"; седьмой - мужик, жил у Фролова в дворниках, порт-
ной мастеришко; бояре осматривали и приговорили из службы выкинуть вон".
 ПОМЕСТЬЕ И ГОРОД. V. Поместное землевладение оказало неблагоприятное
действие и на другие классы русского общества. Прежде всего оно подорва-
ло развитие русских городов и городской промышленности. В" XVI в.
встречаем в центральных и северных уездах государства немало городов со
значительным посадским, торгово-промышленным населением. Чем дальше на
юг, тем скуднее становилось это население; в ближайших к степи городах,
в области верхней Оки и верхнего Дона, даже вовсе не встречаем посадских
людей. Города этого края-чисто военные, укрепленные поселения, наполняв-
шиеся служилым людом разных чинов. Но и впоследствии, когда южная грани-
ца отодвинулась далеко на юг, в этих городах туго водворялось торго-
во-промышленное население^. Поместная система, увлекая массу служилых
людей из города в деревню, лишала городскую промышленность и городской
ремесленный труд сбыта и спроса, главных наиболее доходных потребителей.
Служилые люди, обживаясь в своих поместьях и вотчинах, старались завести
своих дворовых ремесленников, все необходимое получать на месте, не об-
ращаясь в город. Таким образом, у городских торговцев, ремесленников и
рабочих исчезал целый класс заказчиков и потребителей. Вот чем, между
прочим, объясняется необыкновенно медленный, зяблый рост наших городов и

городской промышленности в XVI-XVII вв., и не только в южной, заокс-
кой, но и в центральной, окско-волжской полосе.
 ПОМЕЩИКИ И КРЕСТЬЯНЕ. VI. Еще"* важнее действие поместной системы на
положение крестьянского населения: она подготовила радикальную, даже ро-
ковую перемену в судьбе этого класса. Еще раз напомню вам, что завоева-
ние царств Казанского и Астраханского открыло русскому земледельческому
труду обширные пространства дикого поля, невозделанного степного черно-
зема по верхней Оке, верхнему Дону и по обе стороны средней Волги. На
отодвигавшихся все далее окраинах строились новые укрепленные черты, ку-
да переводились служилые люди из внутренних городов и где они получали
поместья. Для заселения своих пустынных степных дач они искали
крестьян-съемщиков и рабочих. Навстречу этим поискам из старых цент-
ральных областей шло усиленное переселенческое движение крестьян, искав-
ших черноземной нови. Но с половины XVI в. правительство по финансовым и
полицейским соображениям начало стеснять свободу крестьянских переселе-
ний. "Старым тяглецам", которые уже обсиделись на своих местах и были
записаны в писцовые книги как ответственные дворовладельцы, а потому на-
зывались "людьми письменными", запрещено было переходить на другие зем-
ли; перешедших ведено было возвращать в покинутые ими деревни. Это было
не личное закрепощение крестьян, а полицейское прикрепление их к месту
жительства, что, как увидим, совсем не одно и то же и даже исключало од-
но другое. Но крестьянский двор имел тогда очень сложный состав: при
дворовладельцах, записанных в книги и отвечавших за податную исправность
дворов, жили за их тяглом кроме их детей еще неотделенные братья, пле-
мянники, также захребетники, соседи и подсо-седники, люди "нетяглые и
неписьменные". Таких людей землевладельцам и разрешалось перезывать на
свои пустоши и старые селища. Но эти люди, жившие дотоле за чужими хо-
зяйствами, садились на новые места с пустыми руками, нуждались в обзаве-
дении, в ссуде и подмоге. Этими людьми преимущественно и заселялись мно-
гочисленные новые поместья на обширной полосе к югу от средней Оки, меж-
ду первой и второй оборонительной линией и даже южнее, по Быстрой Сосне,
верхнему

 Осколу и верхнему Донцу. Так масса захребетников, живших за чужим тяглом, становились самостоятельными

 ЛЕКЦИЯ XXXIII
 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

хозяевами. Значит, развитие поместной системы на степных окраинах ве-
ло к разрежению крестьянского двора, к упрощению его личного состава в
центральных уездах". Но откуда брались у степных помещиков средства для
хозяйственного обзаведения бездомных насельников их пустынных поместий?
Мы уже знаем, что еще при отце Грозного служилые люди периодически полу-
чали денея^ ное жалованье. В 1550-х годах, когда с отменой кормлений для
них закрывался такой важный источник содержания, установлены были новые
денежные оклады, очевидно повышенные. По десятням второй половины XVI в.
можно заметить, что денежные оклады устанавливались в обратном отношении
к доходности недвижимых имуществ служилых людей, поэтому окрайных степ-
ных помещиков складывали выше сравнительно с землевладельцами населенных
внутренних уездов. До нас дошли от того времени десятни пяти поокских и
заокских уездов (Муромского, Коломенского, Каширского, Ряжского и Епи-
фанского) с обозначением денежных окладов. Книги относятся к 1590-м го-
дам, кроме коломенской (1577 г.). По этим книгам средним числом приходи-
лось единовременной денежной дачи по 1830 рублей на уезд. По закону 1555
г. городовым дворянам и детям боярским денежное Жалованье раздавалось
раз в четыре или в три года, но во вторую половину царствования Грозно-
го, когда шла почти непрерывная война, при учащенных и расширенных моби-
лизациях раздавали жалованье городовым и в более короткие сроки. Мы при-
мем для расчета трехлетнюю раздачу. В 15 таких раздач с 1555 г. до конца
столетия на каждый из пяти уездов досталось средней суммой по 27 450
рублей, а в переводе на наши деньги (по пропорции 1:60) приблизительно
по 1647 тысяч рублей. Примем эти уезды за примерные. На указанной полосе
между первой и второй укрепленной линией, т.е. между средней Окой и вы-
сотой Алатырь-Орел, в нынешних губерниях Рязанской, Тульской и Орловской
со смежными частями соседних губерний в конце XVI в. можно насчитать до
26 уездов. Итак, в указанные 45 лет казна перевела на среднюю Оку и да-
лее на юг в поместные усадьбы до 43 миллионов рубле

и (на наши деньги), а если взять в расчет заселявшиеся тогда же уезды
за второй линией, в губерниях Курской, Тамбовской, Воронежской, Симбирс-
кой, то эту сумму можно увеличить по крайней мере еще наполовину. Из
этого денежного фонда, столь значительного для тогдашнего московского
бюджета, заокские помещики устрояли на диком поле свои усады с 20,30,
60,75,

 80 десятинами усадебной земли, на которой сажали и обзаводили деревни
пришлых крестьян из людей "неписьменных и нетяглых". Как дело хо-
зяйственных, колонизаторских усилий помещиков, эти усады приобретали ха-
рактер наследственных имений, обыкновенно целиком переходили ко вдовам с
малолетними сыновьями своих устроителей, а если последние были убиты на
службе, то и с мужниным денежным окладом; сын-недоросль по достижении
служебного возраста обязан был с "поместья отцовы усады службу служить и
мать кормить". В этих заокских поместьях особенно явственно проявились
две характерные черты поместной системы: решительное преобладание мелко-
го землевладения и стремление закрепить поземельные обязательства
крестьян личной долговой зависимостью. Захребетник большого крестьянско-
го двора, превращенный в самостоятельного дворовладельца посредством не-
оплатной барской ссуды, оказывался на степной нови в безвыходном положе-
нии. Поблизости не было крупных имений, ни церковных, ни боярских, вла-
дельцам которых выгодно было поддерживать крестьянское право выхода, пе-
резывая к себе чужих крестьян; переселенца, задолжавшего мелкому помещи-
ку, выкупить было некому, а сойти "на поле", в степь, в "вольные казаки"
не с чем по неимению оружия и навыка к нему. Можно думать, что в заокс-
ких помещичьих усадах раньше, чем где-либо, встретились условия, завя-
завшие первый узел крепостной неволи крестьян, положение которых в XV и
XVI вв. будет предметом наших дальнейших занятий"*.
 ЛЕКЦИЯ XXXIV
 ВОПРОС о МОНАСТЫРСКИХ ВОТЧИНАХ. РАСПГОС1ГАНБНИЕ МОНАСТЫРИЙ. МОНАСТЫРИ
В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РОССИИ. ПУСТЫННЫЙ МОНАСТЫРИ. МОНАСТЫРИ-КОЛОНИИ.
 КОЛОНИЗАТОРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ТРОИЦКОГО СЕРПИЕВА МОНАСТЫРЯ. ЗНАЧЕНИЕ
ПУСТЫННЫХ МОНАСТЫРЕЙ. ДРЕВНЕРУССКИЙ МЕСЯЦЕСЛОВ. ДРЕВНЕРУССКАЯ АГИОГРА-
ФИЯ. СОСТАВ И ХАРАКТЕР ДРЕВНЕРУССКОГО ЖИТИЯ. МИРСКИЕ МОНАСТЫРИ. ОСНОВА-
ТЕЛИ ПУСТЫННЫХ МОНАСТЫРЕЙ. СТРАННИЧЕСТВО И ПОСЕЛЕНИЕ ОТШЕЛЬНИКА В ПУСТЫ-
НЕ. ПУСТЫННЫЙ ОБЩЕЖИТЕЛЬНЫЙ МОНАСТЫРЬ
 ВОПРОС О МОНАСТЫРСКИХ ВОТЧИНАХ. В прошлый час, излагая следствия по-
местной системы, я указал на затруднение, обнаружившееся в ее устроении
уже K концу XVI в.: это - недостаток удобной для испомещения земли. Не-
достаток этот почувствовался с двух сторон. На степном юге, где госу-
дарству нужно было особенно много военно-служилых людей, правительство
располагало для их хозяйственного обеспечения обширными пространствами
земли плодородной, но слабозаселенной, еще нуждавшейся в усиленном хо-
зяйственном обзаведении. В центральных уездах земли менее плодородные
были достаточно заселены и обзаведены, но их уже мало оставалось в рас-
поряжении правительства. Здесь господствовало крупное вотчинное землев-
ладение, боярское и церковное. В изучаемый нами период, когда устанавли-
валась поместная система, особенно успешно развивалось в Московской Руси
землевладение монастырское, создавая государству своими успехами большие
затруднения в деле обеспечения военно-служилого класса. Это привело мос-
ковское правительство в столкновение с церковной иерархией: поднялся
вопрос о церковных, собственно о монастырских, вотчинах. Но с этим воп-
росом, по его значению для государства только экономическим, аграрным,
сплелось столько, разнообразных интересов, политических, социальных, ^
церковно-нравственных, даже богословских, что он раз-

 ЛЕКЦИЯ XXXIV
росся в целое государственное и церковное движение, которое внесло
много оживления в жизнь Московской Руси, придало особый характер целому
веку нашей истории. Потому это движение важно само по себе, независимо
от своей связи с экономическими нуждами государства. Уклонение в сторо-
ну, на которое я решаюсь, несколько исправит пробелы нашего изучения.
Доселе мы так настойчиво сосредоточивали наше внимание на фактах полити-
ческих и экономических, что теперь, когда эти самые факты вовлекают нас
в другие, более глубокие течения общественной жизни, нам трудно отка-
заться следовать за ними.
 Приступая к изучению вопроса о монастырских вотчинах, прежде всего
невольно спрашиваешь себя, как могло случиться, что общества людей, от-
рекавшихся от мира и всех его благ, явились у нас обладателями обширных
земельных богатств, стеснявших государство. Условия такого земельного
обогащения древнерусских монастырей выясняются в истории их распростра-
нения и устроения. Познакомлю вас с ходом того и другого, прежде чем об-
ращусь к самому вопросу.
 РАСПРОСТРАНЕНИЕ МОНАСТЫРЕЙ. Монашество появилось на Руси вместе с
христианством. Митрополит Иларион, первый из русских посвященный в. этот
сан (в 1051 г.), вспоминая близкое к нему время водворения христианства
при Владимире Святом, писал в одном из своих сочинений, что уже тогда
"монастыреве на горах сташа" '. Какие именно монастыри разумел митропо-
лит, сколько их было при князе Владимире и как они были устроены, - это
остается неизвестным. Письменные известия об отдельных монастырях появ-
ляются с княжения Ярослава 1. Следя за распространением монастырей, при-
веденных в известность, замечаем, что первоначально они идут вслед за
русско-христианской жизнью, а не ведут ее за собою, не вносят ее в пре-
делы, дотоле ей чуждые. Потому в первые два века христианской жизни Руси
мы встречаем наибольшее количество монастырей в центральной полосе тог-
дашней Русской земли по среднему и верхнему Днепру, по Ловати и Волхову,
где наиболее сгущено было русское население и с наименьшими затруднения-
ми распространялось христианство. Из 70 монастырей, известных до конца
XII в, на эту полосу приходится до 50. Всего усерднее обзаводятся мо-
настырями старейшие общественные центры, господствовавшие над концами
древнего речного "пути из варяг

 ЛЕКЦИЯ XXXIV
 В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ


в греки", - Киев и Новгород: до конца ХП в. в первом известно 15 монас-
тырей, во втором-до 20; остальные рассеяны по второстепенным областным
средоточиям южной и северной Руси, какими были Галич, Чернигов, Переяс-
лавль-Русский, Смоленск, Полоцк, Ростов, Влади-мир-на-Клязьме и др. Поч-
ти все эти монастыри ютятся внутри городов иди жмутся к стенам, не уходя
от них далеко в степную или лесную глушь.
 Но, являясь пока спутниками, а не проводниками христианства, монасты-
ри этим самым с особенной чуткостью отражали переливы исторической жиз-
ни. В этом отношении, следя за географическим распространением монасты-
рей, замечаем большую разницу между первыми веками христианской жизни
Руси. Из 20 монастырей, известных до XII в., только 4 встречаем в Север-
ной России, отделяя ее от южной чертой по широте Калуги; напротив, из 50
известных новых монастырей XII в. Южной Руси принадлежит только 9. Чис-
лом монастырей Новгород, видели мы, перебил первенство у самого Киева,
но почти все монастыри, которыми он наполнялся и опоясывался, относятся
уже к XII в. Вместе с русско-христианской жизнью быстро расширяется круг
монастырей и в других краях Северной Руси: они появляются в Смоленске,
Пскове, Старой Русе, Ладоге, Переяславле-Залесском, Суздале, Владими-
ре-на-Клязьме.
 МОНАСТЫРИ НА СЕВЕРО-ВОСТОКЕ. Указав, как движением монастырей обозна-
чился начавшийся в XII в. отлив русской жизни с юга на север, я в
дальнейшем обзоре ограничусь монастырями северо-восточной Руси, из кото-
рой потом образовалось Московское государство и где возник вопрос о мо-
настырском землевладении. Здесь в ХП1 в. продолжает расширяться круг го-
родских и подгородных монастырей, указывая на размножение центров об-
щественной жизни. В упомянутых уже северных городах к существовавшим
прежде монастырям прибавляются новые, и в то же время являются первые
монастыри в других городах-Твери, Ярославле, Костроме, Нижнем Новгороде,
Устюге, Москве. Удельное дробление северо-восточной Руси содействует
этому распространению монастырей. Во многих городах, где прежде не сиде-
ли князья, устанавливаются княжеские столы. Первый князь нового удела
старался украсить свою резиденцию хотя одной обителью: город, особенно
стольнокняжеский, не считался благоустроенным, если не имел монастыря и
собора.

 ПУСТЫННЫЕ МОНАСТЫРИ. Но с XIV ^ в. замечаем важную перемену в способе
распространения монастырей, и именно на севере. Доселе почти все монас-
тыри как в южной, так и в Северной России, говорил я, строились в горо-
дах или в их ближайших окрестностях. Редко появлялась пустынь - монасты-
рек, возникавший вдали от городов, в пустынной, незаселенной местности,
обыкновенно среди глухого леса. В первые века нашей христианской жизни
пустынножительство развивалось у нас очень туго; пустынная обитель
мелькает, редким, случайным явлением среди городских и подгородных мо-
настырей. Более чем из 100 монастырей, приведенных в известность до кон-
ца XIII в., таких пусты-нек не. насчитаем и десятка, да и из тех
большинство приходится именно на XIII в. Зато с XIV в. движение в лесную
пустыню развивается среди северного русского монашества быстро и сильно:
пустынные монастыри, возникшие в этом веке, числом сравнялись с новыми
городскими (42 и 42), в XV в. превзошли их более чем вдвое (57 и 27), в
XVI в. - в l'/z раза (51 и 35). Таким образом, в эти три века построено
было в пределах Московской Руси, сколько известно, 150 пустынных и 104
городских и пригородных монастыря^.
 МОНАСТЫРИ-КОЛОНИИ. Городские и пустынные монастыри различались между
собой не одной только внешней обстановкой, но и общественным значением,
духом складывавшегося в тех и других быта, даже в большинстве случаев
самим происхождением. Городские и подгородные монастыри обыкновенно со-
зидались набожным усердием высших церковных иерархов, также князей, бо-
яр, богатых горожан-людей, которые оставались в стороне от основанных
ими обителей, не входили в состав созванного ими монастырского братства.
Ктиторы обстраивали монастырь, созывали братию и давали ей средства со-
держания. Живя среди мира, в ежедневном с ним общении и для его религи-
озных нужд, такие монастыри и назывались "мирскими". Другие имели более
самобытное происхождение, основывались людьми, которые, отрекшись от ми-
ра, уходили в пустыню, там становились руководителями собиравшегося к
ним братства и сами вместе с ним изыскивали средства для построения и
содержания монастыря. Иные основатели таких пустынных монастырей стано-
вились отшельниками прямо из мира, еще до пострижения, подобно преподоб-
ному Сергию Радонежскому, но большинство проходило

лвкция xxxiv
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

иноческий искус в каком-либо монастыре, обыкновенно также пустынном,
и оттуда потом уходило для лесного уединения и создавало новые пустынные
обители, являвшиеся как бы колониями старых. Три четверти пустынных мо-
настырей XIV и XV вв. были такими колониями, образовались путем выселе-
ния их основателей из других монастырей, большею частью пустынных же.
Пустынный монастырь воспитывал в своем братстве, по крайней мере в наи-
более восприимчивых его членах, особое настроение; складывался особый
взгляд на задачи иночества. Основатель его некогда ушел в лес, чтобы
спастись в безмолвном уединении, убежденный, что в миру, среди людской
"молвы", то невозможно. К нему собирались такие же искатели безмолвия и
устрояли пустынку. Строгость жизни, слава подвигов привлекали сюда изда-
лека не только богомольцев и вкладчиков, но и крестьян, которые селились
вокруг богатевшей обители как религиозной и хозяйственной своей опоры,
рубили окрестный лес, ставили починки и деревни, расчищали нивы и "иска-
жали пустыню", по выражению жития преп. Сергия Радонежского. Здесь мо-
настырская колонизация встречалась с крестьянской и служила ей невольной
путеводительницей. Так на месте одинокой хижины отшельника вырастал мно-
голюдный, богатый и шумный монастырь. Но среди братии нередко оказывался
ученик основателя, тяготившийся этим неиноческим шумом и богатством;
верный духу и преданию своего учителя, он с его же благословения уходил
от него в нетронутую пустыню, и там тем же порядком возникала новая лес-
ная обитель. Иногда это делал, даже не раз, и сам основатель, бросая
свой монастырь, чтобы в новом лесу повторить свой прежний опыт. Так из
одиночных, разобщенных местных явлений складывалось широкое колонизаци-
онное движение, которое, исходя из нескольких центров, в продолжение че-
тырех столетий проникало в самые неприступные медвежьи углы и усеивало
монастырями обширные лесные дебри средней и Северной России.
 ТРОИЦКИЙ СЕРГИЕВ МОНАСТЫРЬ. Некоторые монастыри явились особенно дея-
тельными метрополиями. Первое место между ними занимал монастырь Троиц-
кий Сергиев, возникший в 40-х годах XIV в. Преп. Сергий был великим уст-
роителем монастырей: своим смирением, терпеливым вниманием к людским
нуждам и слабостям и неослабным трудолюбием он умел не только установить
в своей обители образцовый

порядок иноческого общежития, но и воспитать в своей братии дух само-
отвержения и энергии подвижничества. Его призывали строить монастыри и в
Москву, и в Серпухов, и в Коломну. Он пользовался всяким случаем завести
обитель, где находил то нужным. В 1365 г. великий князь Димитрий Донской
послал его в Нижний Новгород мирить ссорившихся князей-братьев Констан-
тиновичей, и на пути, мимоходом, он нашел время в глуши Гороховского
уезда, на болоте при реке Клязьме, устроить пустынку, воздвигнуть в ней
храм св. Троицы и поселить "старцев пустынных отшельников, а питались
они лыками и сено по болоту косили". Обитель Сергия и развила широкую
колонизаторскую деятельность. В XIV в. из нее вышло 13 пустынных монас-
тырей-колоний и 2-в XV в. Потом ее ослабевшую деятельность в этом отно-
шении продолжали ее колонии и колонии колоний, преимущественно монастырь
преп. Кирилла Белозерского, вышедшего из основанного преп. Сергием под-
московного Симонова монаст