йся во всю длину, одна нога подвешена на растяжках.  Входит
доктор, смотрит на его карту, потом на него и говорит:
   "Ваши  две  главные  ошибки,  мистер  Денбро,  заключаются  в  том,  что,
во-первых, вы плохо правили доской, а во-вторых, вы забыли,  что  вам  скоро
сорок".
   Он наклонился, поднял доску и подал ее мальчику.
   - Думаю, не надо, - сказал он.
   - Струсили, как цыпленок, - сказал мальчик, не очень обижаясь.
   Билл приставил большие пальцы к ушам и стал хлопать локтями:
   - Цып-цып-цып! Мальчик засмеялся.
   - Мне пора домой.
   - Будь осторожней на дороге, - сказал Билл.
   - Нельзя быть осторожным на доске, - ответил мальчик, глядя на Билла, как
будто он был одним из тех, у кого "крыша поехала".
   - Хорошо, - сказал Билл. - "О'кей", как мы говорим в кинобизнесе. Я  тебя
понял. Но все-таки держись подальше от люков и любой канализации. И старайся
держаться рядом с друзьями.
   Ребенок кивнул.
   - Я уже совсем рядом с домом.
   Мой брат тоже был рядом с домом, - подумал Билл.
   - Скоро все кончится, - сказал Билл мальчику.
   - Вы думаете? - спросил тот.
   - Да, я уверен, - сказал Билл.
   - О'Кей! Тогда счастливо.., трусливый цыпленок!
   Мальчик поставил одну ногу на доску и оттолкнулся другой. А когда он  уже
катился, поставил вторую ногу на доску и с грохотом полетел вниз по улице со
скоростью самоубийцы. Но,  как  Билл  и  предполагал,  он  ехал  с  ленивой,
небрежной грацией. Билл почувствовал  любовь  к  этому  ребенку,  радость  и
желание быть ребенком самому, и это даже приглушило его страх. Мальчик катил
так, как будто не существовало таких понятий,  как  старение  и  смерть.  Он
казался вечным и бессмертным в своих бойскаутских шортах цвета хаки, в своих
потрепанных теннисных туфлях без носков, с грязными ногами, с развевающимися
сзади волосами.
   Смотри, смотри, влетишь в угол! - подумал Билл встревоженно,  но  мальчик
вильнул бедрами влево, как танцор брейка, ноги  его  немного  сместились  по
зеленой  доске,  и  он  без  всяких  усилий  обогнул  угол  и   свернул   на
Джексон-стрит, не думая, будет ли кто-нибудь идти  ему  навстречу.  Мальчик,
мальчик, - думал Билл, - не всегда будет так.
   Он подошел к своему старому дому, но не остановился; только замедлил шаг.
Во дворе были люди: мать в  садовом  кресле  со  спящим  ребенком  на  руках
наблюдала, как двое ребятишек лет десяти и  восьми  играли  в  бадминтон  на
траве, все еще влажной от недавно прошедшего дождя. Младший  из  них  удачно
отбил воланчик, и женщина крикнула: "Отлично, Син!"
   Дом был того же темно-голубого цвета, и то же веерообразное окно блестело
над дверью, но любимые мамины цветочные клумбы исчезли. С места, где он шел,
можно было увидеть перекладину, которую отец  сделал  когда-то  из  железных
труб на заднем дворе. Он вспомнил, как однажды  Джорджи  свалился  с  самого
верха и выбил себе зуб. Как он орал!
   После смерти Джорджи дом опустел для него и, зачем бы  он  ни  приехал  в
Дерри, но только не за этим.
   И он пошел к углу улицы и свернул направо, ни разу не оглянувшись.  Скоро
он очутился на Канзас-стрит, направляясь к окраине.  Он  постоял  немного  у
забора, который тянулся вдоль дороги, выходя прямо к Баррснсу. Забор был тот
же  самый:  шаткое  сооружение  из  дерева,  покрытое   облупившейся   белой
известкой; и Барренс был тот же самый.., еще более дикий, если и изменился.
   Билл мог слышать бульканье воды, бегущей маленькими  ручейками,  и  видел
вокруг ту же панораму Кендускеага. И запах был такой же, невзирая на то, что
исчезла дамба.  Даже  тяжелый  аромат  растущей  зелени  в  зените  весенней
зрелости не смог уничтожить запаха отбросов и человеческих  испражнений.  Он
был слаб, но определялся безошибочно. Запах  гниения;  дуновение  подземного
мира.
   Вот, где все кончилось тогда, и вот, где кончится сейчас, - подумал  Билл
с дрожью. - Там внутри.., под городом.
   Он постоял еще немного, убежденный, что должен увидеть что-то -  какое-то
знамение - знак дьявола, с которым он приехал бороться в Дерри. Но ничего не
произошло. Он слышал  журчание  бегущей  воды,  весенний  животворный  звук,
напомнивший ему о запруде, которую они  когда-то  строили  здесь.  Он  видел
деревья и кустарники, качающиеся  от  легкого  ветерка.  Но  больше  ничего.
Никаких знаков. И он пошел дальше,  отряхивая  с  рук  следы  белой  краски,
покрывающей забор.
   Он продолжал идти к окраине города, полувспоминая, полумечтая,  и  там  к
нему подошел еще один ребенок - на этот раз маленькая девочка лет  десяти  в
вельветовых брючках и темно-красной блузке. Одной рукой она  била  по  мячу,
другой держала за волосы свою куклу - блондинку Арнел.
   - Привет, - сказал Билл. Она посмотрела на него:
   - Что?
   - Какой самый лучший магазин в Дерри? Она задумалась:
   - Для меня или для всех?
   - Для тебя, - сказал Билл.
   - "Секондхэнд Роуз,  Секондхэнд  Клоуз",  -  сказала  она  без  малейшего
колебания.
   - Прошу прощения? - переспросил Билл.
   - Чего ты просишь?
   - Это что, название магазина?
   - Конечно, - сказала она, глядя на Билла как на ненормального.
   - "Секондхэнд Роуз, Секондхэнд Клоуз". Моя  мама  говорит,  что  это  все
утиль, но мне нравится. Там старые  вещи.  Пластинки,  каких  я  никогда  не
слышала. И еще открытки. Там пахнет, как на чердаке. Ну,  мне  нужно  домой,
пока.
   И она пошла, не оборачиваясь, хлопая по мячу и держа куклу за волосы.
   - Эй! - крикнул он ей вслед. Она капризно оглянулась:
   - Ну, чего?
   - Этот магазин. Где он находится? Она оглянулась через плечо и сказала:
   - Как раз там, куда ты идешь.  У  Ап-Майл-Хилл.  Билл  почувствовал,  что
прошлое захватывает его. Он не собирался спрашивать эту маленькую девочку ни
о чем; вопрос просто выскочил из него, как пробка и? бутылки шампанского.
   Он спустился с  Ап-Майл-Хилл.  Товарные  склады  и  упаковочные  фабрики,
которые он помнил с детства, - мрачные кирпичные здания с  грязными  окнами,
из которых несло тухлятиной, - в основном исчезли,  хотя  фабрика  "Армор  и
Стар" по упаковке мяса все еще была там. Но Хэмпхилл исчез, осталось  только
кино на открытом воздухе  и  бакалейная  лавка,  где  продавали  говядину  и
кошерное мясо Игла. А на том месте, где стоял флигель братьев Трэкеров, была
надпись старомодным шрифтом, гласящая, как девочка и  говорила:  "Секондхэнд
Роуз, Секондхэнд Клоуз". Красный кирпич был выкрашен желтым,  наверное,  лет
десять или двадцать тому назад. Но сейчас  он  уже  потускнел  и  стал  того
цвета, который Одра называла "цветом мочи".
   Билл медленно  шел  к  магазину,  чувствуя,  как  ощущение  дежавю  снова
охватывает  его.  Позже  он  рассказывал  остальным,   что   у   него   было
предчувствие,  что  он  увидит  привидение,  еще  до  того,   как   он   его
действительно увидел. Витрина магазина была не просто грязная - она вызывала
отвращение. Это был  не  какой-нибудь  магазинчик  антиквариата  с  изящными
маленькими коробочками для ниток или с хрустальными  сервизами,  освещенными
закатными лучами солнца; это было то, что его мать с пренебрежением называла
"Ломбардом янки". Все предметы были небрежно свалены в кучи, громоздясь  там
и сям без всякого порядка. Платья валялись без плечиков.  Гитары  висели  на
своих  грифах,  как  преступники  на  виселице.  Были  там  детские  вещи  и
страховидные туфли с сопроводительной  надписью:  "НОШЕНЫЕ,  НО  НЕ  ПЛОХИЕ!
Доллар за пару". Рядом стояли два телевизора, непохожие на исправные. Букеты
искусственных цветов чахли в грязных вазах на  сломанном  оббитом  обеденном
столе. Весь этот хлам, который Билл увидел, служил фоном для одной  вещи,  к
которой немедленно устремился его взгляд. Он стоял, уставясь на  это  широко
открытыми, неверящими глазами; гусиная кожа покрыла все его тело.  Лоб  стал
горячим, руки похолодели, и на мгновение  ему  показалось,  что  сейчас  все
запоры мозга откроются, и ему все станет ясно, и все  вспомнится.  Справа  в
витрине стоял его велосипед Сильвер. Рамы так и не было, ржавчина  покрывала
и переднее, и заднее крылья, но сигнал все  еще  стоял  на  руле,  хотя  его
резиновая груша треснула  от  старости.  Сам  звонок,  который  Билл  всегда
аккуратно полировал, потускнел и покрылся  пятнами.  Плоский  багажник,  где
когда-то часто сидел  Ричи,  все  еще  покоился  сзади,  но  сейчас  он  был
раскурочен и висел на одном болте. Кто-то  когда-то  раскрасил  сиденье  под
цвет тигровой шкуры, который сейчас затерся до того, что полосы  стали  едва
различимы. Но это был Сильвер.  Билл  поднял  руку,  чтобы  вытереть  слезы,
медленно ползущие по щекам, потом достал платок, промокнул глаза и  вошел  в
магазин. Сама атмосфера  в  магазине  будто  заплесневела  от  времени.  Как
девочка и говорила, пахло чердаком, но не добрым старым чердаком. Это не был
запах хорошего масла,  которым  любовно  полируют  поверхности  столов,  или
старого бархата и плюша. Здесь пахло истлевшей бумагой,  грязными  диванными
подушками, пылью и мышиным пометом.
   С телевизионного экрана на витрине доносилось завывание рокеров.  Как  бы
соревнуясь с ними, откуда-то из радиоприемника  раздался  голос  диск-жокея,
назвавшего самого себя "Ваш дорогой  друг  Бобби  Расселл",  который  обещал
новый альбом Принса тому, кто назовет имя актера, сыгравшего  роль  Вэлли  в
фильме "Оставь это Бобру". Билл знал - актера звали Тони Дау, - но ему новый
альбом Принса был ни к чему. Радиоприемник  стоял  на  высокой  полке  среди
портретов прошлого века.
   Чуть ниже  сидел  хозяин  -  человек  лет  сорока  в  рабочих  джинсах  и
чешуйчатой тенниске. Волосы его были зачесаны назад, открывая лицо на  грани
истощения. Он забросил ноги на стол, заваленный  гроссбухами,  над  которыми
возвышался кассовый аппарат. Хозяин читал какую-то книжонку, и Билл подумал,
что  она  никогда  бы  не  получила   премию   Пулитцера.   Она   называлась
"Стройплощадка конного завода". На  полу  перед  его  столом  стоял  шест  -
вывеска парикмахеров - красные и  белые  полосы  на  котором  извивались  по
спирали вверх до бесконечности. Стершаяся веревка от него извивалась по полу
до самого плинтуса, как усталая змея.  На  вывеске  спереди  было  написано:
"Производится окраска! 250 долларов".
   Когда колокольчик над дверью звякнул, человек за  столом  заложил  книгу,
посмотрел вверх и спросил:
   - Чем могу служить?
   - Послушайте, - и Билл открыл рот, чтобы спросить о велосипеде в окне. Но
прежде  чем  он  заговорил,  им  овладела  одна  мысль,  одно   предложение,
заполнившее все его мысли и вытеснившее все остальное:
   Он стучится ко мне в ящик почтовый, говоря, что видел привидение снова.
   Что это. Господи Боже мой?
   Он стучится...
   - Вы ищете  что-нибудь?  -  спросил  хозяин.  Его  голос  был  достаточно
вежливым, но он внимательно рассматривал Билла.
   Он смотрит на  меня  так,  -  подумал  Билл,  не  испуганный,  а  скорее,
заинтригованный, - будто думает, что  я  накурился  этой  самой  травки,  от
которой кайфуют джазмены.
   - Да, я иииинтересуюсь... (ко мне в  ящик  почтовый)  -  ..иииинтересуюсь
ппппочтовым яяящ...
   - Вы, наверное имеете в виду этот шест? - В глазах хозяина  на  этот  раз
было что-то такое, что Билл ненавидел  с  детства:  неловкость  женщины  или
мужчины, вынужденных выслушивать заику, попытка быстрее  закончить  за  него
мысль, чтобы этот паршивый ублюдок поскорее заткнулся. Но я не  заикаюсь!  Я
поборол это! Я К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ ПОКОНЧИЛ С ЭТИМ! Я...
   (но он все еще говорит) Слова настолько отчетливо прозвучали в его мозгу,
что казалось, он одержим демонами, как в библейские  времена  -  человек,  в
которого проникло что-то Извне. И все-таки он узнавал этот голос и знал, что
это его собственный голос. Он почувствовал, как испарина выступила на лбу.
   - Я могу предложить вам (что видел привидение снова) этот шест, -  сказал
хозяин. - По правде говоря, я могу сбавить цену. Он стоит 2-50, но вам отдам
за 1-75. Как вы на это посмотрите? Это единственная настоящая старинная вещь
в моем магазине.
   - ..почтовый ящик! - Билл почти кричал, и хозяин немного отпрянул.  -  Не
нужен мне шест! Мне нужно.., шест мне не нужен.
   - С вами все в порядке, мистер?  -  спросил  хозяин.  Его  тревожный  тон
гармонировал с глубокой озабоченностью в глазах,  и  Билл  увидел,  что  его
левая рука исчезла со стола. Он осознал неожиданно больше с помощью  логики,
чем интуиции, что перед хозяином открытый ящик стола, который Билл не видит,
и он почти наверняка  положил  руку  на  пистолет.  Может  быть,  он  боялся
ограбления; а более вероятно, просто беспокоился.  В  конце  концов  он  был
нормальным человеком, в  этом  городе  только  недавно  прикончили  Андриана
Меллана.
   (Он стучится ко мне в ящик почтовый, говоря, что видел привидение  снова)
Откуда это взялось? Какой-то бред.
   (Он стучится) Снова и снова.
   Огромным, титаническим усилием Билл попытался побороть это.  Он  заставил
себя перевести это предложение на французский.  Таким  путем  он  боролся  с
заиканием, когда был мальчишкой. В то  время,  как  слова  всплывали  в  его
сознании,  он  изменял  их..,  и  неожиданно  почувствовал,   что   заикание
отступает.
   Он понял, что хозяин говорит что-то.
   - Ииизвините, пожалуйста, что?
   - Я говорил, что если у вас чешутся кулаки, валите на  улицу,  мне  здесь
этого на хрен не нужно. Билл глубоко вздохнул.
   - Давайте начнем сначала, - сказал он. - Как будто я только что ввввошел.
   - Хорошо, - сказал хозяин довольно миролюбиво. - Вы только что  вошли.  И
что же?
   - Ввввелосипед на  витрине,  -  сказал  Билл.  -  Сколько  вы  хотите  за
велосипед?
   - Двадцать баксов, - с облегчением сказал хозяин, тем не менее  не  спеша
извлекать руку из стола. - Сначала я думал, это настоящий "Швин", но  теперь
мне кажется, что это просто имитация. - Он смерил глазами Билла. -  Довольно
большой велосипед, вы сможете ездить на нем сами.
   Думая о скейтборде зеленого цвета, на котором он хотел  проехаться,  Билл
сказал:
   - Я думаю мои велосипедные времена уже прошли. Хозяин пожал  плечами.  Он
наконец вытащил левую руку.
   - У вас мальчик?
   - Да.
   - Сколько ему?
   - Ооодиннадцать.
   - Слишком большой велосипед для одиннадцатилетнего - Вы берете чеки?
   - Десять баксов сверх стоимости.
   - Я дам вам двадцать, - сказал Билл. - Не возражаете, если я позвоню?
   - Пожалуйста, если это в черте города.
   - Да, это здесь.
   - Тогда идите сюда.
   Билл позвонил в публичную библиотеку Дерри.
   Майк был там.
   - Где ты, Билл? - спросил он. А потом сразу же:
   - С тобой все в порядке?
   - Со мной все отлично. Ты уже видел кого-нибудь из наших?
   - Нет, мы же встречаемся вечером, - последовала пауза. - Так, по  крайней
мере, я полагаю. - А чем я могу помочь тебе, Большой Билл?
   - Я покупаю велосипед, - спокойно сказал Билл.  -  Я  просто  думал,  что
смогу докатить его до твоего дома. У тебя есть гараж или что-то в этом роде,
где его можно поставить?
   Последовало молчание.
   - Майк, ты что?
   - Да-да, я здесь, -  сказал  Майк.  -  Это  Сильвер?  Билл  посмотрел  на
хозяина. Тот читал свою книгу снова.., или может быть просто смотрел в  нее,
внимательно слушая.
   - Да, - ответил он.
   - А ты где?
   - Это называется "Секондхэнд Роуз, Секондхэнд Клоуз".
   - Хорошо, - сказал Майк. - Мой адрес: Палмер-лейн, 61. Тебе лучше доехать
до Мейн-стрит...
   - Я найду.
   - Ладно. Я тебя встречу. Будешь ужинать?
   - Хорошо бы. А ты сможешь уйти с работы?
   - Без проблем. Кэрол останется за меня, - Майк снова заколебался.  -  Она
сказала, что здесь  был  какой-то  парень,  за  час  до  моего  прихода.  Он
выглядел, как привидение. Я попросил ее описать. Это был Бен.
   - Ты уверен?
   - Да. И велосипед. Похоже, это часть всего прочего. Как ты думаешь?
   - Без сомнения, - сказал Билл, не отрывая глаз от  хозяина,  который  все
еще, казалось, был всецело поглощен своей книгой.
   - Встретимся дома, - сказал Майк. - Дом 61, не забудь!
   - Не забуду. Спасибо, Майк.
   Билл повесил трубку. В то же самое время хозяин закрыл книгу.
   - Ну, что? Нашли, куда его сплавить?
   - Да, - Билл вытащил свою книжку и подписал  чек  на  двадцать  долларов.
Хозяин внимательно сравнил две подписи. При  другом  стечении  обстоятельств
Билл подумал бы, что это  довольно  подозрительно.  Наконец  хозяин  выписал
квитанцию и положил чек Билла в кассовый аппарат. Он встал, положил руки  на
поясницу, потянулся и пошел вперед, к витрине. Он прокладывал путь среди куч
хлама, совершенно не спотыкаясь, что Биллу понравилось.
   Он поднял велосипед, перевернул его и покатил по  краю  демонстрационного
поля. Билл взялся за руль, чтобы помочь  ему.  Как  только  он  сделал  это,
внутренняя дрожь вновь охватила его. Сильвер. Снова. Сильвер в его  руках  и
(он стучится ко мне в ящик почтовый, говоря, что видел привидение снова)  он
должен перебороть эти мысли, потому что он от них ослабевает и сходит с ума.
   - Задние колеса немного спущены, - сказал хозяин (в  действительности  же
они были плоскими, как блин).
   - Нет проблем, - сказал Билл.
   - Вы его довезете?
   (Когда-то я довозил его отлично, не знаю, как сейчас) - Надеюсь, - сказал
Билл. - Спасибо.
   - Не за что. А если захотите поговорить насчет шеста, возвращайтесь.
   Хозяин подержал дверь, пока он выходил. Билл  вывел  велосипед,  повернул
налево и покатил его к Мейн-стрит. Люди с удивлением  и  смехом  глазели  на
лысого человека, толкающего огромный велосипед с рваными плоскими покрышками
и допотопным гудком, торчащим из дряхлой сетки. Но  Биллу  не  было  до  них
дела. Он наслаждался тем, как легко его взрослые руки держатся за  резиновые
ручки  руля,  вспоминая,  как  он   мечтал   обернуть   ручки   каким-нибудь
разноцветным пластиком. Но он так никогда и не сделал этого. Он  остановился
на углу Центральной и Мейн за книжным  магазином  и  прислонил  велосипед  к
зданию, чтобы снять пальто. Трудная это работа - толкать велосипед с  лысыми
шинами, а денек выдался жарким. Он засунул пальто в сетку и поехал дальше.
   Цепи, совсем, дряхлые, - подумал он. - Кто-то не очень хорошо заботился о
(нем) Нем.
   Он остановился на миг, нахмурясь, и попробовал вспомнить, что случилось с
Сильвером. Продал ли он его кому-нибудь? Или отдал? А может  быть,  потерял?
Он не мог вспомнить. Вместо этого опять идиотская фраза (стучится ко  мне  в
ящик почтовый) такая же неуместная, как  легкое  кресло  на  поле  боя,  как
пластинка в камине, или карандаши, торчащие из асфальта дороги. Билл  потряс
головой. Предложение выскочило из головы и растаяло, как дым. Он стал  опять
толкать Сильвера к дому Майка.

6

Майк Хэнлон находит связь

   Сначала он приготовил ужин - гамбургеры  с  грибным  соусом  и  салат  из
шпината. Они закончили возиться с Сильвером и были более  чем  голодны.  Дом
Майка оказался маленьким,  бело-зеленым  и  очень  опрятным.  Майк  как  раз
подъезжал, когда Билл припер Сильвера на  Палмер-лейн.  Он  сидел  за  рулем
старого "Форда", с облупившимися крыльями и треснувшим  лобовым  стеклом,  и
Билл вспомнил, как говорил Майк: шестеро членов Клуба Неудачников уехали  из
Дерри и отделались от своих неудач, а Майк остался и до сих  пор  тащится  в
хвосте.
   Билл закатил Сильвера в гараж Майка, пол здесь был в масляных пятнах,  но
все содержалось в порядке, так же, как и сам дом. Все инструменты висели  на
своих крючках, на  лампах  были  колпаки,  сделанные  из  консервных  банок,
похожие на фонари в бильярдной. Билл прислонил велосипед к стене. Они вдвоем
молча смотрели на него, держа руки в карманах.
   - Да, это Сильвер, - сказал Майк наконец. - Я думал, что  ты  ошибся.  Но
это он. Что ты с ним собираешься делать?
   - Если бы я знал. У тебя есть насос?
   - Да. И новые покрышки тоже. Они у тебя без трубок?
   - Да, и всегда такими были, - Билл наклонился посмотреть на покрышки.
   - Да, без т