глаза.  Куски  белой
штукатурки отлетали от стен огромной круглой  водонапорной  башни  по  всему
радиусу.., нет, отлетали - не то слово, они струились со  стен.  В  двадцати
футах от фундамента появилась большая трещина. Вода начала литься через  эту
трещину, и  теперь  штукатурка  не  струилась  со  стен  башни,  она  просто
извергалась прямо в потоки воды. Из башни стали  слышны  звуки  разрывов,  и
Эндрю увидел, что она  начинает  двигаться,  как  стрелки  гигантских  часов
наклоняются от двенадцати  к  часу,  а  потом  к  двум.  Мешочек  с  травкой
оторвался и упал внутрь  рубашки,  а  он  даже  не  заметил.  Он  стоял  как
зачарованный. Громкие гудящие звуки неслись изнутри башни, как будто  струны
самой огромной в мире гитары разрывались одна  за  другой.  Внутри  цилиндра
были натянуты провода, чтобы обеспечить лучший баланс против давления  воды.
Водонапорная башня стала накреняться все быстрее и быстрее,  доски  и  балки
трескались на части, кружась, кувыркаясь в воздухе.
   "ЧЕРТ ПОДЕРИ!" - закричал Эндрю, но звук его голоса затерялся и утонул  в
финальном оглушительном, разбивающем все и вся падении башни и в нарастающем
звуке одного с двумя четвертями миллиона галлонов, семью тысячами тонн воды,
извергающейся из проломленной стены башни.  Она  набегала  гигантской  серой
приливной волной, и, конечно же, если бы Эндрю Кин находился на стороне, где
стояла башня, он бы и минуты больше не  просуществовал.  Но,  как  известно,
Господь оберегает пьяниц, маленьких детей и шизофреников;  Эндрю  стоял  как
раз в таком месте, где он мог видеть все, а его не коснулась ни  одна  капля
воды из башни. "ЧЕРТ ПОДЕРИ ВСЕ ЭТИ  ДЕЛА!"  -  заорал  Эндрю,  когда  волна
покатилась вдоль Мемориального парка, смыв на  своем  пути  солнечные  часы,
около которых частенько простаивал маленький мальчик Стэн Урис, наблюдая  за
птицами в полевой бинокль своего отца. "СТИВЕН СПИЛЛБЕРГ СЪЕСТ СВОЮ  ШЛЯПУ!"
Каменная кормушка тоже была снесена водой. Эндрю видел некоторое время,  как
она раскачивалась, -  подставка  в  одну  сторону,  блюдо  в  другую,  потом
наоборот, - а потом все исчезло.  Кленовая  и  березовая  аллеи,  отделяющие
Мемориальный парк от Канзас-стрит были смыты, как игрушечные кегли. За  ними
жутким клубком катились спутанные столбы электропередач. Вода покатила  свои
волны вдоль улицы, начиная растекаться, становясь похожей просто на воду,  а
не на вздымающуюся стену, которая смыла солнечные часы и кормушку для  птиц,
и деревья, но она была еще достаточно мощной, чтобы снести  дюжину  домов  в
конце Канзас-стрит с их  фундаментов  прямо  в  Барренс.  И  они  поплыли  с
удивительной легкостью, большинство из них даже не разрушилось.
   Эндрю Кин узнал один из них, принадлежащий семье Карла Массенсика, Мистер
Массенсик был его учителем в  шестом  классе  -  настоящий  пес.  Когда  дом
проплывал мимо него, Эндрю заметил свечу, ярко горящую в одном из  окон,  но
потом он подумал, что мог вообразить это себе, если, рассмотреть этот вопрос
иначе. А со стороны Барренса раздался звук взрыва и  резкий  выброс  желтого
пламени, будто кто-то поджег газовый фонарь  Колмэна  и  бросил  в  разбитую
нефтяную цистерну. Эндрю смотрел на нижнюю часть  Канзас-стрит,  где  только
сорок секунд назад стояли стройной линией дома вполне  зажиточных,  среднего
класса жителей. Теперь это стало мертвым городом, и в  это  невозможно  было
поверить. На месте этих домов разверзлось десять  огромных  ям,  выглядевших
как плавательные бассейны. Эндрю хотел еще раз выразить свое мнение по этому
поводу, но не смог. Кажется, все его крики на этом и закончились.  Диафрагма
опустилась и ослабела. Он услышал еще целую серию разрывов;  звуки,  похожие
на то, будто гигант в  башмаках,  полных  гальки  и  камней,  идет  вниз  по
лестнице. Это катилась вниз с  горы  водонапорная  башня,  чудовищный  белый
цилиндр, из которого выливались остатки  воды,  толстые  провода  и  кабели,
которые помогали сдерживать стены вместе, летели по воздуху, а затем  падали
на мягкую землю, оставляя на ней рваные туннели, которые тут же  заполнялись
водой. Эндрю наблюдал все это, задрав голову так, что она находилась  где-то
около  позвоночника.  Водонапорная  башня  сейчас  была   в   горизонтальном
положении; более ста двадцати пяти футов  она  летела  по  воздуху.  На  миг
показалось, что она так и  замерла  в  этом  положении  -  сюрреалистический
образ, прямо с резиновых стен сумасшедшего дома, - дождевая вода сверкает на
разбитых стенах, все окна  выбиты,  висят  оконные  рамы,  предупредительный
фонарь на верхушке для низко летящих самолетов все еще горит.  А  потом  она
падает на улицу с последним оглушительным звуком. На Канзас-стрит и так было
полно воды, а тут она начала рваться дальше по дороге к  Ап-Майл-Хиллу.  Там
должны тоже быть дома, - подумал Эндрю Кин, и неожиданно силы покинули  его.
Он тяжело сел прямо в лужу. Он смотрел на разрушенный каменный фундамент, на
котором водонапорная башня стояла всю его сознательную жизнь. Он сомневался,
что кто-нибудь, когда-нибудь поверит ему. Он сомневался,  верит  ли  он  сам
своим глазам.

2

Убийство, 10.02 утра, 31 мая 1985 года

   Билл и Ричи видели, как Оно повернулось  к  ним,  рот  Оно  открывался  и
закрывался, один здоровый глаз уставился на  них,  и  Билл  понял,  что  Оно
истощило все ресурсы собственного освещения, как какой-нибудь светлячок.  Но
все-таки свет был - мигающий и туманный. Оно было тяжело ранено.  Мысли  Его
гудели и отдавались (отпустите меня! отпустите меня! отпустите меня! и у вас
будет все, что захотите - деньги, счастье, карьера, власть - Я все могу дать
вам) в голове.
   Билл двигался вперед с пустыми  руками,  его  глаза  в  упор  смотрели  в
единственный красный глаз Оно. Он чувствовал мощь, нарастающую  мощь  внутри
себя, наполняющую его, превращающую руки в натянутые струны, каждый кулак  в
отдельно взятую силу. Ричи шагал рядом с ним, скривив губы.
   (Я отдам тебе твою жену, я могу сделать это, только я  -  она  ничего  не
вспомнит, как вы семеро ничего не помнили) Сейчас  они  были  близко,  очень
близко. Билл чувствовал зловонный запах Его и понял с внезапным ужасом,  что
это был запах Барренса, запах, который они принимали за вонь канализационных
труб и грязных ручейков.., но верили ли они когда-либо во все,  что  с  ними
тогда случилось? Это был запах Его, и, наверное,  самым  сильным  он  был  в
Барренсе, впрочем, запах этот висел над всем Дерри как облако, и люди уже не
чувствовали его, так работники зоопарков привыкают к запаху зверей и  только
удивляются, почему посетители морщат носы, когда входят.
   - Нас двое, - пробормотал он Ричи, и Ричи  кивнул,  не  отрывая  глаз  от
Паука, который сейчас же отпрянул от них.
   Оно вращало своими отвратительными конечностями, издавая клацающие звуки;
наконец Оно вынуждено было принять бой.
   (Я могу дать вам бессмертие - просто коснусь вас и вы будете жить сколько
захотите, хотите 200 лет, хотите 300, а хотите 500, -  я  могу  сделать  вас
богами на земле, если вы меня отпустите, если вы  меня  отпустите,  если  вы
меня отпустите) - Билл? - спросил Ричи хрипло.
   С криком, нарастающим в нем, нарастающим, нарастающим.
   Билл пошел вперед. Ричи бежал рядом с ним бок о бок. Они  вместе  ударили
правыми кулаками, но Билл понимал, что на самом деле это не кулаки, это была
их общая сила, подкрепленная силой того Другого,  это  была  сила  памяти  и
воли; это была сила их любви и их незабываемого детства.
   Визг  Паука  наполнил  голову  Билла,  будто  распарывая  его  мозги.  Он
чувствовал, что его кулак глубоко пронзает какую-то содрогающуюся влажность.
Рука его погрузилась туда по плечо. Он вытащил ее,  отряхивая  черную  кровь
Паука. Из дыры, которую он пробил, потекла сукровица.
   Он видел Ричи, стоящего как раз под самым телом Паука, покрытого с ног до
головы его мерцающей кровью.  Ричи  стоял  в  классической  стойке  боксера,
молотя Паука кулаками.
   Паук стремился достать их своими лапами. Билл почувствовал, что  одна  из
них порвала ему рубашку и кожу. Жало Оно бесполезно ударяло по  полу.  Крики
Его колоколами стучали в голове. Оно неуклюже наклонилось  вперед,  стараясь
ухватиться за него, но вместо того, чтобы отступить, Билл  рванулся  вперед,
работая не кулаками, а всем телом, как торпедой. Он влетел в глотку Его, как
спринтер на дистанции, наклонив плечи, головой вперед.
   На мгновение он почувствовал, что вонючая плоть Его просто поддается, как
бы пропуская его насквозь. Со сдавленным криком он стал  работать  руками  и
ногами, разрывая внутренности Его. И он выбрался, весь покрытый Его горячими
кишками. Жидкость капала по лицу, заливала уши. Он высмаркивал  ее  из  носа
тонкими струйками.
   Снова он был в черноте, по плечи внутри конвульсивно  извивающегося  тела
Его. А в заложенных ушах раздавалось - бам, бам, бам,  бам,  -  как  басовые
барабаны, возглавляющие цирковую процессию. Это были звуки сердца Его.
   Он услышал крик Ричи, крик неожиданной боли,  звук,  который  поднимался,
превращаясь в стон, который внезапно  оборвался.  Билл  выбросил  оба  своих
кулака  вперед.  Он  задыхался,  давился  в  пульсирующем   мешке   гортани,
наполненном жидкостью.
   БАМ БАМ БАМ БАМ БАМ бам бам бам
   Он вцепился в Оно, разрывая  на  части,  раздирая,  в  поисках  источника
звука; он разрушал и крушил органы,  пальцы  его  сжимались  и  разжимались;
казалось, грудь его вот-вот разорвется от недостатка воздуха.
   БАМбамБАМбамБАМбам
   И вдруг оно было  в  его  руках,  огромное,  живое,  то,  что  стучало  и
пульсировало в его ладонях, толкая их туда-сюда.
   (НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ)
   - Да! - кричал Билл, задыхаясь и захлебываясь.
   Попробуй уйди, ты сучка! Попробуй удери! ЧТО, НРАВИТСЯ?  ТЫ  ЭТО  ЛЮБИШЬ?
А?
   Он обхватил пальцами пульсирующую плоть сердца Его, а потом сжал со  всей
силой, на которую был способен.
   Раздался последний пронзительный крик боли  и  ужаса,  когда  сердце  Его
трепыхалось в его руках, а затем разорвалось между пальцами, вытекая  сквозь
них медленными струйками.
   Крик, слабее, тише... Билл почувствовал, как тело Его неожиданно  сжалось
вокруг него, как рука в тесной перчатке. Потом все ослабло. Ему  становилось
ясно, что Оно опадает, медленно кренясь в одну сторону. Одновременно он стал
выбираться, так как начинал терять сознание.
   Паук содрогался в последних судорогах на боку - гигантская куча  вонючего
мяса. Ноги  еще  подергивались  и  подрагивали,  беспомощно  царапая  пол  в
беспорядочном движении.
   Билл выбрался наружу, судорожно дыша, отплевываясь, чтобы очистить рот от
ужасной плоти Его. Он запнулся в собственных ногах и упал на колени.
   И тут он ясно услышал Голос Другого: Черепаха, должно  быть,  умерла,  но
это было то, что заменило ее.
   "Сынок, ты действительно хорошо поработал".
   Затем все прошло. Силы возвращались к нему. Но он все еще чувствовал себя
слабым, подавленным, в полубессознательном состоянии.
   Он посмотрел через плечо и увидел черную кучу ночных кошмаров, умирающего
Паука, все еще подергивающегося и содрогающегося.
   - Ричи! - закричал он хриплым сорванным голосом. - Ричи, где ты?
   Нет ответа.
   Свет исчез. Умер вместе с Пауком. Он похлопал по карману рубашки; там был
последний коробок спичек, но он не мог зажечь ни одной  -  они  промокли  от
крови.
   - Ричи! - снова закричал он, начиная рыдать.
   Он пополз вперед, одна рука вперед, потом другая  -  в  темноте.  Наконец
одной  рукой  он  наткнулся  на  что-то,  что   вяло   отозвалось   на   его
прикосновение. Он стал нащупывать.., и остановился, когда дотронулся до лица
Ричи.
   - Ричи! Ричи!
   Опять нет ответа Едва двигаясь в темноте, Билл одной рукой обхватил  Ричи
за спину, другой  под  колени.  Он  с  трудом  встал  на  ноги  и  медленно,
спотыкаясь, поплелся обратно.

3

Дерри/10.15 утра

   В 10.00 сильные колебания, которые сотрясали окраины Дерри,  усилились  и
превратились в громыхающий рев. "Дерри Ньюз"  позже  сообщали,  что  опорные
стойки подземных коммуникаций Канала, ослабли  под  напором  потока  воды  и
просто не выдержали, разрушились.  Однако  нашлись  люди,  которые  были  не
согласны с этим мнением.
   - Я был там, я знаю, - говорил своей жене  Гарольд  Гардинер.  -  Это  не
опорные  стойки  сломались.  Это  было  землетрясение,  вот  что  это  было.
Проклятое землетрясение.
   Так или иначе, результат был один. Когда громыхание  стало  еще  сильнее,
начали дрожать стекла окон, а потом они  разбивались  вдребезги,  штукатурка
стала падать с потолков, и нечеловеческий скрежет и скрип потолочных балок и
грохот разрушающегося фундамента слились в пугающем  хоре.  Кирпичный  фасад
"Мэтченс" пошел трещинами, как будто его схватила какая-то гигантская  рука.
Кабель, держащий шатер кинотеатра "Аладдин", лопнул, и шатер с шумом упал на
землю. Аллея Ричарда, которая проходила сзади  Центральной  улицы,  внезапно
оказалась завалена камнями желтого цвета от дома Брайана Дауда, построенного
в 1952 году. Чудовищное облако желтой пыли поднялось в  воздух  и  унеслось,
как вуаль на ветру.
   В то же самое  время  взорвалась  статуя  Поля  Баньяна  перед  Городским
Центром. Как будто сбывалась клятва той старой  учительницы  рисования,  что
она взорвет эту чудовищную статую. Бородатая улыбающаяся голова  взлетела  в
воздух. Одна нога упала вперед, другая назад, будто Поль  попытался  сделать
прыжок с таким энтузиазмом, что разорвался на части. Части эти  разлетелись,
как облако шрапнели, гипсовый топор поднялся  в  дождливое  небо,  исчез,  а
потом вернулся обратно, кувыркаясь  и  поворачиваясь  то  одним  концом,  то
другим. Он пробил сначала крышу над Мостом Поцелуев, а потом и пол.
   А в 10.02 утра окраина Дерри просто  была  сметена.  Почти  вся  вода  из
разрушенной водонапорной башни потекла по Канзас-стрит и вылилась в Барренс,
но тонны ее прорвались в деловой центр со стороны  Ап-Майл-Хилла.  Вероятно,
это была последняя капля воды, переполнившая чашу.., а  возможно,  на  самом
деле, как говорил Гарольд Гардинер своей жене, было  землетрясение.  Трещины
пошли по всей Мейн-стрит. Сначала были узкими.., потом  начали  расширяться,
как голодные рты, и звуки  Канала,  выходящего  из  берегов,  стали  пугающе
громкими. Все начало трястись.  Неоновая  вывеска,  рекламирующая  "Мокасины
Последний Писк Моды" перед магазином сувениров, упала и ударилась о землю, и
яма сразу же наполнилась водой на три фута. Минуты через две или три  здание
Шорти, которое стояло сразу  же  за  магазином  мистера  Пэйпербека,  начало
опускаться. Первым это явление увидел Бадди Энгстром.  Он  толкнул  Альфреда
Зитнера, который стоял и глазел, а затем Гарольда Гардинера.  Через  секунду
работы по переноске мешков с песком были приостановлены. Люди по обе стороны
Канала только стояли и смотрели на окраину города сквозь льющийся дождь,  на
лицах застыло одинаковое  выражение  испуганного  изумления.  Казалось,  что
сувенирный магазин "Сквайре и Сандрис" был построен на  каком-то  элеваторе,
который сейчас спускается  вниз.  Он  погружался  в  явно  твердый  бетон  с
чувством солидности и собственного достоинства. Когда здание прекратило свое
падение, можно было встать на четвереньки на покрытый водой асфальт и  войти
в него через окна третьего этажа. Вода стала  заливаться  внутрь  здания,  и
минуту спустя сам Шорти появился на крыше, размахивая руками, моля о помощи.
Затем оно рухнуло, как и здание конторы рядом, где м-р  Пэйпербек  арендовал
первый этаж, которое тоже ушло в землю. К сожалению, это  здание  опускалось
не прямо, как здание Шорти; сначала оно накренилось (и стало похоже  на  эту
чертову Пизанскую башню с макаронных пачек). Когда  оно  опускалось,  начали
падать кирпичи - прямо душ из кирпичей с крыши и со стен. Несколько кирпичей
ударили Шорти. Гарольд Гардинер видел,  как  он  отклонился  назад,  защищая
голову руками.., а потом верхние три этажа здания  м-ра  Пэйпербека  исчезли
как  корова  языком  слизнула.  Шорти  пропал.   Кто-то   из   добровольцев,
переносящих мешки с песком, закричал, а потом все смешалось в  шуме  и  гуле
разрушения. Людей сбивало с ног,  сбрасывало  и  смывало  с  улицы.  Гарольд
Гардинер видел здания, стоявшие друг  против  друга  на  Мейн-стрит,  -  они
наклонились вперед, наподобие двух леди, наклонявшихся над игроками в карты,
давая им советы, головы которых  почти  соприкасались.  Сама  улица  тонула,
погружалась, разрушалась. Вода плескалась и брызгала. А потом один за другим
все здания по обе стороны, улицы просто теряли центр тяжести и  рушились  на
улицу  -  Северо-Восточный  банк,  обувной  магазин,  табачная  лавка  Элви,
Бэйли-Ланч, магазин пластинок Бандлера. А потом уже стало не  хватать  места
на улице, куда можно было упасть. Улица падала в Канал, сначала растягиваясь
как змея, а потом распадаясь на куски асфальта. Гарольд видел, как  островок
безопасности посреди пересечения трех улиц внезапно исчез из виду,  а  когда
оттуда выплеснулась вода, он понял, что сейчас произойдет.
   - Надо убираться отсюда! - закричал он Элу Зитнеру. -  Сейчас  здесь  все
будет под водой! Эл! Сейчас все затопит!
   Эл Зитнер не подавал признаков жизни. У него было лицо,  как  у  слепого,
или  как  у  человека  под  гипнозом.  Он  стоял   в   своей   непромокаемой
красно-голубой спортивной куртке, в рубашке  с  расстегнутым  воротником,  с
вышитым маленьким крокодильчиком на левой стороне, в своих голубых носках  с
белым значком  гольф-клуба  на  обеих  сторонах,  в  биновских  ботинках  на
резиновой подошве. Он наблюдал, как его миллион долларов,  вложенных  в  эти
здания, проплывали по улице, равно как три или четыре миллиона  вкладов  его
друзей, с которыми он играл в покер, гольф, с которыми катался  на  лыжах  в
Рэндли. Неожиданно его родной город Дерри, штат Мэн, Господи  помилуй,  стал
похож на эти чертовы города, где эти тронутые люди катаются в длинных каноэ.
Вода бурлила и кипела между теми зданиями, которые еще  стояли.  Канал-стрит
падала в черную дыру ныряющих досок на краю пенящегося  озера.  Не  мудрено,
что Зитнер не  слышал  Гарольда.  Остальные,  однако,  пришли  к  такому  же
заключению - что нужно  было  бросать  все  эти  дела  и  убираться.  Многие
побросали мешки с песком  и  бросились  убегать,  только  пятки  засверкали.
Гарольд Гардинер был  одним  из  них,  поэтому  спасся.  Другие  были  менее
удачливы и застряли где-то в главной зоне Канала, которая была сейчас забита
тоннами асфальта, бетона, кирпичей, штукатурки, стекла и четырьмя миллионами
долларов убытков от отборных товаров, которые уплывали по  бетонному  рукаву
Канала, унося с собой людей и мешки с песком. Гарольд думал, что и он должен
сейчас очутиться там, потому что вода прибывала быстрее, чем  он  бежал.  Он
сумел спастись только тем, что  ногтями  уцепился  за  набережную,  покрытую
кустарником. Он оглянулся один раз  и  увидел  человека,  показавшегося  ему
Роджером Лернердом, старшим офицером кредитного общества; он пытался завести
машину у стоянки Мини-Мола. Даже сквозь рев воды и  шум  ветра  Гарольд  мог
слышать, как мотор маленькой машины не заводился даже заводной ручкой,  пока
гладкая черная вода не покрыла панели по обе стороны от него. Затем с глухим
шумом Кендускеаг вышел из берегов и затопил и  Мини-Мол  Канала,  и  красную
яркую машину Роджера Лернерда. И Гарольд начал опять  карабкаться,  хватаясь
за ветки, сучья, за все, что казалось достаточно  прочным,  чтобы  выдержать
его вес. Он искал землю повыше. Как сказал бы Эндрю Кин, Гарольд Гардинер  в
это утро был озадачен поисками земли повыше.  Позади  себя  он  слышал,  как
окраины Дерри продолжали разрушаться. Гул походил на артиллерийский обстрел.
4

Билл

   - Беверли! - закричал он.
   Спина его и руки были одним куском болящей плоти.  Ричи,  казалось  весит
футов 500. Положи его, оставь, - шептал ему усталый мозг.  -  Он  ме