явшего из потом-
ков ее бывших властителей, князей великих и удельных, из которых состоя-
ло высшее московское боярство, заседавшее в земской думе. После Иван пе-
реименовал опричнину во двор, бояр и служилых людей опричных-в бояр и
служилых людей дворовых. У" царя в опричнине была своя дума, "свои боя-
ре"; опричной областью управляли особые приказы, однородные со старыми
земскими. Дела общегосударственные, как бы сказать имперские, вела с
докладом царю земская дума. Но иные вопросы царь приказывал обсуждать
всем боярам, земским и опричным, и "бояре обои" ставили общее решение".
 НАЗНАЧЕНИЕ ОПРИЧНИНЫ. Но, спрашивается, зачем понадобилась эта рес-
таврация или эта пародия удела? Учреждению с такой обветшалой формой и с
таким архаичным названием царь указал небывалую дотоле задачу: опричнина
получила значение политического убежища, куда хотел укрыться царь от
своего крамольного боярства. Мысль, что он должен бежать от своих бояр,
постепенно овладела его умом, стала его безотвязной думой. В духовной
своей, написанной около 1572 г., царь пресерьезно изображает себя изг-
нанником, скитальцем. Здесь он пишет: "По множеству беззаконий моих
распростерся на меня гнев божий, изгнан я боярами ради их самовольства
из своего достояния и

скитаюсь по странам"^. Ему приписывали серьезное намерение бежать в
Англию. Итак, опричнина явилась учреждением, которое должно было ограж-
дать личную безопасность царя. Ей указана была политическая цель, для
которой небыло особого учреждения в существовавшем московском госу-
дарственном устройстве. Цель эта состояла в том, чтобы истребить крамо-
лу, гнездившуюся в Русской земле, преимущественно в боярской среде. Оп-
ричнина получила назначение высшей полиции по делам государственной из-
мены. Отряд в тысячу человек, зачисленный в опричнину и потом увеличен-
ный до 6 тысяч, становился корпусом дозорщиков внутренней крамолы". Ма-
люта Скуратов, т.е. Григорий Яковлевич Плещеев-Бельский, родич св. мит-
рополита Алексия, был как бы шефом этого корпуса, а царь выпросил себе у
духовенства, бояр и всей земли полицейскую диктатуру для борьбы с этой
крамолой. Как специальный полицейский отряд опричнина получила особый
мундир: у опричника были привязаны к седлу собачья голова и метла-это
были знаки его должности, состоявшей в том, чтобы выслеживать, вынюхи-
вать и выметать измену и^* грызть государевых злодеев-крамольников. Оп-
ричник ездил весь в черном с головы до ног, на вороном коне в черной же
сбруе, потому современники прозвали опричнину "тьмой кромешной", говори-
ли о ней: "... яко нощь, темна". Это был какой-то орден отшельников, по-
добно инокам от земли отрекшихся и с землей боровшихся, как иноки борют-
ся с соблазнами мира. Самый прием в опричную дружину обставлен был не то
монастырской, не то конспиративной торжественностью. Князь Курбский в
своей Истории царя Ивана пишет, что царь со всей Русской земли собрал
себе "человеков скверных и всякими злостьми исполненных" и обязал их
страшными клятвами не знаться не только с друзьями и братьями, но и с
родителями, а служить единственно ему и на этом заставлял их целовать
крест ^. Припомним при этом, что я сказал о монастырском чине жизни, ка-
кой установил Иван в слободе для своей избранной Опричной братии ^*.
 ПРОТИВОРЕЧИЕ В СТРОЕ ГОСУДАРСТВА. Таково было происхождение и назна-
чение опричнины. Но, объяснив ее происхождение и назначение, все-таки
довольно трудно понять ее политический смысл. Легко видеть, как и для
чего она возникла, но трудно уяснить себе, как могла она возникнуть, как
могла прийти царю самая мысль. о таком учреждении. Ведь опричнина

 ЛЕКЦИЯ xxix
в. о. КЛЮЧЕВСКИЙ

не отвечала на политический вопрос, стоявший тогда на очереди, не
устраняла затруднения, которым была вызвана. Затруднение создавалось
столкновениями, какие возникали между государем и боярством. Источником
этих столкновений были не противоречивые политические стремления обеих
государственных сил, а одно противоречие в самом политическом строе Мос-
ковского государства. Государь и боярство не расходились друг с другом
непримиримо в своих политических идеалах, в планах государственного по-
рядка, а только натолкнулись на одну несообразность в установившемся уже
государственном порядке, с которой не знали что делать. Что такое было
на самом деле Московское государство в XVI в.? Это была абсолютная мо-
нархия, но с аристократическим управлением, т.е. правительственным пер-
соналом. Не" было политического законодательства, которое определяло бы
границы верховной власти, но был правительственный класс с аристократи-
ческой организацией, которую признавала сама власть^. Эта власть росла
вместе, одновременно и даже об руку с другой политической силой, ее
стеснявшей. Таким образом, характер этой власти не соответствовал
свойству правительственных орудий, посредством которых она должна была
действовать. Бояре" возомнили себя властными советниками государя всея
Руси в то самое время, когда этот государь, оставаясь верным воззрению
удельного вотчинника, согласно с древнерусским правом, пожаловал их как
дворовых слуг своих в звание холопов государевых^. Обе стороны очутились
в таком неестественном отношении друг к ДРУГУ" которого они, кажется, не
замечали, пока оно складывалось, и с которым не знали что делать, когда
его заметили. Тогда обе стороны почувствовали себя в неловком положении
и не знали, как из него выйти. Ни боярство не умело устроиться и устро-
ить государственный порядок без государевой власти, к какой оно привык-
ло, ни государь не знал, как без боярского содействия управиться со сво-
им царством в его новых пределах ^". Обе стороны не могли ни ужиться од-
на с другой, ни обойтись друг без друга. Не умея ни поладить, ни расст



аться, они попытались разделиться-жить рядом, но не вместе. Таким вы-
ходом из затруднения и была опричнина.
 МЫСЛЬ О СМЕНЕ БОЯРСТВА ДВОРЯНСТВОМ. Но такой выход не устранял самого
затруднения. Оно заключалось в неудобном для государя политическом поло-
жении боярства как правительственно-

го класса, его стеснявшего. Выйти из затруднения можно было двумя пу-
тями: надобно было или устранить боярство как правительственный класс и
заменить его другими, более гибкими и послушными орудиями управления,
или разъединить его, привлечь к престолу наиболее надежных людей из бо-
ярства и с ними править, как и правил Иван в начале своего царствования.
Первого он не мог сделать скоро, второго не сумел или не захотел сде-
лать. В" беседах с приближенными иноземцами царь неосторожно признавался
в намерении изменить все управление страной и даже истребить вельмож. Но
мысль преобразовать управление ограничилась разделением государства на
земщину и опричнину, а поголовное истребление боярства осталось нелепой
мечтой возбужденного воображения: мудрено было выделить из общества и
истребить целый класс, переплетавшийся разнообразными бытовыми нитями со
слоями, под ним лежавшими^. Точно так же царь не мог скоро создать дру-
гой правительственный класс взамен боярства. Такие перемены требуют вре-
мени, навыка: надобно, чтобы правящий класс привык к власти и чтобы об-
щество привыкло к правящему классу. Но несомненно, царь подумывал о та-
кой замене и в своей опричнине видел подготовку к ней. Эту"* мысль он
вынес из детства, из неурядицы боярского правления; она же побудила его
приблизить к себе и А. Адашева, взяв его, по выражению царя, из палочни-
ков, "от гноища", и учинив с вельможами в чаянии от него прямой службы.
Так Адашев стал первообразом опричника. С образом мыслей, господствовав-
шим потом в опричнине, Иван имел случай познакомиться в самом начале
своего царствования. В 1537 г. или около того выехал из Литвы в Москву
некто Иван Пересветов, причитавший себя к роду героя-инока Пересвета,
сражавшегося на Куликовом поле. Этот выходец был авантюрист-кондотьери,
служивший в наемном польском отряде трем королям-польскому, венгерскому
и чешскому. В Москве он потерпел от больших людей, потерял "собинку",
нажитое службой имущество, и в 1548 или 1549 г. подал царю обширную че-
лобитную. Это резкий политический памфлет, направленный против б



ояр, в пользу "воинов", т.е. рядового военно-служилого дворянства, к
которому принадлежал сам челобитчик. Автор предостерегает царя Ивана от
ловления со стороны ближних людей, без которых он не может "ни часу бы-
ти"; Другого такого царя во всей подсолнечной не будет, лишь бы только
бог соблюл его от "ловления вельмож". Вельможи у царя худы, крест целу-
ют, да изменяют; царь

 ЛЕКЦИЯ XXIX
 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

междоусобную войну "на свое царство пущает", назначая их управителями
городов и волостей, а они от крови и слез христианских богатеют и лени-
веют. Кто приближается к царю вельможеством, а не воинской заслугой или
другой какой мудростью, тот-чародей и еретик, у царя счастие и мудрость
отнимает, того жечь надо. Автор считает образцовым порядок, заведенный
царем Махмет-салтаном, который возведет правителя высоко, "да и пхнет
его взашею надол", приговаривая: не умел в доброй славе жить и верно го-
сударю служить. Государю пристойно со всего царства доходы собирать себе
в казну, из казны воинам сердце веселить, к себе их припускать близко и
во всем им верить ^". Челобитная как будто была писана передним числом в
оправдание опричнины: так ее идеи были на руку "худородным кромешникам",
и сам царь не мог не сочувствовать направлению мыслей Пересветова. Он
писал одному из опричников-Васюку Грязному: "По грехам нашим учинилось,
и нам того как утаить, что отца нашего и наши бояре учали нам изменять и
мы вас, страдников, приближали, ожидая от вас службы и правды"". Эти
опричные страдники, худородные люди из рядового дворянства, и должны бы-
ли служить теми чадами Авраама из камня, о которых писал царь князю
Курбскому. Так, по мысли царя Ивана, дворянство должно было сменить бо-
ярство как правящий класс в виде опричника. В конце XVII в. эта смена,
как увидим, и совершилась, только в иной форме, не столь ненавистной"*.
 БЕСЦЕЛЬНОСТЬ ОПРИЧНИНЫ. Во всяком случае, избирая тот или другой вы-
ход, предстояло действовать против политического положения целого клас-
са, а не против отдельных лиц. Царь поступил прямо наоборот: заподозрив
все боярство в измене, он бросился на заподозренных, вырывая их пооди-
ночке, но оставил класс во главе земского управления; не имея возможнос-
ти сокрушить неудобный для него правительственный строй, он стал истреб-
лять отдельных подозрительных или ненавистных ему лиц. Опричники" ста-
вились не на место бояр, а против бояр, они могли быть по самому назна-
чению своему не правителями, а только палачами земли ". В этом состояла
политическая бесцельность опричнины; вызванная столкновением, причиной
которого был порядок, а не лица, она была направлена против лиц, а не
против порядка. В этом смысле и можно сказать, что опричнина не отвечала
на вопрос, стоявший

на очереди. Она^ могла быть внушена царю только неверным пониманием
положения боярства, как и своего. собственного положения^. Она была в
значительной мере плодом чересчур пугливого воображения царя. Иван нап-
равлял ее против страшной крамолы, будто бы гнездившейся в боярской сре-
де и грозившей истреблением всей царской семьи". Но" действительно ли
так страшна была опасность? Политическая сила боярства и помимо опрични-
ны была подорвана условиями, прямо или косвенно созданными московским
собиранием Руси. Возможность дозволенного, законного отъезда, главной
опоры служебной свободы боярина, ко времени царя Ивана уже исчезла: кро-
ме Литвы, отъехать было некуда, единственный уцелевший удельный князь
Владимир старицкий договорами обязался не принимать ни князей, ни бояр и
никаких людей, отъезжавших от царя. Служба бояр из вольной стала обяза-
тельной, невольной. Местничество лишало класс способности к дружному
совместному действию. Поземельная перетасовка важнейших служилых князей,
производившаяся при Иване III и его внуке посредством обмена старинных
княжеских вотчин на новые, перемещала князей Одоевских, Воротынских,
Ме-зецких с опасных окраин, откуда они могли завести сношения с загра-
ничными недругами Москвы, куда-нибудь на Клязьму или верхнюю Волгу, в
чужую им среду, с которой у них не было никаких связей. Знатнейшие бояре
правили областями, но так, что своим управлением приобретали себе только
ненависть народа. Так, боярство не имело под собой твердой почвы ни в
управлении, ни в народе, ни даже в своей сословной организации, и царь
должен был знать это лучше самих бояр. Серьезная опасность грозила при
повторении случая 1553 г., когда многие бояре не хотели присягать ребен-
ку, сыну опасно больного царя, имея в виду возвести на престол удельного
Владимира, дядю царевича. Едва перемогавшийся царь прямо сказал присяг-
нувшим боярам, что в случае своей смерти он предвидит судьбу своего се-
мейства при царе-дяде. Это-участь, обычно постигавшая принцев-соперников
в восточных деспотиях. Собственные предки царя Ивана, князья москов


ские, точно так же расправлялись со своими родичами, становившимися
им поперек дороги; точно так же расправился и сам царь Иван со своим
двоюродным братом Владимиром старицким. Опасность 1553 г. не повтори-
лась. Но опричнина не предупреждала этой опасности, а скорее усиливала
ее. В 1553 г. многие бояре стали на сторону царевича, и

 ЛЕКЦИЯ XXIX
 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

династическая катастрофа могла не состояться. В 1568 г. в случае
смерти царя едва ли оказалось бы достаточно сторонников у его прямого
наследника: опричнина сплотила боярство инстинктивно-чувством самосохра-
нения.
 СУЖДЕНИЯ О НЕЙ СОВРЕМЕННИКОВ. Без такой опасности боярская крамола не
шла далее помыслов и попыток бежать в Литву: ни о заговорах, ни о поку-
шениях со стороны бояр не говорят современники^. Но если бы и существо-
вала действительно мятежная боярская крамола, царю следовало действовать
иначе: он должен был направлять свои удары исключительно на боярство, а
он бил не одних бояр и даже не бояр преимущественно. Князь Курбский в
своей Истории, перечисляя жертвы Ивановой жестокости, насчитывает их
свыше 400. Современники-иностранцы считали даже за 10 тысяч". Совершая
казни, царь Иван по набожности заносил имена казненных в помянники (си-
нодики), которые рассылал по монастырям для поминовения душ покойных с
приложением поминальных вкладов. Эти помянники-очень любопытные памятни-
ки; в некоторых из них число жертв возрастает до 4 тысяч. Но боярских
имен в этих мартирологах сравнительно немного, зато сюда заносились пе-
ребитые массами и совсем не повинные в боярской крамоле дворовые люди,
подьячие, псари, монахи и монахини - скончавшиеся христиане мужеского,
женского и детского чина, имена коих ты сам, господи, веси", как зауныв-
но причитает синодик после каждой группы избиенных массами. Наконец^,
очередь дошла и до самой "тьмы кромешной": погибли ближайшие опричные
любимцы царя-князь Вяземский и Басмановы, отец с сыном. Глубоко понижен-
ным, сдержанно негодующим тоном повествуют современники о смуте, какую
внесла опричнина в умы, непривычные к таким внутренним потрясениям. Они
изображают опричнину как социальную усобицу. Воздвигнул царь, пишут они,
крамолу междоусобную, в одном к том же городе одних людей на других на-
пустил, одних опричными назвал, своими собственными учинил, а прочих
земщиною наименовал и заповедал своей части другую часть людей насило-
вать. смерти предавать и домы их грабить. И была туга и ненависть на ца-
ря в миру, и кровопролитие, и казни учинились многие. Один наблюда-
тельный современник изображает опричнину какой-то непонятной политичес-
кой игрой царя: всю державу свою, как топором, пополам рассек и этим
всех сму


тил, так, божиими людьми играя,

став заговорщиком против самого себя. Царь захотел в земщине быть го-
сударем, а в опричнине остаться вотчинником, удельным князем. Современ-
ники не могли уяснить себе этого политического двуличия, но они поняли,
что опричнина, выводя крамолу, вводила анархию, оберегая государя, коле-
бала самые основы государства. Направленная против воображаемой крамолы,
она подготовляла действительную. Наблюдатель, слова которого я сейчас
привел, видит прямую связь между Смутным временем, когда он писал, и оп-
ричниной, которую помнил: "Великий раскол земли всей сотворил царь, и
это разделение, думаю, было прообразом нынешнего всеземского разгла-сия"
^. Такой образ действий царя мог быть следствием не политического расче-
та, а исказившегося политического понимания. Столкнувшись с боярами, по-
теряв к ним всякое доверие после болезни 1553 г. и особенно после побега
князя Курбского, царь преувеличил опасность, испугался: "... за себя семи
стал". Тогда вопрос о государственном порядке превратился для него в
вопрос о личной безопасности, и он, как не в меру испугавшийся человек,
закрыв глаза, начал бить направо и налево, не разбирая друзей и врагов.
Значит, в направлении, какое дал царь политическому столкновению, много
виноват его личный характер, который потому и получает некоторое значе-
ние в нашей государственной истории.
 ЛЕКЦИЯ XXX
 ХАРАКТЕРИСТИКА ЦАРЯ ИВАНА ГРОЗНОГО
 ДЕТСТВО. Царь Иван родился в 1530 г. От природы он получил ум бойкий
и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский, мос-
ковский ум. Но обстоятельства, среди которых протекло детство Ивана, ра-
но испортили этот ум, дали ему неестественное, болезненное развитие.
Иван рано осиротел-на четвертом году лишился отца, а на восьмом потерял
и мать. Он с детства видел себя среди чужих людей. В душе его рано и
глубоко врезалось и всю жизнь сохранялось чувство сиротства, брошеннос-
ти, одиночества, о чем он твердил при всяком случае: "Родственники мои
не заботились обо мне"'. Отсюда его робость, ставшая основной чертой его
характера. Как все люди, выросшие среди чужих, без отцовского призора и
материнского привета, Иван рано усвоил себе привычку ходить оглядываясь
и прислушиваясь. Это развило в нем подозрительность, которая с летами
превратилась в глубокое недоверие к людям. В детстве ему часто приходи-
лось испытывать равнодушие или пренебрежение со стороны окружающих. Он
сам вспоминал после в письме к князю Курбскому, как его с младшим братом
Юрием в детстве стесняли во всем, держали как убогих людей, плохо корми-
ли и одевали, ни в чем воли не давали, все заставляли делать насильно и
не по возрасту. В торжественные, церемониальные случаи-при выходе или
приеме послов-его окружали царственной пышностью, ста-

 ЛЕКЦИЯ XXX
новились вокруг него с раболепным смирением, а в будни те же люди не
церемонились с ним, порой баловали, порой дразнили. Играют они, бывало,
с братом Юрием в спальне покойного отца, а первенствующий боярин князь
И. В. Шуйский развалится перед ними на лавке, обопрется локтем о постель
покойного государя, их отца, и ногу на нее положит, не обращая на детей
никакого внимания, ни отеческого, ни даже властительного^. Горечь, с ка-
кою Иван вспоминал об этом 25 лет спустя, дает почувствовать, как часто
и сильно его сердили в детстве. Его ласкали как государя и оскорбляли
как ребенка. Но в обстановке, в какой шло его детство, он не всегда мог
тотчас и прямо обнаружить чувство досады или злости, сорвать^ сердце.
Эта необходимость сдерживаться, дуться в рукав, глотать слезы питала в
нем раздражительность и затаенное, молчаливое озлобление против людей,
злость со стиснутыми зубами'. К тому же он был испуган в детстве. В 1542
г., когда правила партия князей Вольских, сторонники князя И. Шуйского
ночью врасплох напали на стоявшего за их противников митрополита Иоаса-
фа. Владыка скрылся во дворце великого князя. Мятежники разбили окна у
митрополита, бросились за ним во дворец и на рассвете вломились с шумом
в спальню маленького государя, разбудили и напугали его.
 ВЛИЯНИЕ БОЯРСКОГО ПРАВЛЕНИЯ. Безобразные сцены боярского своеволия и
насилий, среди которых рос Иван, были первыми политическими его впечат-
ления