к бы извиняясь за
то, что вынужден прервать ее мысли. - Есть идеи? Но  лучше  всего,  конечно,
вам было бы сейчас отдохнуть.
   - Нет, - твердо ответила  Кейт.  Ей  стало  тошно  от  одной  мысли,  что
придется валяться в номере.
   - Что ж, тогда можно  сходить  в  художественно-исторический  музей,  там
отличное собрание. А еще нынешний год - год памяти Моцарта.
   - Вы, помнится, говорили,  что  в  этом  музее  есть  Портрет  настоящего
Дракулы? - спросила Кейт.
   Она перечитала о правителях Трансильвании все, что  смогла  найти,  после
того как три месяца назад определила заболевание Джошуа.
   - Да.., кажется. Пойдемте, еще успеем на трамвай номер один.

***

   Под портретом висела табличка: "VLAD IV, TZEPESCH. WOIWODE DER  WALACHEI,
GEST. 1477, DEUTSCN 16. JH". Ниже  была  табличка  поменьше  с  надписью  на
немецком и английском: "Получено во временное пользование из  музея  Амбрас,
Инсбрук".
   Кейт  вгляделась  в  лицо  на  портрете  в  натуральную   величину.   Она
профессионально отметила большие, слегка навыкате глаза, возможно  связанные
с болезнью щитовидки, сильно развитую челюсть и выступающую губу, что обычно
указывает на умственную отсталость или некоторые разновидности гипофизных  и
костных заболеваний. "Платис-пондилолиз? Разновидность характерной аномалии,
связанной с тимусной дисплазией  и  другими  признаками  ТКИД?"  -  Жестокие
глаза, верно? - спросил священник, который стоял, заложив руки  за  спину  и
слегка покачиваясь на каблуках.
   От неожиданности Кейт чуть не вздрогнула.
   - Я об этом не думала,  -  призналась  она,  глядя  на  портрет  уже  без
профессиональной предвзятости.
   - Нет,  -  сказала  она  наконец,  -  особой  жестокости  я  не  замечаю.
Пожалуй.., высокомерие. Но он же был князем.
   - Да, воеводой Валахии, - согласился О'Рурк.  -  Самое  ужасное  во  всех
зверствах Влада Прокалывателя - это то, что  для  своего  времени  они  были
более или менее в порядке вещей. За счет этого князья оставались князьями.
   Он повернулся и перехватил задумчивый взгляд Кейт.
   - Так вы действительно думаете, что этот Бела Лугоши  имеет  отношение  к
происхождению болезни Джошуа? Кейт попыталась изобразить улыбку.
   -  Глупо,  да?  Но  ведь  вам   теперь   знакомо   клиническое   описание
иммуновосстановительного процесса, который поддерживает болезнь.  Поглощение
крови.  Увеличение  продолжительности  жизни.  Удивительная  способность   к
самовосстановлению.., почти аутотомирование.
   - Что такое "аутото...", что это такое?
   -  Аутотомирование  -  защитная  реакция  некоторых  рептилий,   например
саламандр, когда они отбрасывают  хвост,  а  потом  он  снова  отрастает,  -
пояснила Кейт. Когда она начала мыслить медицинскими категориями,  голова  у
нее почти перестала болеть. Отступила и  темная  пелена  печали.  -  Нам  не
очень-то много известно о регенеративных возможностях  саламандр.  Мы  знаем
лишь, что все  это  происходит  на  клеточном  уровне  и  требует  огромного
количества энергии.
   О'Рурк кивнул в сторону портрета.
   - А что,  может  быть,  в  королевскую  родословную  Влада  и  затесалась
какая-нибудь саламандра? Кейт потерла лоб.
   - Я понимаю, что это дико.
   На мгновение она прикрыла глаза.  Музей  наполняли  звуки  шагов,  кашля,
разговоров на немецком, звучавшем  так  же  резко,  как  кашель,  случайного
смеха, казавшегося таким же безумным, как и ее состояние.
   - Давайте присядем, - предложил священник. Взяв Кейт за руку, он повел ее
в закуток на втором этаже, где подавали кофе и пирожные.  Он  выбрал  столик
подальше от основного потока экскурсантов.
   На какое-то время у Кейт все поплыло перед глазами, и  лишь  после  того,
как священник  заставил  ее  сделать  еще  глоток  крепкого  венского  кофе,
окружающим предметам вновь вернулись резкие очертания.
   - Вы действительно верите, что легенды о  Дракуле  могут  иметь  какое-то
отношение к.., похищению Джошуа? - спросил он почти шепотом.
   Кейт вздохнула.
   - Я понимаю, что это выглядит нелепо.., но  если  болезнь  сохранялась  в
пределах  семьи..,  требовала  двойного  рецессива  для  проявления,  а   ее
носителям нужна была человеческая кровь, чтобы выжить...  -  Она  замолчала,
устремив взгляд вдоль коридора, в направлении зала, где висел портрет.
   - Небольшая королевская семья, - продолжал О'Рурк, -  которой  необходимо
соблюдение тайны из-за характера их заболевания и совершенных  преступлений,
обладает достаточными средствами  и  властью,  чтобы  устранять  недругов  и
сохранять тайну , даже для того,  чтобы  послать  в  Америку  похитителей  и
убийц, которые выкрадывают ребенка.., ребенка, усыновленного по ошибке.
   Кейт опустила глаза.
   - Я понимаю. Это.., это бред.
   О'Рурк отхлебнул из чашки.
   - Верно, - сказал он - Такое впечатление может создаться, если только  вы
не принадлежите к церкви, которая в течение нескольких  столетий  занималась
секретной  перепиской  как   раз   о   такой   злодейской   семье,   ведущей
затворническую  жизнь.  О  семье,  которая  появилась  в  Восточной   Европе
полтысячелетия тому назад.
   Кейт резко подняла голову, отчего почувствовала острую боль Сердце у  нее
заколотилось, но она не обратила на это внимания.
   - Вы хотите сказать...
   О'Рурк поставил чашку и предостерегающе поднял палец.
   - Для обоснования теории данных пока недостаточно, - сказал  он.  -  Если
только.., если только не  увязать  все  с  одним  странным  совпадением,  со
встречей с неким человеком, очень напоминающим постаревшего,  непогребенного
Влада Цепеша.
   Кейт потеряла дар речи и только смотрела на него. О'Рурк полез  в  карман
пальто и извлек оттуда небольшой конверт с шестью цветными фотографиями, фон
был явно восточноевропейским: сумрачный  промышленный  город,  средневековая
улица, выстроившиеся вдоль обочины "дачии". Интуиция  подсказала  Кейт,  что
фотографии были сделаны  в  Румынии.  Но  ее  внимание  привлек  человек  на
переднем плане - очень старый, на что однозначно указывала его  поза,  изгиб
спины, иссохшее тело, угадывавшееся под просторной одеждой. Несмотря на  то,
что черты его лица между лацканами дорогого пальто и полями  фетровой  шляпы
как  бы  размылись  под  воздействием  времени  и  болезней,  они   казались
знакомыми: нет усов, но зато широкая верхняя губа, выпяченная челюсть, глаза
ввалившиеся, но все равно слегка навыкате.
   - Кто это? - шепнула Кейт.
   О'Рурк сунул фотографии обратно в карман.
   - Один господин, с которым я впервые приехал в Румынию  года  два  назад.
Его имя вы, вероятно, слышали.
   Прямо у них за спиной какая-то пара громко заспорила по-немецки. Футах  в
трех от Кейт и священника стояли американцы, судя  по  небрежной  одежде,  и
наблюдали за ними, явно с нетерпением ожидая, когда освободится столик.
   О'Рурк встал и протянул Кейт руку.
   - Пойдемте отсюда. Я знаю местечко поспокойнее.

***

   На открытках Кейт, как и любой человек, видела уже это большое колесо. Но
в  действительности  оно  оказалось  куда  лучше.  Они   с   О'Рурком   были
единственными пассажирами в гондоле,  в  которой  свободно  разместилось  бы
человек двадцать. Пространство гондолы, хоть и  безлюдной,  было  заставлено
столиками со скатертями и посудой. Медленно вращаясь, колесо подняло  их  до
высшей точки на высоту примерно двухсот футов  и  остановилось,  пока  внизу
загружались новые пассажиры.
   - Прямо колесо Ферриса, - сказала Кейт.
   - Piesenrad, - откликнулся священник, облокотившись на перила и  глядя  в
открытое окно на осеннюю листву, горящую в последних лучах осеннего  Заката.
- Что означает "гигантское колесо".
   Как только он это сказал, облака погасли, небо стало сначала бледнеть,  а
потом  -  темнеть.  Гондола  медленно  двигалась  вниз,  миновав  посадочную
площадку, и вскоре они снова оказались над верхушками деревьев.
   По всему городу зажглись огни. Неожиданно осветились башни соборов. Возле
Дуная Кейт узнала  модернистские  небоскребы  городка  ООН:  Сьюзен  Мак-Кей
Чандра однажды рассказывала ей, как волновалась, когда впервые участвовала в
конференции   в   штаб-квартире   ооновского   комитета   по    инфекционным
заболеваниям.
   Кейт нахмурилась, на секунду закрыв глаза, потом посмотрела на О'Рурка.
   - Ну хорошо, расскажите мне все-таки об этом человеке.
   - Вернор Дикон Трент. Слыхали про такого?
   - Конечно. Это миллиардер-отшельник, вроде Говарда Хьюза, который  сделал
состояние на.., на чем? На электроприборах? Отелях? Еще он  владеет  большим
художественным музеем его имени возле Биг-Сура. А разве он не умер в прошлом
году?
   О'Рурк покачал головой. Гондола устремилась вниз, и  стали  слышны  звуки
нескольких еще работающих аттракционов.
   - Мистер Трент финансировал миссию, с которой приехал и я. В  ее  составе
был один босс из  ВОЗ,  покойный  Леонард  Пэксли  из  Принстона,  еще  пара
тяжеловесов. И приехали мы в Румынию  сразу  после  революции.  Подчеркиваю:
сразу после. Труп Чаушеску еще не остыл. В  общем,  в  Штаты  я  вернулся  в
феврале прошлого года, чтобы организовать по линии церкви  кое-какую  помощь
для приютов, а до отъезда из Чикаго в мае того же года прочитал, что мистера
Трента хватил удар и что он живет уединенно где-то в Калифорнии. Но когда  я
видел его в последний раз, он был еще в Румынии.
   - Все верно, - сказала Кейт. - Время вмешалось в сражение за контроль над
его империей. Он утратил дееспособность, но не умер.
   Она поежилась от налетевшего внезапно прохладного ветерка.
   О'Рурк прикрыл окно.
   - Насколько я знаю, он еще жив. Но в тот раз, когда мы впервые приехали в
Бухарест, я был поражен сходством мистера Вернора Дикона Трента со старинным
портретом Влада Цепеша.
   - Фамильное сходство, - заметила Кейт. Священник кивнул.
   - Но то полотно, что мы видели сегодня, всего лишь копия.., сделанная лет
через сто после смерти Влада Цепеша. Этот портрет может оказаться неточным.
   Кейт посмотрела на огни старого города. Снизу доносились визги катавшихся
на американской горке.
   - Но если это все же фамильное сходство, то тогда должна быть связь  с..,
чем-то.
   Последние слова прозвучали неуклюже даже для ее  слуха,  и  она  прикрыла
глаза.
   - В Румынии примерно двадцать четыре  миллиона  жителей,  -  тихо  сказал
О'Рурк. - А ее площадь составляет около сотни  тысяч  квадратных  миль.  Нам
придется откуда-нибудь начинать, даже если все наши предположения  ни  черта
не стоят.
   Кейт открыла глаза.
   - Мистер О'Рурк, а вам не надо говорить "аве Мария" или что-нибудь в этом
роде, когда вы ругаетесь? Я имею в виду - каяться не надо?
   Он потер щеку, но не улыбнулся.
   - Я даю себе некоторые послабления., раз уж не могу отпустить грехи. - Он
посмотрел на часы. - Седьмой час, миссис Нойман. Нам бы где-нибудь поужинать
да лечь пораньше. По расписанию катер отходит в восемь, а австрийцы -  народ
точный.

Глава 22

   Катер был аккуратненький, закрытый со  всех  сторон.  В  переднем  салоне
размещалось с полдюжины рядов по пять мест с каждой стороны  прохода.  Когда
затарахтели двигатели и судно медленно отошло от причала,  из  широких  окон
открылась панорама обоих берегов Дуная. Старинный город очень быстро остался
позади,  и  лишь  охотничьи  и  рыбацкие  хижины  напоминали  о  присутствии
человека, да и те вскоре пропали, и только лес тянулся вдоль берегов.
   Кейт заглянула в расписание "Дунайского общества судоходства" и,  увидев,
что плавание до Будапешта займет пять часов, сказала О'Рурку:
   - Может быть, нам надо было сразу полететь?
   Священник повернулся к ней Он был одет в джинсы, хлопчатобумажную рубашку
и авиационную куртку из хорошо задубленной кожи.
   - Сразу в Бухарест?
   Кейт отрицательно качнула головой.
   - Мне все кажется, что меня не пустят в страну. Но можно было полететь  в
Будапешт.
   - Да, но цыгане все равно не будут с нами встречаться раньше сегодняшнего
вечера. - О'Рурк окинул взглядом южный берег. Судно разогналось до  тридцати
пяти узлов и поднялось на передних крыльях. Шло оно удивительно ровно -  Так
мы хоть рассмотрим здешние красоты.
   Теплые солнечные лучи нагрели салон, Кейт почти задремала,  а  судно  тем
временем несло их к северо-востоку по излучине Дуная  в  районе  Братиславы.
Молодой женский голос объявил по громкоговорителю, что  справа  от  них  уже
венгерский берег, а Чехословакия остается слева. Осень,  казалось,  оставила
более заметный след на здешних прибрежных лесах, и многие деревья стояли уже
без листьев. Когда они повернули к югу, небо начало заволакивать  тучами,  и
падавший на Кейт солнечный свет сначала потускнел, а потом и вовсе пропал. В
салон стал нагнетаться теплый воздух, чтобы  не  пустить  снаружи  внезапный
холод.
   О'Рурк позаботился о том, чтобы в отеле им приготовили еду  в  дорогу,  и
теперь они открыли запечатанные коробочки и набросились на салат и  ростбиф.
А Дунай уже описал петлю и тек на юг, углубляясь  в  венгерскую  территорию.
Когда они перекусили, О'Рурк заметил:
   - Эти места известны под названием Дунайский Поворот. Он  имеет  огромное
значение еще со времен римлян... Вдоль этих берегов у  многих  из  них  были
летние дома. Много веков здесь проходила граница империи.
   Кейт посмотрела  на  поросшую  лесом  равнину  и  без  труда  представила
северо-восточный берег  пределом  познанного  мира.  Холодный  ветер  кружил
листья и бросал их на серую, подернутую зыбью поверхность реки.
   - Смотрите, - сказал О'Рурк и показал направо. - Вышеград.  Эту  крепость
построили венгерские короли в тринадцатом или четырнадцатом веке.  Ее  занял
король Матиаш на излете пятнадцатого века.
   Повернув голову, Кейт увидела древние крепостные сооружения  на  холме  и
широкую стену, спускавшуюся к реке от башни еще более древнего вида.
   - Здесь сидел в заточении с 1462 по 1474 год наш общий друг Влад Дракула,
- сказал священник. - Король Матиаш держал его под домашним арестом  большую
часть последних лет его жизни.
   Кейт развернулась, чтобы осмотреть старинную стену и башню на  уплывающем
назад правом берегу. Она продолжала смотреть и после  того,  как  укрепления
пропали из виду, затем опять повернулась к своему спутнику.
   - Так вы считаете, что я не  совсем  свихнулась,  интересуясь  семейством
Дракулы? Скажите честно, мистер О'Рурк.
   - Я не думаю, что вы окончательно сошли с ума, - ответил он. - Не совсем.
Кейт изобразила улыбку.
   - Скажите мне одну вещь.
   - Пожалуйста.
   - Откуда вы столько всего знаете? Вы всегда были таким смышленым?
   Священник поскреб короткую бородку и расхохотался. Кейт вдруг обнаружила,
что ей приятно слышать этот простой, искренний смех.
   - Эх, Кейт.., если бы вы только знали... Он бросил взгляд в окно.
   - Рос я в небольшом городке в центральном Иллинойсе, - сказал он наконец.
- И некоторые из моих друзей детства были по-настоящему смышлеными.
   - Если в числе тех ребятишек из захолустья сенатор Харлен и тот писатель,
то этому нетрудно поверить. О'Рурк улыбнулся.
   - Я бы мог вам рассказать кое-что о Харлене, но в общем-то  вы  правы,  в
нашей небольшой компании действительно имелось несколько  довольно  неглупых
ребятишек. Был у меня один друг  по  имени  Дюан,  который..,  впрочем,  это
другая история. Короче говоря, я считался дурачком в нашей компании.
   Кейт изобразила сомнение.
   - Нет, на полном серьезе, - сказал священник. - Сейчас я понимаю, что был
неспособен к учебе - возможно, легкий случай дислексии, - но в результате  я
завалился в четвертом классе, отстал от друзей и много лет  чувствовал  себя
полным идиотом. И учителя ко мне  относились  соответственно.  -  Он  сложил
руки,  и  его  взгляд  как  бы  обратился  внутрь,  в   какие-то   потаенные
воспоминания - Ну, а в моей семье денег было недостаточно,  чтобы  отправить
меня в колледж, но после Вьетнама - точнее, после госпиталя для ветеранов  -
я смог воспользоваться льготами и поступить в университет Брэдли, а потом  -
в семинарию. Вот, пожалуй, с тех пор я и читаю,  чтобы  восполнить  пробелы,
оставшиеся с детства.
   -  А  почему  семинария?  -  тихо  спросила  Кейт.  -  Почему  вы   стали
священником?
   Наступило продолжительное молчание.
   - Трудно объяснить, - в конце концов произнес О'Рурк. - Я до сих  пор  не
знаю, верю ли в Бога. Кейт удивленно захлопала глазами.
   - Но я знаю, что зло существует, - продолжал священник.  -  Это  я  узнал
давно. И мне кажется кто-то.., какая-то группа людей.., должна сделать  все,
чтобы остановить это зло. - Он снова усмехнулся. -  Думаю,  многие  из  нас,
ирландцев,  так  считают.   Поэтому-то   мы   и   становимся   полицейскими,
священниками или гангстерами.
   - Гангстерами?
   - Если не можешь с кем-нибудь справиться, тогда вставай на его сторону.
   Женский голос из динамика объявил, что они приближаются к Будапешту. Кейт
разглядывала появившиеся крестьянские дома и особняки, сменявшиеся  зданиями
побольше, а потом показался и сам город. Судно сбавило  скорость,  подводные
крылья опустились; их стало покачивать на волнах от  барж  и  других  речных
судов.
   Будапешт, пожалуй, с реки был красивее всех городов, только что увиденных
Кейт. О'Рурк показал на  шесть  изящных  мостов  через  Дунай,  на  лесистую
громаду острова Маргит, рассекающего реку на две части, а потом - на предмет
гордости самого города высоко поднимающийся над западным берегом старый Буда
и молодой Пешт, раскинувшийся на восточном берегу  О'Рурк  обратил  внимание
Кейт на прекрасное здание парламента со стороны Пешта и как раз  рассказывал
о  Крепостной  горе,  когда  на  Кейт   вдруг   нахлынуло   чувство   полной
опустошенности и  смятения  Она  на  секунду  прикрыла  глаза,  ошеломленная
бессмысленностью всего происходящего и отчетливым осознанием затерянности во
времени и пространстве.
   О'Рурк тут же замолчал и слегка коснулся ее руки. Двигатели судна урчали,
пока оно замедляло ход, подходя к пирсу со стороны Пешта.
   - Когда мы встречаемся с представителем цыган? - спросила она с закрытыми
глазами.
   - В семь вечера, -  ответил  О'Рурк,  не  отнимая  руки  Кейт  вздохнула,
постаралась скинуть с себя путы  безнадежности,  чтобы  спокойно  дышать,  и
взглянула на священника.
   - Жаль, что не раньше, - сказала она. - Я не хочу останавливаться Я  хочу
туда.
   О'Рурк кивнул и больше ничего не говорил, пока судно, пыхтя,  заканчивало
свой путь на этом отрезке их маршрута.

***

   О'Рурк заказал номера в  "Новотеле"  в  Буде,  и  Кейт  поразилась  этому
островку западного  комфорта  в  бывшей  коммунистической  стране  При  виде
Будапешта Кейт представила себе  Бухарест  лет  через  двадцать  пять,  если
капитализм проложит там себе дорогу Она никогда особенно  не  интересовалась
экономическими теориями, но  сейчас  на  нее  вдруг  нашло,  пусть  наивное,
озарение, интуитивное понимание того, что капитализм (по крайней  мере  одна
из его составляющих - частная инициатива) напоминает некоторые формы  жизни,
которые находят себе точку опоры даже при  самых  неблагоприятных  условиях,
что в конечном итоге приводит к усилению жизнестойкости. В этом случае,  как
она понимала, прогресс будет идти, пока  не  поколеблется  равновесие  между
старым  и  новым,  между  эстетически   прекрасным   и   стандартизированной
усредненностью, тогда Будапешт захлестнут навязчивые, приводящие  под  общий
уровень побочные продукты капитализма и город станет похожим на  все  прочие
города мира.
   Но теперь Будапешт казался воплощением гармонии между уважением к старине
и  интересом  к  Всемогущему  Доллару  -  или  Форинту,  в  зависимости   от
обстоятельств Си-Эн-Эн и Герц, как и прочие  записные  пионеры  капитализма,
уже застолбили здесь места, но даже при взгляде мельком на город  из  окошка
такси можно было видеть, как густо здесь перемешалось старое и новое  О'Рурк
заметил, что многие мосты и дворец на Крепостной горе были взорваны  немцами
или  разрушены