. -  Ей-богу,
надо было отцу в свое время разбить  пробирки,  где  вы  росли,  и  даже  не
дожидаться, пока клетки начнут дифференцироваться. И как это получилось, что
я оказался с вами в родстве?
   - Ты отца не трогай, - сказал Кэрли, а может быть, Моу. - Животное где-то
вон там. Надо что-то делать.
   - Все разворачиваемся в цепь и прочесываем отсек, - приказала Рэмбетта. -
Надо найти животное.
   - Ну уж, только не я,  -  откликнулся  рослый  мускулистый  негр,  мотнув
головой. - Меня не считайте.
   - Все, я сказала! - возразила Рэмбетта, взмахнув  одним  из  своих  ножей
самого зловещего вида. - К тебе это тоже относится, Ухуру. Это приказ  Билла
- он у нас представляет военную полицию. Верно, Билл?
   - Хм... Ну да, - отозвался Билл, тщетно пытаясь понять,  кто  тут  Ларри,
кто Моу, а кто Кэрли: когда Ларри бросил  лом,  все  они  перепутались.  Ему
показалось, что лом подобрал Моу, но, возможно, это был Кэрли.
   - Кто струсит и уйдет в кусты, на неделю сядет на  хлеб  и  воду.  Верно,
Билл?
   - Не меньше. Трусам здесь не место, - подтвердил Билл. У  него  появилось
сильное подозрение,  что  лом  подобрал  сам  Ларри,  специально  чтобы  его
запутать. Морочить голову полицейским - традиция давняя и прочная.
   - Вперед! - воскликнула Рэмбетта.  -  Искать  везде!  Билл  встрепенулся,
бросил один костыль и схватил гаечный ключ из инструментального  ящика.  Все
разошлись в разные стороны, и он остался один с гаечным ключом в одной  руке
и костылем в другой. Окинув взглядом огромный опустевший отсек, он осторожно
двинулся вперед, стараясь не производить лишнего шума.
   Над ним нависали переплетения металлических трапов, переходов, тельферов,
толей и всяких  прочих  приспособлений,  за  которыми  был  почти  не  виден
потолок. Толстые цепи огромными петлями свисали вниз, как паутина, сотканная
гигантскими пауками, и тихо позвякивали, покачиваясь взад и вперед.
   Билл подумал: а хватит ли ему гаечного ключа, чтобы справиться с  этим..,
с этой...
   Вот незадача! Он не имел ни малейшего представления, что это за чудовище,
которое он ищет, и даже какой оно величины. Есть ли у него зубы? А когти?  С
хлебницу оно ростом или с танк? А ведь оно могло притаиться где угодно!  Его
прошиб холодный пот, и дело стало еще хуже: теперь оно может  выследить  его
по запаху!
   Может быть, какое-нибудь жуткое инопланетное существо,  все  в  чешуе,  в
этот самый момент прячется за ближайшим углом, готовое кинуться и растерзать
его в клочья. Может быть, какой-нибудь смертоносный жук-богомол  непомерного
размера сейчас глядит на него с высоты своего огромного роста, примериваясь,
чтобы нанести удар. Билл живо представил себе и  еще  кое-какие  варианты  -
например,  гигантских  муравьев  или  ядовитых  ос  величиной  с   человека.
Проклятое воображение! Дрожа  от  страха,  он  огляделся  по  сторонам.  Вот
вляпался! Потом он двинулся вперед, решив, что так опасность будет меньше.
   Повернув за угол, он взглянул вверх. На лицо ему  откуда-то  упала  капля
воды, за ней другая. Пол под ногами был мокрый и скользкий. Вода  попахивала
окрой.
   Перед Биллом тянулся длинный ряд  шкафчиков.  Они  были  плотно  закрыты,
только у одного дверца была чуть приотворена. Билл осторожно приблизился.
   Где же все остальные? Билл никогда еще не чувствовал себя таким  одиноким
и беззащитным. В отсеке стояла тишина, как в могиле, -  слышно  было  только
негромкое металлическое позвякиванье цепей,  размеренное  падение  капель  и
чье-то хриплое дыхание.
   Хриплое дыхание?! Сердце у Билла заколотилось, как отбойный молоток, и он
подумал, что уж теперь  спрятавшееся  там  чудище  непременно  его  услышит.
Крепко стиснув в одной из своих правых рук гаечный ключ,  Билл  приготовился
концом костыля отворить дверцу.  Он  затаил  дух,  и  хриплое  дыхание  тоже
смолкло. Он сделал выдох, и оно возобновилось. Эхо? Он снова затаил дух.  На
этот раз хриплое дыхание стало громче и превратилось в рычание.
   Внезапно дверца распахнулась настежь и что-то мокрое и склизкое  залепило
Биллу все лицо, лишив его всякой возможности видеть, что  происходит.  Потом
на него обрушилась чья-то тяжелая туша, и он кубарем полетел на пол.  Вокруг
невыносимо запахло псиной.
   - Помогите! - завопил Билл, захлебываясь слизью. - Мне пришел конец!
   - Билл нашел пса! - послышался голос Ларри, а может быть, Моу или  Кэрли.
- Ну и вонь!
   - Пса? - переспросил Билл, утирая с лица собачьи слюни. - Пса?
   - Вообще-то на корабле полагается иметь кота, - объяснила Рэмбетта. -  Но
котов в наличии не оказалось, и нам выдали вот этого. Мерзкое животное.  Его
зовут Рыгай.
   Билл сел и уставился в угрюмые глаза огромной овчарки-ублюдка. У нее была
разноцветная, как у гиены, шерсть,  которая  лезла  огромными  клочьями.  На
оскаленной морде  застыло  выражение  полной  тупости,  а  из  пасти  свисал
длиннейший язык и обильно текли слюни.  Пес  еще  раз  щедро  облизал  Биллу
физиономию и весело замахал хвостом.
   - Ты Рыгаю понравился, - сказал рослый  негр,  протягивая  Биллу  руку  и
помогая ему встать. - Значит, ты исключение из правила, потому что никто  из
нас с ним  и  рядом  стоять  не  желает.  Меня  зовут  Ухуру,  рад  с  тобой
познакомиться. Похоже, теперь у тебя будет собачка.
   - Что у меня будет? - переспросил Билл.
   - Смотри, чтобы он в каюте сидел на твоей  половине  и  носа  ко  мне  не
совал, - проворчал Мордобой, который стоял рядом, опершись на свой топор.  -
Только увижу его у себя на койке - сразу ноги оттяпаю, чтобы больше  тут  не
вонял. А потом и за тебя возьмусь.
   - Да, от него попахивает, - согласился Билл. -  Спасибо  за  предложение,
Ухуру, только мне собака вовсе не нужна.
   - Зато ты ему нужен. Таков уж  закон  природы,  ничего  не  поделаешь,  -
многозначительно заметила аппетитная миниатюрная женщина. - А есть еще  один
закон  природы,  по  которому  Рыгай  вечно  катается  в  куче  компоста   в
капитанской оранжерее. Его оттуда просто не отгонишь. Разве что у тебя  это,
может быть, получится.
   - Спасибо, - сказал Билл. - А как тебя зовут?
   - Киса, мой мальчик. А тебя?
   Она провела изящными  пальчиками  по  своим  коротко  стриженным  светлым
волосам и сделала глубокий вдох, продемонстрировав Биллу  возможности  своей
фигуры. Он решил, что она ничуть не похожа на опасную преступницу.
   - Билл. Через два "л". Так обычно пишут  это  имя  офицеры.  -  Тут  Билл
вспомнил о служебном долге и, приняв строгий вид,  подобающий  представителю
военной полиции, спросил:
   - А ты за что сидишь?
   - Они говорят, что я дезертировала. Ушла в самоволку. Слиняла. Отвалила.
   - А что, разве нет?
   - Конечно, нет. Просто моя магнитная карточка размагнитилась, когда я  ее
сунула в сломанный автомат для разлива виски, и я не  смогла  отметиться  на
работе. А так я все время была на рабочем месте, за своим столом.
   Долг есть долг, и Биллу пришлось на некоторое время отвлечься от Кисы.
   - А ты, Ухуру? Что ты такого натворил?
   - В обвинительном заключении  было  написано,  что  я  взорвал  сиротский
приют, - с широкой улыбкой ответил тот. - Ужасно люблю баловаться с порохом.
   - С порохом? - переспросил Билл, взглянув  на  мускулистые  руки  рослого
негра. - Приют? Вместе с детишками и всем прочим?
   - Это мне пришили, - сказал Ухуру. - На  самом  деле  я  случайно  уронил
самодельную шутиху в выгребную  яму  офицерского  сортира.  Взрыв  получился
отменный, но никаких сирот поблизости не было,  только  дерьмо  полетело  да
один лейтенант перепугался до полусмерти.
   - А ты, Рэмбетта?
   - Говорят, я представляю опасность для общества - подумать только! И  все
по недоразумению, из-за сущей мелочи.
   - По недоразумению?
   - Один сержант пригласил  меня  с  ним  пообедать.  "Как  романтично",  -
подумала я, ведь я была так  молода  и  невинна.  Он  обнимал  меня,  осыпал
поцелуями мои нежные губы, гладил меня по..,  ну,  в  общем,  в  этом  роде.
Сгорая от стыда и  трепеща  от  робости,  я  пригрозила,  что,  если  он  не
перестанет, я ему кое-что отрежу. Он немного испугался, но  не  перестал,  и
пришлось мне положить  этому  конец.  Он  и  в  больнице-то  пролежал  всего
каких-то два месяца.  Я  не  виновата,  ведь  это  была  самозащита.  Стоило
поднимать шум из-за такого пустяка!
   - Пожалуй, не стоило, - согласился Билл. - Ларри, а ты?
   - Спроси у Моу.
   - Моу?
   - Спроси у Кэрли.
   - Кэрли?
   - Я ничего не знаю. А знал бы что-нибудь, свалил бы на Ларри. Или на Моу.
Насколько мне известно, никто из нас ни в чем  не  виноват,  просто  нам  не
повезло. Конечно, я могу говорить только за себя. Не помню,  чтобы  мы  трое
когда-нибудь были одинакового мнения, не важно о чем. Ларри туп как  бревно,
а Моу - позорное пятно на нашем родословном древе.
   - Похоже, что все это не такие уж серьезные нарушения, - сказал  Билл.  -
Если это вообще нарушения. Думаю, что никаких осложнений в этом рейсе у  нас
не будет. Нужно только всем вести себя паиньками до самой беты Дракона.  Вот
и все.
   Пес Рыгай всей своей тяжестью прислонился к здоровой ноге Билла  и  издал
неприличный звук. Билл машинально погладил его вонючую  голову,  но  тут  же
отдернул руку и вытер пальцы о штанину.
   - А я? - спросил Мордобой. - Ты про меня забыл.
   - Как раз пришла твоя очередь, приятель, - вкрадчиво сказал Билл. - Ты-то
что натворил на самом деле?
   - Да ноги оттяпал полисмену, - ухмыльнулся Мордобой. - Вот этим топором.
   Билл с трудом проглотил слюну и робко улыбнулся.
   - Правда, у меня была уважительная причина, - широко улыбнулся  Мордобой,
вскинув топор на плечо.
   - Ну конечно, - с облегчением сказал Билл.
   - Достал он меня совсем, - улыбнулся Мордобой еще шире. - И к тому  же  у
него был такой паскудный вонючий пес.

Глава 4

   Билл ткнул ложкой в остатки тушеной окры  у  себя  на  тарелке.  Она  уже
остыла и консистенцией  напоминала  перезрелый  сельдерей,  который  сначала
подержали в ядерном реакторе, а потом оставили гнить на солнце.
   Вот уже пять недель он сидел на окре, и конца этому видно не было. Сейчас
он был бы рад даже гнусной баланде, которой их кормили в казарме, - все-таки
разнообразие.  Немного  утешало  его  лишь  одно:  ступня   наконец   начала
отрастать. Плохо только, что отрастала она как-то странно. Цвет у нее был не
розовый, как полагается, а серый. К тому же на ней не видно было ни малейших
признаков пальцев - просто серый комок чуть меньше кулака размером. Но  она,
по крайней мере, уже достаточно выросла, чтобы на  нее  можно  было  кое-как
ступать, и Билл отложил костыли - он надеялся, что навсегда. Пусть понемногу
растет дальше. Чего у солдата сколько угодно - так это времени.
   - Ну и как команда, рядовой?  -  спросил  капитан  Блайт,  жадно  пожирая
свиную отбивную.
   - Все в порядке, сэр, - солгал Билл.
   Он уже твердо усвоил, что не следует раскачивать лодку. Только на прошлой
неделе он робко сообщил капитану, что, по мнению команды, давно пора  внести
какие-нибудь изменения в меню. Кончилось это полным фиаско: Билл был на  три
дня оставлен без пончика с джемом, а команде пришлось целый день  поститься.
Моральное состояние от этого ни у кого лучше не стало.
   Сказать по правде, команда становилась угрюмой, злобной,  раздражительной
и сварливой. Это по четным дням. А по нечетным она была упрямой, ворчливой и
мрачной. Даже в самые благоприятные  моменты  то  один,  то  другой  начинал
капризничать. А Билл, оказавшись между  двух  огней,  проклинал  собственное
невезение, окру и преступное прошлое подопечных.
   Остаток раскисшей  окры  Билл  спрятал  в  карман.  У  его  новой  собаки
оказалось, пожалуй, единственное достоинство: Рыгай любил окру, просто  души
в  ней  не  чаял,  при  виде  ее  начинал  скулить  и  пускать  слюни  самым
отвратительным образом. Если  не  считать  Кристиансона  и  Кейна,  пес  был
единственным  существом  на  борту,  которое  могло  вынести  эту   гадость.
Кристиансон, конечно, мог съесть все, что угодно, а что  касается  андроида,
то никто не знал, имеется ли у него  вообще  орган  вкуса,  а  если  да,  то
насколько на него можно положиться.
   Меньше всего Биллу требовалась собака, но отделаться от Рыгая ему было не
суждено - по крайней мере, в этом рейсе. Никто, кроме него, не желал иметь с
собакой никакого дела. Ее спасало только одно  -  у  нее  хватало  инстинкта
самосохранения на то,  чтобы  оставаться  на  той  половине  каюты,  которая
досталась Биллу. Мордобой часами сидел, поглаживая свой  топор  и  не  сводя
злобного взгляда с  жалкого  пса.  Исключительно  овощная  диета  ничуть  не
способствовала улучшению его настроения.
   - Тли, - сказал Кейн, когда начали раздавать пончики. - И  еще  маленькие
зеленые гусеницы. Прошу прощения, капитан.
   - Не может быть! - взревел капитан. - Опять?
   - Это естественный процесс в таком  закрытом  помещении,  как  у  нас  на
корабле, - сказал Кейн. - Здесь нет хищников, которые бы их истребляли.
   - У меня полный корабль хищников, - возразил Блайт,  протягивая  руку  за
вторым пончиком. - Билл, соберите снова бригаду для борьбы с вредителями.
   - А что, если попробовать перец? - предложил Билл. - Дома, на  ферме,  мы
уничтожали вредителей смесью мыла с  перцем.  Это  легче,  чем  собирать  их
поодиночке. Мы всегда так делали, когда я был молодой...
   -  Никому  не  нужны  эти  ваши  дурацкие  деревенские  воспоминания,   -
презрительно сказал Блайт. - Легче! Кто сказал, что это должно  быть  легче?
Заключенным никакие послабления не положены. Есть преступление, должно  быть
и наказание.
   - Это экологически безопасно  -  чистая  органика,  -  продолжал  Билл  с
надеждой: он опасался, что команда просто повесит его за ноги, если он снова
попытается заставить их собирать козявок вручную.
   - Я не желаю, чтобы мои растения опрыскивали перцем, - заявил капитан.  -
Это испортит их тонкий и нежный вкус.
   Билл решил оставить при  себе  очевидное  возражение:  сам  капитан  окры
никогда и в рот не брал, а значит, не мог иметь никакого представления о  ее
вкусе. Она могла бы стать куда более съедобной, если бы как следует сдобрить
ее перцем. Даже мыло пришлось бы тут только кстати.
   Билл оказался прав в своих предчувствиях: команда пришла в ярость,  когда
он сообщил, что предстоит аврал по защите растений от козявок. На  этот  раз
его спасло только то, что капитан предупредил: те, кто откажется,  будут  до
конца рейса подвергнуты одиночному заключению, кормить их станут соком окры,
щедро разведенным водой, а срок наказания будет вдобавок удвоен.
   - Нельзя ли хоть свет убавлять, пока мы тут работаем?  -  спросил  Ухуру,
обнаженный до пояса и покрытый потом.
   - Я говорил с Кейном, - ответил Билл. - Он не против, но капитан  сказал,
что изменение светового цикла погубит весь эксперимент.
   - У меня спина болит, - простонала Киса, нагибаясь над грядкой  с  скрой,
чтобы дотянуться до вредителей,  укрывшихся  посередине.  -  И  если  хотите
знать, я на стороне букашек. Пускай бы ели себе эту зеленую мерзость сколько
угодно.
   - Скажи спасибо, что на окру не напали трипсы,  -  заметил  Билл.  -  Или
белые мушки. Они такие крохотные, что  пришлось  бы  снимать  их  с  листьев
пинцетом.
   - Ну, тли тоже не с собаку размером, - сказал не то Ларри, не то Моу,  не
то Кэрли. - Очень трудно снимать ее с листа, чтобы его не сломать.
   - Не вздумайте повредить растения! -  заорал  Билл,  вспомнив,  как  один
сломанный стебель обошелся им в пятьдесят кругов бегом вокруг палубы  "Б"  в
полной выкладке.
   - Да бросьте вы жаловаться, - сказал Мордобой  ухмыляясь.  -  Мне  давить
козявок по душе. Почти так же занятно, как проламывать черепа. Жаль  только,
гусеницы такие маленькие, очень трудно им, гадам, лапки отрывать.
   - Нам ведено их давить, а не мучить, - заметила Рэмбетта.
   - Кому что  нравится,  -  ответил  Мордобой,  держа  в  руке  гусеницу  и
сладострастно глядя, как она корчится. - Интересно, каковы они на вкус.
   - Фу! - сказала Киса. - Как можно есть козявок?
   - А это чистый белок, - вставил Кэрли, а может быть, Ларри. - Они, должно
быть, повкуснее окры.
   Впрочем, возможно, это был Моу.
   Мордобой, довольно посмеиваясь, принялся  сгребать  в  кучу  раздавленных
козявок с оторванными ногами. Билл содрогнулся.
   - Нет, так мы войну не  выиграем,  -  сказала  Рэмбетта;  кидая  в  ведро
очередную тлю. - Хотела бы я знать,  какое  отношение  имеет  эта  охота  на
козявок к избавлению Вселенной от проклятых чинджеров.
   - Точно, - поддержал ее Ухуру, поймав гусеницу.  -  Иногда  я  подумываю,
что, пожалуй, не стоило устраивать этот взрыв. Чтобы мне, боевому  ветерану,
собирать с листьев козявок! Нам следовало бы драться, а не  прохлаждаться  в
садике.
   - Ну, не знаю, - сказал Билл. - Может быть, эти  чинджеры  не  так  уж  и
плохи.
   - Ты что, шутишь? - возмутилась Киса.  -  Это  же  чудовища.  Кровожадные
машины для убийства. Они едят детишек на завтрак. Сырыми. Ты уж  не  струсил
ли?
   - Я просто подумал - может быть, нам стоило бы попробовать их  понять,  -
сказал Билл. - Знаете, вступить с ними в диалог или что-нибудь в этом роде.
   - В бой надо с ними вступить, вот что, и выпотрошить их  как  следует,  -
прорычал Мордобой. - Хороший чинджер - это дохлый чинджер.
   - А вы хоть одного видели? - после некоторого колебания спросил  Билл.  -
Что, если они не такие противные, как мы думаем?
   - А мне не нужно их разглядывать, чтобы  знать,  какие  они  мерзавцы,  -
сказал Ухуру. - Истреблять их на расстоянии меня вполне устраивает. Я всегда
говорю: бей первым, пока тебе не попало.
   - Я знаю о них все, что мне нужно, из учебных фильмов, - сказала Киса.  -
Всю эту мерзость надо перебить.
   Билл вздохнул. Ясно было, что пропагандистская машина хорошо  поработала,
промывая им мозги. Впрочем, они в этом не виноваты: он сам думал так  же  до
того, как встретился с чинджером лицом к лицу. А может быть, и  до  сих  пор
думал так же.
   Они продолжали работать под палящими лампами до тех  пор,  пока  один  за
другим не попадали на землю со стонами изнеможения.
   - Перекур, - сказал Билл. - Десять минут.
   Он и сам был не прочь перекурить. Мешки с удобрением, сложенные  штабелем
в дальнем углу отсека, отбрасывали заманчивую тень. Билл доковылял до них  и
со вздохом облегчения плюхнулся на землю, в холодок. Он прикрыл глаза и  уже
начал погружаться в дремоту, когда  на  него  навалилось  чье-то  тяжелое  и
горячее тело, и что-то  мокрое  прижалось  к  его  губам.  Отплевываясь,  он
вывернулся, поднял глаза и оказался лицом к лицу  со  склонившейся  над  ним
раздосадованной Рэмбеттой.
   - Ты что,  целоваться  не  любишь,  а?  Может,  тебя  вообще  девочки  не
интересуют?
   - Интересуют, а как же. Только вот так сразу, ни с того ни с сего...
   - Нечего выкручиваться! - обиженно сказала она, усаживаясь  рядом  с  ним
под звон ножей. - Ты не воспринимаешь меня как женщину, вот что. Я для  тебя
просто вооруженное существо женского пола, пригодное только для ведения боя.
Но я не всегда была такая. О, все было бы иначе, если бы не летучие мыши.
   - Летучие мыши?  -  озадаченно  переспросил  Билл,  в  недоумении  хлопая
глазами.
   - Да.  Если  ты  позволишь  мне  держаться  за  твою  руку,  я  тебе  все
расскажу...

История укротительницы летучих мышей

   Рэм-Бетта надела на шею золотисто-пурпурный платиновый обруч и защелкнула
на руках золотые браслеты. О, какой удивительный день! Ей и ее подружкам  из
Девичьей Обители Зэш в деревне Смуш, лежащей на берегу  Великого  Оргонского
моря - это на планете Ишес, - предстоял выпускной бал, после которого они из
обыкновенных  хихикающих  девчонок  превратятся  в  полноправных  горделивых
ишемиек. О, сказочное перерождение!
   - Пошевеливайтесь, глупышки!  -  приказала  Дрекк  подозрительно  игривым
тоном, совсем не вязавшимся с ее  возрастом  и  внешностью.  -  Церемония  в
Большом За