и  пусть  преступник без  проволочек будет  признан
виновным и расстрелян.
     - Возражаю!  - вскричал О'Брайен, вскакивая с места. - Это предвзятое
отношение к подсудимому,  который,  как известно,  считается невиновным до
тех пор, пока не будет доказано обратное.
     - Возражение отклоняется.  -  Молоток председателя ударил по столу. -
Адвокат  обвиняемого  штрафуется  на  пятьдесят  кредиток  за  пререкания.
Обвиняемый виновен,  что будет доказано вескими уликами, и его обязательно
расстреляют. Справедливость восторжествует.
     - Вот,  значит,  как  они собираются вести дело,  -  незаметно шепнул
О'Брайен Биллу. - Но я смогу переиграть их, коль скоро правила игры теперь
известны.
     Судебный обвинитель начал монотонно зачитывать вступительную речь:
     - ...итак,  мы  докажем,  что заряжающий 1-го  класса Билл самовольно
продлил положенный ему девятидневный отпуск, оказал сопротивление полиции,
убежал от производивших задержание и  скрылся от погони,  после чего целый
год отсутствовал, а посему обвиняется в дезертирстве...
     - Виновен,   черт  подери!   -   Один  из  членов  суда,  краснорожий
кавалерийский  майор  с   черным  моноклем  в  глазу,   вскочил  настолько
стремительно,  что  кресло  грохнулось на  пол.  -  Голосую  за  признание
виновным! Расстрелять мерзавца!
     - Полностью  согласен,   Сэм,   -   пробасил  председатель,  легонько
постукивая молотком, - но расстрелять его мы должны с соблюдением законных
формальностей, так что придется тебе немного погодить.
     - Это же неправда, - шепнул Билл своему адвокату - Ведь факты...
     - Помолчи о  фактах,  Билл.  Тут они никого не  интересуют.  Факты не
меняют сути дела.
     - ...а  потому мы требуем высшей меры наказания -  смерти,  -  гнусил
судебный обвинитель, наконец-то добравшись до конца речи.
     - Надеюсь,  вы  не  собираетесь  отбирать  у  нас  драгоценное время,
капитан! - сказал председатель, грозно глядя на О'Брайена.
     - Всего несколько слов, если позволите...
     В зале послышался шум,  какая-то женщина в лохмотьях и наброшенном на
голову платке подбежала к  столу,  прижимая к  груди  завернутый в  одеяло
сверток.
     - Ваша честь,  -  задыхаясь,  проговорила она,  - не отнимайте у меня
Билла,  он для меня единственный свет в окошке!  Билл - хороший человек, и
что бы  он  ни  сделал,  он сделал это ради меня и  нашего крошки.  -  Она
приподняла сверток,  откуда доносилось слабое попискивание. - Каждый божий
день собирался он  уйти от  нас,  чтобы вернуться на  службу,  но  я  была
больна, наш малютка хворал, и я со слезами умоляла Билла остаться...
     - Убрать ее! - молоток громко ударил по столу.
     - ...и  он  оставался,  каждое  утро  давая  клятву,  что  это  будет
последний раз,  и прекрасно понимая,  что, если он покинет нас, мы умрем с
голоду...  -  Женщина продолжала выкрикивать последние фразы, пока военные
полицейские,  преодолевая сопротивление,  волокли ее к дверям:  - ...и Бог
благословит вашу честь,  если вы отпустите Билла,  но если вы осудите его,
пусть ваши черные сердца сгниют в аду...
     Хлопнула дверь, и голос умолк.
     - Вычеркнуть  все  это  из  протокола!   -   сказал  председатель,  с
ненавистью глядя на защитника.  -  Если бы у меня были доказательства, что
вы имеете отношение к  происшедшему,  я  бы расстрелял вас вместе с  вашим
клиентом.
     О'Брайен с  невинным видом  сложил руки  на  груди  и  откинул голову
назад,  собираясь произнести наконец свою  речь,  но  его  опять прервали.
Какой-то  старик  взгромоздился на  скамейку  для  зрителей и,  размахивая
руками, требовал внимания.
     - Слушайте все!  Да свершится правосудие,  и  пусть я послужу орудием
его!   Я   хотел  было  хранить  молчание  и  позволить  свершиться  казни
невиновного,  но не могу!  Билл - мой сын, мой единственный сыночек, это я
умолил его прийти ко мне, ибо я умираю от рака и хотел повидать его в свой
последний час,  но он остался со мной,  дабы заботиться обо мне... - Снова
завязалась  борьба,  но  когда  полицейские попытались  оттащить  старика,
оказалось,  что он прикован к скамье.  -  ...Да,  он ухаживал за мной,  он
варил мне похлебку,  заставлял меня есть ее и делал это с таким упорством,
что  постепенно  я  стал  поправляться и  совершенно  выздоровел благодаря
заботам моего  преданного сыночка.  А  теперь  мой  мальчик должен умереть
из-за того,  что спас меня. Я не могу этого допустить! Возьмите взамен мою
жалкую ненужную жизнь...
     Атомные клещи перегрызли цепь, и старика вышвырнули за дверь.
     - Хватит!  Это  переходит  все  границы!  -  взвизгнул  побагровевший
председатель и с такой силой хватил по столу молотком,  что тот разлетелся
на  мелкие кусочки.  -  Очистить зал от свидетелей и  зрителей!  Суд решил
вести  оставшуюся  часть  заседания  согласно  Правилам  прецедентов,  без
участия свидетелей и без предъявления улик.  -  Председатель бросил беглый
взгляд  на  своих  помощников,  которые  дружно  закивали в  знак  полного
согласия.  - А посему я объявляю подсудимого виновным и приговариваю его к
расстрелу. К стенке его немедленно!
     Члены суда зашевелились и  начали вставать,  но  их остановил ленивый
голос О'Брайена:
     - Разумеется,  дело суда решать,  как ему следует вести заседание, но
все  же  необходимо  определить статью  или  прецедент,  согласно  которым
вынесено решение.
     Председатель тяжело вздохнул и сел на место.
     - Я просил вас, капитан, не создавать ненужных затруднений, вы знаете
Уложение не хуже, чем я. Но если вы настаиваете... Пабло, прочти им...
     Помощник прокурора принялся перелистывать толстенный том, лежавший на
его конторке, отметил пальцем какое-то место и громко зачитал:
     - Свод законов военного времени...  статья...  параграф,  страница...
ага - вот, параграф 298-Б... Если военнослужащий покинет свой пост на срок
более одного года,  его следует считать виновным в дезертирстве, даже если
он  лично не  присутствует на  суде,  а  дезертирство карается мучительной
смертью.
     - Ну что же, все ясно. Еще вопросы будут? - спросил председатель.
     - Вопросов нет,  но  мне бы хотелось привести прецедент.  -  О'Брайен
воздвиг перед собой высокую стопку толстых книг и прочел из самой верхней:
- Вот,  пожалуйста...  Дело рядового Ловенвига против Военно-воздушных сил
Соединенных  Штатов,   Техас,   1944  год.  Здесь  сказано,  что  Ловенвиг
отсутствовал в  течение четырнадцати месяцев,  а  затем  был  обнаружен на
чердаке собственной казармы,  откуда спускался по  ночам,  чтобы  поесть и
попить на  кухне,  а  также  опорожнить горшок.  Поскольку он  не  покидал
территорию базы,  его  не  смогли объявить дезертиром и  подвергли легкому
дисциплинарному взысканию.
     Члены  суда  уселись на  место,  с  интересом наблюдая за  помощником
прокурора,  который лихорадочно рылся в своих книгах. Наконец он оторвался
от них и самодовольно улыбнулся:
     - Все  верно,   капитан,  за  исключением  того  обстоятельства,  что
осужденный  покинул  предписанное место  пребывания  -  "Транзитный  центр
ветеранов" - и болтался по всей планете Гелиор.
     - Вы совершенно правы, сэр, - отозвался О'Брайен, вытаскивая еще один
том и  размахивая им над головой.  -  Но вот еще один прецедент:  Драгстед
против  Управления  по  расквартированию Имперского военно-морского  флота
Гелиора,  8832 год.  Здесь указано,  что, исходя из необходимости правовой
дефиниции,  необходимо идентифицировать планету Гелиор с городом Гелиором,
а город Гелиор - с планетой Гелиор.
     - Все  это  не  вызывает  никаких  сомнений,   -   перебил  О'Брайена
председатель,  -  но только к делу отношения не имеет. Во всяком случае, к
данному делу, а потому попрошу вас заткнуться, капитан: мне пора на турнир
по гольфу.
     - Через  десять  минут,  сэр,  вы  будете  свободны,  если  признаете
действенность двух указанных прецедентов.  После чего я предъявлю суду еще
одно свидетельство: документ, подписанный адмиралом флота Мартышонком...
     - Как... мной? - ахнул председатель.
     - ...в  котором  говорится,  что  с  начала  военных  действий против
чинджеров  Гелиор  переходит на  военное  положение и  рассматривается как
единый военный объект.  Из этого я  заключаю,  что обвиняемый не виновен в
дезертирстве,  поскольку он никогда не покидал данную планету,  а  значит,
никогда не покидал и назначенного ему места службы.
     Повисла тяжелая тишина,  которую в конце концов нарушил встревоженный
голос председателя, повернувшегося к помощнику прокурора:
     - Неужели этот сукин сын  не  ошибается,  Пабло?  Мы  что,  не  можем
расстрелять парня?
     Помощник прокурора,  обливаясь потом, перерыл свои фолианты, отпихнул
их в сторону и с горечью произнес:
     - Он     прав,     я     ничего    не     могу     поделать.     Этот
арабско-еврейско-ирландский  жулик  поймал  нас.  Обвиняемый  невиновен  в
инкриминируемом ему проступке.
     - Значит,  казни не  будет?  -  спросил один из членов суда писклявым
жалобным голосом,  а  другой уронил голову на  сложенные на  столе руки  и
зарыдал.
     - Ладно, но так легко он не отделается, - нахмурился председатель.  -
Если обвиняемый  был на  своем посту  весь этот  год, тогда  он должен был
нести свою службу. Но, видимо, он  ее просто проспал. А это означает,  что
он  спал  на  посту.  В  силу  этого  приговариваю его к тяжелым работам в
военной тюрьме  сроком на  один год  и один  день и  приказываю понизить в
звании до заряжающего 7-го класса. Сорвите  с него лычки и уберите с  глаз
долой. Я и так опаздываю на гольф.


ГЛАВА 2

     Пересыльная  тюрьма,   построенная  из  пластиковых  щитов,  небрежно
привинченных  к  погнутому  алюминиевому  каркасу,   помещалась  в  центре
большого квадрата,  обнесенного шестью  рядами  колючей  проволоки,  через
которую  был  пропущен  ток  высокого  напряжения.   По  периметру  ходили
полицейские патрули  с  атомными винтовками наперевес.  Робот-тюремщик,  к
которому был  прикован Билл,  протащил его  через  многочисленные ворота с
дистанционным  управлением.   Этот  приземистый  робот  представлял  собой
обыкновенный куб,  едва  доходивший Биллу  до  колен и  передвигавшийся на
лязгающих гусеницах.  Из верхней грани у него торчал стальной стержень,  к
которому были  прикреплены наручники,  защелкнутые на  Билловых запястьях.
Побег исключался;  при попытке к  бегству робот-садист взрывал миниатюрную
атомную  бомбу,   уничтожая  себя,  потенциального  беглеца  и  всех,  кто
находился  поблизости.  Добравшись  до  места,  робот  остановился  и  без
возражений позволил сержанту-стражнику отомкнуть наручники.  Освободившись
от арестованного, машина укатила в гараж.
     - Ну  что,  умник,  теперь ты  под моим началом,  и  это тебе вряд ли
понравится!  -  зарычал на Билла сержант, выпятив вперед огромную челюсть,
покрытую шрамами.  На бритой голове сержанта поблескивали крохотные близко
посаженные глазки, в которых светилась непроходимая тупость.
     Билл  прищурился и  медленно поднял  лево-правую  руку,  напружинивая
бицепс.  Мускулы Тембо вздулись и  с треском порвали тонкую тюремную робу.
Затем Билл ткнул пальцем в ленточку "Пурпурной стрелы" на своей груди.
     - Знаешь, как я ее заработал? - проговорил он бесстрастно. - Я голыми
руками угробил тринадцать чинджеров,  засевших в дзоте.  А сюда я попал за
то, что, укокошив чинджеров, вернулся и пришил сержанта, который меня туда
послал. Так ты говоришь, мне здесь не понравится, а, сержант?
     - Ты чего,..  Ты меня не трогай,  и  я  тебя не трону,  -  отшатнулся
стражник. - Тебе в тринадцатую камеру, прямо по лестнице...
     Сержант замолк и  принялся с хрустом обкусывать ногти на всей пятерне
одновременно.  Билл смерил его  долгим оценивающим взглядом,  повернулся и
вошел в здание.
     Дверь тринадцатой камеры была  открыта.  В  маленькую клетушку сквозь
полупрозрачные  пластиковые  стены   сочился  тусклый  свет.   Почти   все
пространство занимали двухэтажные нары, оставляя узкий проход вдоль стены.
Две покосившиеся полки,  прибитые к стене напротив входа, да выведенная по
трафарету надпись "УБИРАТЬ НЕ ЛЕНИСЬ,  ВСЛУХ НЕ МАТЕРИСЬ -  РУГАНЬ НА РУКУ
ВРАГУ" составляли всю меблировку камеры. На нижних нарах лежал человечек с
острым личиком и  внимательно разглядывал Билла хитрыми глазками.  Билл  в
свою очередь уставился на него и нахмурился.
     - Входите,  сержант, - сказал человечек, торопливо вставляя подпорку,
чтобы установить верхние нары. - Я хранил это нижнее место только для вас,
клянусь честью!  Зовут меня Блэки,  я  отбываю десять месяцев за  то,  что
послал лейтенанта второго ранга на...
     Человечек оборвал свою речь на вопросительной ноте, но Билл ничего не
ответил.  У него страшно устали ноги. Он скинул красные сапоги и вытянулся
на  койке.  Блэки  свесил  голову с  верхней полки,  напоминая грызуна,  с
любопытством озирающего окрестности вокруг своей норки.
     - Жратва еще не скоро. Не угодно закусить котлеткой Мерина? - Рядом с
головой появилась рука и бросила Биллу блестящий пакетик.
     Подозрительно осмотрев его,  Билл дернул за  шнурок,  прикрепленный к
углу   пакета.   Как   только   воздух   проник   в   пакет   и   коснулся
самовоспламеняющейся прокладки,  котлета  разогрелась,  и  уже  через  три
секунды от нее пошел восхитительный пар.  Из другого отделения пакета Билл
выдавил каплю кетчупа и осторожно откусил первый кусок. Это была настоящая
сочная конина.
     - Эта старая кобыла вполне съедобна,  -  сказал он с набитым ртом.  -
Как тебе удалось протащить ее сюда?
     Блэки ухмыльнулся и многозначительно подмигнул:
     - Есть  кое-какие  контакты.  Достанем все,  что  душа  пожелает.  Не
расслышал, как твое имя, сержант.
     - Билл.  -  Еда смягчила его угрюмое настроение. - Год и один день за
сон  на  посту.  Хотели было  расстрелять,  да  у  меня  оказался отличный
адвокат. Котлета была что надо. Жаль, нечем ее запить.
     Блэки вытащил бутылочку с этикеткой "Капли от кашля" и передал Биллу.
     - Один мой  дружок-медик специально изготовил их  для меня.  Алкоголь
пополам с эфиром.
     - Ух  ты!  -  воскликнул Билл,  наполовину осушив  пузырек и  вытирая
проступившие слезы.  Он  уже  чувствовал себя  на  дружеской ноге со  всем
миром. - Хороший ты парень, Блэки!
     - Что правда,  то  правда,  -  серьезно ответил тот.  -  Друзья нужны
повсюду -  и в армии,  и на флоте.  Спроси старину Блэки, он не обманет. А
тебя, кажется. Бог силенкой не обидел, Билл?
     Билл лениво продемонстрировал ему бицепс Тембо.
     - Это мне нравится, - восхищенно сказал Блэки. - С твоими мускулами и
с моей головой мы славно заживем.
     - Голова у меня тоже есть!
     - Пусть она  отдохнет.  Дай ей  передышку,  а  я  пока буду думать за
двоих.  Я,  брат,  столько армий прошел -  тебе и не снилось.  Свое первое
"Пурпурное сердце"  я  заработал под  предводительством Ганнибала.  Видишь
шрам?  -  Он показал маленький белый рубец на ладони. - Когда я понял, что
его песенка спета,  то перебежал к  Ромулу и Рему.  С тех пор я непрерывно
совершенствовал эту тактику и  никогда не оставался внакладе.  Утром перед
битвой у Ватерлоо я понял,  откуда дует ветер, нажрался в прачечной мыла и
получил сильнейший понос.  И  ничего  не  потерял,  можешь  мне  поверить.
Аналогичная ситуация сложилась на Сомме...  или на Ипре... вечно путаю эти
древние названия.  Помнится,  я  сжевал сигарету и  сунул ее  под  мышку -
подхватил лихорадку и пропустил еще один спектакль. Словчить можно всегда,
ты уж поверь старине Блэки.
     - Я и не слыхал о таких сражениях. Это с чинджерами, что ли?
     - Нет, это было давно, задолго до них. Много войн тому назад.
     - Так значит, ты совсем старик, Блэки? По твоему виду не скажешь!
     - Возраст у меня почтенный,  да обычно я об этом помалкиваю:  люди на
смех поднимают.  А  ведь я  помню,  как строились пирамиды,  какая поганая
жратва была в ассирийской армии,  как было побеждено племя Вага,  когда он
со своими воинами пытался прорваться в наши пещеры,  а мы скатывали на них
валуны.
     - Брехня вонючая, - лениво сказал Билл, приканчивая склянку.
     - Ну вот,  и ты туда же.  Поэтому я и не люблю рассказывать старинные
байки.  Мне не верят даже тогда,  когда я  показываю свой талисман.  -  Он
вытащил  маленький  белый  треугольник  с  зазубренными  краями.   -   Зуб
птеродактиля. Лично выбил его камнем из пращи, которую сам же и изобрел.
     - Он пластмассовый, верно?
     - Я  так и знал!  Приходится вечно держать рот на замке.  Так и живу:
каждый раз по новой вступаю в армию и плыву себе по течению.
     Билл приподнялся и разинул рот:
     - Снова записываешься в армию? Да это же самоубийство!
     - Ничего подобного!  Самое  безопасное место  во  время  войны -  это
армия.  Дуракам на фронте отстреливают задницы, гражданским в тылу задницы
отрывают  бомбами,   а  мы,   которые  посередке,  остаемся  в  целости  и
сохранности.  На одного солдата на передовой приходится 30-50,  а то и все
75  нестроевых.  Выучишься на писаря -  и  живи!  Разве кто-нибудь слыхал,
чтобы стреляли в писаря?  А я крупнейший специалист по писарской части. Но
это  во  время войны,  а  в  мирное время,  когда они по  ошибке заключают
перемирие,  самое милое дело служить в боевых частях. Кормят лучше, отпуск
больше, а делать абсолютно нечего. Зато много ездишь.
     - А что ты будешь делать, когда начнется война?
     - Я знаю 735 различных способов попасть в госпиталь.
     - Обучишь меня хоть парочке?
     - Для друга,  Билл,  я на все готов.  Обучу сегодня же вечером, после
ужина.  Тюремщик,  который принесет жратву,  отказался выполнить одну  мою
маленькую просьбу. Чтоб ему руку сломать!
     - Какую? - Билл с хрустом сжал кулак.
     - По выбору клиента.
     Пластиковый лагерь  был  пересыльным пунктом,  в  котором заключенные
содержались временно, между прибытием и отправкой. Жизнь в нем была легкая
и вольготная, чем одинаково наслаждались как заключенные, так и тюремщики.
Ничто  не  нарушало  безмятежного  течения  времени.  Появился  было  один
ревностный тюремщик,  переведенный из полевых частей,  но во время раздачи
еды  с  ним  произошел несчастный случай -  сломал,  бедняга,  руку.  Даже
стражники радовались,  когда  его  увозили.  Примерно раз  в  неделю Блэки
уходил под  конвоем в  архивный отдел базы,  где  подделывал ведомости для
подполковника, который очень активно занимался махинациями на черном рынке
и намеревался выйти в отставку миллионером. Трудясь над ведомостями, Блэки
одновременно  ухитрялся   устраивать  охранникам  повышения   по   службе,
выписывал незаслуженные отпуска и денежные премии за несуществующие ордена
и медали.  В результате и он, и Билл отлично ели, пили и толстели. Все это
было  прекрасно,  но  однажды утром,  после возвращения из  архива,  Блэки
неожиданно разбудил Билла.
     - Хорошие новости, - сказал он. - Нас наконец отправляют.
     - Что  ж  тут  хорошего?  -  буркнул Билл,  злой,  невыспавшийся и  с
похмелья. - Мне здесь нравится.
     - Скоро тут  будет для нас жарковато.  Подполковник уже давно косо на
меня  посматривает.   Думаю,  собирается  сплавить  нас  на  другой  конец
Галактики, прямо в гущу сражений. Но до следующей недели он нас не тронет,
пока  я  не  закончу возню с  его  счетами,  поэтому я  подделал секретный
приказ,  и мы незамедлительно отправимся на Табес Дорзалис [Tabes dorsatis
- сухотка спинного мозга (лат.).  (Прим.  ред.)],  где находятся цементные
разработки.
     - В эту пыльную дыру!  -  хрипло заорал Билл,  схватил Блэки прямо за
горло и  встряхнул его  как следует.  -  В  эту всегалактическую цементную
шахту,  где  люди  умирают  от  силикоза  за  пару  часов!  Это  же  самая
распроклятая преисподняя во всей Вселенной!
     Блэки вырвался из рук Билла и забился в угол камеры.
     - Обожди ты!  - сказал он, переведя дух. - Ишь, раскипятился! Выпусти
пар,