел учинил (т.е. город Москву я от-
даю всем сыновьям вместе, а сверх того вот что даю им каждому в от-
дельности)"'. Затем перечисляются города, села и волости, составлявшие
удел каждого сына. Как завещания частных лиц совершались при свидетелях
и скреплялись церковной властью, так и духовные грамоты московских вели-
ких князей писались при "послухах", которыми обыкновенно были их бояре,
и подписывались московским митрополитом. Итак, основными чертами гос-
подствовавшего среди московских князей порздка наследования были: личная
воля завещателя как единственное основание этого порядка, участие в раз-
деле наследства

всех членов семьи князя-завещателя, не исключая жены и дочерей, и ви-
димое юридическое безразличие движимого и недвижимого имущества, домаш-
ней рухляди и территориальных владений.
 ДВИЖИМОЕ И ВОТЧИНА В ЗАВЕЩАНИЯХ. Из^* всех этих черт вас может сму-
тить преимущественно это безразличие как признак грубости общественного
сознания. Но необходимо осторожно всматриваться в изучаемые старинные
документы, чтобы не ошибиться в понимании людей, их составлявших. И Ка-
лита, конечно, понимал, что владеть Москвой с ее населением далеко не то
же, что владеть своим сундуком с его содержимым. Понимание этого так
просто само по себе, что трудно отказать в нем кому-либо, даже людям XIV
в. Калита различал в своем лице владельца и властелина, собственника и
правителя. Он считал своей личной собственностью землю под городом Моск-
вой с ее угодьями, право возводить на этой земле постройки, промышлять и
торговать или за все это брать пошлины. Всем этим он и распоряжается в
своих духовных наравне с платьем и посудой. Но он еще судил и наказывал
обывателей Москвы за преступления и проступки, разбирал их иски, издавал
обязательные для них распоряжения с целью поддержания общественного по-
рядка, облагал их сборами на. общественные нужды, например данью для уп-
латы ордынского выхода. Все он считал не своей собственностью, а делом
властелина, от бога поставленного "люди своя уймати от лихого обычая",
как писал потом преп. Кирилл Белозерский одному из удельных московских
князей^. Потому Калита ничего и не говорит об этих державных правах в
своих духовных: эти грамоты - частные завещательные распоряжения, а не
земские уставы. И великого княжения Владимирского, где московские князья
были только правителями, они не вносили в свои духовные, пока с Димитрия
Донского. не стали присвоять его себе на вотчинном праве. Наследовались
по завещанию вещи, хозяйства, а не лица и не общества как политические
союзы, которые и тогда отличались от хозяйственных статей. И все-таки
московского князя по рассматриваемым духовным грамотам нельзя признать
государем в настоящем политическом смысле слова по двум причинам: прост-
ранство Московского княжества считалось вотчиной его князей, а не госу-
дарственной территорией; державные права их, составляющие с







одержание верховной власти, дробились и отчуждались вместе

 ЛЕКЦИЯ ххп
 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

с вотчиной наравне с хозяйственными статьями. У этих князей нельзя
отвергать присутствия государственных понятий, но понятий, еще не успев-
ших получить форм и средств действия, которые соответствовали бы их при-
роде. Итак, указанное безразличие движимого и недвижимого имущества в
завещаниях московских князей характеризует не столько их общественное
сознание, сколько их владельческие привычки, еще не освободившиеся от
удельного смешения владения с управлением.
 КНЯЖЕСКОЕ НАСЛЕДОВАНИЕ И ОБЫЧАЙ. Если в московском князе XIV-XV вв.,
даже великом князе, было так много частного владельца, закрывавшего в
нем собою государя, то можно спросить: как относился устанавливаемый в
московских княжеских завещаниях порядок наследования к юридическому обы-
чаю, действовавшему в частном общежитии Древней Руси, в ее гражданском
обороте? Об этом всего удобнее было бы судить по случаям законного нас-
ледования; но такого случая с достаточно выясненными обстоятельствами не
встречаем в московском княжеском доме изучаемого времени. В духовных
грамотах видим и сходства, и отступления от этого обычая. Княгини сверх
назначаемой их мужьями-завещателями опричнины получают еще в пожизненное
владение доли из уделов своих сыновей вполне согласно с Русской Правдой,
по которой вдове "у своих детей взята часть", подразумевается, "до живо-
та", а что ей дал муж, тому она "госпожа", т.е. полная собственница^.
Точно так же не встречаем в московских духовных случая участия в нас-
ледстве братьев при детях, как вообще не было обычно в Древней Руси при-
зывать боковых наследников, когда есть прямые. Но в тех же духовных жены
и дочери являются наследницами, притом иногда на праве полной собствен-
ности, при сыновьях и братьях вопреки древнерусскому обычаю. Значит,
наследование по завещанию у московских князей не вполне совпадало с нас-
ледованием по закону. Это разногласие можно объяснить семейными сообра-
жениями, подобными тем, какие побуждали московских князей вопреки
удельному началу строгой раздельности владения завещать город Москву не
одному, именно старшему, а всем сыновьям, однако с разделением на от-
дельные участки. При общем стремлении удельных князей к обособлению и
взаимному отчуждению отцы хотели, чтобы сыновья чаще встречались в общем
фамильном гнезде, у могил родителей, и не забывали, что они дети одного
отца и одной матери "*.

 ОТНОШЕНИЯ КНЯЗЕЙ ПО РОДСТВУ И ВЛАДЕНИЮ. Теперь посмотрим, какие отно-
шения устанавливались между князьями-сонаследниками, когда закрывал гла-
за их отец-завещатель и они вступали во владение доставшимися им участ-
ками отцовой вотчины. Эти отношения можно изучить по договорным грамотам
московских князей, которых также дошло до нас несколько десятков от XIV
и XV вв. По этим грамотам каждый князь-сонаследник является полным хозя-
ином доставшегося ему удела; он владеет им вполне независимо, как владел
своей отчиной его отец. Формулой этой независимости можно признать слова
великого князя Димитрия Донского в договорной его грамоте 1388 г. с дво-
юродным братом, удельным князем серпуховским Владимиром Андреевичем:
"Тобе знати своя отчина, а мне знати своя отчина"^. На основании этой
формулы и определяются взаимные отношения князей-сонаследников по владе-
нию. Каждый князь обязывался не вмешиваться в удельные дела другого, не
мог без разрешения владельца приобретать земли в чужом уделе, не мог да-
же без позволения местного владельца проехать через его владения "на
свою утеху", т.е. на охоту. Но при изложенном порядке раздела княжеских
вотчин между наследниками и при частных способах приобретения земель
князьями обыкновенно бывало так, что один князь владел селами и деревня-
ми в уделе другого. У таких владений являлось два владельца, как бы ска-
зать территориальный, и личный. Положение таких сел определялось услови-
ем договорных грамот, которое имело характер обычного правила: "судом и
данью тянуть по земле и по воде", т.е. такие села были подсудны и пла-
тили дань, прямой поземельный налог, местному территориальному вла-
дельцу, в уделе которого они находились, а не своему князю-собственнику,
который довольствовался получением с них частного владельческого оброка.
Впрочем, и это правило допускало исключение: иногда села князя, находив-
шиеся в чужом уделе, только данью тянули к местному территориальному
владельцу, а по суду зависели от своего князя-собственника. Итак, каждый
удельный князь был независимым владельцем своего удела.
 Но легко понять, что удельные князья известной княжеской линии не
могли стать вполне чуждыми друг Другу владельцами потому уже, что были
близкие родственники друг другу. Обыкновенно это были родные или двою-
родные братья либо дяди с племянниками. Родственная близость устанавли-
вала между князьями известные

 Ъ"й. О. Ключевский, т. 2

 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
 ЛЕКЦИЯ ххп

невольные связи. Подчиняясь этой близости, они в договорных грамотах
обыкновенно обязывались "быть всем за один до живота". Согласно с заве-
том отца, приказывавшего старшему сыну молод шую его братию, чтобы он по
бозе был ей "печальник", попечитель, младшие удельные князья обязывались
чтить старшего вместо отца, старший обязывался держать младших братьев в
братстве без обиды и заботиться о детях их, если они осиротеют. При тор-
жестве семейных отношений над родовыми между удельными князьями особенно
важное значение в княжеской семье получала вдова-мать. Завещатели прика-
зывали детям слушаться во всем своей матери, ни в чем не выступать из ее
воли, чтить ее вместо отца. Но легко видеть, что все это родственные, а
не владельческие отношения, скорее нравственные заветы или благодушные
обещания, чем действительные политические обязательства. Родство завязы-
вало и владельческие отношения: пожизненные владения вдовы по смерти ее
делились между ее сыновьями или внуками; свекрови обыкновенно завещали
свои опричнины снохам, матери-сыновьям и т.п. Но это были частные граж-
данские и не всегда обязательные отношения. Существовали ли какие-либо
обязательные отношения по владению с характером политических связей? По
договорным грамотам московских князей XIV и первой половины XV в., стар-
ший великий князь в силу только своего старшинства не имел постоянного
обязательного, т.е. политического, авторитета для младших своих роди-
чей, не наделял, не судил их, как прежде, если это не были его дети.
Притом тогда не существовало уже на Руси и единого великого князя. С
развитием удельного порядка владения разделилось и великокняжеское дос-
тоинство. Князья, владетели тогдашней Северной Руси, принадлежали к раз-
личным княжеским линиям, большая часть которых шла от Всеволода III суз-
дальского. Каждая обособившаяся княжеская линия заводила своего великого
князя: у князей тверских был свой великий князь, сзой у ростовских,
ярославских, рязанских и в других линиях. Правда, первым из этих великих
князей, старейшим из старших, можно было считать великог







о князя московского, потому что с Ивана Калиты он владел непрерывно и
великокняжеской Владимирской областью, которая в XIII в. была общим дос-
тоянием Всеволодова племени и которою по очереди владели старшие из Все-
володовичей. Но в XIV в. под влиянием начал, на которых был построен
удельный порядок владения, и Владимирское великое княжество утратило

свой прежний родовой характер. В духовной своей 1389 г. великий князь
Димитрий Донской благословил своего старшего сына этим княжением как
своею отчиной, а внук его Василий Темный включил Владимирскую область в
состав своей наследственной московской вотчины. Так исчез последний ос-
таток прежнего нераздельного княжеского владения. Постоянных политичес-
ких связей по владению между князьями старшими и младшими в каждой ли-
нии, как и между князьями разных линий, не существовало, судя по дого-
ворным московским грамотам; завязывались лишь связи временные, семейные,
как пожизненное обеспечение матери и т.п. Димитрий Донской в своей ду-
ховной впервые установил некоторую солидарность по владению между своими
сыновьями, но случайного характера, стеснив право бездетного сына распо-
ряжаться своим уделом на случай смерти: выморочный удел делится между
остальными братьями умершего по усмотрению княгини-матери; только удел
старшего брата, великого князя, в таком случае безраздельно переходит к
следующему брату, а удел последнего мать делит между наличными сы-
новьями. Такие же временные и случайные связи возникали из потребностей
внешней обороны и из отношений к Орде. В интересах внешней безопасности
князья-родственники, обыкновенно ближайшие, составляли наступательный и
оборонительный союз друг с другом. В договорных грамотах младшие
удельные князья говорили своему старшему: "Быти тобе с нами, а нам с то-
бою". Великий князь обязывался не заключать договоров без ведома младших
и наоборот. Великий князь и младшие его родичи обязывались иметь общих
друзей и общих врагов. Старший говорил в грамоте младшим: "Сяду я на ко-
ня (пойду в поход), и вам садиться на коней; когда я сам не пойду, а вас
пошлю, вам итти без ослушания". Но это были временные соглашения, какие
заключаются между независимыми владельцами по международному праву. По-
тому условия эти изменялись с каждым поколением князей, даже с каждой
переменой в наличном составе княжеского союза или просто с изменением
обстоятельств. Благодаря этой изменчивости княжеских отношений до нас и
дошло такое множество договорных грамот. Великий князь Василий Темный
только с двоюродными братьями своими, удельными князьями можайскими Ива-
ном и Михаилом Андреевичами, заключил в продолжение своего княжения 17
договоров; еще более договоров. пришлось заключить тому же великому кня-
зю со своим дядей Юрием галицким и его сыновьями Васили-

 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
 ЛЕКЦИЯ XXII

ем Косым и Димитрием Красным. Другой ряд владельческих отношений меж-
ду князьями завязывался под влиянием их зависимости от Орды. Ордынский
хан, как я уже говорил, сначала собирал дань с Русской земли посредством
своих агентов, потом нашел более удобным поручать сбор этой дани великим
князьям русским. Каждый великий князь собирал татарскую контрибуцию, вы-
ход, с удельных князей своей линии и доставлял ее в Орду; Калите пору-
чено было собирать дань даже с князей других линий. Этим преимуществом,
которое давало великим князьям возможность держать в зависимости князей
удельных, первые очень дорожили и старались не допускать младших родичей
до непосредственных сношений с Ордой. Это стремление выражалось в дого-
ворных княжеских грамотах словами великого князя, обращенными к
удельным: "... мне знать Орду, а тобе Орды не знать". Финансовая зависи-
мость удельных князей от великого со временем могла превратиться в зави-
симость политическую. Но князья очень хорошо помнили, что эта связь на-
вязана им извне, и твердо стояли на той мысли, что она должна исчезнуть
с исчезновением этой сторонней силы. Вот почему в упомянутом договоре
Димитрия Донского с серпуховским удельным князем мы встречаем условие:
"... оже ны бог избавит, ослобит от Орды, ино мне два жеребья дани, а то-
бе треть", т.е. великий князь будет удерживать свои две трети ордынской
дани в своих руках, а удельный-свою треть в своих'". Значит, московские
князья предполагали, что, как скоро спадет татарское иго, должна исчез-
нуть и финансовая зависимость удельных князей от великого. Таким обра-
зом, рассматривая договорные грамоты XIV и XV вв., мы не находим никакой
постоянной политической связи, которая подчиняла бы удельных князей ве-
ликому. При таких отношениях каким же способом могла завязаться полити-
ческая зависимость удельных князей от великого? Вот вопрос, разрешением
которого вскрывается процесс образования верховной государственной влас-
ти в Московском княжестве.
 ДОГОВОРНЫЕ ГРАМОТЫ НЕ ОТВЕЧАЮТ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. Для изучающего вза-
имные отношения московских князей XIV и XV вв. их договорные грамоты-до-
вольно коварный источник. Изложенные условия их уже не соответствовали
современной им действительности. С этой стороны московские договорные
грамоты представляют в некотором смысле исторический анахронизм: они
воспроизводят княжеские

отношения, несомненно действовавшие некогда, именно в первую пору
удельного порядка, в XIII и разве в начале XIV в., не позднее. С тех пор
как Москва начала приобретать решительный перевес над другими княжества-
ми, эти условия скоро устарели и повторялись в договорных грамотах, как
затверженные формулы, по старой памяти, вследствие обычной неповоротли-
вости мышления канцелярий, их неуменья поспевать за жизнью. Этот недос-
таток разделяли со своими дьяками и сами князья. Вот опасность, которая
грозит исследователю договорных грамот. Эта" отсталость понятий от
действительности выступает в княжеских договорах особенно явственно.
Здесь северные князья XIV в. продолжают говорить языком родства, каким
их южные предки XI - XII вв. определяли свои взаимные отношения. Но
родственные выражения имеют чисто условный смысл. Удельный дядя