очти
невидимое при дневном свете, он защелкивал крышку зажигалки  и  начинал  все
сначала. У Патрика был совершенно  завороженный  вид.  С  угла  его  рта  по
подбородку сбегала узенькая струйка крови и разбитая губа начинала набухать.
Он, казалось, ничего не замечал, и  на  долю  мгновения  Беверли  стало  так
противно, что ее чуть не стошнило. Патрик-то был чокнутый, дело понятное, но
никогда в жизни ей еще не  было  так  противно  находиться  рядом  с  другим
человеком.
   Она осторожно протиснулась под рулевым колесом "форда", вылезла  из  этой
развалюхи и на корточках перебралась за нее. Вскочив,  Бев  побежала  в  том
направлении, откуда перед этим  пришла.  Оказавшись  в  сосновой  рощице  за
автомобилями, она обернулась. Сзади не было никого, только на корпусах машин
поблескивало солнце. Бев почувствовала  несказанное  облегчение.  Оставалось
только одно неудобство - переполненный мочевой пузырь.
   Натягивая шорты, Бев услышала  шаги.  Сквозь  ветки  были  видны  голубые
джинсы и выцветшая клетчатая рубашка Патрика. Она снова присела, ожидая, что
он пойдет к Канзас-стрит. Укрытие было  надежным,  желания  -  выполнены,  а
Патрик погружен в свои сумасшедшие мысли. Когда Патрик пройдет, она  побежит
назад в штаб.
   Но Патрик не прошел мимо, а остановился прямо напротив нее и уставился на
ржавый холодильник "Амана".
   Просвет в кустах позволял Беверли наблюдать за Патриком, не  рискуя  быть
замеченной. В ней снова стало просыпаться любопытство, и теперь она могла бы
в случае чего убежать от Патрика, который, хотя и был не таким толстым,  как
Бен, все же бегал не  очень  быстро.  Бев  вытащила  из  кармана  рогатку  и
несколько стальных дробинок. Один меткий выстрел по колену заставил  бы  его
отказаться от преследования.
   Теперь она вспомнила этот холодильник - единственный,  с  которого  Мэнди
Фазио не сорвал клещами замок и не снял дверь.
   Патрик начал что-то бубнить и раскачиваться из стороны  в  сторону  перед
старым ржавым холодильником. Бев стало не по себе: Хокстеттер был  похож  на
человека, пытающегося вызвать из склепа дух мертвеца, как в фильмах ужасов.
   Что он затевает?
   Если бы она знала, что произойдет после того, как  Патрик  закончит  свой
странный  ритуал  и  откроет  дверь  холодильника,  она  бы  не  задумываясь
бросилась бежать как можно дальше.

5

   Никто,  включая  Майка,  не  подозревал,  до  какой   степени   свихнулся
Хокстеттер. Сыну торговца  краской  был  двенадцать  лет.  Его  мать,  очень
религиозная католичка, умерла от рака молочной железы в 1962-м, через четыре
года после того, как ее сыном поживились силы зла, обосновавшиеся в Дерри  и
под ним. Хотя его "Ай-кью", показатель умственного развития, был не  намного
ниже, чем у остальных, Патрик уже дважды оставался на второй год - в  первом
и третьем классе. Теперь он ходил в летнюю школу, чтобы не остаться еще и  в
пятом. Учителя находили его неспособным (некоторые из них написали об этом в
его регистрационной  карточке  на  шести  строчках,  которые  обычно  всегда
оставались пустыми, и  были  озаглавлены  "Замечания  учителя")  и  довольно
неприятным (об этом не написал никто: слишком уж неясными были их чувства по
отношению к этом ученику; едва ли их можно было  описать  и  на  шестидесяти
строчках, не говоря уж о шести). Родись Патрик десятью годами позже, куратор
направил бы его к детскому психиатру, и тот, возможно, обнаружил бы зловещие
глубины за этим бледным мучнистым лицом (правда, может быть, ему бы это и не
удалось: на самом деле Патрик был гораздо умнее, чем можно  было  судить  по
результатам тестов "Ай-кью").
   Патрик всегда был социопатом, а к этому жаркому  лету  1958-го  наверняка
превратился в полного психопата. Он уже не помнил, когда перестал  верить  в
"реальность" остальных людей, да и вообще всех  живых  существ.  Себя-то  он
считал действительно существующим, может быть, единственным во всем мире, но
это не означало для него, что даже он "реален". Он  не  понимал,  что  такое
боль - как по отношению к другим, так и по отношению к самому  себе  (именно
поэтому он не испугался Генри). Хотя реальность казалась Патрику  совершенно
бессмысленным понятием, он хорошо  сознавал  важность  "правил".  Поэтому  у
учителей, хотя все они находили его очень странным, никогда не было  проблем
с Патриком в отношении дисциплины. Иногда он сдавал листок с контрольной, на
котором не было написано вообще  ничего  или  стоял  большой  знак  вопроса.
Миссис Дуглас обнаружила, что лучше не сажать его рядом с девочками  -  всех
их он пытался хватать и лапать, но при всем этом  Хокстеттер  вел  себя  так
тихо, что порой его можно было принять  за  каменное  изваяние.  На  Патрика
закрыть глаза было гораздо легче, чем на таких хулиганов, как Генри Бауэре и
его компания,  -  они  то  крали  деньги  на  молоко,  то  портили  школьное
имущество, то грубили прямо в лицо; или на бедняжку Элизабет Тейлор (это имя
было словно злой насмешкой), у  которой  голова  работала  только  время  от
времени и которая к тому же страдала эпилепсией и за ней нужен был  глаз  да
глаз: она вполне могла на детской площадке задрать юбку, чтобы  похвастаться
новыми трусиками.  Другими  словами,  начальная  школа  Дерри  была  обычной
сборной солянкой, в ней можно было бы не обратить внимание  даже  на  самого
Пеннивайза.
   Со временем  Патрик  нашел  себе  источник  новых  ощущений,  -  он  стал
испытывать возбуждение от убийства живых существ. Патрик стал  убивать  мух;
сначала он только оглушал их мухобойкой,  потом  сделал  открытие,  что  для
этого прекрасно подходит и его школьная линейка. Ему  открылись  и  прелести
липкой бумаги для мух. Всего за два цента в  магазинчике  на  Костелло-авеню
можно было купить длинную липкую полоску. Иногда Патрик проводил по два часа
в гараже, наблюдая за тем, как мухи садятся, прилипают и пытаются улететь, и
его рот был при этом широко открыт, в глазах горело нездоровое  возбуждение,
по его круглому лицу и по всему телу катились  крупные  капли  пота.  Патрик
убивал и жуков. Он старался поймать  жука  живым,  брал  иголку  из  маминой
подушечки для шитья, насаживал на нее  насекомое,  садился  рядом,  скрестив
ноги и наблюдал за  его  мучениями.  При  этом  у  него  был  вид  мальчика,
читающего увлекательную книгу. Однажды он  увидел  в  канаве  на  Мейн-стрит
задавленную машиной кошку и стоял рядом, наблюдая за тем, как она умирает до
тех пор, пока его не остановила проходившая мимо пожилая женщина, обратившая
внимание на то, что мальчик пинает умирающее животное ногами. "Иди домой!  -
закричала она. - Ты что, спятил?" Патрик пошел домой. Он не  рассердился  на
старуху. Его поймали, когда он нарушал правила, вот и все.
   За год до теперешних событий Патрик наткнулся на свалке на один из  самых
больших свалкоидов, окружавших свалку, - на ржавый белый холодильник "Амана"
(Майк Хэнлон или любой из  его  друзей  не  удивились  бы,  узнав,  что  это
произошло в тот же день, когда погиб Джордж Денбро).
   Как и Бев, он не раз слышал предостережения взрослых о таких  вещах,  как
смерть играющих детей внутри выброшенных приборов  и  мебели  от  недостатка
воздуха. Патрик  долго  смотрел  на  холодильник,  играя  с  самим  собой  в
"карманный бильярд". На этот раз возбуждение было сильнее,  чем  когда-либо.
Дело в том, что теперь в сумеречном сознании Патрика внезапно блеснула идея.
   Неделю спустя у Льюисов, живших по соседству с Хокстеттерами, пропал  кот
Бобби. Дети, которые не помнили, чтобы  Бобби  надолго  пропадал  со  двора,
обыскали всю округу, потом собрали свои карманные деньги и дали объявление в
колонку "Пропажи и находки" городской газеты.  Все  было  безрезультатно.  И
никто из них не заподозрил бы неладное, если  бы  увидел  в  тот  день,  как
Патрик в своей неуклюжей  шубе,  пахнущей  нафталином  (после  того,  как  в
пятьдесят седьмом осенью спало  наводнение,  наступило  резкое  похолодание)
несет какую-то картонную коробку.
   За десять дней до Дня Благодарения Энгстромы,  жившие  через  квартал  от
Хокстеттеров, хватились  своего  щенка-коккера.  На  протяжении  последующих
шести или восьми месяцев  в  разных  семьях  продолжали  пропадать  кошки  и
собаки: конечно же, все они становились жертвами Патрика,  не  говоря  уж  о
десятках бездомных животных из соседнего района.
   Все они оканчивали свои дни в ржавом "Амане" на свалке. Каждый раз, когда
Патрик шел к нему с очередной жертвой,  его  глаза  горели  от  возбуждения,
сердце колотилось в груди, и он думал, что,  наверное,  на  этот  раз  Мэнди
Фазио сбил замок на холодильнике своей кувалдой. Но почему-то Мэнди так и не
притронулся к этому холодильнику. Может быть, он просто не  попался  ему  на
глаза или Патрик мешал  ему  сделать  это  при  помощи  своей  гипнотической
силы.., или чьей-то еще.
   Коккер Энгстромов оказался  самым  стойким.  Несмотря  на  исключительный
холод, он был еще жив,  когда  Патрик  пришел  туда  в  третий  раз  за  три
последующих дня, хотя и потерял  всю  свою  жизнерадостность  (когда  Патрик
вытащил пса из коробки и стал засовывать его  в  холодильник,  тот  радостно
вилял хвостом и пытался лизать ему руки). Когда Патрик пришел  на  следующий
день, щенок чуть не убежал. Патрик бежал за ним до основной свалки, пока ему
не удалось прыгнуть на него и схватить за заднюю лапу. Щенок хватил  Патрика
своими острыми зубами, но это не возымело должного действия:
   Патрик снова запер его в холодильнике. При этом у него появилась эрекция,
что случалось нередко в подобные моменты.
   На следующий день щенок снова  попытался  убежать,  но  был  уже  слишком
обессиленным. Патрик запихнул его обратно, захлопнул ржавую дверь  и  припер
ее плечом, слушая, как щенок скребется в дверь и  жалобно  скулит.  "Славный
пес, - прошептал Хокстеттер, закрыв глаза и учащенно  дыша.  -  Вот  славный
пес". На третий день щенок смог только поднять глаза на своего мучителя. Его
бока быстро вздымались и тут же опадали.  На  следующий  день  Патрик  нашел
безжизненный труп с застывшей пеной на пасти и носу. Это  напомнило  Патрику
кокосовую сахарную вату, и он не переставал  смеяться,  когда  вытащил  свою
жертву из холодильника и швырнул в кусты.
   Этим летом Патрику удалось поймать мало животных (о которых он думал  как
о "подопытных кроликах" в те моменты, когда  он  вообще  о  них  думал).  Не
задумываясь о реальности, Патрик тем  не  менее  обладал  развитым  чувством
самосохранения и обостренной интуицией. Он предполагал, что его подозревают.
Кто именно, он не знал: возможно, мистер Энгстром? Однажды  мистер  Энгстром
как-то странно задумчиво посмотрел Патрику вслед. Он тогда покупал сигареты,
а Патрика послали за хлебом. Мистер Нелл? Кто-то еще? Патрик  не  знал,  кто
именно, но интуиция подсказывала, что  за  ним  следят,  а  с  интуицией  он
никогда не спорил.
   К своему удивлению, он обнаружил, что ржавый "Амана"  стал  обладать  над
ним странной властью. Скучая на уроках, он рисовал его в  тетрадках.  Иногда
холодильник снился ему по ночам  в  виде  гробницы  высотой  в  семь  футов,
блестящей  в  призрачном  свете  луны.  Ему  снилось,  что   дверь   "Аманы"
открывается и  оттуда  выглядывают  два  огромных  глаза.  Он  просыпался  в
холодном  поту,  но  все  же  не  мог  полностью  отказаться  от   прелестей
холодильных приключений.
   Сегодня он наконец понял, кто его подозревает. Бауэре.  Бауэре  держал  в
своих руках страшный секрет Патрика, и это повергло последнего в глубочайший
ужас, который он только мог испытывать. На самом деле, это отчаяние не  было
таким уж сильным, но все же Патрик находил это - не то чтобы  страх,  скорее
некоторое внутренне беспокойство, - очень раздражающим.  Генри  знал.  Знал,
что иногда Патрик нарушает правила.
   Его последней жертвой был голубь, найденный  им  на  Джексон-стрит  после
того, как его сбила машина и он  не  мог  летать.  Патрик  сходил  домой  за
картонной коробкой, посадил в нее голубя и посадил в холодильник.  Когда  на
следующий день он заглянул в "Аману", голубь  был  мертв.  Тогда  Патрик  не
потрудился выбросить трупик. После угрозы Генри ему  подумалось,  что  лучше
избавиться от этой улики. Он не станет закрывать холодильник, а потом придет
с тряпкой и водой и вымоет его. Отлично.
   Патрик открыл холодильник, чтобы встретить свою собственную смерть.
   Сначала он просто изумился увиденному. Это не  имело  никакого  значения,
никакого контекста.
   От голубя не оставалось ничего -  только  кости  и  перья.  Мясо  куда-то
исчезло.  Вокруг  скелета  на  стенках  холодильника,  с  обратной   стороны
морозильной камеры, на решетчатых полках сидело множество  странных  существ
бледно-розового цвета, похожих на большие макароны. Они слегка  вибрировали,
словно под дуновением легкого ветерка.  Только  никакого  ветерка  не  было.
Патрик нахмурился.
   Внезапно одна из этих штуковин расправила перепончатые крылья  и,  прежде
чем Патрик успел понять, что происходит, с чмокающим звуком  впилась  в  его
левую руку. Он почувствовал горячее прикосновение, но оно тут же прошло.., и
бледное тело существа начало медленно наливаться кровью и багроветь.
   Хотя Патрик почти ничего не боялся в общепринятом  смысле  слова  (сложно
бояться "нереальных" вещей), была одна вещь,  которая  могла  наполнить  его
брезгливым отвращением. Однажды, когда ему было  семь  лет,  он,  купаясь  в
озере Брюстер, вышел из воды и обнаружил на животе и  на  ногах  четыре  или
пять присосавшихся пиявок. Он успел докричаться до хрипоты, прежде чем  отец
снял с него пиявок.
   Теперь благодаря мгновенному озарению он понял, что эти штуки -  какая-то
новая разновидность пиявок, летающих пиявок. Они заполонили его холодильник.
   Патрик стал кричать и колотить по существу на его руке, которое раздулось
уже до размеров теннисного шарика. После третьего  удара  оно  на  мгновение
оторвалось с тем же чавкающим звуком. Кровь - его кровь - ручьем хлынула  на
руку, но слепая желеобразная голова существа все еще держалась за его  руку.
Чем-то  она  напоминала  голову  птицы,  заканчивалась  узким  клювоподобным
образованием, но этот клюв был не сплющенным  и  заостренным,  а  круглым  и
прямым, как хоботок москита. Хоботок был воткнут в руку Патрика.
   Продолжая кричать, он сжал существо пальцами и выдернул хоботок из  своей
руки. Хоботок легко вышел  из  раны.  Из  нее  хлынула  кровь,  смешанная  с
какой-то желтовато-белой жидкостью, похожей на гной.  В  его  руке  осталось
отверстие размером с десятицентовик. Боли не чувствовалось.
   Разорванное пополам существо продолжало извиваться и искать,  во  что  бы
воткнуть хоботок у него на руке.
   Патрик швырнул его на землю, повернулся и едва успел схватиться за  ручку
"Аманы", как из нее вылетело множество таких же существ.  Они  облепили  его
руки, шею, лоб. Подняв руку ко лбу, Патрик заметил на своей  ладони  четырех
наливающихся кровью тварей.
   Боли не было.., лишь странное чувство пустоты. Колотя своими облепленными
пиявками руками по шее и голове, дико вопя,  Патрик  думал:  Это  нереально,
просто дурной сон, не бойся, это нереально, нет ничего реального...
   Но кровь, бьющая из раздавленных пиявок,  казалась  достаточно  реальной,
как и жужжание их крыльев.., и его отчаяние.
   Одна из них упала за ворот его рубашки и  прилепилась  к  телу.  Пока  он
отчаянно колотил по ней и смотрел,  как  по  рубашке  расплывается  кровавое
пятно, еще одна присосалась к его правому  глазу.  Патрик  закрыл  глаз,  но
бесполезно: тварь вонзила свой хоботок в глазное яблоко  и  начала  медленно
выцеживать из него  жидкость.  Патрик  почувствовал  жар  в  глазу,  который
медленно сжимался в глазнице,  и  завопил  опять.  При  этом  другая  пиявка
залетела в его рот и уселась на языке.
   Все это было совершенно безболезненно.
   Размахивая руками и крича, Патрик побрел  к  разбитым  машинам.  Над  ним
кружились паразиты. Напившись, некоторые из них  взрывались,  как  воздушные
шарики, при этом они окатывали мальчика его же кровью - примерно по половине
пинты каждая. Пиявка у него во рту росла, и он открыл рот: единственной  его
мыслью было то, что она не должна взорваться внутри, не должна.
   Но так и случилось. Патрик выплюнул кровь вместе с остатками тела пиявки,
как кровавую рвоту, упал на мелкий гравий и стал кататься по нему, продолжая
вопить. Постепенно его  собственные  крики  стали  казаться  ему  слабыми  и
отдаленными.
   Перед тем, как потерять сознание, Патрик увидел  фигуру,  вышедшую  из-за
разбитых автомобилей. Сначала он решил, что это, наверное, какой-то  парень,
может быть, Мэнди Фазио, и сейчас его спасут. Но потом он увидел,  что  лицо
пришедшего переливается, как воск.  Иногда  оно,  казалось,  затвердевало  и
приобретало похожие черты, но тут же снова начинало меняться, как  будто  бы
его обладатель не мог окончательно решить, в кого же ему превратиться.
   - Здравствуй и прощай, - произнес булькающий голос внутри этого странного
существа, и Патрик попытался закричать опять. Он не хотел умирать, он не мог
умереть, будучи единственным "реальным" человеком. Если он умрет,  весь  мир
умрет вместе с ним.
   Существо схватило Патрика за руки, облепленные пиявками, и потащило его к
Барренсу. Холщовая  школьная  сумка  мальчика,  все  еще  висевшая  на  шее,
волочилась за ним по земле. Патрик, еще пытаясь закричать, потерял сознание.
   Оно вернулось к нему лишь на мгновение  -  в  темном,  мокром  и  затхлом
подземелье, где Оно готовилось начать свою трапезу.

6

   Сначала Беверли не могла взять в толк,  что  происходит  с  Патриком.  Он
начал так странно молотить руками, танцевать и вопить. Она осторожно встала,
держа в одной руке рогатку,  а  в  другой  два  шарика.  Патрик  ковылял  по
тропинке, не переставая оглушительно вопить. В этот момент Беверли стала как
две капли похожей на ту хорошенькую женщину, которой ей предстояло  стать  в
будущем, и если бы Бен Хэнском увидел ее,  его  сердце  могло  бы  этого  не
выдержать.
   Она выпрямилась во весь рост  и  высоко  подняла  голову,  широко  открыв
глаза. Ее волосы, заплетенные в две косички, были аккуратно перевязаны двумя
маленькими красными бархатными веревочками, которые она  купила  в  магазине
Дали за десять центов. Ее поза была воплощением готовности и чуткости, как у
кошки или рыси. Она перенесла вес тела на левую ногу,  наполовину  развернув
туловище в сторону Патрика, и штанины ее  выцветших  шортов,  приподнявшись,
открыли края желтых хлопчатобумажных трусиков. Ее мускулистые стройные  ноги
были красивыми, несмотря на многочисленные ссадины, царапины и следы грязи.
   Это  уловка.  Он  увидел  тебя,  решил,  что  не  сможет   тебя   поймать
по-честному, и пытается выманить обманом. Не ходи за ним, Бев!
   Но другая часть ее сознания говорила, что в его криках слишком много боли
и отчаяния. Она хотела видеть, что  происходит  с  Патриком  -  если  с  ним
действительно что-то происходит - вблизи. Но больше всего  ей  хотелось  бы,
чтобы она пошла в  Барренс  другой  дорогой  и  не  наткнулась  на  компанию
Бауэрса.
   Патрик смолк. Минуту спустя послышался голос - и это, Бев знала это, было
плодом ее воображения, - голос ее отца, говорящий:
   "Здравствуй и прощай". В этот день ее отца даже не было в Дерри: в восемь
часов он вместе с Джо Тэммерли поехал в Брунсвик за грузовиком  "чеви".  Она
потрясла головой, чтобы стряхнуть это наваждение.  Голос  больше  ничего  не
говорил. Определенно ей показалось.
   Она вышла из кустов на тропинку, в любой момент готовая пуститься  наутек
от хитреца Патрика. Ее чувства  обострились  до  степени  чуткости  кошачьих
усов. Она посмотрела под ноги и ужаснулась. Земля была залита кровью.
   Поддельная кровь, - настаивал здравый смысл. - Сорок пять центов у  Дали.
Будь бдительна, Бев!
   Она опустилась на колени,  коснулась  крови  пальцами  и  поднесла  их  к
глазам. Кров