прятки, но  сегодня  они  лишь  бесцельно  побродили  по  бивуаку,  да
полежали, болтая, на траве. Мальчики сделали было попытку устроиться в
палатках, но  под  прогретым  солнцем  полотном  оказалось  невыносимо
душно, да и битком набитые рюкзаки были далеко не такими мягкими,  как
трава.

    Дейл попытался было почитать принесенную  с  собой  книгу.  Там  и
вправду _оказалось_ упоминание об Осирисе, но, хоть  и  написанная  на
английском, она с таким же успехом могла  быть  написана  и  на  любом
другом языке - понять о чем идет речь было невозможно. Какая-то ахинея
о  боге,  командовавшем   целыми   легионами   умерших,   о   каких-то
пророчествах и возмездиях. До смысла всего этого было не докопаться.

    Небо оставалось все таким же ясным,  никакого  дождя,  который  бы
заставил их вернуться к дяде Генри, не предвиделось.  Возможный  дождь
был единственным непредусмотренным  обстоятельством  в  их  планах,  в
таком случае пришлось бы просто все отменить. Видимость во время  бури
отвратительная, да и слышимость не лучше.

    Они  рано  поели,  сначала  расправившись  с  принесенными   собой
бутербродами и печеньем,  и  только  потом  принялись  поджаривать  на
костре сосиски. Каждый разыскал  прямую  палочку,  обстругал  ее  так,
чтобы сосиска удержалась во время жарки и не упала  в  костер.  Каждый
раз, когда слышалось слово "сосиска", Харлен прыскал со смеху.

    - Ты чего? - поинтересовался наконец Лоуренс. - Расскажи  чего  ты
хихикаешь.

    Харлен начал было объяснять в чем дело, упомянул имя Корди Кук, но
потом махнул рукой и сказал:

    - Ладно, забудем.

    Жара не спадала, и часов  в  семь  Лоуренс  предложил  сходить  на
карьер выкупаться. Остальные его предложение отклонили,  с  величайшим
терпением и тактом напомнив ему  об  их  плане.  Приблизительно  через
полчаса Харлен выдвинул предложение испечь в костре листья  репейника,
но и это предложение не встретило  поддержки.  Все  должно  было  идти
согласно протоколу. Кевин не находил себе места, он был  готов  уже  в
восемь часов нырнуть в спальный мешок, но  вечерние  тени  только  что
протянулись по поляне, и даже в лесу было еще слишком светло.

    Но уже минут через двадцать похолодало и стало постепенно темнеть.
Между деревьями  замелькали  светлячки,  похожие  на  далекие  вспышки
пулеметных выстрелов. Скоро завели  свой  хор  лягушки  из  карьера  и
древесные лягушки из ближайшего болота, наполнив сумерки  олушительной
какофонией звуков. Ничуть не тише  стрекотали  цикады  и  кузнечики  в
лесу, расположенном позади бивуака ребят.

    К восьми  сорока  пяти  бледное  прежде  небо  потемнело,  на  нем
появились первые звезды и темный фон листьев слился с таким же  темным
фоном небес. В  лесу  сгустился  мрак.  Движение  по  Шестой  Окружной
дороге, проходившей в полумиле от леса, уже стихло, последние  рабочие
вернулись домой, а гуляки обосновались в пивной "Под Черным  Деревом".
Если  хорошо  прислушаться,   можно   было   расслышать   позвякивание
металлических крышек автоматической поилки на свиноферме у дяди Генри,
но звук был очень далеким и едва различимым, да и он скоро стих.

    Наконец    окончательно    стемнело.    Со    всей    великолепной
неторопливостью лета ночь опустилась на  землю  и  накрыла  ее  легким
покрывалом.

    Дейл продолжал подбрасывать в костер мелкие сучья. Искры  взлетали
наверх и маленькими посланцами земли устремлялись к звездам.  Мальчики
потеснее сгрудились друг к другу, теперь их лица освещало только пламя
костра. Они попытались было затянуть какую-нибудь песню, но не пелось.
Харлен предложил было порассказывать страшные истории  о  привидениях,
но ребята рассерженно на него зашикали.

    Вниз по холму,  тихо  журча,  стекал  ручеек.  У  ребят  появилось
ощущение, что как раз в эту минуту обитатели леса  выходят  на  ночную
охоту, их ноздри  расширяются,  принюхиваясь,  а  узкие  зрачки  зорко
оглядывают лес в поисках добычи.

    Сквозь хор насекомых и отдаленное квакание сотен  лягушек,  ребята
пытались разобрать тихую поступь мягких лап, отправлявшихся  на  охоту
за свежим мясом.

    Мальчики натянули припасенные старые свитера, подбросили в  костер
побольше дров и уселись еще теснее. Их плечи плотно сомкнулись.  Пламя
фыркало и потрескивало, постепенно угасая оно превращало  мальчишеские
лица  в  демонические  маски,  и  скоро  оранжевый  свет   огня   стал
единственным цветом, существовавшем в окружавшем ребят мире.


    Главной заботой Майка было не заснуть. Почти всю прошлую  ночь  он
не спал, присматривая за Мемо. Он сидел  в  старом  кресле,  сжимая  в
одной руке бутылочку со святой водой, а в другой - освященную  гостию,
тщательно завернутую в носовой платок.  Около  трех  часов  ночи  мама
Майка  спустилась  проведать  Мемо  и  отправила  его  наверх   спать,
предварительно выругав за глупое дежурство. Майк послушался и ушел, но
гостию все-таки оставил, припрятав на подоконнике.

    Утром, разнеся  газеты,  он  зашел  проведать  отца  Каванага,  но
священник исчез, и миссис Маккафферти была вне себя  от  беспокойства.
Накануне доктора решили перевезти  его  в  больницу  св.  Франциска  в
Пеорию, но когда вечером прибыла карета скорой помощи, больного уже не
было. Миссис Маккафферти клялась, что она весь день провела  на  кухне
на первом этаже и  что  непременно  услышала  бы  его  шаги,  если  бы
священник спускался по лестнице... кроме того, бедный молодой  человек
был слишком болен, чтобы _спускаться_... но доктора  качали  головами,
уверяя почтенную экономку, что летать больные  тоже  не  могут.  В  то
время, когда Майк с ребятами, сидя в шалаше на дереве, обсуждали  свои
планы и пытались расшифровать загадочную книжку, украденную  Дейлом  у
мистер  Эшли-Монтэгю,  в  городе   проводились   интенсивные   поиски,
организованные миссис Маккафферти и несколькими  прихожанами.  Никаких
следов присутствия отца Каванага обнаружить не удалось.

    - Клянусь моими четками, что несчастный отец не  в  состоянии  был
даже поднять голову от подушки, а не то что выйти из дому, -  говорила
миссис Маккафферти Майку, промокая глаза уголком передника.

    - Может, он уехал домой? - выдвинул предположение Майк, сам в него
немало не веря.

    - Домой? В Чикаго? - экономка глубоко задумалась над этой идеей. -
Но каким образом? Епархиальный автомобиль  стоит  в  гараже,  а  поезд
Галесберг-Чикаго идет только завтра.

    Майк пожал плечами, пообещал проинформировать ее и доктора Стаффни
в случае каких-либо новых фактов  об  отце  Каванаге  и  отправился  в
церковь. Мессу служил священник из Оук Хилл, и во время всей службы  -
которую  монотонными  голосами  вели  заместитель  отца   Каванага   и
невнимательный служка - Майка сверлила мысль о тех коричневых  червях,
которые, извиваясь, заползали прямо в плоть отца Каванага. _Что,  если
его друг стал сейчас одним из них?_

    Эта мысль заставляла Майка умирать от страха.

    Он заставил маму поклясться, что она будет сидеть с Мемо всю ночь.
Но затем удвоил ставки, обрызгав  пол  и  подоконник  святой  водой  и
разложив кусочки разломанной гостии в уголках оконной рамы и  в  ногах
постели Мемо. То обстоятельство, что ему приходилось сегодня оставлять
Мемо одну, было самой худшей стороной их плана.

    Затем Майк упаковал рюкзак и  отбыл,  примерно  на  час  с  лишним
раньше своих друзей. Напряжение от поездки по Шестой Окружной  немного
проветрило ему мозги, но бессонные ночи сказывались тяжестью в  голове
и шумом в ушах.

    Немного не доехав до фермы дяди Генри, Майк свернул  в  сторону  и
через запасные ворота проехал  по  заросшей  колее,  тянувшейся  вдоль
кладбища. Затем спрятал велосипед в гуще елей как раз над  ущельем,  в
котором должны были обосноваться его друзья, и,  присев,  принялся  их
ждать. Они приехали примерно через полтора часа  и  у  Майка  вырвался
вздох облегчения:  если  б  появился  Школьный  Грузовик  и  начал  их
преследовать, весь план пошел бы насмарку.

    Все время пока ребята гостили у тети Лины, Майк просидел в кустах,
наблюдая за ними в бинокль, который он позаимствовал  у  своего  отца.
Бинокль был не совсем исправен, одна из  линз  треснула,  но  все-таки
Майк отлично видел своих друзей, пока они уютно посиживали и распивали
лимонад с тетей Линой, в то время как ему приходилось без конца ерзать
и чесаться в этих колючках.


    Позже Майк, стараясь не приближаться  к  ребятам  больше,  чем  на
пятьдесят  футов,  проследил,  как  они  пошли  в  лес,  он   двигался
параллельно им. Помогало то, что он хорошо знал, куда они должны идти.
На мальчике была надета зеленая рубашка и хлопчатобумажные брюки, этот
наряд должен был обеспечить некоторую маскировку до приближения  ночи.
Но все-таки Майк предпочел бы настоящий воинский камуфляж.

    Майк снова потряс головой. Самым трудным было не заснуть.

    Свой наблюдательный пункт он устроил над самым ущельем, менее, чем
в двадцати ярдах от Дейла и ребят. Место было  отличным:  два  больших
камня загораживали мальчика, вместе с тем совершенно не  мешая  обзору
лагерного бивуака  и  всей  поляны.  Позади  него  росли  три  дерева,
обеспечивая ему прикрытие с тыла. Кроме того  Майк  отыскал  сломанный
сук и  выкопал  небольшой  окопчик,  такой  чтобы  в  нем  можно  было
полностью укрыться вместе с вещами.  Когда  же  он  замаскировал  свое
укрытие ветвями  и  подтянул  поближе  сломанный  ствол  дерева,  Майк
почувствовал себя почти в полной безопасности.

    Затем он аккуратно разложил в пределах досягаемости принесенные  с
собой вещи: бутылку с питьевой одой, бутылку со святой водой, на одной
из них он предварительно  сделал  отметку  фломастером,  чтобы  их  не
перепутать.  Поблизости  положил  бутерброды  и   бинокль,   тщательно
завернутая гостия хранилась в нагрудном  кармане  рубашки.  Наконец  с
большой осторожностью он достал и положил на землю ружье Мемо.

    Теперь он уже знал, почему  такое  оружие  -  восемнадцать  дюймов
ствол и орехового дерева рукоятка - запрещено: на вид оно  было  точно
таким,  какое  носили  гангстеры  в  тридцатые  годы.  Майк  нажал  на
казенник, тот щелкнул и открылся, и до мальчика донесся сильный  запах
оружейного  масла.  Стальные  стволы  неясно  блеснули  в  сгущающихся
сумерках. В коробке, хранившейся вместе с  ружьем,  лежали  и  пули  к
нему, но они выглядели такими старыми, что Майк набрался  храбрости  и
отправился в магазин  мистера  Майера  покупать  новые.  Мистер  Майер
вопросительно поднял одну бровь и спросил:

    - Не слышал, чтоб твой отец собирался на охоту, Майкл.

    - Он и не собирается, - правдиво ответил Майк. - Просто ему  житья
не дают вороны в нашем саду.

    Сейчас, когда последний отблеск сумерек угас, Майк  положил  перед
собой новую коробку с пулями, послал одну из них в  казенник,  щелкнул
затвором и через прицел глянул на ребят, сгрудившихся  вокруг  костра.
Расстояние для такого ружья было слишком велико, и он это знал. Отсюда
даже из двустволки Дейла невозможно было бы попасть в цель, а  уж  для
обреза Майка целиться  на  расстояние  больше  нескольких  ярдов  было
вообще бесполезно.  Но  при  стрельбе  по  близкой  мишени  результаты
выстрела были ужасающи. Майк купил пули номер  шесть,  подходящие  для
охоты на перепелов и более крупную дичь.

    Кусты, с юга  огораживающие  место,  где  ребята  разбили  лагерь,
делали невозможным не только бесшумный, но и вообще  всякий  подход  к
бивуаку. Майк же устроился на  самом  краю  обрыва,  расположенного  к
северу от них, и чтобы подобраться к нему нужно было перейти  ручей  и
преодолеть подъем на холм, что тоже  было  невозможно  без  некоторого
шума. Оставался проход через довольно редкий лесок с юга или по поляне
с запада. Но со своего наблюдательного пункта Майк видел  эти  проходы
довольно ясно, хотя в сгустившихся сумерках и не мог разобрать детали.
Голоса его друзей эхом раздавались по полянке  и  словно  бы  с  дымом
костра поднимались вверх, к Майку.

    Ружье Мемо было снабжено насечкой на прицеле и  маленькой  мушкой,
правда и та и другая казались всего  лишь  украшением.  Стоило  только
прицелиться и спустить курок, как вылетевшее из ствола  облачко  дроби
расширялось и накрывало цель. Майк почувствовал, как затекла его рука,
сжимавшая рукоятку.  Тогда  он  положил  в  карман  еще  два  патрона,
несколько других в карман брюк и сунул коробку обратно в рюкзак. Затем
взвел предохранитель и положил ружье на ложе из сосновых веток  позади
камня. Сам  же  решил  сосредоточиться  на  бутербродах  с  арахисовым
маслом, которыми запасся выйдя из дому, и  на  регулировании  дыхания.
Запах поджариваемых на костре  сосисок  не  на  шутку  раздразнил  его
аппетит.

    С наступлением темноты похолодало. Майк надел старый черный свитер
и пару теплых штанов, и уселся неподвижно, вглядываясь в  темноту.  Он
постарался сосредоточиться,  чтобы  за  стрекотом  насекомых  и  хором
лягушек не  пропустить  другого  шума,  а  за  шевеленьем  листьев  не
упустить другое движение. Но ничего настораживающего не было.

    Майк видел, как Дейл и Лоуренс принялись устраиваться  в  открытой
палатке, их ступни смешно выделялись  в  спальных  мешках,  освещенных
светом костра. Кевин и  Харлен  уползли  во  вторую  палатку,  которая
находилась в нескольких ярдах левее и чуть дальше от костра. Со своего
места Майк отчетливо видел козырек бейсболки Кевина. Харлен видимо лег
головой в другую сторону, так как подошвы его кед торчали над скаткой.
Майк потер глаза, и стал смотреть  в  темноту,  избегая  яркого  света
костра и от души надеясь, что ребята выполнили все его указания.

    _И кто только назначил меня командиром и начальником?_  Он  устало
покачал головой.

    Труднее всего было удержаться и не  заснуть.  Несколько  раз  Майк
начинал дремать, но сразу просыпался, как только его подбородок  падал
на грудь. Тогда он поменял положение таким  образом,  чтобы  расщелина
между камнями приходилась как раз за его спиной. Теперь опереться  ему
было не на что и заснуть стало невозможно. Одной рукой он опирался  на
землю и эта неудобная  опора  лишали  мальчика  последней  возможности
заснуть.

    Но несмотря на все эти мелкие неудобства он почти задремал,  когда
вдруг почти сквозь сон услышал, что кто-то идет по полянке.

    Два силуэта медленно  двигались  с  запада  -  со  стороны  Шестой
Окружной - они пробирались  с  осторожностью  охотников,  следящих  за
каждым своим шагом. Судя по виду  это  были  двое  взрослых,  довольно
высоких мужчин. Сделав один шаг, они замирали.  Потом  делали  другой.
Они переставляли ноги чрезвычайно медленно, и их  движения  напоминали
танцовщиков в балете.

    Майк  почувствовал,  как  сильно  забилось  его   сердце,   вызвав
головокружение. Обеими руками он сжимал ружье, держа его перед  собой.
Затем вспомнил о предохранителе и с тихим  щелчком  снял  его.  Пальцы
мгновенно вспотели и через некоторое время чуть онемели.

    Теперь две высокие фигуры были уже  в  двадцати  футах  от  лагеря
мальчишек  и  замерли,  слившись  с  темнотой.  Только   свет   звезд,
отражавшийся в глазах, выдавал их присутствие, когда они остановились.
Майк наклонился вперед, пытаясь разглядеть  получше.  У  них  в  руках
что-то было, трости это, что ли? Но тут Майк поймал отблеск  света  на
металлической поверхности и понял, что оба держат в руках топоры.

    Майк затаил дыхание, затем набрал полную  грудь  воздуха  и  снова
замер, не дыша. Он заставил себя не смотреть в ту сторону, ясно  было,
что это люди, двое высоких, длинноногих мужчин в темной одежде, но ему
было необходимо держать под контролем ближайшее к  нему  пространство.
Все эти приготовления и планы имели смысл только в  том  случае,  если
никто не сумеет к нему украдкой подобраться.

    Но пока никто не подобрался. По  крайней  мере  насколько  он  мог
судить. А вот среди дереьев _позади_ палаток стало  заметно  небольшое
движение. Теперь мальчик это отчетливо видел.  Похоже  было,  что  там
ползет человек, он приближался также медленно как первые двое,  но  не
так бесшумно. Под его ногами то и дело тихо поскрипывали ветки. Тем не
менее, если б Майк не ожидал их появления примерно с той  стороны,  то
ни за что бы их не увидел и не услышал.

    По листьям пробежал легкий ветерок. Два первых силуэта еще на пять
шагов приблизились к лагерю. Топоры были подняты  до  уровня  груди  и
держали их наготове.

    Майк резко мотнул головой, пытаясь отделить сон от реальности.  Он
так _устал._

    Тро людей стремились  к  одной  точке.  Теперь  они  стояли  почти
вплотную к костру, три длинные человеческие  тени  среди  теней  леса.
Майк, увидев неяркий блеск, прищурился и  понял,  что  третий  силуэт,
самый дальний от него, тоже несет в руках топор или что-то  длинное  и
металлическое. Майк буквально взмолился, чтобы  это  не  оказалось  ни
ружьем, ни пистолетом.

    _Этого не должно быть. Они не любят шума._

    Руки Майка дрожали, когда он оперся ими о камень,  прицеливаясь  в
темный силуэт, но стараясь, чтобы пуля ни  в  коем  случае  не  задела
рикошетом ни одну из палаток.

    _Стреляй. Стреляй сейчас._ Нет. Он должен это сделать наверняка. В
этом было все дело... В том, чтобы все делать  наверняка.  _Что,  если
эти парни просто фермеры, которые вышли на рубку  дров?  Среди  ночи?_
Майк не верил в это ни секунды. Но сама  мысль  о  том,  что  придется
выстрелить в человеческое существо заставляла  его  руки  дрожать  все
сильнее. Он теснее прижал ладони к камню и стиснул зубы.

    Двое человек  у  костра  бесшумно  двинулись  к  палаткам,  обойдя
угасающий костер. Огоньки тлеющих углей освещали только темные  одежды
и высокие сапоги. Лица их были укрыты под низко  надвинутыми  шляпами.
Из палаток не доносилось ни одного звука. Майк  по-прежнему  отчетливо
видел выделяющиеся под спальным мешком ноги Дейла и Лоуренса, в другой
палатке из спальника торчали шапка Кевина и кеды Харлена.  Мужчина  на
противоположной стороне бивуака бесшумно  двигался  в  тени  деревьев,
приближаясь к палатке Кевина.

    Майка охватило желание закричать, вскочить, выстрелить  в  воздух.
Но он не шелохнулся. Он _должен знать._ Теперь ему было жаль,  что  он
не выбрал наблюдательный пункт поближе к стоянке. Было жаль, ччто  его
ружье не бьет на  таком  расстоянии.  Все  было  сделано  неправильно,
ошибочно...

    Майк  заставил  себя  сосредоточиться.  Теперь  все  трое  сошлись
вместе, двое около палатки Дейла и  Лоуренса,  один  -  около  палатки
Кевина и Харлена. Они стояли  неподвижно,  молча.  Казалось,  что  они
выжидают, когда ребята проснутся и присоединятся  к  ним.  Майк  вдруг
испытал странное чувство - казалось, что замершие  фигуры,  безмолвные
палатки, умирающий свет  костра  все  это  будет  длиться,  длиться  и
длиться, всю ночь.

    Неожиданно двое из пришельцев  шагнули  вперед  и  занесли  топоры
вверх. В то же мгновение топоры обрушились на полотно  палаток,  ткань
затрещала,  поддаваясь,  лезвия  вонзились  в  спальные  мешки.  Долей
секунды позже топор третьего вонзился прямо в шапку Кевина.

    Молчаливая ярость атаки была столь неожиданна и внезапна, что Майк
оказался полностью захваченным представшим перед его глазами зрелищем.
Он с шумом втянул носом воздух, будто одновременно с  ним  втягивал  в
себя реальность происходящего.

    Ближайшие к нему люди снова замахнулись топорами и снова изо  всех
сил обрушили их на спящих. Майк слышал, как  лезвия  разрывают  грубый
холст, как рвется ткань спальных мешков, как вонзаются  в  них  лезвия
топоров, как затем уходят они в мягкую почву. Люди  занесли  топоры  в
третий раз. Позади них, бешено орудовал топором  третий,  громко  ухая
при каждом взмахе. Майк увидел, как взлетел в воздух один кед  Харлена
и громко шмякнулся около костра. Лоскутья красного носка - или это был
не нос