Теперь Джордж был здесь, гоняясь за своим  корабликом  по  левой  стороне
Витчем-стрит. Он бежал быстро,  но  вода  бежала  быстрее,  и  его  кораблик
вырвался вперед. Он услышал все более усиливающийся  гул  и  увидел,  что  в
пятидесяти ярдах от холма вода из канавы стекает в  еще  открытый  водосток.
Джордж заметил,  что  из  водостока  торчала  сломанная  ветка  с  темной  и
блестящей, как  у  шкуры  тюленя,  корой.  Кораблик  на  какое-то  мгновение
задержался там, а затем соскользнул внутрь. Вот куда занесло его кораблик!
   - Черт побери! - закричал Джордж в отчаянии.
   Он  побежал  быстрее,  еще  надеясь  поймать  кораблик.  Потом  нога  его
соскользнула, и он пошел  враскорячку,  ободрав  колено  и  плача  от  боли.
Передвигаясь таким образом, он увидел, как его кораблик качнулся дважды,  но
его в тот же миг подхватило потоком, и затем он исчез.
   - Черт возьми! - снова закричал Джордж и ударил кулаком по мостовой.
   Это причинило новую  боль,  и  он  снова  заплакал.  Так  глупо  потерять
кораблик! Он поднялся и пошел к стоку.  У  края  его  он  встал  на  колени,
вперившись глазами вовнутрь. Падая в темноту, вода издавала глухой звук. Это
был какой-то мистический звук. Он напоминал  ему  о...  "Ух!"  -  этот  звук
вырвался из него, как разжатая пружина, и он отшатнулся.
   Там, внизу, были желтые глаза, глаза, которые он всегда себе представлял,
но никогда в действительности не  видел  -  у  себя  дома,  в  подвале.  Это
животное, подумал он бессвязно, какое-то животное, может быть, домашний кот,
который застрял там...
   Все-таки он готов был бежать - бежать тотчас же, без оглядки,  когда  его
внутренний регулятор оправился от шока, произведенного  сверкающими  желтыми
глазами.  Он  почувствовал  грубую  поверхность  щебенки  и  холодную   воду
пальцами. Он уже видел, как встает и ретируется, и тогда  какой-то  голос  -
совершенно разумный и довольно приятный голос - сказал ему оттуда:  "Привет,
Джорджи".
   Джордж заморгал и снова посмотрел вовнутрь. Он едва  мог  поверить  тому,
что видит; это было похоже на какую-то выдумку или  на  кино,  где  животные
танцуют и разговаривают. Если бы он был на  десять  лет  старше,  он  бы  не
поверил в то, что видит, но ему было не шестнадцать, а всего шесть лет.
   В канаве был клоун. Видно  было  неважно,  но  достаточно  хорошо,  чтобы
Джордж Денбро убедился в том, что он видит. Это был клоун, похожий на клоуна
в цирке или по телевизору. Он  выглядел  как  нечто  среднее  между  Бозо  и
Кларабель, который (или которая? - он никогда не знал точно, он это или она)
гудел в рожок по утрам в крестильные субботы; только Боб Буффало мог  понять
Кларабель, и это всегда задевало Джорджа. Лицо клоуна в канаве было белым, с
обеих сторон его плешивой головы торчали смешные клочья  рыжих  волос,  а  к
губам налипла клоунская гримаса. Живи Джордж  позже,  ему  бы  прежде  всего
пришел в голову Рональд Макдональд, а вовсе не Бозо и Кларабель.
   Клоун держал в одной руке связку разноцветных воздушных  шаров  -  словно
разноцветные сочные плоды. А в другой руке - бумажный кораблик Джорджа.
   - Хочешь свой кораблик, Джордж? - улыбнулся клоун.
   Джордж улыбнулся в ответ. Он не мог не улыбнуться - улыбку клоуна  нельзя
было оставить без ответа.
   - Конечно, - сказал он.
   Клоун засмеялся. - Конечно! Это хорошо. Это очень хорошо!  А  как  насчет
шарика?
   - Ну.., конечно! - Джордж потянулся было, но затем нехотя убрал руку.
   - Мне не разрешают ничего брать у чужих. Так сказал папа.
   - Очень мудро с его стороны, - сказал, улыбаясь,  клоун,  устроившийся  в
канаве.
   "Как это я мог подумать, что у него желтые глаза?" -  недоумевал  Джордж.
Они были ясными, живыми, голубыми - как у мамы, как у  Билла.  -  Это  очень
мудро, конечно. Поэтому я хочу представиться. Джордж,  я  мистер  Боб  Грей,
известный также как Танцующий  Клоун  Леннивайз.  Леннивайз,  познакомься  с
Джорджем Денбро. Джордж, познакомься с Леннивайзом.  Теперь  мы  знаем  друг
друга. Я тебе не чужой, и ты мне не чужой. Правильно я говорю?
   Джордж хихикнул. - Думаю, что да. - Он потянулся снова -  и  снова  убрал
руку. - Как вы туда попали?
   - Буря сдула меня, - сказал Танцующий клоун. - Она одула  весь  цирк.  Ты
чувствуешь запах цирка, Джордж?
   Джордж весь подался  вперед.  Внезапно  он  почувствовал  запах  арахиса.
Горячие жареные арахисовые орешки! И уксус! Белая масса, которую вы  кладете
на жаренные ломтики картофеля через отверстие в крышке. Он мог почувствовать
запах сладкой  ваты  и  жареных  пончиков  и  слабый,  но  явственный  запах
испражнений дикого животного. Он уловил запах свежих опилок. И еще...
   И еще при всем при этом был запах потопа  и  гниющих  листьев  и  мрачных
теней. Запах был сырой и затхлый. Запах подвала.
   Но другие запахи были сильнее.
   - Вы уверены, что я чувствую его? - сказал он.
   - Хочешь свой кораблик, Джорджи? - спросил клоун. - Я повторяюсь, так как
ты, по-видимому, не очень-то его жаждешь.
   Он, улыбаясь, протянул кораблик. На клоуне был мешковатый шелковый костюм
с огромными оранжевыми пуговицами. Впереди болтался яркий галстук, на  руках
были большие белые перчатки, наподобие тех, что всегда носили  добрый  Микки
Маус и Утенок Дональд.
   - Да, конечно, - сказал Джордж, глядя в водосток.
   - А шарик? У меня есть красные, и зеленые, и желтые, и голубые...
   - А они летают?
   - Летают? - Лицо клоуна расплылось в улыбке. - Да, конечно! Они летают! А
вот сладкая вата...
   Джордж потянулся.
   Клоун схватил его за руку.
   И Джордж увидел, что лицо клоуна изменилось.
   То, что он увидел потом, было настолько ужасно,  что  все  его  наихудшие
представления о подвале в сравнении с этим походили на  сладкие  грезы;  то,
что он увидел, помутило его рассудок.
   - Они летают, - сказало то, что было в канаве сиплым хихикающим  голосом.
Оно схватило руку Джорджа мертвой хваткой, оно утащило Джорджа в эту ужасную
темноту, где вода бесновалась, клокотала и ревела так, как когда  она  несет
груз обломков после  страшнейшей  бури  в  море.  Джордж  отпрянул  от  этой
кромешной тьмы и начал кричать в дождь, безумно кричать  в  бледное  осеннее
небо, которое нависло над Дерри в тот день осенью 1957 года.  Крик  его  был
пронзительный и пронизывающий, и все, кто жил на Витчем-стрит  -  от  начала
улицы и до ее конца - поспешили к окнам  или  открыли  двери.  "Они  летают,
Джорджи, прорычало ОНО, - они летают, и когда ты спустишься сюда со мной  ты
тоже полетишь".
   Плечо Джорджа ударилось о цемент в основании водостока, и  Дейв  Гарднер,
который в тот день не пошел на работу  из-за  наводнения,  видел  маленького
мальчика в желтом дождевичке, маленького мальчика, который кричал, извивался
в  водостоке,  грязная  вода  заливала  ему  лицо,  крики  захлебывались   и
приглушались водой.
   "Все здесь плавает, - шипел  хихикающий  мерзкий  голос,  затем  внезапно
раздался звук, какой бывает, когда что-то рвется, вырвалась вспышка  агонии,
и Джордж Денбро больше ничего не узнал...
   Дейв Гарднер прибежал первым, и хотя прошло всего сорок пять секунд после
первых криков, Джордж Денбро был  уже  мертв.  Гарднер  взял  его  сзади  за
дождевичок, вытащил на  улицу..,  и  сам  закричал,  так  как  тело  Джорджа
перевернулось у него в руках. Левая сторона плаща у него было  ярко-красная.
Кровь стекала в сточную канаву из зияющей дыры, где раньше была левая  рука.
Кусок кости, ужасно яркий кусок кости, торчал из разорванной материи.
   Глаза мальчика смотрели в белое небо, и когда  Дейв,  шатаясь,  в  полной
прострации шел по улице, а другие люди в суматохе бежали по ней, глаза стали
наполняться дождем.
   Где-то внизу, в бушующей канализации, до предела заполненной  нечистотами
("Никто не мог там тогда находиться говорил позже с  негодованием,  почти  с
яростью репортеру Дерри Ньюз шериф округа, - самого Геркулеса смело бы в том
неистовствующем потоке"), кораблик Джорджа продолжал свой путь через  темные
отсеки и длинные бетонные  проходы,  в  которых  ревела  и  клокотала  вода.
Какое-то время он плыл бок о бок с мертвым цыпленком, желтые лапки  которого
стали почти прозрачными, а потом, где-то в восточной части города,  цыпленок
был снесен течением влево, в то время как кораблик продолжал плыть прямо.
   Через час, пока мать Джорджа приводили в чувство в реанимационной  палате
домашнего госпиталя Дерри и пока Заика  Билл  сидел  ошеломленный,  белый  и
безмолвный в постели, слушая хриплые  рыдания  отца  в  гостиной,  где  мать
играла "к Элизе", когда Джордж  уходил  из  дома,  кораблик  вырвался  через
лазейку, как пуля из дула ружья, и на огромной скорости устремился к шлюзу и
далее в безымянный поток. Когда минут через двадцать он  вышел  в  бурлящую,
вспученную реку Пенобскот, вверху на небе явились первые  проблески  синевы.
Буря кончилась.
   Кораблик погружался и всплывал, вода затекала вовнутрь, но он  не  тонул:
два брата обезопасили его. Не знаю, где он в конце концов оказался, если это
могло произойти; быть может, добрался до  моря  и  плавает  там  вечно,  как
сказочный волшебный корабль. Я знаю о  нем  лишь  то,  что  пересекая  черту
города Дерри, штат Мэн, он все еще плыл по воде, но с этого момента навсегда
уходит из моего рассказа.

Глава 2

ПОСЛЕ ФЕСТИВАЛЯ
(1984)

1

   Адриан потому носил эту шляпу, позже говорил рыдая его  друг  в  полиции,
что он выиграл ее в конкурсе-фестивале  как  раз  за  шесть  дней  до  своей
смерти. Он гордился ею.
   - Он носил  ее,  потому  что  ЛЮБИЛ  этот  дерьмовый  городишко,  -  орал
полицейским его друг Дон Хагарти.
   - Спокойно, спокойно - нет необходимости в  таких  выражениях,  -  сказал
Хагарти офицер Гарольд Гарднер. Гарольд был одним из четырех  сыновей  Дейва
Гарднера. В  тот  роковой  день,  когда  Дейв  Гарднер  нашел  безжизненное,
лишенное руки тело Джорджа Денбро, его сыну было шесть лет. А в  этот  день,
спустя почти двадцать семь лет, ему было тридцать два и он  начинал  лысеть.
Сознавая, какую горесть и боль испытывает сейчас Хагарти, Гарольд Гарднер  в
то же время понимал, что нельзя принимать его горести всерьез. Этот человек,
если вообще его можно называть  человеком,  красил  губы  и  носил  атласные
панталоны, так плотно его облегавшие, что вырисовывалась каждая  складка  на
его члене. Горе горем, печаль печалью, а все же он  без  сомнения  тронутый.
Как и его друг, покойный Адриан Меллон.
   - Давай-ка провернем все сначала,  -  сказал  коллега  Гарольда,  Джеффри
Ривз. - Вы вдвоем вышли из Фэлкона и пошли  по  направлению  к  каналу.  Что
потом?
   - Сколько раз, идиоты, я вам должен пересказывать это? - продолжал  орать
Хагарти. - Они убили его! Они сделали из него котлету! И для них это  просто
обычный день в Мако Сити! Хагарти зарыдал.
   - Ну, еще раз, терпеливо повторил  Ривз.  -  Вы  вышли  из  Фэлкона.  Что
потом?

2

   Внизу, в комнате следователей, двое других полицейских  разговаривали  со
Стивом Дубей,  юношей  семнадцати  лет;  наверху  в  комнате  для  работы  с
несовершеннолетними еще двое допрашивали Джона Вебби Гартона, которому  было
восемнадцать; а в кабинете шефа полиции  на  пятом  этаже  сам  шериф  Эндрю
Рейдмахер   и   помощник   прокурора   округа   Том   Бутильер   допрашивали
пятнадцатилетнего Кристофера Унвина. Унвин - на  нем  были  стертые  джинсы,
засаленная, почти липкая рубашка и саперные ботинки -  плакал.  Рейдмахер  и
Бутильер хорошенько взялись за него, так как поняли, что он -  самое  слабое
звено во всей этой цепочке.
   - Давай-ка провернем все сначала, - сказал Бутильер в этом кабинете, в то
время как те же самые слова говорил Джеффри Ривз двумя этажами ниже.
   - Мы совершенно не хотели его убивать,  -  простонал  Унвин.  -  Это  все
шляпа. Мы никак не могли поверить, что он еще  может..,  может  носить  свою
шляпу после  того,  что  перед  тем  сказал  ему  Вебби.  Мы  просто  хотели
припугнуть его.
   - За то, что он сказал, - вмешался Рейдмахер.
   - Да.
   - Джону Гартону, днем семнадцатого.
   - Да, за то, что он сказал Вебби.  -  Унвин  залился  слезами.  -  Но  мы
попытались спасти его, когда увидели, что он в беде.., во всяком случае, я и
Стив Дубей.., мы совершенно не собирались его убивать!
   - Ну, ладно, Крис, не заливай,  -  сказал  Бутильер.  -  Ты  бросил  тело
бедняги в канал.
   - Да, но...
   - И вы втроем чистосердечно в этом признались. Мы это  ценим,  не  правда
ли, Энди?
   - В каком-то смысле да. Но каждый должен отвечать за свои поступки, Крис.
   - И потому, если врешь нам - нагадишь себе. Итак, ты бросил его в канал и
через минуту увидел его, выходившего из Фэлкона со своим приятелем.
   - Нет! - горячо запротестовал Крис Унвин.
   Бутильер достал пачку "Мальборо", вытащил из нее  сигарету,  сунул  ее  в
рот, и протянул пачку Унвину.
   - Сигарету?
   Унвин взял одну. Бутильеру  пришлось  осторожно  поднести  спичку  к  его
губам, чтобы дать прикурить; губы Унвина дрожали.
   - Но когда ты заметил, что на нем шапка? - спросил Рейдмахер.
   Унвин глубоко затянулся, опустил голову так, что  его  засаленные  волосы
упали на глаза, выпустил дым из угреватого носа.
   - Угу, - сказал он еле слышно.
   Бутильер посмотрел на него,  нахмурив  брови.  Но,  хотя  лицо  его  было
суровым, тон был мягкий.
   - Что ты говоришь, Крис?
   - Я сказал, да. Кажется, видел. Сбросить его, но не убить. - Он  взглянул
на них. Лицо безумное и несчастное. Он до сих пор не мог взять в толк, сколь
большие перемены произошли с ним с тех пор, как ушел из дома с двумя  своими
друзьями и затем в 7.30 вечера накануне того дня отправился на праздник дней
Канала. - Но не убить! - повторил он. А тот парень под мостом...  Я  до  сих
пор не знаю, кто это был.
   - Что еще за парень?  -  спросил  Рейдмахер  без  особого  интереса.  Они
слышали эти россказни и раньше, но никто из них не верил этому  -  рано  или
поздно обвиняемые в убийстве вытаскивают этого таинственного другого  парня.
Бутильер называл  это:  "Синдром  вооруженного  человека,  в  честь  старого
телесериала "Дезертир".
   - Парень в клоунском костюме, - сказал Крис Унвин и затрясся. - Парень  с
шарами.

3

   Фестиваль дней Канала, который проходил с пятнадцатого по двадцать первое
июля, проходил с огромным успехом, с этим было согласно большинство  жителей
Дерри: нужное мероприятие для имиджа города  в  моральном  плане,  и..,  для
бумажника. Недельный фестиваль был приурочен  к  столетию  открытия  Канала,
проходившего через центр города.  Этот  канал  полностью  открыл  Дерри  для
торговли лесом с 1884 по 1910 гг. Этот Канал вызвал бум вокруг Дерри.
   Город приводили  в  порядок  с  востока  на  запад  и  с  севера  на  юг.
Досаждавшие жителям ямы и колдобины, к которым не притрагивались  в  течение
десяти   или   более   лет,   были   аккуратно   заделаны.   Внутри   здания
ремонтировались,  внутри  и  снаружи  их  красили  свежей   краской.   Самые
непристойные мрачные высказывания типа: УБИВАЙТЕ ВСЕХ ДУРИКОВ  или  СПИД  ОТ
БОГА, КРУТЫЕ ПЕДЫ!
   -  были  счищены  песком  со  скамеек  и  деревянных  обшивок  маленького
пешеходного перехода через канал, известного под названием Мост Поцелуев.
   В трех пустых витринах магазинов  в  центре  города  был  устроен  музей,
посвященный  Дням  Канала  и  представленный  экспонатами  Микаэля  Хинлона,
местного  библиотекаря  и  любителя-историка.  Старейшие  семейства   города
добровольно отдавали на обозрение свои  бесценные  сокровища,  и  в  течение
фестивальной недели около сорока тысяч жителей платили по 25 центов  каждый,
чтобы посмотреть на ресторанное меню 1890-х годов, топоры  лесорубов  1880-х
годов, детские игрушки 1920-х годов, а также около двух тысяч  фотографий  и
девять частей кинокартины из жизни города за последние сто лет.
   Спонсором  музея  выступило  Деррийское  женское  общество,  которое   не
пропустило  некоторые  из  предложенных  Хинлоном  экспонатов  и  фотографий
(например,  фотографии  банды  Брэдли  после  известного  налета).  Но   все
сходились на том, что  экспозиция  имела  огромный  успех,  а  окровавленное
старье в общем-то никто особо не хотел видеть.
   Куда  важнее  было  подчеркнуть  положительное   и   закрыть   глаза   на
отрицательное, как поется в старой песне.
   В Дерри-парке под огромным полосатым тентом каждый вечер играл оркестр. В
Бассей-парке был организован карнавал с катанием верхом и играми, в  которых
участвовали местные  жители.  Специальный  трамвай  каждый  час  колесил  по
историческим местам города; его  маршрут  заканчивался  в  кричащем  веселом
денежном конвейере.
   Именно здесь Адриан Меллон выиграл ту шапку, которая его убьет,  бумажный
цилиндр с цветком и лентой, на которой было написано: Я ЛЮБЛЮ ДЕРРИ!

4

   - Я устал, - сказал Джон Вебби Гартон. Как и два  его  приятеля,  он  был
одет в подражание - и совершенно при этом неосознанное - Брюсу  Спрингстину,
хотя, если бы его спросили, он наверняка назвал бы  Спрингстина  занудой,  а
восторженно отозвался о таких "крутых" группах металл,  как  "Деф  Леппард",
"Гвистид  Систер"  или  "Джудас  Прист".  Рукава  его  простенькой  футболки
порвались, обнажив хорошо развитые мускулы рук. Густые темные волосы спадали
на один глаз - это скорее было позаимствовано у  Джона  Сугара  Мелленкампа,
чем у Спрингстина. На руках была синяя татуировка -  скрытые  символы  будто
нарисованные ребенком. - Я не хочу больше говорить.
   - Расскажи нам только о том, что было  на  ярмарке  во  вторник  днем,  -
сказал Пол Хьюз.
   Хьюз устал, он был шокирован и напуган всей этой омерзительной  историей.
О финале Дней Деррийского канала знали все, думал он, но никто не  осмелился
бы поместить сообщение об этом в  ежедневную  сводку  новостей.  А  если  бы
осмелился, она выглядела бы так:
   Суббота, 9.00 вечера заключительный концерт оркестра  (принимают  участие
оркестр средней школы Дерри и музыканты-любители общества парикмахеров).
   Суббота, 10.00: большой праздничный фейерверк.
   Суббота, 10.35: ритуальное жертвоприношение.
   Адриана Меллона официально завершает Дни Канала.
   - Насрать на ярмарку, - ответил Вебби.
   - Только о том расскажи, что ты сказал Меллону и что он тебе ответил.
   - О, Боже! - Вебби закатил глаза.
   - Давай, Вебби, - сказал коллега Хьюза.
   И Вебби Гартон снова начал рассказывать.

5

   Гартон увидел их двоих, Меллона и Хагарти; они жеманно держали друг друга
за талию и хихикали, как парочка девчонок. Сначала он и вправду подумал, что
это девчонки. Но тут узнал Меллона, которого ему показывали раньше. Потом он
увидел, как Меллон повернулся к Хагарти.., и они поцеловались. "О,  люди,  я
торчу!" - крикнул Вебби, почувствовав отвращение.
   С ним были Крис Унвин и Стив Дубей. Когда Вебби указал на  Меллона,  Стив
Дубей сказал, что другого лидера зовут кажется Дон какой-то и  что  он  брал
парня из хайхичинга в Дерри и пытался что-то проделать с ним.
   Меллон и Хагарти направились к  трем  мальчикам  -  в  сторону  выхода  с
карнавала. Вебби Гартон потом рассказывал офицерам Хьюзу и  Конли,  что  его
"гражданская гордость" была уязвлена зрелищем дерьмового пидера, на  котором
была шляпа со словами Я ЛЮБЛЮ ДЕРРИ. Это  была  дурацкая  шляпа  -  бумажная
имитация цилиндра с огромным цветком, торчащим сверху и кланяющимся  во  все
стороны. Дурацкая эта шляпа очевидно уязвила гражданскую гордость Вебби даже
больше, чем сам Меллон.
   Когда Меллон и Хагарти проходили мимо, обняв друг друга за  талию,  Вебби
Гартон крикнул:
   - Я заставлю тебя съесть свою шляпу, дерьмовый пед!
   Меллон повернулся к Гартону, кокетливо закатив глаза, и сказал:
   - Если ты хочешь есть, дорогой, я могу найти тебе кое-что повкуснее  моей
шляпы.
   - Сейчас перекрою рожу этому  ублюдку  -  решил  Вебби  Гартон.  -  НИКТО
никогда не предлагал мне сосать, НИКТО.
   Он двинулся к Меллону. Приятель Мелона Хагарта, встревоженный и поп