Огайо,  была
установлена на место, ее покрывало полотно таких  гигантских  размеров,  что
его можно было использовать вместо паруса для клипера. Его сняли 13 мая 1957
года, когда праздновалось 150-летие города. Одна из фракций предалась воплям
негодования, другая, соответственно, зашлась от восторженных стонов.
   Когда Поля открыли, он был одет в свой лучший комбинезон  и  красно-белую
рубашку. Его борода была ослепительно черной, густой  и  "дровосечной".  Его
топор - вершина скульптурного мастерства - размещался где-то на его плече, и
он непрерывно улыбался в северные  небеса,  которые  в  день  открытия  были
голубыми, как кожа прославленного компаньона Поля.
   Дети, которые присутствовали на церемонии (а их  были  сотни,  среди  них
десятилетний Ричи Тозиер с отцом), были  в  безусловном  восторге  от  этого
скульптурного гиганта. Родители подсаживали своих  отпрысков  на  пьедестал,
фотографировали их, а потом наблюдали  со  смешанным  чувством  изумления  и
страха, как ребятишки забираются, карабкаются, смеются на огромных  башмаках
Поля (поправка: огромных черных пластиковых башмаках).
   И в марте следующего года Ричи, усталый и испуганный,  упал  на  скамейку
перед статуей после того, как  убежал  от  Бауэрса,  Крисса  и  Хаггинса  по
дороге, которая вела от начальной школы вниз по городу. В  конце  концов  он
нашел убежище в отделе игрушек в универмаге Фриза.
   Филиал Фриза в Дерри был очень бедным по сравнению с огромным универмагом
в Бангоре, но Ричи это мало волновало - для него это была гавань в штормовую
погоду. Генри Бауэре вот-вот мог  его  схватить,  а  Ричи  уже  уставал.  Он
пробежал через вращающиеся двери магазина, и Генри,  который  плохо  понимал
механику подобного устройства, чуть не лишился  пальцев,  стараясь  схватить
Ричи. Летя вниз по лестнице с развевающейся сзади рубашкой, он услышал,  как
хлопнула дверь - почти так же громко, как телевизионные выстрелы,  и  понял,
что три злодея все еще бегут за ним. Он смеялся, когда прибежал вниз, но это
был нервный смех; он был полон ужаса, как кролик,  пойманный  в  силок.  Они
действительно хотели избить его хорошенько на этот  раз  (он  не  знал,  что
через десять недель или около того он  будет  подозревать  этих  трех,  а  в
частности Генри, в совершении убийства; а  еще  некоторое  время  спустя,  в
июле, произойдет нечто страшное).
   А причина была невероятно глупой.  Ричи  и  другие  мальчишки  из  пятого
класса заходили в спортивный зал. А шестой класс (Генри болтался среди  них,
как бык среди коров) выходил из зала. Хотя Генри был еще в пятом классе,  он
ходил в зал со старшими мальчиками. Пол только что полили и мистер Фацио  не
успел еще повесить табличку с предупреждением: "Внимание! Мокрый  пол",  как
Генри поскользнулся и упал на спину. И прежде, чем  он  успел  упасть,  Ричи
неожиданно завопил: "Пустите, пустите. Банановая Кожура  плывет!".  Раздался
взрыв хохота, смеялись и одноклассники Ричи, и одноклассники  Генри,  но  на
лице Генри не было и следа улыбки - только краска  обиды  вспыхнула  на  его
щеках. "Мы с тобой еще поговорим, Четырехглазый", - сказал он и  ушел.  Смех
тут же прекратился, мальчишки в зале смотрели на Ричи, как если  бы  он  был
уже мертв. Генри не стал  ожидать  реакции,  он  просто  пошел  с  опущенной
головой, с красными от удара локтями и с мокрыми на заду штанами.  Глядя  на
это мокрое пятно, Ричи, как самоубийца, открыл рот, но  все-таки  сдержался,
даже прикусил кончик языка, чтобы что-то не сказать. Ну, ладно, он  забудет,
- говорил он себе успокаивающе. - Конечно, забудет. Старый Хенк не  очень-то
работает мозгами. А следующий раз будет смотреть на табличку,  ха-ха...  "Ты
уже покойник, Словесный Понос,  -  говорил  ему  Вине  "Сопля"  Талиендо,  с
определенной долей печального уважения. - Не беспокойся. Я принесу цветы  на
могилу". "Отрежь свои уши  и  принеси  цветной  капусты",  -  Ричи  величаво
повернулся, и все засмеялись, даже старый "Сопля" Талиендо, почему  бы  нет,
они все имели право посмеяться. Что мне волноваться?  Они  все  будут  дома,
будут смотреть Джимми Додда и "Мушкетеров" в "Микки-Маус Клубе" или  слушать
Фрэнки Лаймона в "Американском джаз-клубе", а он в это время будет ползти на
заднице через женскую галантерею и товары для дома к отделу игрушек. Да,  им
можно смеяться.
   Генри не забыл. Ричи пошел на выход через другой конец, где  был  детский
сад, но Генри поставил там Белча Хаггинса на всякий случай. Ха-ха-ха-ха!
   Ричи увидел Белча первым, но  путей  к  отступлению  уже  не  было.  Белч
смотрел на Дерри-Парк, держа незажженную сигарету в  одной  руке,  а  другой
задумчиво почесывая зад. Сердце Ричи забилось  сильнее,  когда  он  медленно
переходил площадку для игр и был уже на полпути к Чартер-стрит,  когда  Белч
повернул голову и увидел его. Он крикнул Генри и Виктору, и погоня началась.
   Когда Ричи прибежал в отдел игрушек, там было уже абсолютно безлюдно. Там
не было даже продавца, который смотрел за порядком. Ричи слышал  топот  трех
динозавров, апокалипсис становился все ближе и ближе. А он просто уже не мог
бежать. Каждый вдох причинял ему боль -  кололо  в  левом  боку.  Его  глаза
остановились на табличке:
   "Запасной выход. Только для сотрудников. Будет звонить  сирена".  Надежда
закралась в его сердце. Ричи побежал по проходу, уставленному  Дональдами  в
коробках,  армией  танков  США,  сделанных  в  Японии,   различными   видами
пистолетов, роботами. Он подбежал к двери  и  толкнул  ее  так  сильно,  как
только мог. Дверь открылась, впуская прохладный  мартовский  воздух.  Завыла
сирена. Ричи немедленно упал на колени и пополз в соседний проход. Он  сидел
там на корточках, пока дверь не закрылась.
   Генри, Белч и Виктор ворвались в  отдел  игрушек,  как  раз  когда  дверь
закрылась и звук прекратился. Они побежали к двери, Генри бежал первым, лицо
его было решительным и целеустремленным. Наконец появился продавец. Он был в
голубой  нейлоновой   водолазке   и   спортивном   костюме   исключительного
безобразия. Оправа его очков была розовой, как глаза  белого  кролика.  Ричи
подумал, что он похож на Вэлли Кокса в роли мистера Пеппера, и он зажал свой
предательский рот рукой, чтобы сдержать приступ рвущегося наружу смеха.
   "Вы, мальчики! - воскликнул мистер Пеппер. - Вам нельзя туда ходить.  Это
запасной выход! Эй, вы! Мальчики!"
   Виктор посмотрел на него, немного колеблясь, но Генри и Белч  никогда  не
сходили с заданного курса, и Виктор побежал за ними. Сирена опять зазвучала,
на этот раз дольше, пока  они  не  выбежали  на  аллею.  И  прежде  чем  она
перестала звенеть, Ричи был уже на  ногах  и  устремился  назад,  в  женскую
галантерею.
   "Вы, мальчишки, вас вышвырнут из магазина!" - вопил продавец  ему  вслед.
Глядя  назад  через  плечо,  Ричи  пропищал  голосом  Грэнни   Грант:   "Вам
когда-нибудь говорили, что вы похожи на мистера Пеппера, молодой человек?"
   Так он спасся. И остановился он почти в  миле  от  магазина  Фриза  перед
Городским Центром.., и искренне надеялся, что избежал наказания. По  крайней
мере на время. Все прошло. Он сел на скамейку по левую руку от Поля Баньяна,
желая только одного - покоя, пока он не придет в себя.  Порой  ему  хотелось
встать и идти домой, но  пока  побеждало  желание  сидеть  здесь  на  теплом
солнышке. Утро было холодное,  туманное,  но  чувствовалось,  что  наступает
весна.
   Дальше на лужайке он увидел шатер Городского Центра с  надписью  большими
голубыми буквами:

   ЭЙ, ТИНЭЙДЖЕРЫ!
   ПРИХОДИТЕ К НАМ 28 МАРТА
   АРНИ "ВУ-ВУ" ГИНЗБЕРГ ПРЕДСТАВЛЯЕТ РОК-Н-РОЛЛ!
   Джерри Ли Льюис
   "Пингвины"
   Фрэнки Лаймон и "Тинэйджеры"
   Джин Винсент и "Голубые Береты"
   Пушка Фрэдди "Бум-Бум".
   Вечернее полезное для здоровья представление!

   Это было то самое зрелище, которое Ричи хотел бы увидеть,  но  знал,  что
нет никаких  шансов.  Представление  его  матери  о  правильной  эстраде  не
включало в себя высказывание Джерри  Ли  Льюиса,  говорящего  молодым  людям
Америки: "В нашем амбаре сидит цыпленок", в чьем амбаре, в каком амбаре,  не
в моем ли? Также оно не включало  Фредди  Пушку,  чьи  "Талахасские  милочки
имели классные ходовые части". Она была  уверена,  что  сделала  единственно
верный выбор,  влюбившись,  как  девчонка  в  Фрэнка  Синатру.  (Сейчас  она
называла его "Фрэнки - Сопли"), но, подобно матери Билла Денбро,  страшилась
рок-н-ролла. Чак Берри ужасал ее, и она говорила, что Ричард Пэннимен, лучше
известный молодежи, как Маленький Ричард, "кудахчет, как курица". Ричи с ней
не спорил. Его отец был в этом отношении нейтральным, и его еще  можно  было
просветить в части рок-н-ролла, но в  глубине  души  Ричи  знал,  что  здесь
правят желания матери - с 16-17-летнего возраста и до сих пор; его мама была
твердо убеждена, что мания рок-н-ролла скоро прекратится.
   Ричи же думал, что Дэнни и его парни более правы на этот  счет,  чем  его
мама, - рок-н-ролл никогда не умрет. Он сам  любил  рок,  хотя  единственным
источником его познаний были две волны - "Американская эстрада" на 7  канале
днем, и "УМЕКС" из Бостона - ночью, когда  воздух  очищался  и  волны  несли
энергичный  голос  Арни  Джинберга,  как  голос  призрака,   вызванного   на
спиритическом сеансе. Бит делал его более чем счастливым. Он  заставлял  его
почувствовать себя сильнее, больше, увереннее. Когда  Фрэнки  Форд  исполнял
"Морской круиз" или  Эдди  Кокран  пел  "Летний  блюз",  Ричи  действительно
переполнялся  радостью.  В  этой  музыке  была  сила,   которая,   казалось,
принадлежит  всем  -  тощим  ребятам,  толстым,  некрасивым,  застенчивым  -
неудачникам, короче говоря.
   Когда-нибудь у него еще будет его рок-н-ролл, если он захочет  этого,  он
был уверен в этом, его мама в конце концов разрешит ему иметь  все  это.  Но
это будет не 28 марта 1958-го.., или в 1959.., или... Его глаза закрылись, и
он унесся прочь  от  этого  шатра..,  и  потом,  наверное  уснул.  Это  было
единственным  объяснением,  которое  придавало  смысл  тому,  что  случилось
дальше; это могло произойти только во сне.
   И  вот  он  опять  здесь,  Ричи  Тозиер,  который  уже  насытился   всеми
рок-н-роллами, какими хотел.., и который с радостью обнаружил, что  ему  все
еще мало. Он вновь взглянул на большой шатер Городского Центра  и  увидел  с
пугающей ясностью те же самые голубые буквы, кричащие:

   14 ИЮНЯ
   МАНИЯ ТЯЖЕЛОГО МЕТАЛЛА
   "ДЖУДАС ПРИСТ"
   "АЙРОН МЭЙДЕН"
   Покупайте билеты здесь или в любом билетном киоске.

   Где-то по дороге они потеряли целую строчку но, насколько я могу  судить,
это единственное отличие, - подумал Ричи.
   И он услышал голоса Дэнни и его парней, неясные и далекие, словно в конце
длинного коридора, доносящиеся из дешевенького радиоприемника: Рок-н-ролл не
умрет никогда, я докопаюсь до его корней.., я узнаю его историю.., ты только
смотри на моих друзей...
   Ричи посмотрел назад, на Поля Баньяна.
   Старина Поль, - думал он, глядя на скульптуру. Что-то ты  тут  поделывал,
пока меня не было? Прокладывал новые русла рек, приходя домой усталым и таща
за собой свой топор? Или копал новые озера, чтобы  со  своим  ростом  суметь
искупаться в них, сидя в воде хотя бы по шею? Или пугал детей, как  когда-то
напугал меня?
   И неожиданно он вспомнил все, как иногда вспоминается  слово,  вертящееся
на кончике языка.
   Вот он здесь, сидит на этом мягком мартовском солнышке, подремывая, думая
о том, как он придет домой и захватит последние полчаса эстрадной программы,
и вдруг неожиданно струя воздуха буквально бьет его в  лицо.  Ветер  сдувает
волосы со лба. Над собой он видит лицо Поля Баньяна, как  раз  напротив  его
лица, огромное, больше, чем крупный план в кино, заполнившее  все.  Движение
воздуха было вызвано тем, что Поль склонился вниз.., хотя на самом деле  это
был уже не Поль Баньян. Лоб стал низким и приплюснутым; пучки волос вылезали
из носа, красного, как у запойного пьяницы; глаза налились кровью, а один из
них заметно косил.
   Топора на его плече уже не было. Поль стоял,  облокотившись  на  него,  и
острый его конец прочертил дорожку на тротуаре. Он  все  еще  усмехался,  но
ничего веселого в его усмешке не было. От гигантских  желтых  зубов  воняло,
как от маленьких животных, гниющих в лесу.
   - Вот я сейчас тебя съем, - сказал  гигант  низким  громыхающим  голосом.
Этот звук походил на трение валунов друг о друга во время  землетрясения.  -
Если ты сейчас же не отдашь моей курицы, моей арфы и моего мешка с  золотом,
я съем тебя с потрохами! - Ветер, вызванный  этими  словами,  надул  рубашку
Ричи, как паруса во время урагана. Его отбросило на скамейку,  глаза  готовы
были лопнуть, вставшие дыбом волосы  торчали  во  все  стороны,  как  птичьи
перья.
   Гигант начал хохотать. Он скрестил руки на стоящем топоре,  схватился  за
него, как Тед Вильяме, наверное, хватался  за  свою  знаменитую  бейсбольную
биту, и вытащил из  дыры,  проделанной  в  асфальте.  Топор  начал  медленно
подниматься в воздух. Смертельный скрежет раздирал уши.  Ричи  вдруг  понял,
что гигант намеревается разрубить его пополам.
   Но он чувствовал, что не может двинуться; тупая апатия овладела  им.  Что
это значит? Он спит и видит  сон?  Вот-вот  какой-нибудь  шофер  просигналит
бегущему через дорогу ребенку и он проснется.
   - Ага, - хохотнул гигант, - проснешься в  аду!  -  Ив  последний  момент,
когда топор готов был опуститься ему на  голову,  Ричи  понял,  что  это  не
сон.., а если даже и сон, то сон, который несет смерть.
   Пытаясь закричать, но не произнося ни звука, он скатился  со  скамейки  и
упал на гравий, насыпанный вокруг статуи, от которой остался  теперь  только
постамент. Из него торчали два огромных стальных болта на  месте  ног.  Звук
рассекающего воздух топора наполнил все  давящим  свистом;  усмешка  гиганта
превратилась в гримасу убийцы. Губы его раздвинулись так широко,  что  стали
видны жуткие, красные, блестящие десны.
   Лезвие топора разрубило скамейку, где мгновение  назад  сидел  Ричи.  Оно
было таким острым, что удар не был слышен, просто  скамейка  развалилась  на
две  части.  Дерево,  снаружи  выкрашенное  зеленой  краской,  внутри   было
ярко-белым.
   Ричи лежал на спине. Все еще пытаясь закричать, он дернулся. Куски гравия
через рубашку попали в штаны. А над ним  навис  Поль,  гладя  вниз  глазами,
похожими на огромные люки; гладя, как катается по гравию трусливый маленький
мальчик.
   Гигант  шагнул  по  направлению  к  Ричи.  Он  почувствовал,  как   земля
вздрогнула под его черным сапогом.  Гравий  затрещал  в  облаке  пыли.  Ричи
перекатился на живот и вскочил на ноги.  Он  попытался  бежать,  но  потерял
равновесие и опять упал на  живот.  Воздух  выбросило  из  легких:  У-у-у-х!
Волосы закрыли глаза, но он мог видеть  уличное  движение,  машины,  снующие
взад и вперед по Каналу и Мейн-стрит, как каждый  день,  как  ни  в  чем  не
бывало, как будто никто в этих машинах не видел и никому  дела  не  было  до
того, что Поль Баньян ожил и сошел с пьедестала,  чтобы  убить  его  топором
величиной с целый дом. Солнце скрылось. Ричи лежал  в  тени,  похожей  своей
формой на человека.  Он  прополз  на  коленях,  почти  выпал  на  дорожку  и
умудрился встать на ноги. Он побежал так  быстро,  как  только  мог;  колени
поднимались чуть не до груди, а локти работали, как поршни. Позади он слышал
этот непередаваемый звук,  жуткий  настойчивый  свист,  давящий  на  кожу  и
барабанные перепонки: С-с-в-в-и-и-и-и-п-п-п!
   Земля дрожала. Зубы  Ричи  отбивали  чечетку,  как  китайские  фарфоровые
тарелки во время землетрясения. Ему не нужно было  огладываться,  он  и  так
знал, что топор Поля врезался в дорожку  и  наполовину  застрял  в  земле  в
нескольких дюймах от его ног. В голове у него не смолкал Довелл: Ах,  ребята
в Бристоле сильны, как пистоли! Когда они делают, как в Бристоле... Он вышел
из тени гиганта, снова увидел солнечный свет и  начал  смеяться,  -  тем  же
усталым, истерическим смехом, как когда-то в магазине Фриза.
   Опять почувствовав горячий пот, текущий по спине, он рискнул  повернуться
и посмотреть, что там. А там стояла статуя Поля Баньяна на  пьедестале,  где
всегда, с топором на плече, голова закинута вверх, рот  раздвинут  в  вечной
оптимистической улыбке мифического  героя.  Скамейка,  разрубленная  на  две
части, слава Богу, была целехонька. Гравий, куда Длинный Поль (Она  все  для
меня, моя Энни Фуницело, - пело в голове  у  Ричи)  поставил  свою  огромную
ногу, был нетронут и безукоризненно чист, кроме небольшой вмятины - следа от
тела Ричи, упавшего, когда он (удирал от гиганта) во сне. Не было следов  ни
от ног, ни от топора, ничего - только мальчик, за которым  гнался  кто-то..,
другие мальчишки. И  он  почувствовал  себя  маленьким-маленьким  (но  очень
сильным) в этом сне об одержимом великане...
   - Дрянь, - пробормотал Ричи тоненьким дрожащим голоском, потом выдавил из
себя смешок.
   Он постоял еще, ожидая, что статуя снова двинется - может  быть,  мигнет,
или переложит свой топор с одного плеча на другое, или сойдет с пьедестала и
склонится над ним. Но, конечно, ничего не произошло. Разумеется.
   Что за ерунда? Ха-ха-ха-ха!
   Дрема. Сон. Ничего, кроме этого.
   Но, как говаривал Авраам Линкольн или, может быть, Сократ, или кто-то еще
вроде них, что случилось, то случилось. Все. Время идти домой и освежиться.
   И хотя он мог сократить путь, пройдя через площадь у  Городского  Центра,
он решил не делать этого. Он  не  хотел  больше  подходить  к  этой  статуе.
Поэтому он сделал крюк и к вечеру почти забыл этот случай.
   До тех пор, пока...
   Вот сидит человек, -  думал  он,  -  человек,  одетый  в  болотно-зеленое
спортивное  пальто,  купленное  в  одном  из  самых  лучших   магазинов   на
Родев-Драйв; человек в шикарных туфлях от Босс Видженс и в белье от  Калвина
Клейна, чтобы прикрыть задницу; человек в мягких контактных линзах; человек,
бывший  когда-то  мальчиком,  который  думал,  что  футболки  ЛИГИ  ПЛЮША  с
изображением фруктов на спине и пара ботинок "Снэп-Джек" - высший  шик.  Вот
сидит взрослый человек, глядящий на туже старую статую и эй!  Поль,  Длинный
Поль! Я пришел, чтобы сказать, что ты такой же, как всегда, ты не  постарел,
сукин сын!
   И  старое  объяснение  опять  пришло  ему  в  голову:  это  был  сон.  Он
предполагал, что может поверить  в  монстров,  если  его  убедить.  Монстры,
подумаешь, эка невидаль! Не сидел ли он  в  радиостудиях,  читая  новости  о
таких парнях, как Иди Амин Дада или Джим Джонс, или тот  тип,  который  сжег
всех этих людей в "Макдональдсе"?  К  чертям  собачьим  все  эти  безопасные
спички! Монстры нынче подешевели. Кому сдался билет за пять баксов  в  кино,
если можно прочитать о том же самом в газете за 35 центов или  услышать  тот
же бред по радио бесплатно? И он думал, что если поверил в весельчака  Джима
Джонса, то может с таким же успехом поверить  в  версию  Майка  Хэнлона,  по
крайней мере, на какое-то время.  Оно  имеет  даже  какое-то  свое  скромное
очарование,  потому  что  Оно  пришло  извне,  и  никто  не   должен   нести
ответственность за Него. Он может поверить  в  любого  монстра,  обладающего
множеством лиц, похожих на резиновые игрушечные маски (если  ты  собираешься
купить одну из них, то лучше купить  целый  пакет,  подумал  он,  за  дюжину
дешевле, так ведь?), по крайней мере на спор.., но статуя тридцати  футов  в
высоту, которая сходит с пьедестала, а потом пытается  разделать  тебя,  как
тушу, своим гипсовым топором? Нет, это  уж  слишком!  Как  говаривал  Авраам
Линкольн, или Сократ, или кто-то еще: Буду рыбу есть и мясо, а  говна  я  не
хочу...
   И снова острая колющая боль резанула по глазам, без видимых  причин,  без
предупреждения, выжав из него сдавленный крик. В этот раз было еще больнее и
длилась она дольше, что чертовски испугало его. Он прижал руки к  глазам,  а
потом инстинктивно