увидел  на
экране заставило и его замереть  и  уставиться  в  телевизор.  Говорил
политический комментатор  Дэвид  Бринкли,  его  уверенный,  отрывистый
голос звучал взволнованно:

    - Итак, демократы сделали свой выбор... в  этом  году...  то,  что
несомненно  является...  наиважнейшим  завоеванием  в   области   Прав
Человека... демократическая партия... Вы согласны со мной, Чет?

    Грозный  облик  комментатора  Чета   Хантли   заполнил   маленький
черно-белый экран.

    - Без сомнения,  Дэвид.  Но  что  было  самым  любопытным  в  этих
дебатах...

    Но привлекла внимание  Дейла  отнюдь  не  речь  двух  политических
комментаторов и не толпа, по которой скользила камера. Нет, он смотрел
на лицо, изображенное на сотнях плакатов,  паривших  над  толпой.  Они
походили на обломки кораблекрушения, происшедшего в политическом море.
На всех плакатах было написано одно и то же: "ВСЮ ДОРОГУ С ДЖЕКОМ" или
"КЕННЕДИ - В 60 ГОДУ".  А  над  этими  словами  было  изображено  лицо
молодого красивого человека с очень белозубой улыбкой и  целой  шапкой
каштановых волос.

    Мистер Эшли-Монтэгю скетически покачал головой  и  хмыкнул,  будто
увидел что-то недостойное даже  его  презрения.  Дворецкий  подошел  и
встал рядом с хозяином, который как раз вспомнил о своем посетителе.

    - Надеюсь, у вас больше нет вопросов, -  обронил  он,  пока  Дейл,
открыл дверь и, пятясь  задом,  вышел  на  широкое  крыльцо.  Футах  в
тридцати отсюда стояла их машина, из окна  которой  высовывалось  лицо
Харлена. Он что-то кричал.

    - Только один, - сказал Дейл, чуть не упав со ступенек. Щурясь  на
солнце он продолжал вести беседу для  того,  чтобы  не  поворачиваться
спиной к хозяину особняка. - А какой фильм будут показывать в  субботу
на Бесплатном Сеансе?

    Мистер  Эшли-Монтэгю  выразительно  закатил  глаза,  но   все-таки
повернул голову в сторону дворецкого.

    -  Будет  довольно  известный  фильм,  сэр,  -  ответил   тот,   -
Художественный фильм "_Падение дома Эшеров._"

    - Отлично, - воскликнул Дейл. Теперь он  был  уже  почти  рядом  с
черным шевроле. - Еще раз спасибо! - повторил он, когда Харлен  открыл
позади него дверцу. - Давай,  поехали,  -  бросил  он  Конгдену,  едва
усевшись.

    Тот  даже  хрюкнул  от  такой  наглости,   щелчком   выбросил   на
подстриженную траву сигарету и вдавил акселератор. Машина  подпрыгнула
и подмчалась по  полукруглой  подъездной  аллее.  К  кованым  железным
воротам они подъехали на скорости не меньше пятидесяти миль.

    Тяжелые створки ворот медленно распахнулись перед ними.

    Майку  совершенно  не  хотелось  здесь  задерживаться.   Полумрак,
царивший под эстрадой, запах сырой земли  и  тяжелый  дух,  идущий  от
самого  Минка,  все  это   вызывало   в   мальчике   ужасное   чувство
клаустрофобии и тошноты, как будто они  вдвоем  со  старым  пьянчужкой
лежали в просторном гробу, ожидая прихода людей с  лопатами.  Но  Минк
еще не закончил ни следующей бутылки, которую он разыскал среди газет,
ни своего рассказа.

    - Думали, что как повесят того негра, - продолжал Минк, - так  все
и закончится. Но оказалось, что  ничего-то  и  не  закончилось.  -  Он
сделал глубокий глоток, закашлялся, вытер ладонью мокрый подбородок  и
уставился на мальчика. Его глаза были ужасно красными. - На  следующее
лето пропало еще несколько детей...

    Майк выпрямился. До него доносился шум проехавшего  по  Хард  Роуд
грузовика, голоса  малышей,  игравших  в  парке,  болтовня  нескольких
фермеров, собравшихся на тракторной стоянке, но все его внимание  было
поглощено рассказом Минка Харпера.

    Минк сделал еще один глоток и улыбнулся, будто понимая  нетерпение
Майка. Улыбка была быстрой и едва заметной, у  Минка  во  рту  имелось
всего  три  зуба  и  ни  один  из  них  не  стоил  того,   чтобы   его
демонстрировать.

    - Так вот, - продолжал он, - на следующее лето...  Это  был,  э...
тысяча девятьсот..., э, вобщем  когда  пропало  еще  несколько  детей.
Одним из них был мой дружок, Мерит Уиттакер.  Взрослые  говорили,  что
никого так и не нашли, но через пару лет я как-то  проходил  Цыганской
Тропой...  Да  точно,  через  пару  лет,  потому  что  я  уже  был   с
подружкой... Собирался залезть ей в трусы, если ты понимаешь, о чем я.
Тогда девушки не носили трусов, у них под юбками были просто панталоны
и все, так что я выражаюсь, так  сказать...,  приблизительно.  -  Минк
сделал  еще  один  глоток,  вытер  грязной  ладонью  грязный   лоб   и
нахмурился. - О чем это я?

    - Вы проходили Цыганской Тропой, - шепнул Майк. У  него  мелькнула
мысль, _как странно, что уже тогда дети  ходили  гулять  на  Цыганскую
Тропу._

    - А, ну да. Ну, моя подружка, та,  с  которой  я  пришел,  чего-то
закочевряжилась... Не знаю, что  она  себе  думала,  чего  я  ее  сюда
привел, гладиолусы нюхать, что ли... И она смылась к  своей  подружке.
Мы пришли вчетвером, навроде как на пикник... А я от злости стал рвать
пучки травы и бросать их в дерево... ну знаешь, как это бывает,  когда
ты уже наготове, а ничего не вышло... Ну я и вытянул пук травы, смотрю
а  под  нею  кости.  Настоящие  _белые  кости_.  Целая  куча   костей.
_Человеческих_, это точно... и маленький череп,  размером  примерно  с
голову Меррита. Вся эта проклятая штука была навроде  как  выдолблена,
ну совсем пустая... будто кто-то вычерпал из  нее  мозги,  как  бы  на
десерт... Вот.

    Минк сделал последний глоток и зашвырнул бутылку  подальше.  Потом
потер щеки, словно  стараясь  восстановить  нить  рассказа.  Когда  он
заговорил, голос его звучал очень тихо, почти конфиденциально.

    - Шериф сказал мне, что это были коровьи кости... че-е-ерт,  будто
я не могу отличить коровьи кости от человеческих...  и  стал  болтать,
что я черепа вобще не видал... А я видал. И я  знаю,  что  та  сторона
Цыганской Тропы проходила позади участка старого Левиса. И что кому-то
было совсем нетрудно выманить туда Мерита, сделать с ним то,  что  они
сделали и потом зарыть его кости.

    - А потом... после того, как я  нашел  кости  Мерита...  я  как-то
выпивал с Билли Филипсом. Как раз перед тем, как он ушел на войну...

    - Уильямом Кэмпбелом Филипсом? - переспросил Майк.

    Минк Харпер воззрился на него.

    - Ну, конечно, Уильямом Кэмпбелом Филипсом...  А  с  кем  же?  Кто
по-твоему был Билли Филипс? Брат той самой маленькой  Филипс,  которую
нашли. Билли всегда был гаденышем... вечно шмыгал  сопливым  носом  да
отлынивал от работы, или бегал к своей  мамочке  жаловаться,  что  его
обижают... Я тебе говорю, я чуть не обоссался  от  радости,  когда  он
ушел на войну... О чем это я, парень?

    - Вы выпивали вместе с Билли Филипсом.

    - О, да, мы с Билли слегка покочегарили как раз перед тем, как его
забрили. Обычно Билли не пил с такими простыми рабочими  парнями,  как
я... он же был _учителем_... Просто учил  этих  маленьких  сопляков  в
школе, а послушать его, так он вообще профессор из Гарварда...  Вобщем
мы с ним сидели "Под Черным Деревом", он  уже  был  в  мундире  и  все
такое... Билли, когда чуточку набирался, становился почти человеком...
Ну он и начал жаловаться на свою мамочку, какая она у  него  сука,  не
разрешает ему развлекаться... и послала в  колледж  специально  только
для того, чтобы не разрешить жениться на ком он хотел...

    - А на ком он хотел жениться, - прервал его Майк, - он не сказал?

    Минк прищурился и облизнул губы.

    - Чего? Нет... Кажись... нет,  точно  не  сказал...  наверное,  на
одной из тех училок, с кем он работал. Одна баба среди десятка других,
так мы о нем тогда думали... О чем я?

    - Вы выпивали с Билли... он стал почти человеком...

    - А, да. Мы с Билли слегка покеросинили как раз перед тем как  ему
уехать во Францию. Туда, где  его  и  убили...  то  есть  он  умер  от
пневмонии или еще чего-то... Ну, и когда  он  налимонился,  он  мне  и
говорит: "Минк, а ты помнишь  ту  маленькую  девочку,  одежду  которой
нашли у негра, а? И  ему  инкриминировали  преступление."  Этот  Билли
обожал такие слова, "инкриминировали". Наверное, думал, что их  больше
никто не знает...

    - И что он сказал про ту девочку? - торопил его Майк.

    - А? Ну он сказал; "Минк, у того негра и не было ничего. Я никогда
его не видел. Этот судья Эшли дал мне серебряный доллар за то, чтобы я
спрятал ее платье у негра в кровати". Понимаешь, когда Билли  был  еще
сопляком, судье он понадобился, чтобы скрыть то, что тот сделал.  Ведь
никаких других доказательств у них не было. Но, наверное, когда  Билли
стал старше, походил в колледж и может поумнел, он наконец и  дотумкал
до того, что последний поляк  уже  давно  бы  понял...  Откуда  это  у
_судьи_ взялась одежда маленькой девочки?

    Майк наклонился к нему.

    - Вы спросили его об этом?

    - А? Гм... Нет, не спросил. Или спросил, а теперь не помню, что он
ответил. Только помню, что Билли что-то бормотал о том, что  ему  надо
сматываться из города, пока судья и остальные не поняли, что он теперь
не с ними...

    - С кем? - прошептал Майк.

    - Откуда, к дьяволу, я знаю, парень? -  зарычал  Минк  Харпер.  Он
придвинулся к мальчику, прищурился и  дохнул  винными  парами  в  лицо
Майку. - С того прошло уже сорок лет, понимаешь? Ты че думаешь, я тебе
машина?

    Майк оглянулся  через  плечо.  Вход  в  их  подземелье,  маленький
четырехугольник света, казался так далеко. Голоса малышей, игравших  в
парке, стихли, шум проезжавших машин не был слышен.

    - Вы что-нибудь еще помните о Старом Централе или  о  колоколе?  -
спросил Майк, стараясь не отодвигаться от Минка.

    На лице Минка снова мелькнула щербатая улыбка.

    - Никогда... не видел, и не слышал... До самого  прошлого  месяца,
когда  он  вдруг  разбудил  меня...  здесь,  в  моей  маленькой  сухой
квартирке... Но я знаю одну вещь...

    - Какую вещь? - вдыхать винные пары, вырывающиеся изо  рта  Минка,
не отводить глаза и сидеть здесь было довольно  трудно  как  обнаружил
Майк.

    - Я знаю, что когда Старый Эшли вставил себе в рот свою двустволку
и нажал курок, примерно через год после того, как  кончилась  война...
Первая  Мировая,  я  хочу  сказать...  он  сделал  всем  нам   большое
одолжение. И когда сжег свой проклятый дом тоже.  Его  парень  приехал
домой из Пеории, где у Старика родился внук, и нашел своего  папашу...
судью, то есть,... мертвым  с  разбрызганными  по  полу  мозгами.  Все
думают, что это был несчастный случай, или что  это  судья  сжег  свой
дом... так нет... Я как раз был в садовом домике с одной из  служанок,
когда увидел как приехала коляска мистера Эшли..., это он  после  того
как  женился  на  своей   красотке   из   Венеции,   стал   называться
Эшли-Монтэгю... Так вот, я был в  садовом  домике  когда  мы  услышали
выстрел и увидели, как мистер Эшли-Монтэгю выскочил из  дома,  и  стал
орать, и задирать голову к небу, а потом как схватит бензин и принялся
обливать дом со всех сторон. Один из слуг хотел было его остановить...
в те времена у них было много слуг, это после войны, когда дела  пошли
хуже, их уволили... но не сумел. Он облил все бензином и поджег его. И
стоял и смотрел как оно горит. После этого они никогда не возвращались
домой, ни  он,  ни  жена,  ни  сын.  Только  на  Бесплатные  Сеансы  и
приезжают, и все.

    Майк кивнул, поблагодарил Минка и пополз к  выходу.  Его  охватило
внезапное стремление поскорей выбраться к солнечному свету. Уже  почти
выбравшись, он обернулся и спросил Минка:

    - Минк, а что он кричал?

    - Ты  чего,  сынок?  -  старик  уже  казалось  забыл,  о  чем  они
беседовали.

    - Ну сын судьи. Когда он поджигал дом. Что он кричал?

    Три зуба Минка желтовато блеснули в темноте.

    - А, ну он кричал, что им его не получить... Нет, Господи, меня им
не получить.

    - А он не сказал, кому "им"? - Майк почти не дышал.

    Минк нахмурился, собрал губы в оборочку, что должно было  означать
серьезный мыслительный процесс, и снова усмехнулся.

    - Ага, а ты знаешь, я вспомнил. Он назвал этого парня по имени.

    - Парня?

    - Ну да... Сирус, вот как. Только произнес он как-то по-другому...
Сирис. Он кричал: "Нет, О'Сирис, тебе меня не получить". Вот как было.
Я еще  подумал,  что  тот,  наверное,  ирландец.  И  зовут  подходяще.
О'Сирис.

    - Спасибо, Минк. - Майк встал, чувствуя, как футболка  прилипла  к
телу, вытер с носа капли пота. Волосы были влажными, а ноги  почему-то
дрожали. Он отыскал свой велосипед,  и  поехал  домой  по  Хард  Роуд,
отмечая,  что  тени  стали  длинными  под  высокой  аркой  ветвей.  Он
прекрасно помнил записи Дьюана и тот медленный перевод, который они  с
Дейлом  делали  по  учебнику  стенографии.  Ту  часть,  которую  Дьюан
переписал из тетради своего дяди,  было  особенно  трудно  переводить.
Из-за одного слова они снова и снова  возились  с  этими  закорючками.
Узнал это слово Дейл, он помнил его по  какой-то  книжке  про  Египет.
_Осирис._


                               Глава 29


    На следующий день, в среду тринадцатого  апреля  Дейл,  Лоуренс  и
Кевин, прихватив с собой Харлена, отбыли в  намеченный  заранее  поход
сразу после завтрака. Из всех родителей только мама Харлена не  хотела
отпускать его на прогулку, но и она в конце  концов  уступила,  когда,
как заметил Джим, "поняла, что сможет слинять на свиданье,  пока  меня
не будет".

    Ребята тащили с собой чуть не тонну снаряжения,  укрепить  которое
на велосипедах и привезти на место было делом нелегким. Горы  спальных
мешков, еды,  одежда  и  рюкзаки  нагрузили  их  и  без  того  тяжелые
велосипеды, так что почти весь путь они проделали, стоя на  педалях  и
пыхтя от напряжения. Хорошо, что дорожные  колеи  на  Джубили  Колледж
Роуд и Шестой Окружной были утрамбованы достаточно сильно и колеса  не
увязали в гравии.

    Несколько  рощиц  -  вернее,  что-то  вроде  них  -  росли   вдоль
железнодорожных путей к северу от города, но и они  были  до  смешного
жиденькими и располагались слишком близко к свалке, чтобы представлять
для ребят интерес. Настоящие леса росли в полутора милях к востоку  от
фермы дяди Генри и к северу от карьера Билли  Гоут,  позади  кладбища.
Приблизительно на том месте, где Минк Харпер  обнаружил  кости  Мерита
Уиттакера почти пятьдесят лет назад.

    Вечером во вторник мальчики провели в шалаше  у  Майка  почти  три
часа, сравнивая результаты обеих поездок и уточняя  дальнейшие  планы,
пока по Депо  Стрит  эхом  не  прокатился  зычный  крик  мамы  Кевина:
"КЕ-Е-ЕВИ-И-ИН!" и не прекратил затянувшееся совещание.

    Переплетенная в кожаный переплет  книга,  которую  Дейл  стащил  у
мистера Эшли-Монтэгю - поступок, в который он  сам  не  мог  до  конца
поверить, пока не вернулся в Элм Хэвен - представляла собой поток фраз
на иностранном языке, описание  загадочных  ритуалов,  неудобопонятные
описания  различных  божеств  с  непроизносимыми   именами   и   массу
каббалистических  цифровых  выкладок.  "Едва  ли  стоило  ради   этого
подставлять  свою  задницу  под  неприятности"  таков   был   вердикт,
вынесенный Джимом Харленом.


    Но где-то на этих заполненных убористыми записями страницах,  Дейл
в этом не сомневался, должны быть упоминания об Осирисе, или о  Стелле
Откровения, о которых говорилось в записях Дьюана. Дейл  не  поленился
взять эту книжку с собой в загородную вылазку: еще один дополнительный
груз, который надо было тащить с собой по холмам.

    Во время этой вылазки вся четверка держалась начеку,  каждый  раз,
заслышав шум грузовика или любой другой машины, они оглядывались через
плечо и внимательно провожали ее  глазами.  Но  Школьный  Грузовик  не
появлялся. И самым агрессивным по отношению к ним  существом  оказался
один чумазый ребенок, мальчик это был или девочка сказать было трудно:
спутанные волосы и грязная рожица могли принадлежать и тому и другому,
который, проезжая мимо в машине, высунул им язык.

    Они передохнули в тенистом патио на ферме дяди  Джона,  пока  тетя
Лина готовила им  лимонад.  Развалившись  в  знаменитых  адирондакских
креслах,  ребята  обсудили  детали  предстоящей  вылазки.  Тетя   Лина
предложила  им  отправиться  на  пустующее  пастбище,  мотивируя   это
открывающимся оттуда прекрасным видом на ручей и ближайшие  холмы,  но
мальчики предпочли раскинуть лагерь в лесу.

    - А где ваш приятель Майк О'Рурк? - поинтересовалась тетя Лина.

    - У него оказались сегодня дела в городе,  в  церкви,  что  ли,  -
соврал, отдуваясь за всех, Джим Харлен. - Он приедет позже.

    Примерно в три часа пополудни вся четверка отправилась на  восток,
к лесу, оставив велосипеды на попечение тети  Лины.  Рюкзаки,  которые
тащили с собой ребята,  отличались  крайним  разнообразием:  недорогой
бойскаутский  рюкзачок  Лоуренса  был  сделан  из  нейлона;   холщовый
армейский мешок Кевина, который он позаимствовал у своего отца, слегка
припахивал плесенью; длинная неуклюжая  дорожная  сумка  Дейла  больше
подходила для путешествия на каноэ, чем на велосипеде; толстая  скатка
Харлена казалась лишь немногим больше, чем повязка на его руке, и была
перевязана тем, что выглядело как сотня ярдов веревок и  шпагата.  Все
это снаряжение без  конца  рассыпалось  и  пришлось  сделать  ни  одну
остановку, чтобы собирать и увязывать его снова и снова.

    К  половине  четвертого  ребята  пересекли  ручей  вблизи   Пещеры
Бутлегеров   и   перелезли   через   забор   из   колючей   проволоки,
отгораживающий южную сторону земель дяди Генри. Почти сразу за забором
начинался  густой  лес.  Тут  было  значительно  прохладнее,  чем   на
солнцепеке, хотя покров листьев пропускал не только  солнечные  блики,
но и крупные мазки на короткой траве.

    То и дело  подскальзываясь  они  спустились  с  крутого  обрыва  в
ущелье, проходивщее с северной стороны кладбища, причем скатка Харлена
конечно тут же развязалась, и еще минут десять они все вместе  ползали
и собирали его пожитки. Оттуда было уже рукой  подать  до  Лога  Робин
Гуда, расположенного в нескольких сотнях ярдах от  Лагеря  Номер  Три,
миновав его, ребята,  следуя  прямо  по  отпечаткам  коровьих  следов,
направились на восток. Остановились они на  небольшой  уютной  полянке
наподалеку от лесной опушки.

    Время от времени  они  останавливались,  опускали  на  землю  свои
пожитки, и отправлялись побродить, затем, как научил их Майк, замирали
и застывали в  молчании  на  несколько  долгих  минут,  прислушиваясь.
Полнейшая тишина.  Лишь  один  раз  тишину  нарушило  мычание  коровы,
которая  оказалась  вблизи  места  их  расположения,  и  которая  сама
напугалась  при  виде  ребят  больше,  чем  они.  Ни  малейших  следов
присутствия кого-либо. Сделав несколько  таких  экспериментов,  ребята
снова взвалили на плечи рюкзаки и углубились в лес.

    Затем они долго делали вид, что обсуждают место стоянки, хотя  оно
было выбрано  заранее,  еще  накануне  вечером.  Ребята  натянули  две
палатки,  одна  из  которых  принадлежала  отцу  Кевина,  другая  была
реликвией,  сохранившейся   от   дней   юности   отца   Дейла,   решив
расположиться на  опушке  небольшой  рощицы.  Рощица  располагалась  в
пятистах ярдах от карьера и примерно в четверти мили к  северо-востоку
от кладбища Кэлвери. Цыганская Тропа проходила почти  рядом,  футах  в
пятистах от выбранной ими рощи.

    Поляна представляла собой пологий склон холма,  поросший  высокой,
чуть ли не до колена травой, порядком уже  выгоревшей  в  безжалостных
лучах солнца. Кузнечики брызнули из-под их ног в разные стороны, когда
ребята принялись натягивать палатки, подготавливать яму для  костра  и
стаскивать камни, чтобы потом этот костер  огородить.  Рядом  протекал
небольшой ручеек.

    В  нормальных  обстоятельствах  ребята,  чтобы  заполнить   время,
оставшееся до обеда, непременно затеяли бы игру в  Робин  Гуда  или  в