было написано 1.1.60. На  последней,  несзаконченной,  стояло
11.6.60. В воскресенье утром дядя Арт не успел сделать никакой записи,
но он заполнил дневник в субботу вечером.

    - Все сделал?

    В дверном проеме стоял Старик, держа в одной руке костюм, все  еще
упакованный в пакет из химчистки, а в другой - старую спортивную сумку
дяди Арта. Старик шагнул в круг света настольной лампы и кивком указал
на книгу в руках сына.

    - Это та книга, которую Арт тебе вез?

    Дьюан колебался не дольше секунды.

    - Думаю, да.

    - Тогда забирай ее. - И Старик вышел через кухню.

    Дьюан  выключил  свет,  постоял   минуту,   думая   об   остальных
восемнадцати годах жизни,  зключенных  в  тяжелых  томах  дневников  и
раздумываия, не совершает  ли  он  ошибки.  Совершенно  очевидно,  что
дневники велись особым личным кодом. Но расшифровывать всяческие  коды
было давним увлечением мальчика. Если он расшифрует этот  код,  то  он
прочтет то, что дядя Арт не предназначал  для  его  глаз,  как  и  для
_любых других_.

    _Но ведь он хотел, чтобы я узнал то, что он обнаружил.  И  говорил
он об этом взволнованно. Серьезно, но взволнованно. И как будто слегка
испуганно._

    Дьюан вздохнул и взял со стола тяжелую  книгу.  В  комнате  сейчас
ощутимо чувствовалось присутствие дяди: о нем напоминал слабый  аромат
табака, особый, чуть затхлый запах старых книг и кожаных переплетов, и
даже едва уловимый запах  тела  его  дяди,  чистый  запах  работающего
человека.

    Теперь в комнате было уже темно. Ощущение  присутствия  дяди  Арта
было чуть нервирующим, будто призрак его стоял  здесь  же,  за  спиной
Дьюана, веля ему взять журнал, усесться прямо здесь, включить  свет  и
читать, читать,  читать,  пока  призрак  будет  витать  рядом.  Дьюану
казалось, что он даже чувствует холодное прикосновение чьих-то пальцев
к шее.

    Обычной походкой, ничуть не торопясь, Дьюан прошел через  кухню  и
приоединился к отцу, уже сидевшему в машине.

    Дейл с Лоуренсом целый день играли с бейсбол, не обращая  внимания
на грозные тучи и до предела влажный воздух.  К  обеду  они  уже  были
покрыты  с  ног  до  головы  пылью,  которая,  смешавшись   с   потом,
превратилась в потеки самой очаровательной грязи. Мать, едва завидя их
через кухонное окно, велела тут же,  не  поднимаясь  на  второй  этаж,
раздеться и отнести все грязное белье в  стирку.  А  относить  вещи  в
заднюю комнату подвала, где стояла стиральная машина, входило  в  круг
обязанностей Дейла.

    Подвал Дейл просто ненавидел. Это была единственная часть  старого
дома, которая заставляла его нервничать. Летом все  было  нормально  и
ему почти не приходилось сюда спускаться.  Другое  дело  зимой,  когда
Дейл должен был каждый вечер после обеда загружать  углем  специальный
ящик.

    В  подвал  вела  лестница,  ступеньки  которой  были   рассчитаны,
по-видимому, на великана - каждая из них была высотой не  меньше  двух
футов. Огромная бетонная лестница делала поворот налево, проходя между
наружной стеной и стеной кухни, от чего создавалось  впечатление,  что
подвал гораздо глубже, чем  он  был  на  самом  деле.  "Тайный  ход  в
подземную темницу" называл лестницу Лоуренс.

    Голая  лампочка,  свисавшая  над  верхней  ступенькой,  почти   не
освещала ту часть коридора, которая вела к топке. Там  была  еще  одна
лампочка, но зажечь ее можно было дернув за шнур, висящий над бункером
для угля.  Проходя  мимо  него  Дейл  глянул  направо,  на  проем  для
загрузки. Это не было дверью, просто  проем  в  стене  фута  в  четыре
высотой, начинающийся чуть повыше края бункера.  От  потолка  до  пола
было не больше пяти футов и Дейл знал, как  трудно  было  отцу  стоять
здесь  и  шуровать  лопатой.  Ящик  же,   сейчас   закрытый   крышкой,
располагался под уклоном из коридора к бункеру, так что загружать  его
приходилось, сбрасывая уголь вниз, в  ожидавшее  его  _чрево_.  Позади
ящика, заполняя собой остаток помещения, располагалась сама  старинная
топка: огромный уродливый железный остов,  с  протянувшимися  во  всех
направлениях щупальцами труб.

    Когда зимой ему приходилось загружать  ящик  углем,  больше  всего
Дейл ненавидел не саму работу, хотя с его  рук  всю  зиму  не  сходили
мозоли, и даже не угольную пыль, которая  оставалось  в  уголках  рта,
даже после чистки зубов, нет, больше всего он ненавидел подземный  лаз
позади бункера.

    Самая дальняя стена начиналась в трех футах над цементным полом  и
заканчивалась, не доставая потолка и  оставляя  обнаженными  опутанные
паутиной канализационные трубы. Дейл  знал,  что  пустое  пространство
проходит  под  большей  частью  той  комнаты,  которую  отец  называет
"кабинетом" и доходит до самого огромного парадного крыльца. Когда ему
приходилось загружать уголь, он иногда слышал беготню мышей и  других,
более крупных, грызунов, а один раз,  быстро  обернувшись,  он  застиг
пару маленьких, красных глаз, пристально следивших за ним.

    Родители часто хвалили Дейла за усердие в  работе  и  быстроту,  с
которой он наполнял ящик. Для него же самого эти  двадцать  или  около
того минут каждого зимнего вечера были наихудшим временем в жизни и он
готов был работать с любой скоростью,  только  бы  поскорей  наполнить
проклятый ящик и  вылететь  отсюда.  Когда  бункер  бывал  только  что
загружен и Дейлу не приходилось заходить далеко  в  подвал,  было  еще
ничего. Но ближе к весне, когда уголь уменьшался до небольшой кучки  в
самом дальнем углу, ему приходилось проходить весь  бункер,  загружать
ящик, поднимать и идти с ним в руках  через  весь  подвал  _спиной_  к
лазу.

    Так, одной из причин, по которым Дейл любил лето, было  отсутствие
необходимости спускаться в подвал. И сейчас, бросив один  лишь  взгляд
на темнеющую кучу антрацита, Дейл  увидел,  что  его  осталось  совсем
мало. Жиденький поток света сверху едва  заметно  блеснул  на  гладких
поверхностях, сам же лаз таился в полной темноте.

    Дейл отыскал первый шнур, дернул  его,  мигнул  от  света,  обошел
топку во второй комнате, в  которой  больше  ничего  не  было,  прошел
третью комнату, в которой отец  устроил  рабочий  верстак,  и  свернул
вправо, к последней комнатке, в которой мать держала стиральную машину
и сушилку.

    Отец когда-то сказал, что засунуть  туда  эти  два  агрегата  было
просто мучением и что, если они когда-нибцдь переедут, то  оставят  их
здесь. Дейл был с ним совершенно согласен, он  прекрасно  помнил,  как
его отец, грузчики и два вызвавшихся помочь соседа, боролись  с  этими
машинами не меньше часа. Окон в этой комнатке не было, как  впрочем  и
во всех остальных подвальных помещениях, и  шнур  от  лампы  свисал  в
самом центре довольно большой комнаты. Около южной стены  зияла  почти
идеально круглая яма, примерно трех футов в диаметре,  уходящая  круто
вниз, прямо в кромешный мрак. Она представляла собой помпу - грязевик,
которая выводила излишек воды из подвала, расположенного  ниже  уровня
городского водосбора.  Тем  не  менее  четыре  раза  за  те  четыре  с
половиной года, что они жили здесь, в подвале  происходили  потопы,  и
однажды отцу пришлось провести некоторое время по  колено  в  холодной
воде, налаживая эту самую помпу.

    Сейчас Дейл зашвырнул  скомканную  грязную  одежду  на  стиральную
машину, выключил, проходя мимо, свет, пробежал в мастерскую, из нее  в
комнатку топки, оттуда в коридор, даже не заглянув в этот раз в бункер
и взлетел вверх по ступенькам. В подвале было так  холодно  и  влажно,
что он с удивлением ощутил тепло воздуха, льющегося через полуоткрытую
дверь и увидел свет заката,  разливающего  на  западном  склоне  неба,
прямо над домом Грумбахера.

    Дейл быстро пробежал  на  кухню,  смущенный  тем,  что  приходится
расхаживать по дому в трусах. Лоуренс уже плескался в  ванне  и  вовсю
трубил, изображая  атакующую  противника  субмарину.  К  счастью  мама
стояла на  крыльце,  поэтому  он  стремглав  проскочил  босиком  холл,
взбежал по ступенькам, крутанулся на лестничной площадке  и  нырнул  к
себе в комнату, чтобы успеть накинуть халат до возвращения мамы. Скоро
он уже валялся в постели, читая старый сборник  научной  фантастики  и
ожидая своей очереди принимать ванну.


    В  своем  тихом  и  светлом  уголке   подвале   Дьюану   Макбрайду
потребовалось не больше пяти минут на то, чтобы расшифровать код.

    Дневник дяди Арта выглядел так, будто его вели на хинди, на  самом
же деле был был  самый  обыкновенный  английский  язык.  Даже  никакой
перестановки слогов. Конечно, небольшой подсказкой Дьюану послужило то
восхищение, с которым и он и его дядя относились к великому Леонардо.

    Гений  эпохи   Ренессанса   для   своего   собственного   дневника
использовал весьма простой шифр: он записывал слова задом наперед так,
чтобы  прочесть  их  можно  было  только  при  помощи  зеркала.  Дьюан
вооружился зеркальцем и перед ним  предстали  обыкновенные  английские
слова, просто записанные без интервалов.  Кроме  того  дядя  Арт,  для
того, чтобы щифр был не совсем очевиден, соединял верхние части  букв,
что  придавало  его  письменам  странное  сходство  с   арабским   или
ведическими рунами.* Вместо точек он ставил перевернутое английское  F
с двумя точечками перед ним. F с одной точечкой обозначало запятую.


    [*  Ведические  руны,  ведийский  язык  -  язык   ведов,   древних
памятников древне-индийской литературы (конец второго - начало первого
тысячелетия нашей эры.)]


    Дьюан открыл последнюю страницу, чтобы ознакомиться  с  проблемой,
над которой ему предстояло  работать,  и  увидел,  что  здесь  записан
диалог, представляющий политический спор между Стариком и дядей Артом.
Дьюан пробежал этот абзац, обратил внимание на  аргументы,  приводимые
обоими братьями - Старик  был,  по  обыкновению,  пьян  и  призывал  к
насильственнму свержению  правительства  -  и  поспешил  к  последнему
отрывку.

    11.6.60.

    Я разыскал  материал,  за  которым  охотится  Дьюан!  Это  было  в
АПОКРИФАХ: ДОПОЛНЕНИЕ К КНИГЕ ЗАКОНА Алейстера Краули.  Мне  следовало
догадаться раньше, что подобную информацию можно найти у Краули, этого
самозванного мага нашего столетия, который  кое-что  знал  о  подобных
делах.

    Провел  пару  часов,  сидя  на  веранде  и  размышляя.  Сначала  я
собирался было придержать это про себя, но маленький Дьюнни так упорно
работает над расследованием этой местной тайны, что я  решил,  что  он
имеет право знать все. Завтра я отвезу ему книжку и  познакомлю  парня
со всем отрывком о  "талисманах".  Раздел,  посвященный  Борджиа,  мне
показался довольно странным.

    Вот несколько пертинентных абзацев:

    "В то время как Медичи предпочитали традиционные талисманы в  виде
различных животных для моста в Мир Магии, известно, что семья  Борджиа
в течение  большинства  продуктивных  веков  Ренессанса  <продуктивных
разумеется с  точки  зрения  практического  Искусства>  не  выбрала  в
качестве талисмана какое-либо из творениий мира живых.

    Легенда гласит, что ими была выбрана Стелла  Откровения,  железный
обелиск из Древнего Египта. В пятом или шестом веках христианской  эры
его украли  с  его  постоянного  места  из  Гробницы  Озириса.  Стелла
Откровения давно уже была источником мощи семьи валенсийских  Борджиа,
Испания.

    В 1455 году, когда один из членов  этого  древнего  рода  чародеев
стал Папой, великая ирония его возвышения состояла  в  том,  что  этим
достижением он  был  обязан  Темным  Силам  страшного  дохристианского
символа. И первым актом этого Папы был  указ  о  сооружении  колокола.
Почти нет сомнений в  том,  что  этот  колокол  -  привезенный  в  Рим
незадолго до кончины Папы Борджиа - был сооружен из Стеллы Откровения,
расплавленной и отлитой вновь в  форме,  более  приятной  и  доступной
пониманию массой христиан, ожидавших его прибытия.

    Этот  колокол,  как  говорили,  значительно   превосходит   своими
размерами любой из подобных магических  объектов,  имевшихся  почти  в
каждом из мавританских или испанских  королевских  дворов  в  те  дни.
Видимо Борджиа смотрели на такие вещи по принципу: "Все поглотить, все
породить". В Египте,  Стелла  Откровения  была  известна  как  "Корона
Смерти" и ее странное превращение было предсказано в "Книге Бездны".

    В отличие от талисманов органического  происхождения,  которые  по
своей сути были не более, чем медиумами, Стелла, даже став  колоколом,
требовала жертвоприношений. Согласно другой легенде Дон Алонсо  Борджа
принес в жертву колоколу свою новорожденную племянницу как  раз  перед
тем, как отправиться в Рим на  конклав  1455  года,  на  котором,  как
известно, его,  вопреки  всем  ожиданиям,  избрали  Папой.  Затем  Дон
Алонсо, теперь известный как Папа Калликстус III, либо потерял интерес
к таким упражнениям, либо счел мощь Стеллы исчерпанной его собственным
приходом к власти, Как бы то ни было жертвоприношения  были  отменены.
Папа Каликстус умер. Колокол был установлен в  замке  племянника  Дона
Алонсо,  Родриго-и-Борджа,  кардинала  Рима,  преемника   архиепископа
Валенсийского, и ближайшего прямого наследника династии Борджиа.


    Но, как гласит легенда, Стелла или колокол, в  виде  которого  она
была замаскирована, не прекратила взывать к жертвам.

    Приняв ванну, Дейл Стюарт отправился в спальню. Лоуренс уже  лежал
в постели. Вернее, не лежал в постели, а _сидел  на  постели_,  поджав
ноги и держась подальше от края.  Выражение  его  лица  было  довольно
странным.

    - Что случилось? - спросил Дейл.

    Лицо Лоуренса было таким бледным, что на коже  заметно  проступили
веснушки.

    - Я... Я не знаю... Я  вошел,  включил  свет  и...  ну,  я  что-то
услышал.

    Дейл недоверчиво покачал головой. Ему припомнилось, как  пару  лет
назад, одним зимним вечером, когда мама ушла  в  магазин,  они  вдвоем
смотрели фильм "Мщение Мумии". Только он закончился, Лоуренс _услышал_
что-то на кухне... такие же медленные, скользящие  шаги,  как  были  у
мумии в фильме. Страх брата овладел и Дейлом, и они оба открыли вторую
раму и выпрыгнули  во  двор,  когда  им  показалось,  что  шаги  стали
приближаться. Вернувшаяся из  магазина  мама  застала  обоих  сыновей,
стоящими в одних носках и футболках на улице, и дрожащих от холода.

    Но теперь Дейлу уже не восемь лет, а целых одиннадцать.

    - И что же ты слышал? - скептически поинтересовался он.

    Лоуренс оглянулся.

    -  Не  знаю.  Я  не   то,   чтобы   _услышал_...   Скорее   как-то
_почувствовал_, что ли. Будто в комнате есть кто-то еще.

    Дейл вздохнул. Он закинул грязные  носки  в  корзинку  и  выключил
свет.

    Дверь в кладовку была чуть приоткрыта. Идя к своей  постели,  Дейл
толкнул ее, чтобы она закрылась.

    Но щелчка не последовало.

    Думая, что мешает тапок или что-нибудь еще, Дейл замедлил  шаги  и
нажал посильнее.

    _Дверь не затворялась._ Что-то внутри кладовки мешало, не давая ее
закрыть.

    Сидя в подвале, Дьюан промокнул лицо платком. Обычно здесь  бывало
холодно даже в самые жаркие дни лета, но  сейчас  мальчик  чувствовал,
что по его лицу струится  пот.  Книга  лежала  раскрытой  на  его  так
называемом "письменном столе", представлявшем собой  дверь,  уложенную
на козлы. Дьюан, торопливо выписывал самое важное в свой  блокнот,  но
сейчас он отложил карандаш в сторону и стал просто читать.

    Он уже наловчился читать дядину криптограмму без зеркала,  но  все
держал его перед собой.


    Стелла Откровения, теперь отлитая в виде колокола, была вызвана  к
жизни принесением в  жертву  маленькой  Борджиа,  правнучки  Папы.  Но
согласно книге Оттавиано, Борджиа испугались мощи  Стеллы  и  не  были
готовы к Апокалипсису, который, согласно древним папирусам, должен был
последовать за пробуждением Стеллы. Как гласит "Книга Закона",  Стелла
Откровения дарует огромную власть тому, кто служит  ей.  Но  в  то  же
самое  время,  когда  соответствующие   жертвы   принесены,   талисман
становится Предзнаменованием Конца Света, предвестником  Апокалипсиса,
который последует за  ее  пробуждением  через  шестьдесят  лет,  шесть
месяцев и шесть дней.

    Родриго, следующий Папа из династии Борджиа,  поместил  колокол  в
башню, которую он  пристроил  к  ватиканскому  дворцу.  Там,  в  Торра
Борджиа,  Александру,  так  назвал  себя  Родриго,  став  Папой,  было
приказано удержать Стеллу от пробуждения с помощью мистических  фресок
полубезумного карлика, художника по имени Пинтуриччио. Эти "гротески",
рисунки, заимствованные из гротов в римских  катакомбах,  должны  были
сдерживать злобную мощь  Стеллы,  в  то  же  время  позволяя  династии
использовать преимущества силы этого талисмана.

    По крайней мере так считал Папа Александр.

    Как в "Книге Закона", так и тайных записях  Оттавиана,  приводятся
намеки на то, что Стелла начала влиять на жизнь этой семьи.  Несколько
лет спустя Александр велел перенести колокол в огромный и неприступный
замок Кастель Сан Анджело, но даже будучи захороненным в этой каменной
гробнице вместе с костями давно умерших,  талисман  не  утратил  своей
власти над человеческими существами, пробудившими его к жизни.

    Отрывистые признания Оттавиана сообщают о безумии, охватившем  как
Борджиа, так и весь Рим в течение последующих десятилетий: убийства  и
заговоры  ужасные  даже  по  брутальным  меркам  той  эпахи,   демоны,
скитающиеся  в  римских  катакомбах,  загадочные  крохотные  существа,
которых видели как в замке Кастель Сан Анджело, так и на улицах  Рима,
и свидетельства возросшей власти Стеллы по мере ее пробуждения.

    С этого времени, после страшной смерти Оттавиана, легенда о Стелле
канула во мрак. Произошло  падение  дома  Борджиа.  Поколением  позже,
когда на трон Святого Петра вступил первый из Медичи, стало  известно,
что его первым папским рескриптом было велено удалить колокол из Рима,
расплавить, а проклятый металл захоронить в священной  земле  подальше
от Ватикана.

    В наши дни нет никаких нитей, которые  могли  бы  привести  нас  к
раскрытию  судьбы  Стеллы  Откровения.  Легенда  о  ее   власти   "Все
поглотить, все  породить",  продолжается  в  некромантии  современного
периода.


    Дьюан медленно отложил в сторону дневник дяди Арта. Сверху до него
донеслись спотыкающиеся  шаги  Старика  на  кухне.  Затем  послышалось
бормотание,  хлопнула  входная  дверь  и  Дьюан  услышал  как,  чихнув
мотором, рванула с места машина. Воздержание  Старика  было  окончено.
Мальчик не понял, в какую именно сторону поехал  отец:  в  забегаловку
Карла  или  в  пивную  "Под  Черным  Деревом",  но  он  знал,  что  до
возвращения отца пройдет немало часов.

    Несколько минут он просидел, глядя  в  книгу  перед  собой.  Лампа
освещала его собственные заметки. Затем мальчик встал и пошел  наверх,
чтобы запереть входную дверь.

    Дверь в кладовку медленно открывалась.

    Дейл налег на нее, движение прекратилось,  оставив  зияющий  зазор
дюйма в четыре, и оглянулся на Лоуренса.  Тот  сидел,  уставившись  на
него широко открытыми глазами.

    -  Помоги  мне,  -  прошептал  Дейл.  С  обратной  стороны   двери
последовало новое усилие и дверь приоткрылась еще на дюйм. Ноги  Дейла
беспомощно заскользили по голым доскам пола.

    - Мама! - закричал Лоуренс, спрыгнув с кровати и подбегая к брату.
Объединенными усилиями братья  налегли  на  дверь,  заставив  ее  чуть
податься. Зазор уменьшился дюйма на два.

    - Мама! - крикнули оба одновременно.

    Дверь замерла, ее выкрашенные желтой краской доски дрогнули, и она
снова начала открываться.

    Дейл  и  Лоуренс  испуганно  посмотрели   друг   на   друга.   Оба
_чувствовали_ огромную силу, исходящую от деревянного полотна двери.

    Дверь  приоткрылась  еще  на  три  дюйма.  Изнутри   кладовой   не
доносилось ни звука, там царила полная тишина, тем более  полная,