м. Все дверцы шкафов в баре моментально раскрылись. Зеленоватый дым,
как после взрыва фокусника-мага, стал расползаться по помещению как  раз  из
этих шкафов. С Сопли было достаточно. Крича, он припустил по улице,  которая
стала сплошным каналом. Он упал на спину, встал, с ужасом  оглянулся  назад.
Одно из окон  бара  вылетело  с  шумом,  как  от  выстрела.  Осколки  стекла
просвистели мимо головы. Спустя минуту взорвалось другое окно. Но опять, как
по волшебству, его не задело.., но тут он решил, что как  раз  пришло  время
навестить сестру в Истпорте. Он сразу пустился в путь, и это путешествие  по
улицам Дерри и за пределы Дерри достойно отдельной  саги..,  но  нужно  лишь
сказать, что он  благополучно  вышел  из  города.  Другим  не  так  повезло.
Алоизиус Нелл, которому  стукнуло  77,  сидел  со  своей  женой  в  скромной
гостиной у себя дома на Стрэфем-стрит, наблюдая  за  начавшимся  штормом.  В
7.32 он пережил роковой удар. Жена рассказывала его брату через неделю,  что
Алоизиус уронил чашку  кофе  на  колени,  сел  совершенно  прямо,  с  широко
раскрытыми глазами и закричал: ".Сюда, сюда, моя девочка!  Какого  черта  ты
думаешь,  мы  делаем?  Довольно!  Прекрати  болтовню,  иначе  я  сниму  твои
шта-нишки-и-и-и..." Потом он упал с кресла прямо на чашку кофе. Моурин Нелл,
которая знала, как плохо было у него с сердцем последние три года, сразу  же
поняла, что с ним совсем плохо, и, расстегнув ему воротник, она  побежала  к
телефону, чтобы вызвать отца Макдауэлла. Но телефон не работал.  Он  издавал
только пронзительный писк, как полицейская сирена. И хотя она знала, что это
пахнет богохульством и что она ответит  за  это  перед  Святым  Петром,  она
попыталась совершить над ним обряд сама, будучи  уверена,  что  Бог  поймет,
если даже Святой Петр не поймет. Алоизиус был хорошим  человеком  и  хорошим
мужем, а то, что он слишком много пил, - так  это  виновата  его  ирландская
натура.
   В 7.49 целая серия взрывов сотрясла Городской центр, который стоял на том
месте, где когда-то был чугунолитейный завод Кичнера.  Никто  не  пострадал,
потому что Центр открывался не раньше 10.00, а  пятеро  дворников  приезжали
только к 8.00 (тем более в такую погоду вряд ли кто-либо из них высунул  нос
из дверей).
   Целая армия  исследователей  после  всего  случившегося  отмела  мысль  о
саботаже. Они предполагали - довольно туманно, - что причиной взрывов  была,
возможно, вода, которую засосало в электрическую систему Центра.  Каковы  бы
ни были причины, никто не собирался ходить за покупками в Центр уже надолго.
Один взрыв почти полностью уничтожил ювелирный магазин  Заля.  Бриллиантовые
кольца, браслеты, нити жемчуга, свадебные кольца, часы  "Сейко"  разлетелись
вокруг кучей ярких сверкающих безделушек. Музыкальный  автомат  пролетел  по
всему восточному коридору и приземлился в фонтане за Пенни,  где  быстренько
сыграл мелодию из "Истории любви", пока окончательно  не  замолчал.  Тот  же
самый взрыв проделал дыру в мороженице "Баскин-Роббинс", и ледяной кисель из
тридцати коробок мороженого потек по всему полу. Взрыв сорвал крышу с Сиэрс,
и ветер понес ее, как бумажного змея. Она пролетела тысячу ярдов,  полностью
уничтожив силосную яму фермера по имени Брен Киллгалон.  Его  16-летний  сын
выскочил на улицу с фотоаппаратом "Кодак", принадлежавшим его матери, и снял
эту картину. "Нэшнл Энуааре" заплатил за  снимки  60  долларов,  на  которые
мальчик купил две цепи для своего мотоцикла "Ямаха". Третий  взрыв  раздался
внутри галантерейного магазина "Хит и Мисс", выбрасывая горящие юбки, джинсы
и нижнее белье на залитую водой стоянку для автомобилей.
   И последний взрыв вскрыл  филиал  Фермерского  банка  Дерри,  как  гнилую
коробку печенья. Часть крыши банка тоже была снесена.  Сигнализация  звенела
без устали, пока автоматическая система безопасности  не  отключилась  через
четыре часа. Деловые контракты, банковское оборудование, депозитные счета  и
разные бланки  поднялись  в  небо  и  разлетелись  по  ветру.  И  деньги:  в
большинстве десятки и двадцатки, потом пятерки  и  банкноты  по  50  и  100.
Больше 75.000 долларов улетели на  ветер,  как  показали  банковские  отчеты
впоследствии...
   Правда, позже, после массовой встряски в исполнительной структуре  банка,
строго по записям, конечно, выяснилось, что там было около 200000  долларов.
Женщина по имени  Ребекка  Полсон  из  Хэйвен-Виллэджа  нашла  50-долларовую
банкноту, лежащую на коврике у задней двери, две двадцатки в птичьем  домике
и одну сотню, прилепившуюся к дубу на заднем дворе. Она с мужем использовали
эти деньги для очередного взноса на машину. Доктор  Хэйл,  врач  на  пенсии,
который жил на Западном Бродвее почти пятьдесят лет, был убит в  8.00  утра.
Доктор любил хвастаться тем, что он в течение 25 лет в одно и  то  же  время
совершает прогулку в две мили от своего дома  на  Западном  Бродвее,  вокруг
Дерри-Парка и начальной школы. Ничего не могло остановить его - ни дождь, ни
снег, ни холод, ни зной. И в это утро, 31 мая, он собирался  сделать  то  же
самое, несмотря на обеспокоенное ворчание  своей  экономки.  Его  последними
словами в этом мире было сказанное через плечо,  когда  он  шел  к  парадной
двери, натягивая  шляпу  на  уши:  "Не  будь  такой  дурой,  Хильда.  Ничего
особенного, какой-то дождь. Ты бы увидела в 57 году! Вот  это  был  ураган!"
Когда доктор повернул на Западный  Бродвей,  крыша  люка  около  распивочной
Мюллера неожиданно поднялась, как ракетоноситель, и  снесла  голову  доктору
так быстро и аккуратно, что он прошел еще  три  шага,  прежде  чем  свалился
мертвый на дорогу. А ветер продолжал усиливаться.

7

Под городом/4.15 вечера

   Билл вел их по темному  туннелю  час  или  полтора,  а  потом,  скорее  с
удивлением, чем с испугом, заметил, что впервые в жизни он потерял дорогу.
   Они еще слышали глухой шум воды в канализации, но  акустика  была  такая,
что невозможно было сказать, откуда идут звуки, - то ли снизу, то ли сверху,
то ли справа, то ли слева, то ли сзади, то ли спереди. Спички все кончились.
Они потерялись в темноте.
   Биллу было страшно, очень страшно. Разговор с отцом в магазине не выходил
у него из головы. Десять фунтов документов просто испарилось...  Мое  мнение
такое: кто-то не хочет, чтобы узнали,  куда  ведут  эти  проклятые  трубы  и
почему.., там полная темнота, жуткая вонь и крысы. Поэтому  лучше  держаться
отсюда подальше. Но самое главное, конечно, то, что  вы  можете  потеряться.
Такое уже раньше случалось?
   Случалось раньше, случалось раньше, случалось...
   Конечно, случалось. На пути к  логову  Его,  например,  они  видели  гору
костей с истлевшей материей на них.
   Билл  почувствовал  панический  страх,  пытаясь  подняться  и   вернуться
обратно. Он толкал дверь, она поддавалась, но с трудом, и он чувствовал, что
сзади есть какое-то живое существо, которое  борется,  извивается,  стараясь
вырваться. Ко всему прочему был  еще  немаловажный  вопрос,  остающийся  без
ответа - убили они Оно, или нет. Ричи говорил, что да, Майк говорил - да,  и
Эдди говорил так же. Но ему не  понравилось  испуганное  сомнение  на  лицах
Беверли и Стэна, когда погасли последние спички и они стали  ползти  обратно
через маленькую дверь в этой страшной разваливающейся паутине.
   - Итак, что же нам сейчас делать? - спросил Стэн. Билл услышал испуганный
дрожащий  голос  маленького  мальчика   и   знал,   что   вопрос   адресован
непосредственно к нему.
   - Да, - сказал Бен. - Что? Черт,  хоть  бы  фонарик  был..,  или  даже..,
свечка.
   Биллу послышалось, что сзади раздалось сдавленное рыдание.  Это  испугало
его больше, чем что-нибудь еще. Бен бы очень удивился,  узнав  об  этом,  но
Билл считал этого толстяка полным запаса  энергии,  он  считал  его  гораздо
сильнее Ричи и не способным так быстро сдаваться, как Стэн. И если даже  Бен
теряет силы, то значит, что они на краю какой-то очень большой неприятности.
И Билл мысленно возвращался не к скелету того парня  из  "Водоканала",  а  к
Тому  Сойеру  и  Бекки  Тэтчер,  заблудившимися  в  пещере  Мак-Дугласа.  Он
отбрасывал эту мысль, но она упрямо возвращалась.
   Что-то еще беспокоило его, но это что-то было таким  большим  и  смутным,
что его усталый мозг отказывался разбираться. Возможно, именно простота этой
мысли делала ее легко ускользающей: они  отпадали  друг  от  друга.  Задача,
которая держала их вместе все это долгое лето, была  решена.  Они  встретили
Оно и победили Его. Оно должно умереть, как считали Ричи  и  Эдди,  или  Оно
было ранено так сильно, что будет спать еще сто лет или тысячу,  или  десять
тысяч. Они встретились с Ним лицом к лицу, видели Его в последней  маске,  и
Оно было достаточно жутким, о, конечно, но однажды  увиденное,  оно  уже  не
казалось таким страшным в своей  физической  форме,  поэтому  самое  сильное
оружие они у Него отобрали. Все они, в конце концов, видели  пауков  прежде.
Это странные, незнакомые, страшные  существа,  и  он  предполагал,  что  они
больше никогда не смогут их видеть (если мы когда-либо выберемся отсюда) без
дрожи омерзения. Но паук все-таки оставался пауком. Возможно, в конце, когда
будут  сорваны  последние  маски  ужаса,  не  останется  ничего,  с  чем  бы
человеческий мозг не смог бы примириться.  Это  была  обнадеживающая  мысль.
Все, за исключением (мертвые огоньки) того, что было за этим, но,  вероятно,
даже это невообразимое живое существо, которое корчилось сейчас за дверями к
макрокосму, было мертвым  или  умирало.  Мертвые  огоньки  и  путешествие  в
черноту, к тому месту, где они были, становились уже едва различимыми, и  их
трудно было восстановить  в  памяти.  Но  все  это  было  не  то.  Ощущение,
прочувствованное, но не объясненное, заключалось  в  том,  что  их  единение
заканчивалось.., оно заканчивалось, но они все еще оставались в темноте.  То
Другое, через их дружбу, смогло сделать их больше, чем просто детьми. Но они
становились детьми опять. И Билл чувствовал это, так же как и другие.
   - И что теперь, Билл? - спросил Ричи, наконец прямо ставя вопрос.
   - Я нннне знаю, - сказал Билл.
   Заикание опять вернулось, тут как тут. Он услышал, и они услышали это.  И
он стоял в темноте, вдыхая запах их растущей паники, поражаясь, сколько  еще
пройдет времени, прежде чем один из них - наиболее вероятным было,  что  это
будет Стэн, - поставит вопрос ребром: Почему  ты  не  знаешь?  Ведь  это  ты
втянул нас во все это!
   - А что с Генри? - с трудом произнес Майк. - Он еще там или нет?
   - О, Господи, - сказал Эдди.., почти простонал. - А я и забыл  про  него.
Конечно, он там; может, тоже заблудился, и мы  наткнемся  на  него  в  любое
время... Боже, Билл, нет ли у тебя какой-нибудь  идеи?  Твой  отец  работает
здесь! Неужели у тебя нет никакой идеи?
   Билл прислушивался к  отдаленному  хлюпанью  воды  и  старался  придумать
что-нибудь, чего Эдди и все они вправе были ожидать  от  него.  Потому  что,
правильно, это он втянул всех во все это и он  нес  ответственность  за  то,
чтобы вызволить их всех отсюда. Но ничего не приходило в голову. Ничего.
   - У меня есть идея, - спокойно сказала Беверли. В  темноте  Билл  услышал
звук, который не  мог  определить  сразу.  Слабый  шелестящий  звук,  но  не
пугающий. А потом еще более слабый звук.., расстегивающейся молнии.  Что?  -
подумал он, а потом понял, что. Она раздевалась. По  какой-то  причине,  она
раздевалась.
   - Что ты делаешь? - спросил Ричи, и его голос дрогнул на последнем слове.
   - Я знаю кое-что, - сказал голос Беверли в темноте, и Билл  почувствовал,
что он принадлежит кому-то, кто старше их. - Я знаю, потому что  мне  сказал
мой отец. Я знаю, как снова сделать, чтобы мы были  вместе.  А  если  мы  не
будем вместе, мы никогда не выберемся отсюда.
   - Что? - спросил Бен, пораженный и ужаснувшийся. - О чем ты говоришь?
   - О том, что соединит нас навсегда. Что-то, что покажет нам...
   - Нннет, Бббеверли! - сказал Билл, неожиданно понимая все.
   - ..это покажет, что я всех вас люблю, - сказала Беверли, -  что  вы  все
мои друзья.
   - Что она го... - начал Майк. Беверли спокойно прервала его.
   - Кто первый? - спросила она. - Я думаю

8

В Логове/1985

   он умирает, - зарыдала Беверли. - Его рука. Оно отгрызло его руку...
   Она добралась до Билла, повисла на нем, и Билл обнял ее.
   - Оно опять удирает! - зарычал он. Он запачкал кровью губы и  подбородок.
- Пппошли, Ричи. Бббен! На этот раз мы должны прикончить Его!
   Ричи повернул Билла к  себе  и  посмотрел  на  него,  как  на  безнадежно
больного человека:
   - Билл, мы должны позаботиться об  Эдди.  Мы  должны  сделать  носилки  и
вынести его отсюда.
   Но Беверли уже сидела, положив голову Эдди себе на колени, гладя его. Она
закрыла ему глаза.
   - Иди с Биллом, - сказала она. - Если мы допустим, чтобы он  умер  ни  за
что.., если Оно вернется через 25 лет или 50, или даже через две тысячи лет,
я клянусь.., я сама буду являться вам, как привидение. Идите!
   Ричи посмотрел на нее, не веря. Потом он увидел, что ее лицо теряет  свою
форму, становится все туманнее в  наступающих  тенях.  Свет  становился  все
слабее и слабее. И он решился.
   - Хорошо, - сказал он Биллу. - На этот раз охотниками будем мы.
   Бен стоял позади паутины, которая снова стала распадаться. Он также видел
какие-то очертания, висящие высоко  над  ними,  и  молился,  чтобы  Билл  не
посмотрел вверх. Но когда  сверху  стали  падать  нити  и  клочья,  и  мотки
паутины, Билл посмотрел.
   Он увидел Одру,  свисающую,  как  старая  сломанная  игрушка.  Она  стала
падать, пролетела футов десять,  остановилась,  раскачиваясь  из  стороны  в
сторону, а потом пролетела  еще  футов  пятнадцать.  Лицо  ее  не  менялось.
Фарфорово-голубые глаза были широко открыты. Голые ноги  раскачивались,  как
маятник. Волосы падали на плечи. Рот приоткрыт.
   - ОДРА! - закричал он.
   - Билл, пойдем! - закричал и Бен.
   Паутина падала и  падала  на  них,  отпадала  на  пол  и  начинала  течь.
Неожиданно Ричи схватил Билла за талию и толкнул его вперед,  подпрыгнув  на
высоту десять футов одним прыжком от пола до  начала  переплетения  паутины,
свисающей вниз.
   - Пойдем, Билл, давай, давай!
   - Это Одра! - в отчаянии кричал Билл. - Эээто ОДРА!
   - А я и не говорю, что это Папа Римский, - угрюмо  сказал  Ричи.  -  Эдди
мертв, и мы собираемся убить Его, если Оно еще до сих пор живо. На этот  раз
нам нужно закончить работу, Большой Билл. Жива она или нет. Теперь пошли!
   Билл еще несколько мгновений стоял, глядя  назад,  а  затем  образы  всех
детей, убитых детей, казалось, прошли перед его мысленным взором, как на той
потерянной фотографии из альбома Джорджи.
   ШКОЛЬНЫЕ ДРУЗЬЯ.
   - Хххорошо. Пойдем. Прости меня, Господи!
   Они с Ричи пробежали под свисающей, начинающей падать паутиной и  догнали
Бена на другой стороне. Они бежали за Ним, в то  время  как  Одра  висела  и
раскачивалась в 50 футах от каменного пола, завернутая в кокон, который  был
привязан к распадающейся паутине.

9

Бен

   Они  шли  по  следам  черной  крови,  оставленной  Им,  -  нефтяные  лужи
сукровицы, которые стекали и просачивались в трещины в полу.  Но  когда  пол
начал подниматься к полукружию отверстия в черноту, в  самом  дальнем  конце
логова, Бен увидел нечто новое: следы от яиц. Каждое из них было черное и  с
грубой скорлупой и такие большие, как страусиные. Восковой свет  исходил  от
них самих. Бен понял, что они сами были  полупрозрачными;  он  видел  черные
фигуры, двигающиеся внутри.
   Это дети Его, - подумал он, чувствуя растущее отвращение. -  Это  ублюдки
Его. Боже! Боже!
   Ричи и Билл  остановились  и  уставились  на  яйца  глупо  и  с  каким-то
удивлением.
   - Давайте, давайте! - кричал Бен. - Я ими займусь!
   - Давай! - крикнул  Ричи  и  бросил  Бену  коробок  спичек  из  городской
гостиницы Дерри.
   Бен поймал их. Билл и Ричи продолжили свой бег. Бен немного понаблюдал за
их исчезновением  в  быстро  гаснущем  свете.  Они  бежали  в  темноту,  где
скрывалось Оно. Затем он посмотрел на первое  яйцо  с  тонкой  скорлупой,  с
черной тенью внутри и почувствовал, что его решимость пропадает. Их  было..,
слишком много. Это было слишком  ужасно.  Они  наверняка  умрут  и  без  его
помощи, большинство из них было уже разбито.
   Ему приходил конец.., а если даже одно из них  будет  способно  выжить..,
даже одно...
   Призвав всю свою храбрость, вспомнив бледное, лицо умирающего  Эдди,  Бен
поднял ногу, обутую в лыжные ботинки, над  первым  яйцом.  Оно  разбилось  с
хлюпающим взвизгом, и какая-то вонючая плацента потекла вокруг его  ботинка.
Потом паук, размером с крысу, слабо пополз по полу, стараясь удрать,  и  Бен
слышал в своем мозгу высокие мяукающие звуки, похожие на звуки пилы,  быстро
двигающейся туда-сюда, создающей призрачную музыку.
   Бен наклонился за своей ногой, ощущая ее, как ходулю, и снова наступил на
паука. Он чувствовал, как тело паука хрустнуло и расползлось  под  каблуком.
Он как следует надавил и на этот раз не мог убрать  ногу.  Его  вырвало,  он
потряс ногой, вытирая ее о камень, прислушиваясь к слабеющим звукам в  своей
голове.
   Сколько их? Сколько этих яиц? Кажется я где-то  читал,  что  пауки  могут
откладывать тысячи.., или миллионы яиц? Я не смогу сделать это.  Я  сойду  с
ума...
   Ты должен. Ты должен. Продолжай, Бен.., сделаем это вместе!
   Он подошел к следующему яйцу и сделал то же самое в гаснущем  свете.  Все
повторилось:  хрустнувший  треск,  пронзительное  зловоние  жидкости,  звуки
умирания. Следующее. Следующее. Он медленно приближался  к  черной  арке,  в
которой исчезли его друзья. Была полная  темнота,  Беверли  и  разлагающаяся
паутина остались  где-то  позади.  Он  снова  слышал  шепот  умирания.  Яйца
оставались мертвенно-бледными камнями в темноте. Как только  он  подходил  к
одному из них, он зажигал спичку и держал,  пока  она  не  гасла.  В  каждом
случае он успевал проследить за всем процессом и раздавить яйцо прежде,  чем
гасла спичка. Он не знал, что будет делать, когда спички кончатся, а яйца не
все будут раздавлены.

10

Оно/1985

   Они все еще идут.
   Оно чувствовало, что они Его преследуют, приближаются, и страх  нарастал.
Наверное, Оно не  было  вечно  -  немыслимое  в  конце  концов  должно  быть
осмысленным. Хуже всего,  что  Оно  почувствовало  смерть  своих  детенышей.
Третий из этих ненавистных мужчин-мальчишек настойчиво следовал по пятам  за
ее детенышами; почти обезумевший от  отвращения,  он  продолжал  методически
затаптывать жизнь каждого из яиц Его.
   Нет! Оно вопило, накреняясь то в одну сторону, то в другую, чувствуя, что
жизнь уходит, вытекая вместе с кровью из сотен ран, ни одна  из  которых  не
была смертельной, но каждая как песнь собственной боли задерживала Его. Одна
из ног Его висела, как кусок мяса. Один глаз  ослеп.  Оно  чувствовало,  что
внутри все порвано; один  из  этих  ненавистных  мужчин-мальчишек  умудрился
ударить Его в глотку.
   И они все еще идут,  сокращая  расстояние,  и  как  это  произойдет?  Оно
стонало и мяукало, а когда почувствовало, что  они  уже  рядом,  сзади.  Оно
сделало единственное, что могло, - повернулось, чтобы бороться.

11

Беверли

   Прежде чем последние огоньки исчезли и  полная  темнота  опустилась,  она
увидела жену Билла, которая пролетела еще футов  двадцать  и  затем  повисла
снова. Она начала вращаться, длинные рыжие волосы веером неслись за ней. Его
жена, - подумала она. - Но я были его первой любовью, и если он думает,  что
какая-то другая женщина была его первой, это случилось только потому, что он
забыл.., забыл Дерри.
   И она была одна в темноте, только звуки падающей  паутины  и  неподвижное
тело Эдди. Она не хотела опускать его, не хотела, чтобы его  лицо  оказалось
на полу в таком месте. Поэтому она держала  его  голову  на  согнутой  руке,
которая уже почти онемела. Убрала вол