Сама
Корди в этот момент оглянулась через плечо,  увидела  группу  ребят  и
посмотрела на них отсутствующим взглядом.

    В разговор вступила миссис Дуббет, она словно очнулась от спячки.

    - Со мной никто еще не говорил подобным тоном. Я преподаю в данном
районе уже почти сорок лет и я...

    - А я и гроша ломаного не дам за то, сколько ты тут  преподаешь...
- начала миссис Кук.

    - Ма, она _врет_! - зашептала Корди, дергая мать за платье,  такое
же бесформенное и поношенное как было у  нее  самой.  -  Я  все  время
смотрела в окно и не видела Тубби. А Старая  Задница  Дуплетом  вообще
туда не смотрела.

    - Одну минуту, юная леди, - начал доктор Рун. Его  длинные  пальцы
беспокойно крутили цепочку от часов, бегущую по жилету. - Мы понимаем,
что вы расстроены... э... временным отсутствием вашего брата, но мы не
можем позволить вам такие...

    - Вы скажете мне, где мой мальчик! - завопила миссис Кук, наступая
на  мирового  судью,  словно  хотела  ухватить  доктора  Руна   своими
короткими пухлыми пальцами.

    Эй! Эй! - вскрикнул Джи Пи Конгден, делая шаг назад.

    Барни торопливо вклинился между ними обоими, быстро  и  увещевающе
проговорил что-то миссис Кук, но так тихо, что ребята не  услышали  ни
одного слова, затем обернулся к доктору Руну и сказал что-то ему.

    - Согласен, что нашу дискуссию следует перенести в...  э...  менее
оживленное место, - донесся до ребят замогильный голос директора.

    Барни кивнул, сказал что-то еще и вся группа вошла в двери Старого
Централа. Корди еще раз оглянулась на ребят,  сейчас  в  выражении  ее
лица не было ни следа враждебности... только грусть  и  что-то,  очень
напоминающее страх.

    - Было бы лучше, если бы... к  нам  присоединился  мистер  Кук,  -
произнес доктор Рун, когда они уже входили внутрь.

    - Мистер Кук неважно чувствует себя  на  этой  неделе,  -  усталой
скороговоркой ответила мать Корди.

    -  Он  пьян  в  стельку  на  этой  неделе,   -   удачно   имитируя
простонародный  выговор  миссис  Кук,  сказал   Джим   Харлен.   Затем
прищурился на солнце  и  снова  перевел  взгляд  на  почти  опустевшую
стоянку. - Черт, уже поздно, а я обещал маме,  что  сегодня  подстригу
лужайку перед домом. Тут наверное ничего интересного уже не будет.

    Лоуренс поправил очки и спросил:

    - Как вы думаете, куда делся Тубби?

    Харлен  навис  над  маленьким  третьеклассником,  скорчил  лицо  в
ужасную гримасу и выставил вперед пальцы наподобие когтей.

    - Что-то _схватило_ его, простофиля. А сегодня вечером это  что-то
придет за _тобой_! - Он еще сильнее наклонился, струйка слюны закапала
на его подбородок.

    - Кончай, - велел Дейл, становясь между Харленом и братом.

    - _Кончай_, - фальцетом передразнил его Джим.  -  Не  пугай  моего
чудного братца! - Он присел и резко подпрыгнул, выбрасывая вперед руки
и ноги.

    Дейл промолчал.

    - Если ты собирался подстригать лужайку, тебе пора идти, - вступил
в разговор Майк. Его голос звучал непривычно напряженно.

    Харлен бросил взгляд на О'Рурка, заколебался, потом бросил:

    - Ладно. Пока, недотепы, - и вскочив на  велосипед,  поехал  вдоль
Депо Стрит.

    - Пока. Я же говорила, что тут  происходит  что-то  _странное_,  -
сказала Сэнди и они с Донной Лу тоже сели на велосипед и уехали. Когда
они поравнялись со стоявшими словно часовые вязами Донна Лу оглянулась
и через плечо крикнула: "До свидания!".

    Дейл помахал ей в ответ.

    - Дьявол, тут кажется не  будет  ничего  интересного.  Пойду-ка  я
лучше домой, попью содовой, - сказал  Джерри  Дейзингер  и  побежал  к
дому, стоявшему на шлаковом отвале за Скул Стрит.

    - КЕ-ВИ-И-И-И-ИН! - Этот крик был похож на голос Джонни Веймюллера
в роли Тарзана. Голова и плечи миссис Грумбахер показались из открытой
двери.

    Кевин мигом, не теряя времени на прощания, вскочил на велосипед  и
умчался.

    Тень Старого Централа  протянулась  уже  почти  до  Второй  Авеню,
наполнив глубиной цвета зелень футбольного поля, и  желтизну  лежавших
на нем солнечных пятен, и темные листья нижних  ветвей  трех  огромных
вязов.

    Через несколько минут из дверей появился  Джи  Пи  Конгден,  грубо
крикнул что-то ребятам, сел в  машину  и  уехал.  За  машиной  повисло
облачко пыли.

    - Отец  говорит,  что  этот  тип  на  своем  шевроле  подлавливает
водителей, чтобы оштрафовать их, - сказал Майк.

    - Как это? - удивился Лоуренс.

    Майк уселся прямо на траву,  выдернул  из  земли  узкий  листок  и
засунул его в рот.

    - Он прячется в молочной закусочной на  холме,  там  где  Хардроуд
переходит  в  мост  через  Спунривер.  Когда  кто-то  подъезжает,   он
выруливает на дорогу и пытается обогнать их. Если они не уступают,  он
включает мигалку на крыше и штрафует их за превышение скорости. Уводит
к  себе  и  снимает  с  каждой  машины  по  четвертному.  А  если  они
_уступают_,...

    - Ну а что тогда?

    - Тогда он едет впритык перед их  машиной  до  самого  моста,  там
тормозит и опять же штрафует. Теперь за то, что они внутри стометровой
зоны перед мостом ехали вплотную за другой машиной.

    Лоурен прожевал свою травинку и покачал головой.

    - Надо же, какой гавнюк!

    - Эй, потише! -  прикрикнул  на  него  старший  брат.  -  Придержи
язычок. Если мама услышит что ты говоришь такие слова, то...

    - Смотри-ка, - сказал вдруг Лоуренс, вскочил и подбежал  к  колее,
оставшейся в результате торможения. - Что это такое?

    Оба мальчика подошли к нему поближе.

    - Суслик, наверное, - предположил Дейл.

    - Слишком большая борозда, - покачал головой Майк.

    - Наверное, кто-то рыл канаву  для  того,  чтобы  проложить  новые
трубы, вот и остался эта борозда, - продолжил тогда  Дейл.  И  показал
дальше - Смотри. Вон там другой. И они оба ведут к школе.

    Майк подошел ко второй колее и, продолжая жевать травинку и  пошел
вдоль нее, пока она не исчезла под тротуаром около школы.

    - Не к чему прокладывать новые трубы.

    - Почему это? - спросил Лоуренс.

    Майк махнул рукой в сторону школы.

    - Скоро все это снесут.  Через  пару  дней,  как  только  выгребут
отсюда мусор, даже окна выломают. Если они..., - при этих словах  Майк
замолчал, медленно обвел взглядом карнизы и отошел назад.

    Дейл подошел к нему.

    - Что?

    - Посмотри сюда, - Майк показал рукой. - Видишь  центральное  окно
на этаже старших классов?

    - Не-а, - как ни щурился Дейл, он ничего не увидел. - А что?

    - Кто-то только что смотрел оттуда, - сказал  Лоуренс.  -  Я  тоже
видел чье-то белое лицо, и оно сразу исчезло.

    - Не чье-то, - уточнил Майк. - Это был Ван Сайк.

    Дейл оглянулся через плечо, глянул мимо школы,  на  поля  за  ней.
Тень деревьев и расстояние  мешали  ему  разглядеть,  стоял  ли  возле
стадиона все еще грузовик.

    Почти тут же из школы вышли миссис  Кук,  Корди,  Барни  и  Старая
Задница  Дуплетом,  перекинулись  несколькими  словами  на   прощание,
расселись по  машинам  и  поехали  в  разных  направлениях.  На  месте
оставалась только машина доктора Руна, и как раз, когда уже  стемнело,
а Дейла и Лоуренса позвали домой, он тоже вышел, запер школьную  дверь
и уехал в своем похожем на катафалк бьюике.

    Дейл, уже стоя в дверях своего дома, не сводил  взгляда  с  дверей
школы, пока мама не велела ему идти накрывать на  стол.  Ван  Сайк  не
появлялся.

    После обеда Дейл еще раз внимательно оглядел двор школы.  Вечерний
свет касался только верхушек деревьев и обшарпанного  зеленого  купола
башни. Весь остальной мир был погружен в темноту.

                               Глава 6.


    Субботнее утро,  первое  субботнее  утро  лета,  а  Майка  О'Рурка
угораздило проснуться на рассвете. Он  прошел  в  полутемную  гостиную
проведать Мемо - едва ли она вообще теперь когда-либо спала  -  увидел
бледный отсвет солнца на коже и блестящий  глаз,  все  остальное  было
неподвижным ворохом одеял и шалей и убедился, что она жива. Потом Майк
подошел и поцеловал ее,  ощутив  при  этом  легкий  запах,  в  котором
чувствовался едва  заметный  намек  на  начало  распада,  того  самого
распада, которым днем раньше несло  от  страшного  грузовика.  Мальчик
вышел на кухню. Отец уже встал и теперь брился, стоя перед краном,  из
которого текла холодная вода. К семи часам утра ему нужно уже быть  на
пивоварне Пабста в Пеории, а до города больше часа  езды.  Отец  Майка
был очень крупным - при росте шесть футов он весил не  меньше  трехсот
фунтов*. Причем  большая  часть  этого  веса  приходилась  на  большой
круглый живот, заставлявший отца держаться на  большом  расстоянии  от
раковины даже во время бритья. Его рыжие волосы уже  поредели,  только
над ушами сохранился рыжеватый венчик, за недели, проведенные в работе
на огороде, его лоб покрылся красноватым загаром, а сеть капилляров на
щеках и носу сообщала цвету его лица общий багровый оттенок. Во  время
бритья он пользовался старинной опасной  бритвой,  принадлежавшей  еще
его деду и теперь чуть помедлил, подпирая языыком щеку и держа  бритву
на отлете, чтобы кивнуть сыну, отправившемуся в туалет.


    [* Рост примерно 182 см и вес около 150 кг.]



    Только недавно до Майка дошло, что их семья единственная в городе,
кто еще пользуется туалетом во дворе. Конечно, такие сооружения были у
многих, например позади дома миссис Мун, и  у  Джерри  Дейзингера  был
такой же позади сарая  для  инструментов,  но  это  были  своего  рода
реликвии, экспонаты ушедших времен. О'Рурки  же  _пользовались_  своим
туалетом.  В  течение  многих  лет  мать  Майка  говорила,  что   пора
установить в доме нормальную  уборную,  как  у  всех  людей,  но  отец
сопротивлялся, уверяя, что это вызовет  неслыханные  расходы.  Отчасти
это действительно так и было, ибо город не имел канализационной  сети,
а септическая обработка цистерны стоила  целое  состояние.  В  глубине
души Майк подозревал, что отец просто _не хочет_ устанавливать уборную
в доме. Имея четырех болтливых дочерей и весьма разговорчивую супругу,
он часто говаривал, что единственное место, где он может обрести мир и
спокойствие, это сортир.

    Закончив свои дела, Майк вышел из туалета и прошел вдоль  каменной
стены, которая служила разделом  между  маминым  садиком  и  отцовским
огородом, бросил мимолетный взгляд на  скворцов,  уже  проснувшихся  и
шуршавших листьями в верхних ветках, вошел в дом с заднего  крыльца  и
направился к раковине, которую только что освободил отец, чтобы вымыть
руки. Затем подошел к шкафу, достал  школьный  блокнот  и  карандаш  и
уселся за стол.

    - Не опоздаешь за своими газетами? - напомнил отец, стоя у окна  с
чашкой кофе в руках и поглядывая в сад. Часы на стене показывали 5.08.

    - Нет, я помню, - успокоил его Майк. Газеты оставляли в пять часов
пятнадцать минут на тротуаре перед зданием банка, рядом с @P  на  Мейн
Стрит, где работала мать. Майк никогда не опаздывал на работу.


    - Что ты там  пишешь?  -  поинтересовался  отец.  Кофе,  казалось,
расшевелил его.

    - Записки Дейлу и ребятам.

    Отец кивнул, но похоже, не слушал его и снова выглянул в сад.

    - Кукурузе не помешал бы хороший дождик в ближайшие дни.

    - Пока, отец, - Майк сунул записки в карман  джинсов,  натянул  на
голову кепку-бейсболку, и исчез за дверью, по дороге хлопнув  отца  по
плечу. У крыльца уже ждал его древний  велосипед  и  Майк,  вскочив  в
седло, погнал на Первую авеню.

    Управившись с разноской газет,  Майк  поспешил  в  западную  часть
города к железнодорожным путям, в костел Св. Малахия, где  он  помогал
отцу Каванагу в качестве алтарного служки. Каждый день во время  мессы
Майку полагалось быть в  храме.  Он  служил  в  церкви  с  семилетнего
возраста и хотя время от времени  появлялись  и  другие  ребята,  отец
Каванаг всегда утверждал, что такого надежного  служки,  как  Майк,  у
него нет... И что никто из служек не произносит латинские слова молитв
так отчетливо и  с  таким  благоговением,  как  он.  Майк  имел  очень
напряженный распорядок дня, особенно зимой, когда сугробы были  высоки
и он не мог ездить на велосипеде. Иногда  он  прибегал  в  костел  Св.
Малахия в самую последнюю минуту, набрасывал на плечи саккок и сутану,
даже не сняв пальто и уличных ботинок,  и  пока  он  произносил  слова
мессы, снег стекал с подошвы башмаков и превращался в лужицы  на  полу
храма. Потом, если на мессу в семь тридцать собиралась только  обычная
паства - миссис Мун, миссис Шонесси, мисс Эшбоу и мистер Кейн -  Майк,
конечно, с разрешения отца Каванага,  убегал  сразу  после  причастия,
чтобы успеть в школу до звонка.

    В школу он опаздывал довольно часто. Миссис  Шрайвз  уже  даже  не
делала ему замечаний, когда он  наконец  появлялся,  просто  кивала  в
сторону кабинета директора. Майку полагалось сидеть там и ждать, когда
мистер Рун найдет время выбранить  его  за  опоздание  и  занесет  его
фамилию в Журнал Взысканий,  толстую  тетрадь,  всегда  хранившуюся  в
нижнем левом ящике директорского стола.  Замечания  уже  не  тревожили
Майка, но он терпеть не мог  сидеть  в  кабинете  без  дела  и  ждать,
пропуская урок чтения и большую часть математики.

    Усевшись на теплый тротуар пред зданием банка,  Майк  выбросил  из
головы мысли о школе и стал  поджидать  грузовичок,  который  привозил
газеты из Пеории. Сейчас было _лето_.

    Мысль о лете,  о  теплом,  согревающем  лицо,  ветерке,  о  запахе
нагретого тротуара  и  влажных  колосьев,  _реальность_  всего  этого,
наполнила Майка энергией и словно раздвинула его грудную  клетку.  Так
что, когда прибыл грузовик, и Майк подхватил и  рассортировал  газеты,
вложив в некоторые из них свои записки и сунув их в  отдельный  карман
сумки, и  даже  тогда,  когда  он  уже  колесил  по  утренним  улицам,
засовывал газеты в почтовые ящики, выкрикивал свое "С  добрым  утром!"
женщинам, вышедшим за молочными бутылками, и мужчинам,  направлявшимся
к машинам, чтобы  ехать  куда-то  дальше,  _реальность_  всего  этого,
подъемная сила лета, продолжала удерживать его на подъеме даже  тогда,
когда Майк прислонил велосипед к стене костела Св.  Малахия  и  вихрем
ворвался в прохладно-фимиамную сень сияющего темной  позолотой  храма.
Это было место, которое он любил больше всего на свете.

    А Дейл в тот день проснулся поздно, уже после  восьми.  В  комнату
вливался  яркий  солнечный  свет,  чуть  приглушенный   легкой   тенью
огромного вяза за окном. Через занавески лился теплый воздух. Лоуренса
в комнате уже не было; зато из гостиной на первом этаже доносились лай
и хохот, это его брат смотрел мультики про Хекла и Джекла, и про Раффа
и Редди.

    Дейл встал, заправил свою  и  Лоуренса  кровати,  натянул  джинсы,
футболку, чистые носки и кеды, и пошел вниз завтракать.

    Сегодня мама приготовила его любимые хлопья и кексы с изюмом.  Она
сидела за столом веселая и оживленная, болтая о фильмах, которые будут
показывать сегодня в парке во время Бесплатного Сеанса. Отец Дейла уже
уехал из дому, территория, на  которой  он  вел  торговлю,  охватывала
целых два штата, но он должен был вернуться в тот же день к вечеру.

    Из гостиной послышался голос  Лоуренса,  который  громко  призывал
брата поторопиться, иначе он пропустит мультяшку про Раффа и Редди.

    - Ну, это для маленьких! - крикнул Дейл в ответ. - Мне это уже  не
интересно. - Но сам стал есть быстрее.

    - О, смотри-ка что лежало в сегодняшней газете, - сказала мать.  И
положила рядом с его кружкой записку.

    Дейл улыбнулся при виде знакомого листочка. Он сразу узнал дешевый
блокнот и аккуратный почерк Майка. Но еще раньше  он  узнал  ужасающую
грамматику своего приятеля:

             ВСЕ ВСТРИЧАИМСЯ В ПЕЩЕРЕ В ДЕВИТЬ ТРИТЦАТЬ.
                                                    М.


    Дейл торопливо подобрал с тарелки последние крошки  кекса,  гадая,
что могло случиться такого важного,  что  всем  нужно  отправляться  в
эдакую даль. Пещера была зарезервирована  ими  для  особых  случаев  -
разоблачение  тайн,  экстренные  сходки,  особые  слеты  Велосипедного
Патруля - еще тогда,  когда  они  были  маленькими  и  для  них  имели
значение такие вещи.

    - Надеюсь, это не _настоящая_ пещера,  Дейл?  -  спросила  мама  с
ноткой легкого беспокойства в голосе.

    - Не-а, мам.  Ты  же  знаешь,  что  нет.  Это  всего  лишь  старая
дренажная штольня за забегаловкой "Под Черным Деревом".

    -  Хорошо,  только  не  забудь,  пожалуйста,  что  ты  обещал  мне
подстричь газон перед домом. После обеда к нам в гости  придет  миссис
Себерт.


    Отец Дьюана Макбрайда не выписывал газет, издаваемых в Пеории,  он
не читал ничего, кроме "Нью Йорк Таймс", да и ту лишь изредка. Поэтому
Дьюан не получил записку от  Майка.  Зато  около  девяти  утра  в  его
комнате зазвонил телефон. Дьюан не торопился подходить: их линия  была
спарена с несколькими соседними коттеджами, один звонок  означал,  что
звонят Джонсонам, их ближайшим соседям, два - звонок им с отцом, три -
шведу Олафсону, жившему дальше по  дороге.  Сейчас  телефон  прозвонил
дважды, затем умолк, и снова зазвонил.

    - Дьюан, - послышался в трубке  голос  Дейла  Стьюарта.  -  Я  так
понимаю, что ты уже справился со своими домашними делами?

    - Справился, - ответил Дьюан.

    - Отец дома?

    - Нет, он уехал в Пеорию купить кое-что.

    Трубка на некоторое время замолкла. Дьюан прекрасно знал, что Дейл
прекрасно  знает,  что  его  Старик  после  своих  субботних  поездок,
называвшихся "купить кое-что", часто  возвращается  поздно  вечером  в
воскресенье.

    - Слушай, мы тут собираемся в пещере  к  половине  десятого.  Майк
хочет что-то сообщить.

    - Кто это "мы"?

    Дьюан скосил глаз на свой блокнот. После завтрака он  прорабатывал
навыки описания главных действующих лиц. Над этим отрывком он  работал
с апреля  и  все  страницы  были  заполнены  набросками,  пояснениями,
вычеркнутыми абзацами и даже перечеркнутыми страницами,  примечаниями,
мелко набросанными на полях. Он знал, что это упражнение  будет  также
далеко от совершенства, как и все предыдущие.

    - Сам знаешь, - ответил Дейл, - Майк, Кевин  и  Харлен,  и,  может
быть, Дейзингер. Не знаю. Я сам только что получил записку в газете.

    - А как насчет Лоуренса?

    Дьюан  выглянул   за   окно,   перед   фермой   растилался   океан
поднимающегося зерна - почти по колено  -  с  каждой  стороны  дороги,
ведущей к их дому. Его мама, когда она еще была жива, запрещала сажать
на передних двадцати акрах  что-нибудь  выше  гороха.  "Когда  колосья
вырастают, я чувствую себя отрезанной от мира, - жаловалась  она  дяде
Арту. - Своего рода клаустрофобия". Старик подшучивал над ней, но  сам
и вправду сажал только горох. Но теперь Дьюан  уже  не  помнил  время,
когда приход лета не  означал  бы  постепенного  выхода  их  фермы  из
остального мира. "В День Независимости - по  пояс  видимость"  гласила
старая поговорка, но в этой части Иллинойса к четвертому июля кукуруза
уже достигала плеча Дьюана. А потом уже казалось,  что  не  так  зерно
_растет_, как ферма _съеживается_, уменьшаясь в размерах. Дьюану  было
даже не видно окружную дорогу, если только он  не  поднимался  с  этой
целью на второй этаж. Но ни он, ни Старик  больше  не  поднимались  на
второй этаж.

    - Что насчет Лоуренса? - переспросил Дейл.

    - Он придет?

    - _Конечно_, придет. Ты же знаешь, он всегда болтается с нами.

    Дьюан тонко улыбнулся.

    - Просто хотел убедиться,  что  ты  не  забыл  о  своем  маленьком
братике, - сказал он.

    В трубке послышалось сердитое сопение.

    - Слушай, так ты придешь или нет?

    Дьюан подумал о той работе по дому, которая ему предстояла в  этот
день. Закончить все он успеет, только если начнет прямо сейчас.

    - Я сегодня довольно заня