а  пальцы  потянулись к  виску.  Солдаты  вытянулись по  стойке
"смирно" и тоже откозыряли. Дверь со скрипом отворилась, в нее просунулась
офицерская голова.
     - Вольно, парни! Это неофициальный визит Старика.
     - Сам капитан Зекиаль!
     - Никогда не видел Старика!
     Солдаты чирикали,  как  воробьи,  и  нервничали,  как  девственницы в
первую брачную ночь.  В палату вошли еще три офицера,  а за ними - нянька,
которая вела  за  руку  десятилетнего дегенерата в  капитанском мундире со
слюнявчиком.
     - Бу-у-у... пьиветик, мальчики, - сказал капитан.
     - Капитан  выражает вам  свое  почтение,  -  сухо  пояснил  лейтенант
первого ранга.
     - Это ты, который в кьяватке?
     - И в первую очередь герою сегодняшнего дня.
     - Чего-то я еще хотел сказать, а чего?..
     - И далее он желает проинформировать доблестного воина, спасшего  наш
крейсер, что  ему присвоено  звание заряжающего  1-го класса,  каковой чин
автоматически  продлевает  срок  службы  на  семь  лет, а после выписки из
госпиталя  доблестный  герой  с  первой  же  оказией  будет  отправлен  на
имперскую  планету  Гелиор,  где  император  лично  вручит  ему "Пурпурную
стрелу" с "Подвеской туманности Угольного Мешка".
     - Хочу пи-пи...
     - А  теперь  служебные обязанности призывают капитана на  капитанский
мостик. Посему он шлет вам всем свои наилучшие пожелания.
     - Не слишком ли молод наш Старик для своего поста?  - поинтересовался
Билл, когда свита с капитаном удалилась.
     - Что ты!  Он даже постарше многих.  -  Врач рылся в  куче иголок для
инъекций,  выискивая самую тупую.  - Запомни, капитаном может стать только
настоящий аристократ, но даже нашей многочисленной аристократии не хватает
для такой обширной галактической Империи. Приходится довольствоваться-тем,
что есть. - Врач выбрал самую погнутую иглу и вставил шприц.
     - Ладно,  мне ясно,  почему он так молод,  но не кажется вам,  что он
несколько глуповат для своей работы?
     - Берегись,  ты же оскорбляешь Его Величество, болван! Тут удивляться
нечему:  Империи уже  более двух  тысяч лет,  аристократия воспроизводится
исключительно инбридингом,  в результате -  дефективные гены и вырождение;
вот и получаются наследнички,  способные украсить своим присутствием любой
дурдом.  Наш Старик еще ничего, у него только мозги набекрень, а посмотрел
бы ты на капитана моего прежнего корабля!
     Врач содрогнулся и с яростью вонзил иглу в филейную часть Билла.  Тот
заорал  и  с  грустью посмотрел на  струйку крови,  медленно сочившуюся из
проделанной в его шкуре дыры.
     Дверь закрылась.  Билл лежал в полном одиночестве, рассматривая голую
стену и свои перспективы.  Итак,  он заряжающий 1-го класса, и это хорошо.
Но  принудительное продление срока службы уже менее приятно.  Настроение у
него упало.  Захотелось поболтать с друзьями,  но тут он вспомнил, что все
они  погибли,   и  настроение  упало  еще  больше.  Билл  попытался  найти
какую-нибудь  более  веселую  тему  для  размышлений,  но  ничего  не  мог
придумать,  пока не  обнаружил,  что умеет пожимать Руку самому себе.  Это
открытие его несколько развеселило.
     Он откинулся на подушку и здоровался с собой за руку до тех пор, пока
не уснул.

КНИГА ВТОРАЯ

КРЕЩЕНИЕ В КУПЕЛИ АТОМНОГО РЕАКТОРА

ГЛАВА 1

     Прямо перед пассажирами в носовом конце цилиндрической ракеты местных
сообщений   находился   огромный   иллюминатор   -   гигантский   щит   из
бронированного стекла,  за которым летели изодранные в клочья облака. Билл
с  комфортом  расположился  в  антиперегрузочном  кресле,  с  любопытством
разглядывая эту  живописную картину.  В  тесном салоне могло  разместиться
человек двадцать,  но  сейчас пассажиров было только трое,  включая Билла.
Рядом с  ним  сидел (Билл старался как можно реже смотреть в  ту  сторону)
бомбардир  1-го  класса,  выглядевший так,  будто  им  выстрелили  из  его
собственного   орудия.   На   пластмассовом  лице   бомбардира   выделялся
единственный налитый кровью глаз.  В сущности, бомбардир представлял собой
что-то  вроде  самоходной  корзины,   так  как  все  четыре  отсутствующие
конечности  ему  заменяли  поблескивающие металлом  устройства -  сплошные
сияющие  поршни,   электронные  панели  и  закрученные  спиралью  провода.
Бомбардирская эмблема была приварена к  стальной раме,  служившей одним из
предплечий.  Третий пассажир, здоровенный пехотный сержант, захрапел сразу
после пересадки с межзвездного корабля на челночную ракету.
     - Эх,  блин, так тебя и разэдак! Нет, ты только глянь сюда! - ликовал
Билл,  когда  ракета наконец пробила облака и  внизу засияла золотая сфера
Гелиора - имперской планеты, столицы десяти тысяч солнц.
     - Альбедо -  будь здоров!  -  прокричал откуда-то из-под пластикового
покрытия бомбардир. - Аж глазу больно!
     - Еще  бы!  Чистое ж  золото!  Это даже представить себе невозможно -
планета, покрытая чистым золотом!
     - Действительно невозможно,  да я  в  это и не верю.  Слишком дорогое
удовольствие.  А вот вообразить планету, покрытую анодированным алюминием,
- это сколько угодно. Тем более что так оно и есть.
     Теперь,  когда Билл  пригляделся и  увидел,  что  поверхность планеты
сверкает  действительно совсем  не  так,  как  должно  блестеть  настоящее
золото,  настроение его  слегка  подпортилось.  Однако  он  заставил  себя
приободриться.  Пусть они  отняли у  него мечту о  золоте,  но  со  славой
Гелиора  этого  не  произойдет!  Гелиор  все  равно  останется средоточием
Империи,  недремлющим и всеведущим оком в самом сердце Галактики! Известие
о  малейшем происшествии на  любой планете,  на  любом космическом корабле
немедленно  поступает  сюда,  классифицируется,  кодируется,  заносится  в
реестры,  аннотируется,  рассматривается,  теряется, обнаруживается вновь,
принимается к  сведению и  становится руководством к  действию.  С Гелиора
поступают приказы,  которые управляют мирами людей и  защищают эти миры от
угрозы вторжения чужаков.  Гелиор - рукотворная планета; все ее моря, горы
и  континенты  покрыты  металлическим щитом  толщиной  в  несколько  миль,
образующим  множество  этажей  и  уровней;   все  ее  население  подчинено
одной-единственной идее - идее власти.
     Все ближе и ближе придвигается сияющая поверхность планеты -  вот уже
видны  бесчисленные  звездолеты  всевозможных размеров  и  конструкций,  в
черном небе мерцают огни идущих на посадку и  взлетающих ракет.  И вдруг -
неожиданная вспышка, а затем полная тьма в иллюминаторе.
     - Крушение! - ахнул Билл. - Мы погибли!
     - Типун тебе на язык!  Это просто-напросто обрыв ленты.  Поскольку на
этом корыте нет ни  одного золотопогонника,  механик не  стал запускать ее
снова.
     - Так это было кино...
     - А ты как думал?  У тебя что,  крыша поехала? Ты ж понимаешь - будут
они в  обычных челноках делать такие огромные окна,  да  еще на носу,  где
трение  при  вхождении в  атмосферу моментально прожгло бы  в  них  дырки!
Конечно,  кино...  Да к тому же,  по-моему,  ленту показали задом наперед.
Скорее всего на Гелиоре сейчас уже давно ночь.
     Пилот  при  посадке чуть  не  раздавил их  в  лепешку,  придав ракете
ускорение в 15 g (он,  видимо,  тоже знал,  что на борту нет офицеров),  и
пока солдаты пытались вправить сместившиеся позвонки и  затолкать на место
глаза,  повылезавшие из орбит,  люк с  грохотом открылся.  На планете была
глубокая ночь,  да еще и  с  дождем.  Помощник 2-го класса по пассажирской
части  просунул в  каюту  голову и  одарил их  профессионально дружелюбной
улыбкой.
     - Приветствую   вас   на   Гелиоре   -   имперской   планете   тысячи
наслаждений...  -  Его лицо исказилось привычной гримасой: - Разве с вами,
подонки,  нет  офицеров?  А  ну  катитесь отсюда,  да  помогите разгрузить
урановую руду, нам нужно уложиться в расписание.
     Билл  с  бомбардиром  сделали  вид,   что  не  слышат;   помощник  по
пассажирской части  протиснулся к  спящему  сержанту,  храпевшему,  словно
испорченный мотор  (что  ему  такая мелочь,  как  ускорение в  15  g!),  и
попытался растормошить его.  Храп перешел в сдавленное рычание, прерванное
диким  воплем  помощника по  пассажирской части,  которому  спящий  двинул
коленом в  пах.  Продолжая что-то  бормотать,  сержант вслед за остальными
покинул  ракету  и   помог  установить  разъезжающиеся  стальные  подпорки
бомбардира на скользкой поверхности взлетной площадки.  Солдаты равнодушно
смотрели,  как из  грузового отсека прямо в  глубокую лужу приземлились их
вещмешки. Под занавес мстительный помощник по пассажирской части сделал им
еще одну мелкую пакость:  отключил силовое поле,  защищавшее их  от дождя,
так что они моментально вымокли до нитки и заледенели на холодном ветру.
     Ветераны взвалили на плечи рюкзаки - бомбардир тащил свой вещмешок на
платформе  с  колесиками  -  и  зашлепали  к  ближайшим  огонькам,  тускло
светившим сквозь колючие струи дождя примерно в миле от места посадки.  На
полпути бомбардир вырубился из-за короткого замыкания в  проводке;  Билл с
сержантом подсунули под него платформу, покидали ему на колени рюкзаки - и
приобрели на оставшийся отрезок пути удобную ручную тележку.
     - Вот так штука,  из меня вышла недурная тачка для багажа, - пробасил
бомбардир.
     - Не выступай!  -  ответил ему сержант.  - По крайней мере, ты заимел
вполне приличную цивильную профессию.  - Сержант пинком распахнул дверь, и
их окутало блаженное тепло штабного помещения.
     - Не найдется ли у вас банки растворителя? - спросил Билл у сидевшего
за барьером клерка.
     - Ваши проездные документы! - потребовал тот, проигнорировав вопрос.
     - Растворитель есть у меня в мешке, - сказал бомбардир;
     Билл, развязав мешок, принялся за поиски.
     Они протянули свои документы, вытащив бумаги бомбардира из нагрудного
кармана,  и клерк сунул их в прорезь огромной машины,  стоявшей за спиной.
Машина  зажужжала и  замигала огоньками,  а  Билл  тем  временем обработал
растворителем все контакты в электропроводке бомбардира, не оставив на них
ци капли воды.  Прогудел сигнал,  и машина изрыгнула документы; из другого
отверстия с  тиканьем выползла длинная печатная лента.  Клерк подхватил ее
конец и быстро пробежал глазами.
     - Попались,  голубчики,  -  произнес он с садистским удовольствием. -
Вам  троим должны вручить "Пурпурную стрелу" на  торжественной церемонии в
присутствии самого  императора,  но  киносъемка начнется ровно  через  три
часа. За это время вам туда нипочем не добраться.
     - Не твое собачье дело,  -  огрызнулся сержант.  - Мы ведь только что
сошли с корабля. Выкладывай, куда идти-то!
     - Район 1457-Д,  уровень К-9,  квартал 823-7, коридор 492, студия 34,
комната 62, спросить режиссера Ратта.
     - И как же нам туда добираться? - поинтересовался Билл.
     - Меня можешь не спрашивать,  я  у них не служу.  -  Клерк швырнул на
барьер  три  квадратных тома  толщиной  около  фута  со  стальными цепями,
приваренными к корешкам.  -  Ищите дорогу сами - вот ваши поэтажные планы.
За них придется расписаться, утеря плана - подсудное дело, карается...
     Внезапно осознав, что он здесь один, лицом к лицу с тремя ветеранами,
клерк  мертвецки побледнел и  потянулся к  красной  кнопке.  Не  успел  он
дотронуться до  нее,  как металлическая рука бомбардира,  выбрасывая снопы
искр и клубы дыма,  пригвоздила его палец к стойке.  Сержант склонился над
барьером,  приблизившись вплотную к клерку,  и произнес низким,  леденящим
Душу голосом:
     - Мы  не  будем искать дорогу сами.  Ты  покажешь нам ее.  Давай сюда
гида!
     - Гиды только для офицеров, - попытался возразить несчастный и громко
икнул, когда стальной палец, похожий на толстый прут, ткнул его в живот.
     - Можешь  считать  нас  офицерами,   -  выдохнул  сержант,  -  Мы  не
возражаем.
     Клацая зубами, клерк заказал гида. Маленькая железная Дверца напротив
стойки со стуком отворилась.  У гида было цилиндрическое стальное туловище
на  шести  колесах,   голова,  напоминающая  голову  гончей,  и  пружинный
блестящий хвост.
     - Ко мне! - скомандовал сержант.
     Гид  кинулся  к  нему,  высунув изо  рта  красный пластиковый язык  и
издавая  механическое  пыхтение,  слегка  заглушаемое  стуком  шестеренок.
Сержант взял конец печатной ленты и быстро набрал код 1457-Д К-9 823-7 492
ст.  34 62,  нажимая на кнопки,  расположенные на голове гида.  Тот звонко
тявкнул  несколько раз,  захлопнул пасть,  вильнул  хвостом и  помчался по
коридору. Ветераны последовали за ним.
     Больше часа они мотались по бегущим дорожкам и эскалаторам,  тряслись
в пневмокарах по монорельсовым дорогам и движущимся тротуарам, скользили с
этажа на этаж в антигравитационных лифтах,  пока, наконец, не добрались до
комнаты э  62.  В  самом начале пути,  сидя на  скамеечке бегущей дорожки,
солдаты прикрепили цепи поэтажных планов к поясным ремням: даже Биллу было
понятно без  объяснений,  какую ценность представляет собой путеводитель в
этом городе размером с планету.  У двери комнаты э 62 гид трижды пролаял и
укатил прочь, прежде чем они успели его схватить.
     - Жаль,  надо  было быть половчее,  -  сказал сержант.  -  Эта  штука
дорогого стоит.
     Он пнул ногой дверь и явил их взорам толстого мужчину,  который сидел
за письменным столом и орал в видеофон:
     - Плевал я  на ваши извинения!  Из извинений шубу не сошьешь!  Я знаю
одно: график съемок на грани срыва, простаивают готовые к работе камеры, а
главных действующих лиц нет как нет!  Я задаю вам вопрос, и что же я слышу
в ответ...  - Он поднял глаза и завопил: - Вон! Убирайтесь вон! Вы что, не
видите: я занят!
     Сержант схватил видеофон,  шваркнул его  об  пол и  растоптал в  пыль
дымящиеся мелкие осколки.
     - Здорово ты насобачился добиваться внимания, - сказал Билл.
     - Два года непрерывных боев заставят насобачиться, - ответил сержант,
угрожающе скрипнув зубами. - Мы прибыли, Ратт, что нам делать дальше?
     Расшвыривая обломки видеофона,  Ратт шагнул вперед и  распахнул дверь
за письменным столом.
     - По местам! Дать освещение! - заорал он.
     Поднялся невообразимый шум, вспыхнули ослепительные софиты. Прибывшие
за  наградами ветераны вышли  вслед  за  раттом на  огромную шумную сцену,
заполненную суетливо бе-гаюшими людьми.  Камеры на моторизованных тележках
и  кранах  ползали вокруг  съемочной площадки,  боковины и  задник которой
изображали  тронный  зал.  Окрашенные  стеклянные окна  создавали  иллюзию
яркого солнечного света,  трон  был  выхвачен золотистым лучом прожектора.
Подгоняемая визгливыми приказаниями режиссера,  толпа придворных и  высших
воинских чинов выстроилась перед троном.
     - Он  обозвал их  кретинами,  -  в  ужасе прошептал Билл.  -  Его  же
расстреляют за это!
     - Ну и осел же ты все-таки,  - сказал бомбардир, разматывая провод со
своей правой ноги и  втыкая его в  розетку,  чтобы подзарядить батареи.  -
Ведь  это   актеры!   Станут  они  для  такого  дела  тревожить  настоящих
придворных, как же!
     - Времени  до  прибытия  императора  у  нас  хватит  только  на  одну
репетицию,  так что смотрите внимательно!  - Режиссер Ратт вскарабкался на
императорский трон и устроился там поудобнее. - Я буду императором. Теперь
вы,  виновники  торжества:  ваша  роль  самая  простая,  попробуйте только
завалить!  Времени для дублей у нас не будет.  Вы станете сюда и,  когда я
крикну "Мотор!", замрете по стойке "смирно", как учили, не зря же вы жрали
хлеб налогоплательщиков!  Эй ты, который слева, в птичьей клетке, - выруби
немедленно свои треклятые моторы,  ты  нам  забьешь всю  звуковую дорожку!
Только скрипни еще тормозами,  я тебя враз обесточу!  Внимание!  Вы будете
стоять смирно,  пока  не  услышите свою  фамилию,  после чего сделаете шаг
вперед и  снова замрете.  Император нацепит на  вас  ордена,  вы  отдадите
честь,  а затем -  руки по швам и шаг назад. Дошло? Или это слишком сложно
для ваших недоразвитых мозгов, забитых всякой дрянью?
     - А пошел бы ты! - рыкнул сержант.
     - Очень  остроумно!   Ну  ладно,   попробуем.   Начали!   Они  успели
прорепетировать  всю   церемонию  дважды,   когда   наконец   пронзительно
взвизгнули горны и  шесть генералов с лучевыми пистолетами на взводе вошли
в зал и встали спиной к трону. Все статисты, операторы, механики, даже сам
режиссер  Ратг  согнулись в  поклоне,  а  ветераны  вытянулись в  струнку.
Им-лератор прошаркал к помосту, взобрался на него и плюхнулся "а трон.
     - Продолжайте...  -  сказал  он  скучным  голосом и  негромко рыгнул,
прикрыв рот ладонью.
     - Мотор!  -  заорал режиссер во  всю мощь своих легких и  выскочил из
кадра.
     Загремела  музыка,   и  церемония  началась.  Когда  церемониймейстер
зачитал приказ с описанием подвигов, за которые герои сподобились получить
благороднейшую из всех наград - "Пурпурную стрелу" с "Подвеской туманности
Угольного Мешка",  император поднялся  со  своего  трона  и  величественно
прошествовал вперед.  Первым  стоял  пехотный сержант;  Билл  краем  глаза
видел, как император взял из поданной ему коробочки разукрашенный золотом,
серебром, рубинами и платиной орден и пришпилил его к груди воина. Сержант
отступил назад,  и  настала очередь Билла.  Где-то  далеко,  за  тридевять
земель,  громоподобный голос  произнес его  имя.  Билл  шагнул вперед,  до
последних мелочей соблюдая ритуал,  тщательно отработанный в  лагере имени
Льва Троцкого.  Перед ним стоял самый обожаемый человек Галактики. Длинный
распухший нос,  украшавший триллионы банкнот,  был повернут прямо к  нему.
Выступающая вперед верхняя челюсть с торчащими наружу зубами, не сходившая
с  миллиардов телевизионных экранов,  шевельнулась,  и  императорские уста
произнесли Биллово имя.  Косой императорский глаз  смотрел прямо на  него!
Волна обожания поднялась в  груди Билла подобно громадному валу прибоя,  с
грохотом бьющего в  берег,  и он отдал честь самым изысканным образом,  на
какой только был способен.
     Откозырял он,  надо сказать,  блистательно, поскольку на свете не так
уж  много  людей с  двумя правыми руками.  Оба  предплечья описали плавные
дуги,  оба  локтя замерли под  предписанным углом,  обе ладони со  звонким
щелчком уперлись в  виски.  Сделано это  было мастерски,  и  император так
удивился,  что  на  одно ничтожное мгновение ему  удалось сфокусировать на
Билле оба глаза,  после чего зрачки привычно разбежались в разные стороны.
Все  еще  потрясенный необычным приветствием,  император нашарил  орден  и
воткнул булавку через мундир прямо в трепещущую Биллову плоть.
     Билл  не  почувствовал боли,  но  внезапный  укол  отпустил  пружину,
сдерживавшую невыносимое эмоциональное напряжение: уронив салютующие руки,
он рухнул на колени в  духе старых добрых феодальных времен -  в  точности
как в  исторических телепостановках,  откуда,  собственно,  его раболепное
подсознание и выудило эту идею,  - и схватил императорскую кисть, покрытую
подагрическими шишками и старческой гречкой.
     - Отец ты наш! - заверещал он, припадая к этой руке.
     Свирепые  генералы-телохранители  ринулись  вперед,   и   смерть  уже
распростерла над Биллом свое крыло,  но тут император улыбнулся,  тихонько
освободил ладонь и вытер стекающую с нее слюну о Биллов мундир.  Небрежное
движение  пальца  вернуло  охрану  на  место;   император  прошествовал  к
бомбардиру, укрепил на нем оставшийся орден и отступил назад.
     - Готово!  - завопил режиссер Ратт. - Пленку на проявление, все вышло
вполне натурально, особенно этот деревенский олух, распустивший сопли!
     Тяжело поднимаясь с колен, Билл увидел, что император и не собирается
возвращаться к  трону,  а  стоит  в  центре  беспорядочно движущейся толпы
актеров.  Охранники  куда-то  исчезли.  Билл  с  беспредельным  удивлением
таращил глаза,  глядя,  как кто-то снимает с императора корону,  сует ее в
ящик и уносит прочь.
     - Опять тормоз зае