неся бумажный стаканчик с холодной водой, которую она
с благодарностью выпила.
   - Что случилось, миссис Нойман? - Голос его звучал мягко, а  серые  глаза
пристально изучали лицо Кейт.
   Пока она говорила, какую-то отстраненную часть ее рассудка мучила  мысль:
это и есть исповедь? Это и есть то, что дает религия.., перекладывание  всех
твоих проблем на чьи-то плечи? Кейт так не думала.
   Выслушав ее, О'Рурк кивнул.
   - А  вы  уверены,  что  румынские  чиновники  поторопятся  с  оформлением
документов ребенка к вашему отъезду, даже если американцы не расшевелятся?
   Кейт энергично кивнула. Опустив глаза, она с удивлением  обнаружила,  что
все еще сжимает в руках бумажный стаканчик.
   - А сколько надо на лапу? - спросил О'Рурк.  -  Румынскому  чиновнику,  я
имею в виду. Кейт нахмурилась.
   -  Нисколько.  То  есть  я  ожидала  каких-то..,  ожидала,  что  придется
заплатить пять-шесть  тысяч  долларов..,  но  не  пришлось.  Мистер  Станку,
чиновник из министерства.., он не спрашивал, а я.., нет.
   Священник с минуту переваривал эту новость.  В  его  глазах  Кейт  прочла
недоверие и вытащила из сумочки ворох документов.
   - Вот, взгляните, мистер О'Рурк. Они были готовы уже сегодня утром. Лучан
говорит,  они  отвечают  всем  официальным  требованиям   и   этого   вполне
достаточно. Я пыталась показывать их посольским чинушам.., нашим  чинушам..,
но эти безмозглые сучьи дети так задирают носы, что...
   - Ничего, миссис Нойман, ничего.
   Священник деликатно, но твердо положил ладонь на руку Кейт.
   Она замолчала и вздохнула.
   - Подождите-ка здесь немножко, ладно? Он принес ей еще один стакан  воды,
но Кейт не могла пить,  чувствуя,  что  злость  стоит  комом  в  горле,  как
тошнота. Много лет она  уже  не  теряла  контроля  над  ситуацией  до  такой
степени.
   Отец О'Рурк просунул голову в ближайшее окошко.
   - Донна, можно воспользоваться твоим кабинетом? Да-да, всего пару  минут,
честно. Я сниму  трубку,  если  позвонит  его  превосходительство.  Спасибо,
Донна, ты - чудо.
   Кейт удивленно заморгала сквозь слезы, увидев,  как  из  кабинки  выходит
молодая женщина. О'Рурк подмигнул ей и проскользнул внутрь.  Кейт  услышала,
что он просит оператора на коммутаторе  вывести  его  на  линию  спутниковой
связи со Штатами и узнала код округа Колумбия - 202.
   Разговор продолжался не  больше  двух  минут,  и  она  улавливала  только
обрывки из него, поскольку мысленно все время возвращалась к  тому,  что  ей
следовало сказать мистеру Кроули из посольства.
   - Привет, Джим... Да, Майк О'Рурк, верно... Отлично, все  отлично,  а  ты
как? Нет, на этот раз не из Лимы и не из Сантьяго.., из Бухареста. Точно.
   Кейт закрыла глаза. Она, одна из первых пятнадцати гематологов  Западного
полушария, слушает, как какой-то приходский священник треплется с кем-то  из
своих старых приятелей, возможно, с другим  священником  из  Джорджтаунского
университета или еще откуда-нибудь...
   - ..Совершенно верно, - сказал О'Рурк в трубку. До  Кейт  дошло,  что  он
сумел объяснить ее затруднения с визой не более чем в десяти словах.
   - Именно так, Джим...  Мозги  у  тебя  еще  мхом  не  заросли  со  времен
велосипедных дозоров. Она одна из немногих американок, что я  повидал  здесь
за полтора года, и она хочет  усыновить  действительно  приютского  ребенка,
очень больного... Больной, но совершенно  не  заразный..,  а  этот  хрен  из
отдела виз вставляет палки в колеса. Да... Согласен, вопрос жизни и смерти.
   Кейт почувствовала, как ее обдало холодом,  когда  она  услышала  это  из
чужих уст. Джошуа. Умер. Она вспомнила крошечные пальчики, доверчивые глаза;
подумала о бесчисленных безымянных могилках, что ей  пришлось  видеть  возле
детских домов и больниц в Бухаресте и других местах.
   -  Хорошо,  Джимми..,  тебе  того  же,  старик...  Кев,  думаю,  пока   в
Хьюстоне... А Дейл работает над очередной книжкой  в  Грэнт-Титонз  или  еще
где-нибудь... Нет-нет, у Лоренса это уже третья свадьба, он приглашал  меня.
У них был какой-то  знаменитый  гонщик,  который  подрабатывает  в  качестве
дзен-гуру, он-то и провел церемонию... И тебе, амиго. Еще позвоню.
   О'Рурк вышел из кабинки и коснулся ее колена жестом отца,  успокаивающего
плачущего ребенка. Кейт подавила распиравшую ее злость. Она стала вспоминать
знакомых  гематологов,  администраторов  из  ЦКЗ,  репортеров,   газетчиков,
медицинских обозревателей. Среди них наверняка найдется кто-нибудь с большим
весом, чем джорджтаунский приятель О'Рурка. Кто-нибудь  окажет  давление  на
Госдепартамент. За три дня?
   - Я провожу вас до больницы, - сказал священник.
   - Хорошо, - согласилась Кейт. Прежде чем они вышли из здания  посольства,
она сжала его локоть под черным рукавом пальто. -  Спасибо,  мистер  О'Рурк.
Спасибо за попытку помочь.
   - Ради Бога, миссис Нойман.
   Они были уже в дверях, когда сверху слетел по ступенькам  мистер  Кроули.
Он  так  спешил,  что  почти  скользил  по  мраморному  полу.   Волосы   его
растрепались, галстук  съехал  набок,  на  раскрасневшемся  лице  выделялось
бледное пятно вокруг  рта,  а  в  глазах  было  такое  выражение,  что  Кейт
подумала, уж не полное  ли  и  окончательное  крушение  карьеры  только  что
привиделось этому чиновнику с ускользающей фамилией.
   - Миссис.., м-м-м.., доктор Нойман! - воскликнул он с явным облегчением в
голосе. - Я рад, что мне удалось перехватить вас. Произошло недоразумение...
Боюсь, я сам допустил ошибку.
   Он протянул ей ворох бумаг.
   - Мы устроим так, что заявление на визу будет рассмотрено до  завтрашнего
утра. Эта временная виза должна удовлетворить румынские власти, если  у  них
возникнут какие-нибудь вопросы...
   Уже позже, по дороге в больницу, Кейт спросила О'Рурка:
   - Кстати, а что вы делали в посольстве?
   - Приходил по делам.
   - Что-нибудь насчет сомнительных усыновлений? Он пожал  плечами.  У  Кейт
вдруг совершенно некстати мелькнула мысль, что он выглядит  очень  опрятным,
симпатичным мужчиной, настоящим ирландцем в  своем  черном  наряде  с  белым
воротничком.
   - Иногда, - сказал священник, - я не только препятствую, но и содействую.
   - Вы очень помогли мне. Возможно даже, что вы дали Джошуа последний  шанс
выжить.
   Кейт помолчала, глядя на поток машин, проносящихся по бульвару Бэлческу.
   - А как фамилия вашего друга Джима? Отец О'Рурк потер подбородок.
   - Извольте. Харлен.
   -  Сенатор  Харлен?  Сенатор  Джеймс  Харлен,  возглавляющий  Комитет  по
иностранным делам?.. Которого госсекретарь Бейкер хотел взять  заместителем,
хоть он  и  из  другой  партии?  Тот,  которого  Дукакис  чуть  не  назначил
кандидатом в вице-президенты вместо Ллойда Бентсена в 88-м году?
   Священник улыбнулся.
   - Джимми оказался прав, когда решил, что это будет не лучшим ходом. Я  же
хотел, чтобы он баллотировался, что показывает лишь  мою  наивность.  Но  он
собирается  дождаться  96-го  года  и  выйти  на   выборы..,   не   в   роли
вице-президента.  Из  демократов  только  он   да   Куомо   обладают   всеми
необходимыми для президента качествами.., а у Джимми, мне кажется, для этого
хватит и энергии, и новых идей.
   - И вы с ним друзья, - сказала  Кейт,  лишь  потом  сообразив,  насколько
глупо это прозвучало.
   - Были друзьями. Давным-давно.
   О'Рурк смотрел в сторону Национального бюро по туризму на противоположной
стороне бульвара, но взгляд у него был отсутствующий.
   - Если бы я верила в чудеса, то сказала бы, что они постоянно  происходят
со мной в последнее время, - призналась Кейт.
   При этих словах ее охватило странное чувство. "Это правда. Это не сон.  У
меня будет ребенок". Она испытывала то же ощущение, что и в  юности,  когда,
преодолевая страх, стояла на краю пятнадцатифутового трамплина в  Кенморском
муниципальном  бассейне:  и  прыгнуть  боязно,  и  отступать   гордость   не
позволяет.
   - Единственным чудом кажется то, что румынский чиновник  из  министерства
оказывает услугу без взятки, - сказал О'Рурк.
   Заметив, что она дрожит, он хотел было взять ее за  руку,  но  передумал.
Кейт почувствовала на себе его внимательный взгляд.
   - Знаете, миссис Нойман, если мальчику суждено выжить, то чудеса придется
делать вам.
   - Знаю, - ответила она.
   Затем, поняв, что, кажется, не произнесла этого вслух, повторила громко и
отчетливо:
   - Я знаю.

Глава 12

   Кейт и Джошуа должны были вылететь  в  Соединенные  Штаты  в  понедельник
двадцатого мая, но еще накануне вечером, в воскресенье, она не  сомневалась,
что их не выпустят из страны.
   ЮНИСЕФ, который совместно с Международным фондом помощи ЦКЗ  патронировал
ее шестинедельную поездку в  Румынию,  заранее  прислал  ей  билет  на  рейс
"Пан-Америкэн", а поскольку в  аэропорту  Отопени  не  принимали  телефонных
подтверждений заказов, Кейт чуть ли не каждый  час  звонила  в  Национальное
бюро по  туризму,  чтобы  убедиться  в  его  правильности.  Мало  того,  она
заставила Лучана  два  раза  съездить  в  аэропорт  в  субботу  и  три  -  в
воскресенье и удостовериться, что рейс не отменен, а ее место забронировано.
Хотя Джошуа отдельный билет был не нужен, она попросила Лучана  проверить  и
это.
   Мистер  Станку  -   низенький,   краснощекий,   жизнерадостный   человек,
представляющий      собой      полную      противоположность      стереотипу
восточноевропейского бюрократа и ничем не напоминавший других увиденных Кейт
румынских чиновников, -  подтвердил,  что  выездная  виза  Джошуа  оформлена
правильно и имеет законную силу. На формальном требовании  насчет  получения
согласия одного  из  родителей  никто  не  настаивал.  С  румынской  стороны
процедура усыновления оказалась на удивление простой.
   Американское посольство действовало медленнее, но в субботу  днем  мистер
Кроули уже оформил выездную визу  для  Джошуа.  Лучан  приносил  в  больницу
фотоаппарат, чтобы снять ребенка, но оказалось, что фотография не  нужна.  В
США все формальности будут завершены в Центре  по  усыновлению  в  Скалистых
горах со штаб-квартирой в Денвере, и у  Кейт  вряд  ли  возникнут  проблемы,
когда она окажется на месте.
   Поначалу главный администратор Первой окружной больницы господин  Попеску
был не очень-то доволен тем, что эта вспыльчивая американка забирает  одного
из его подопечных, причем ничего не заплатив ему за  такую  возможность,  но
звонки из Министерства здравоохранения и  заверения  румынских  педиатров  в
том, что у ребенка почти нет шансов выжить, а его  дальнейшее  содержание  -
лишь дополнительные расходы для больницы, успокоили его  до  такой  степени,
что в последний день работы Кейт он только глуповато ей улыбался.
   Все бумаги были наконец оформлены. "Пан-Америкэн"  получила  уведомление,
что в США перевозится очень больной ребенок,  и  приготовила  во  Франкфурте
дополнительное  медицинское  оборудование.  В  самолет   Кейт   взяла   свой
медицинский саквояж, укомплектованный запасами из Красного Креста,  а  также
контрабандными одноразовыми шприцами в стерильных  упаковках,  внутривенными
капельницами и антибиотиками из Западной Германии,  которые  Лучан  каким-то
образом стянул из мединститута. Кейт была очень растрогана, поскольку знала,
какие деньги за все это можно выручить на черном рынке.
   И хотя ее нет-нет да и посещала мысль о том, что все эти  припасы  должны
бы остаться в Румынии и помочь хоть нескольким из многих тысяч больных детей
здесь, она гнала эту мысль прочь и знала, что пойдет  на  все,  украдет  что
угодно, сметет на своем пути любого, лишь бы спасти Джошуа. Для самой  Кейт,
почти двадцать лет свято соблюдавшей врачебную этику, это стало потрясением.
   Она с четверга пыталась дозвониться до  Тома,  своего  бывшего  мужа,  но
автоответчик в Боулдере выдавал одну и ту же запись, сделанную  его  низким,
веселым,  мальчишеским  голосом,  сообщавшую,  что  он  спускается  по  реке
Арканзас  и  вернется,  когда  вернется.  Если  желаете,   можете   оставить
сообщение. Кейт оставила четыре сообщения, каждое из которых было чуть более
связным, чем предыдущее.
   Ее разрыв с Томом, случившийся шесть лет назад,  имел  скорее  спокойный,
чем драматический характер, и произошел мирно, без злобы. Они  вошли  в  тот
один процент разведенных,  отношения  которых  становятся  более  дружескими
после развода, и частенько встречались, чтобы поужинать  или  выпить  вместе
после работы. Тому  недавно  стукнуло  сорок,  но  он  продолжал  оставаться
здоровым, как тот бык из поговорки, и привлекательным на манер Тома  Сойера.
В конце концов он осознал, что так и не повзрослел. В  Боулдере  он  работал
инструктором по водному туризму, но по совместительству был и альпинистом, и
велогонщиком, и проводником в Гималаях, и фотографом-пейзажистом. Занимавшая
все его время профессия искателя приключений служила  идеальным  оправданием
того - как он и сам уже признал, - что он так и не стал взрослым.
   А что касается Кейт, то  за  последние  месяцы  она  могла  сказать,  что
выросла даже слишком, что ее чересчур уж взрослая часть души  вытеснила  все
те остатки ребячества, которые роднили их в  старые  времена.  Разговоров  о
воссоединении они не вели - Кейт не сомневалась,  что  ни  один  из  них  не
способен представить себе совместную жизнь по второму кругу,  -  но  общение
между ними стало гораздо раскованней, и они куда непринужденнее обменивались
своими небольшими проблемами и большими секретами.  Много  лет  они  уверяли
друг друга, каждый по своим соображениям, что дети в их жизни  не  нужны,  и
вот теперь доктор Кейт Нойман, тридцати восьми лет, везет домой ребенка.
   Позвонив в воскресенье вечером, Том застал ее в квартире на улице Штирбей
Водэ.  Его  поход  на  плотах  был  удачным.  Ее  сообщение  показалось  ему
невероятным. Голос Тома представлял собой обычную смесь мальчишеской энергии
и боулдерского энтузиазма. Услышав его, Кейт чуть не заплакала.
   - Боюсь, ничего не получится, - сказала она.
   Связь  была  ужасной.  Отраженные  звуки,  задержки,   глухое   звучание,
свойственные   трансатлантическим   переговорам,    усугублялись    шорохом,
скрежетом, щелканьем и прочими помехами румынской телефонной связи.
   И все же Том ее слышал.
   - Почему ты говоришь - не получится, если с бумагами порядок?  Ребенок...
Джошуа... Ты хочешь сказать, с ним что-то не то?
   - Нет, сейчас он в порядке.
   - Тогда что?..
   - Я не знаю, - вздохнула Кейт.
   Она  сообразила,  что  если  в  Бухаресте  сейчас  семь  часов  вечера  -
насыщенный майский свет заливал орех за окном, - тогда  в  Боулдере,  должно
быть, десять утра.
   - Я просто ужасно боюсь, что ничего не получится. Что  нас  что-нибудь..,
остановит.
   Голос Тома звучал серьезно как никогда.
   - Это на тебя не похоже, Кэт. Что случилось с той Железной Леди,  которую
я знал и любил? С той женщиной, которая хотела исцелить весь мир, даже  если
он не захочет исцеляться ?
   Мягкость его  тона  не  соответствовала  словам,  а  "Кэт"  заставило  ее
вздрогнуть. Так он называл ее в ранние дни замужества, когда они предавались
любовным утехам.
   - Это из-за обстановки, - сказала она. - Тут начинаешь  чувствовать  себя
параноиком. Кто-то мне говорил, что во времена Чаушеску  каждый  третий  или
четвертый здесь был  платным  осведомителем.  -  В  телефоне  пощелкивало  и
посвистывало. Огромное расстояние гулом отдавалось в  проводах.  -  Это  мне
напомнило, что нам не стоит говорить по телефону.
   - Жучки? Запись разговоров? КГБ, или как оно там называется  у  румын?  -
донесся голос Тома сквозь треск помех. - Черт с ними.
   - А счета за телефон? - Кейт сделала попытку улыбнуться.
   - Ладно, и на АТТ тоже плевать. И на Эм-Си-Ай.  Или  с  кем  там  у  меня
договор?
   Кейт  все  же  улыбнулась.  Во  времена  замужества  за  телефон   всегда
приходилось платить ей; Том редко представлял себе, кому  они  платят  и  за
что. А кто сейчас, интересно, оплачивает его счета?
   - Во сколько ты будешь завтра в Степлтоне? - спросил Том. Голос  его  был
еле слышен из-за шумов на линии.
   Кейт закрыла глаза и вслух стала вспоминать маршрут.
   - Из Бухареста на Франкфурт через Варшаву рейсом 170 в семь десять  утра.
Из Франкфурта рейсом 67 в десять тридцать утра прибытием в аэропорт  Кеннеди
в час ноль пять дня. Потом из Кеннеди рейсом 97 прибытием в  Денвер  в  семь
пятьдесят восемь вечера.
   - Ого, - сказал Том. - Тяжелый день для малыша. Да и для мамаши.
   В наступившей секундной паузе слышен был лишь приглушенный шум на линии.
   - Я буду встречать тебя в Степлтоне, Кейт.
   - Не стоит...
   - Я буду тебя встречать.
   Кейт не стала спорить.
   - Спасибо, Том, - сказала она. - Ах да.., захвати  с  собой  сиденье  для
машины.
   - Что захватить?
   - Сиденье для ребенка в машине.
   Послышался приглушенный смешок; Том чертыхнулся.
   - Отлично, - сказал он наконец. - Я весь день буду  искать  это  дурацкое
сиденье. Считай, что оно у тебя есть, Кэт. Я тебя люблю. До завтра.
   Он резко положил трубку, что всегда  заставало  Кейт  врасплох.  Внезапно
наступившая после разговора тишина была невыносимой. Она в сотый раз  меряла
шагами комнату, проверяя багаж - все упаковано,  кроме  пижамы  и  туалетных
принадлежностей, - в пятидесятый раз просмотрела бумаги  в  дорожной  куртке
типа "сафари  в  банановой  республике":  паспорт,  ее  виза,  виза  Джошуа,
документы  на   усыновление,   заверенные   министерством   и   американским
посольством, сертификат о прививках, справка об  инфекционных  заболеваниях,
письмо из канцелярии господина Станку с просьбой оказать помощь при  лечении
и аналогичное письмо от ведомства Кроули из американского посольства. Все на
месте. Все проштамповано, утверждено, заверено, запечатано и закончено.
   Но что-нибудь обязательно будет не так. Она точно  знала.  Любые  шаги  в
подъезде или во дворе дома  могли  принадлежать  какому-нибудь  чиновнику  с
известием: Джошуа умер, после того как  она  оставила  его  мирно  спящим  в
больничной кроватке. Или министерство отменило разрешение. Или...
   Что-нибудь обязательно случится.
   Кейт приняла предложение Лучана отвезти ее в аэропорт. У отца  О'Рурка  с
утра были какие-то дела в Тырговиште, городке в пятидесяти милях к северу от
столицы, но он обещал, что подъедет к  больнице  к  шести  утра,  когда  она
планировала  забрать  оттуда  Джошуа.  Все   было   продумано,   обговорено,
упаковано... Она даже заставила Лучана помочь ей разобраться  с  расписанием
"Восточного  экспресса"  на  Будапешт  на  тот  случай,  если   авиакомпании
"Пан-Америкэн" и "Таром" вдруг перестанут обслуживать Бухарест... Но все  же
Кейт не оставляли мучительные сомнения, что  что-нибудь  обязательно  должно
случиться.
   В десять вечера она надела пижаму, почистила зубы, поставила будильник на
4:45 и забралась в постель, зная, что не уснет. Уставившись в  потолок,  она
пыталась представить, как спит Джошуа - на спине или животе,  закреплена  ли
капельница, которая должна напоследок подкрепить его силы перед  завтрашними
испытаниями...
   Для Кейт началась долгая ночь бессонного ожидания.

Сны крови и железа

   Я смотрел из этих окошек.., этих маленьких окошек, через  которые  сейчас
до меня доходит так мало света... Я стоял возле них, когда мне было три  или
четыре года, и смотрел, как из  переполненной  тюрьмы  на  Ратушной  площади
через улицу к месту казни в Ювелирной башне вели воров, разбойников, убийц и
злостных  неплательщиков.  Я  вспоминаю  их  лица,  лица  этих  людей,  этих
обреченных: немытые,  с  покрасневшими  глазами,  изможденные,  бородатые  и
грубые, отчаянно озиравшиеся вокруг, как только до них доходило, что жить им
остается лишь несколько минут - когда на шею им  набросят  веревку  и  палач
столкнет с помоста. Я вспоминаю, как  однажды  видел  трех  женщин,  которых
содержали отдельно в тюрьме Ратушной башни,  как  свежим  осенним  утром  их
вывели в цепях из башни, провели через площадь