схода солнца. Чтобы понять, насколько эго было не  то,  надо
было знать два факта, которые были известны Майку Хэнлону (который лежал без
сознания в деррийской больнице в тот момент, когда взошло солнце); оба факта
касались  баптистской  церкви  Божьей  Благодати,  которая  стояла  на  углу
Витчем-стрит и Джексон-стрит с 1897 года. Церковь увенчивалась изящным белым
шпилем, который был  апофеозом  каждой  протестантской  колокольни  в  Новой
Англии. На четырех сторонах основания колокольни  были  циферблаты,  а  сами
часы были сконструированы и привезены из Швейцарии в 1898 году. Единственные
часы, похожие на эти, стояли на городской площади  Хейвен-Виледж,  в  сорока
милях отсюда.
   Стивен Бови, лесопромышленный магнат, который жил  на  Западном  Бродвее,
передал часы в дар городу - они стоили что-то около 17000 долларов. Бови мог
себе это позволить. Он был набожным прихожанином  и  в  течение  сорока  лет
старостой (в течение нескольких последних  лет  он  был  еще  и  президентом
деррийского филиала Лиги Белого Благочестия). Кроме того,  он  был  известен
своими набожными проповедями перед мирянами в День Матери.
   Со времени своей установки до 31 мая 1985 года эти  часы  четко  отбивали
каждый час и полчаса - с одним  известным  исключением.  В  день  взрыва  на
Кичнеровском  заводе  они  не  пробили  полдень.  Жители  считали,  что  Его
преподобие Джоллин остановил часы,  чтобы  показать,  что  церковь  объявила
траур по погибшим детям, и Джоллин никогда не освобождал их от иллюзий, хотя
это было неправдой. Часы просто не пробили.
   Они пробили пять часов утра 31 мая 1985 года.
   В  этот  момент  весь  Дерри,  все  старожилы  открыли  глаза   и   сели,
обеспокоенные без всякой причины, на которую они могли указать. Были  выпиты
лекарства, вставлены искусственные челюсти, зажжены трубки и сигары.
   Старики насторожились.
   Одним из них был Норберт Кин, которому исполнилось девяносто пять лет. Он
проковылял к окну и посмотрел на темнеющее небо. Прогноз погоды за  ночь  до
этого обещал ясное небо, но его  кости  говорили  ему,  что  будет  дождь  и
сильный. Он чувствовал страх в глубине души;  каким-то  смутным  образом  он
почувствовал угрозу, как будто яд неустанно  пробирался  к  его  сердцу.  Он
как-то случайно подумал о дне, когда компания Брэдли необдуманно  въехала  в
Дерри, под прицел семидесяти пяти пистолетов и ружей. Такая работа оставляла
в человеке ощущение чего-то теплого и ленивого внутри, чего-то, что  было..,
было как-то подтверждено. Он не мог бы выразить это лучше,  даже  для  себя.
Работа наподобие этой оставляла в человеке ощущение своей  вечной  жизни,  и
Норберт Кин имел это ощущение. Девяносто шесть лет ему исполнится 20 июня, и
он все еще проходил пешком каждый день три мили.  Но  сейчас  он  чувствовал
испуг.
   - Те дети, - сказал он, выглядывая из окна, не сознавая, что он  говорил.
- Что с теми, черт возьми, с этими детьми? Как они озорничают на этот раз?
   Эгберт Сарагуд, девяноста девяти лет, который был в "Серебряном Долларе",
когда Клод Хэро наточил свой топор  и  сыграл  "Мертвый  Марш"  на  нем  для
четырех человек, проснулся в тот же самый момент, сел  на  кровати  и  издал
хриплый крик, который никто не услышал.  Ему  приснился  Клод,  только  Клод
пришел за ним; топор опустился, и через мгновение после этого Сарагуд увидел
свою собственную отрубленную руку, подпрыгивающую и изгибающуюся на стойке.
   Что-то не то, - подумал он как-то  тускло,  испугавшись  и  затрясшись  в
своих обмоченных кальсонах. - Что-то чертовски не так.
   Дейв Гарднер, который обнаружил изувеченное тело Джорджа Денбро в октябре
1957 года и чей сын обнаружил  первую  жертву  в  этом  новом  цикле  ранней
весной, открыл  глаза  на  ударе  "пять"  и  подумал,  даже  перед  тем  как
посмотреть на часы на столике: Церковь Божьей Благодати не  пробила  пять...
Что случилось? Он почувствовал большой, плохо объяснимый страх. За годы Дейв
преуспел; в 1965 года он купил "шубут", и теперь на Дерри Молл стоял  второй
"шубут", а третий - в Бангоре. Вдруг все те вещи -  вещи,  ради  которых  он
проработал всю жизнь, - показались ему находящимися в опасности.  Отчего?  -
крикнул он себе, глядя на спящую жену. - Отчего, почему, отчего эти  чертовы
часы не пробили пять? Но никакого ответа не было.
   Он встал и подошел к окну,  поддерживая  штаны.  Небо  было  беспокойным,
облака летели на запад, и беспокойство Дейва росло. В первый раз  за  долгое
время он понял, что думает о криках, которые выгнали его двадцать  семь  лет
назад на крыльцо, где он увидел корчившуюся фигуру в  желтом  дождевике.  Он
посмотрел на приближающиеся облака и подумал: Мы в опасности. Все мы. Дерри.
   Шеф полиции Эндрю Рэдмахер, который по-настоящему считал, что  он  сделал
все  от  него  зависящее,  чтобы  раскрыть  новую  цепочку  убийств   детей,
охватившую Дерри, стоял на крыльце своего дома, заложив  большие  пальцы  за
ремень, смотрел вверх на облака и чувствовал тот же самый дискомфорт. Что-то
случится. Похоже, что польет как из ведра - одно к одному. Но это не все. Он
вздрогнул.., и пока он стоял там на своем крыльце и  запах  бекона,  который
готовила его жена, доносился через дверь,  первые  капли  дождя  размером  с
десятицентовики темными пятнами усеяли тротуар перед его симпатичным домиком
на Рейнолдс-стрит, и где-то прямо над  горизонтом  со  стороны  Бассей-парка
грянул гром.
   Рэдмахер снова вздрогнул.

9

Джордж, 5.01

   Билл поднял спичку  вверх..,  и  вдруг  из  его  горла  вырвался  долгий,
дрожащий, отчаянный хриплый крик.
   Это был Джордж, колышущийся в туннеле и устремляющийся  к  нему,  Джордж,
все еще одетый в свой забрызганный  кровью  желтый  дождевичок.  Один  рукав
болтался вяло и бесполезно. Лицо  Джорджа  было  белым,  как  сыр,  и  глаза
блестели серебром. Они смотрели в глаза Билла.
   Мой кораблик! - колыхаясь, донесся потерянный голос Джорджа в туннеле.  -
Я не могу найти его, Билл, я везде смотрел и не могу найти его, и  сейчас  я
мертвый, и это твоя вина, твоя вина, ТВОЯ ВИНА...
   - Дддджордж! - пронзительно закричал Билл.  Он  чувствовал,  как  его  ум
срывается с якоря.
   Джордж спотыкался-ковылял по направлению к нему, и теперь одна его  рука,
которая осталась, поднялась в сторону Билла; в кисти она переходила в лапу с
когтями. Когти были грязными и цепкими.
   Твоя вина, - прошептал Джордж и ухмыльнулся. Его зубы были  клыками;  они
медленно открывались и закрывались, как зубья в капкане  на  медведя.  -  Ты
послал меня на улицу, и это все.., твоя вина.
   - Нннет, Ддджордж! - кричал Билл. - Я нне зззнал...
   Убью тебя! - крикнул Джордж, и из  его  рта  с  клыками  вырвалась  смесь
собачьих звуков: взвизгивание, вопли, лай. Что-то вроде смеха.
   Теперь Билл мог ощущать запах брата, мог ощущать, что Джордж  гниет.  Это
был запах подвала, запах какого-то жуткого чудовища, стоящего скорчившись, с
желтым глазом, в углу, ожидающего, чтобы выпустить  кишки  из  какого-нибудь
маленького мальчика.
   Зубы Джорджа скрежетали. Звук напоминал удары  бильярдных  шаров  друг  о
друга. Желтый гной начал сочиться из его глаз и капать на лицо..,  и  спичка
погасла.
   Билл почувствовал, что его друзья исчезли, - они  убежали,  конечно,  они
убежали, они оставили его одного. Они  отрезали  его  от  себя,  как  и  его
родители отрезали его, потому что Джордж прав: это была его вина. Вскоре  он
почувствует, как эта единственная рука хватает его  за  горло;  почувствует,
как те клыки  раздирают  его,  и  это  будет  правильно.  Это  будет  только
справедливо. Он послал Джорджа на смерть, и он потратил  всю  свою  взрослую
жизнь на то, чтобы писать об ужасе того предательства -  о,  он  надевал  на
него много лиц, почти столько же лиц, сколько  Оно  использовало  для  своей
выгоды, но монстр на дне каждого из этих лиц был просто Джорджем, выбегающим
в дождь со своим бумажным корабликом, обмазанным парафином. Теперь наступает
расплата.
   "Ты заслуживаешь смерти за то, что убил меня", - прошептал Джордж. Он был
теперь очень близко. Билл закрыл глаза.
   Затем в туннеле брызнул желтый свет, и он открыл их. Ричи держал спичку.
   - Борись с Ним, Билл! - кричал Ричи. - Ради Бога, борись с Ним!
   Что ты здесь делаешь? Он посмотрел на них,  ошеломленный.  Они  вовсе  не
убежали. Как могло это быть? Как это могло быть после того, что они  видели,
как отвратительно он убил своего брата?
   - Сражайся с Ним! - кричала Беверли. - О, Билл, сражайся с Ним! Только ты
можешь сделать это! Пожалуйста...
   Теперь Джордж был менее чем в пяти футах. Он вдруг показал Биллу язык. По
нему ползли грибовидные наросты. Билл снова закричал.
   - Убей Его, Билл! - кричал Эдди. - Это не твой брат! Убей Его,  пока  Оно
маленькое. Убей Его СЕЙЧАС!
   Джордж посмотрел на Эдди, отведя свои блистающие серебром глаза только на
какой-то миг, и Эдди откатился назад и  ударился  о  стену,  как  будто  его
толкнули. Билл стоял завороженный, наблюдая, как его брат подходит  к  нему,
его брат Джордж, снова после всех этих лет, это был Джордж в конце, так  как
это был Джордж в начале, о да, и он  мог  слышать  скрип  желтого  дождевика
Джорджа, когда Джордж  приближался,  он  мог  слышать  звон  пряжек  на  его
ботинках, и он мог обонять  что-то  вроде  мокрых  листьев,  как  будто  под
дождевиком тело Джорджа было сделано из них, как  будто  ноги  внутри  галош
Джорджа были ступни-листья,  да,  человек-лист,  так  это  было,  таким  был
Джордж, он был гнилым лицом-шаром и телом,  сделанным  из  мертвых  листьев,
тех, которые попадают в канализацию после наводнения.
   В каком-то тумане он слышал, как Беверли закричала.
   (он стучится ко мне) - Билл, пожалуйста, Билл...
   (в ящик почтовый, говоря) "Мы  поищем  мой  кораблик  вместе",  -  сказал
Джордж. Густой желтый гной,  фальшивые  слезы  катились  по  его  щекам.  Он
потянулся к Биллу, и его голова склонилась в сторону, и клыки разжались.
   (что видел привидение снова, он видел привидение, ОН  ВИДИТ)  "Мы  найдем
его, - сказал Джордж, и Билл почувствовал  его  дыхание,  и  это  был  запах
раздавленных животных,  лежащих  на  шоссе  в  полночь;  когда  рот  Джорджа
раскрылся, он увидел нечто, копошащееся внутри. - Он все  еще  здесь  внизу,
все летает здесь внизу, мы будем летать, Билл, мы все будем летать..."
   Тянущаяся снизу рука Джорджа сомкнулась на шее Билла.
   (ОН  УВИДИТ  ПРИВИДЕНИЕ,  МЫ  УВИДИМ  ПРИВИДЕНИЕ,  ОНИ,  МЫ,  ВЫ  УВИДИТЕ
ПРИВИДЕНИЕ) Искаженное лицо Джорджа приближалось к шее Билла.
   ...летаем...
   - Он стучится ко мне в ящик почтовый!  -  крикнул  Билл.  Его  голос  был
глубже, вообще едва ли его собственный,  и  какой-то  вспышкой  памяти  Ричи
вспомнил, что Билл заикался  только  своим  собственным  голосом:  когда  он
прикидывался кем-нибудь еще, он никогда не заикался.
   Джордж-двойник отпрянул, шипя.
   - Это Оно! - возбужденно крикнул Ричи. - Ты попал в него, Билл! Попади  в
Него! Попади в Него! Попади в Него!
   - Он стучится ко мне в ящик почтовый, говоря, что видел привидение снова!
- загремел Билл. Он пошел на Джорджа-двойника. - Ты  не  привидение!  Джордж
знает, что я не хотел, чтобы он умер! Мои близкие ошиблись! Они свалили  это
на меня, и это было ошибкой. Ты слышишь меня?
   Джордж-двойник резко повернулся,  пища,  как  крыса.  Он  начал  убегать,
колыхаясь под своим желтым дождевичком. Сам  дождевичок,  казалось,  капает,
стекает яркими пятнами желтого. Оно теряло Свою форму, становясь аморфным.
   - Он стучится ко мне в ящик почтовый, сукин сын! - кричал Билл Денбро,  -
говоря, что он видел привидение снова!
   Он прыгнул на него, и его пальцы вцепились  в  желтый  дождевик,  который
больше не был дождевиком. То, что он схватил, было похоже на какую-то теплую
конфету, которая таяла у него в пальцах, как только он сжимал ее в кулак. Он
упал на колени. Затем Ричи закричал, так как  гаснущая  спичка  обожгла  его
пальцы, и они снова окунулись в темноту.
   Билл чувствовал, что в его груди снова начинает что-то вырастать,  что-то
жаркое и душащее, приносящее боль, как обжигающая крапива. Он обхватил  свои
колени и подтянул их к подбородку, надеясь, что это остановит боль или  хотя
бы облегчит ее; он был подсознательно благодарен за  темноту,  радуясь,  что
другие не видят его мук, Он услышал, как какой-то колышущийся  стон  убегает
от него.
   - Джордж! - крикнул он. - Джордж,  прости!  Я  никогда  не  хотел  ничего
ппплохого, чтобы ссслучилось что-то плохое!
   Возможно, у него было еще что сказать, но он не мог сказать это. Тогда он
зарыдал, упав  на  спину,  закрыв  одной  рукой  глаза,  вспомнив  кораблик,
вспомнив непрерывный стук дождя в окна спальни, вспомнив лекарства и вату на
ночном столике, слабую лихорадочную боль в голове и во всем  теле,  вспомнив
Джорджа, больше всего это:
   Джорджа, Джорджа в его желтом дождевичке с капюшоном.
   -  Джордж,  прости!  -  крикнул  он  сквозь  слезы.  -  Прости,   прости,
пожалуйста, ПРОСТИ...
   И затем они были около него, его друзья,  и  никто  не  зажег  спички,  и
кто-то держал его, он не знал кто, может быть, Беверли, может быть, Бен  или
Ричи. Они были с ним, в этот короткий миг тишина была доброй.

10

Дерри, 5.30

   К 5.30 дождь пошел  сильно.  Синоптики  по  Бангорскому  каналу  выразили
некоторое удивление и принесли извинения  всем  тем,  кто  строил  планы  на
пикники и  загородные  поездки  на  основании  вчерашнего  прогноза.  Резкая
перемена, друзья; как раз один из  тех  странных  капризов  погоды,  которые
иногда формируются в долине Пенобскота с ошеломляющей внезапностью.
   Метеоролог Джим Уитт списал  то,  что  он  назвал  чрезвычайно  подвижной
системой низкого давления.  Это  было  сказано  мягко.  Погодные  странности
доходили от облачности в Бангоре до ливня в  Хемпдене,  моросящего  дождя  в
Хейвене и умеренного дождя в Ньюпорте. Но  в  Дерри,  в  тридцати  милях  от
центра Бангора, лило как из ведра. Пассажиры маршрута 7 обнаружили, что  они
передвигаются по воде, которая местами достигала глубины восьми дюймов, и за
Рулин Фармз закупоренный сток в углублении покрыл  шоссе  таким  количеством
воды, что оно стало по существу непроходимым. К шести утра дорожный  патруль
Дерри поставил по обеим сторонам углубления указатели - ОБЪЕЗД.
   Те, кто ждал под укрытием на Мейн-стрит первого  в  этот  день  автобуса,
который отвезет их на работу, стояли, глядя через ограждение на  Канал,  где
вода зловеще прибывала в бетонном русле.  Конечно,  никакого  наводнения  не
будет; все сходились на этом. Вода все еще была на четыре дюйма  ниже  самой
высокой отметки 1977 года, а в тот год не было  никакого  наводнения.  Дождь
шел с постоянным  неослабевающим  упорством,  и  в  низко  нависших  облаках
прогремел гром. Вода сбегала потоками по Ап-Майл-Хиллу и ревела в  дренажных
и канализационных трубах.
   Никакого  наводнения,  соглашались  все,  но  на  всех  лицах  был  налет
беспокойства.
   В 5.45 силовой  трансформатор  на  платформе  около  заброшенного  гаража
грузовых машин взорвался вспышкой пурпурного цвета, разбрасывая  вращающиеся
куски металла на покрытую гравием крышу.  Один  из  летящих  кусков  металла
рассек кабель высокого напряжения,  который  тоже  упал  на  крышу,  шипя  и
извиваясь, как змея, выстрелив почти жидким потоком искр.  Крыша  вспыхнула,
несмотря на ливень, и скоро весь гараж горел. Силовой кабель упал с крыши на
полоску, поросшую сорняками, которая  шла  вокруг  площадки,  где  маленькие
мальчики играли когда-то в бейсбол. Пожарное  управление  Дерри  первый  раз
выехало в тот день в 6.02 и прибыло в грузовой гараж в 6.09. Один из  первых
пожарных был Калвин Кларк,  один  из  близнецов  Кларков,  с  которыми  Бен,
Беверли, Ричи и Билл ходили в школу. На третьем шаге от пожарной машины  его
кожаный ботинок наступил на провод жизнеобеспечения. Почти мгновенно  Калвин
был убит электрическим током. Его язык вывалился изо рта; резиновый пожарный
комбинезон начал тлеть. От него шел запах, как от горящих шин  на  городской
свалке.
   В 6.05 жители Мерит-стрит на Олд-Кейпе  почувствовали  нечто,  что  могло
быть подземным взрывом. Тарелки падали с полок, а картины со  стен.  В  6.06
все туалеты на Мерит-стрит  внезапно  взорвались  гейзером  экскрементов,  и
свежие  фекалии  наполнили  трубы,  которые  питали  очистные  сооружения  в
Барренсе. В некоторых  случаях  эти  взрывы  были  настолько  сильными,  что
проделали дырки в потолках ванных комнат. Женщина по имени Энн  Стюарт  была
убита, когда старое зубчатое колесо вылетело  из  туалета  вместе  с  куском
трубы. Зубчатое колесо прошло через матовое стекло двери душевой и вошло  ей
в  горло,  как  страшная  пуля,  когда  она  мыла  волосы.  Она  была  почти
обезглавлена. Зубчатое колесо было реликвией Кичнеровского завода и засело в
канализации почти три четверти столетия назад. Еще одна женщина была  убита,
когда неистовое обратное движение сточных вод, вызванное расширением метана,
взорвало туалет, как бомбу. Несчастная женщина, которая сидела на  толчке  в
это время и читала ежегодник "Банана Рипаблик", была разорвана на куски.
   В 6.19 молния ударила в Мост  Поцелуев,  который  пересекал  Канал  между
Бассей-парком и средней шкодой Дерри. Осколки взмыли высоко в воздух и потом
дождем упали в Канал, который быстро унес их прочь.
   Ветер усиливался. В 6.30 датчик в вестибюле здания  суда  зарегистрировал
его на отметке пятнадцать миль в час. К 6.45 он поднялся до двадцати четырех
миль в час.
   В 6.46 Майк Хэнлон проснулся в своей палате в  деррийской  больнице.  Его
возвращение в сознание было своего рода медленным наплывом - долгое время он
думал, что ему снится сон. Если так, это был странный сон -  сон-отдых,  как
его старый профессор психологии доктор Абельсон  мог  бы  назвать  его.  Для
страха, казалось, не было никакой внешней причины,  но  все  равно  он  был;
обычная белая палата, казалось, криком кричит об угрожающей опасности.
   Он постепенно понял, что проснулся. Простая белая комната была больничной
палатой. Над его головой висели  бутылочки,  одна  из  них  наполнена  яркой
жидкостью, а другая - глубокой темно-красной.
   Кровь. Он увидел неработающий телевизор, прикрепленный к стене, и услышал
непрерывный звук дождя, бьющего в окно.
   Майк попытался пошевелить ногами. Одна  двигалась  свободно,  но  другая,
правая, вообще не двигалась. Ощущение этой ноги  было  очень  слабым,  и  он
понял, что она плотно завязана.
   Понемногу сознание вернулось. Он сел сделать запись в  своей  тетради,  и
появился Генри Бауэре. Они немного поговорили. Была драка, и...
   Генри! Куда ушел Генри? За остальными?
   Майк потянулся к звонку. Он был задрапирован в изголовье  кровати,  и  он
нашаривал его руками, когда дверь открылась. Там стоял медбрат. Две пуговицы
его белого халата были расстегнуты, темные  волосы  растрепаны,  он  смотрел
заспанным взглядом  Бена  Кейси.  У  него  на  шее  висел  медальон  святого
Христофора. Даже в своем затуманенном состоянии Майк моментально узнал  его.
В 1958 году шестнадцатилетняя девочка по имени Шерил Ламоники была  убита  в
Дерри, убита Им. У девочки был четырнадцатилетний брат по имени Марк, и  это
был он.
   - Марк? - спросил слабо он. - Я должен поговорить с тобой.
   - Шшшш, - сказал Марк. Рука его была в кармане. - Никаких разговоров.
   Он прошел в палату, и, когда он встал у изножья кровати,  Майк  увидел  с
безнадежным холодком, какие пустые глаза у Марка Ламоники. Его  голова  была
слегка наклонена, как будто он прислушивался к отдаленной музыке. Он вытащил
руку из кармана. В ней был шприц.
   - Вы сейчас уснете, - сказал Марк и шагнул в сторону кровати.

11

Под городом, 6.49

   - Шшшшш, - закричал вдруг Билл, хотя не было никаких  звуков,  кроме  его
собственных слабых шагов.
   Ричи зажег спичку. Стены туннеля отодвинулись, и  они  пятеро  показались
себе такими м