ь ступил на шаткую платформу лифта. Смотритель
последний раз подобострастно заглянул в глаза господину и замер, увидев,
что его взгляд сфокусировался  на  нем.  Хранитель  несколько  мгновений
сверлил взглядом сгорбленную фигуру, затем перевел взгляд на черный  зев
коридора, который он только что покинул, и тихо сказал:
   - Удави его...
   Перед человеком, который узнал истинную природу  Творца,  открывались
поистине невероятные возможности. Творец - всего лишь механизм. А  любой
механизм можно подчинить. И человек, который  сумеет  это  сделать,  сам
станет богом. Но это только в том случае, если знать эту страшную  тайну
будет только он один...

5

   - Термен! Посмотри, кто там?
   Голос говорившего звучал раздраженно и капризно. Похоже, этот человек
был сильно недоволен тем, что его побеспокоили.
   - Это к вам, господин, они... настаивают на встрече.
   По голосу слуги чувствовалось, что он испуган, хотя поначалу тоже был
исполнен спеси  и  раздражения.  Эсмерея  усмехнулась,  убрала  томг  за
пазуху, кивнула  центору  и  двинулась  вперед.  Слуга  дернулся,  будто
собираясь преградить ей дорогу, но остался на месте. Ибо  если  на  свет
божий вновь оказались извлечены томги, значит,  истинные  хозяева  вновь
явились в этот мир и перечить им себе дороже. За то, что он  побеспокоил
господина, его ожидает всего лишь порка, какая  чепуха,  не  стоит  даже
сравнивать с тем, чему может подвергнуть его обладатель томга.
   Хозяина дома, в ворота которого их караван уперся полчаса назад,  они
обнаружили на обширной, выложенной мрамором террасе с  прекрасным  видом
на море. Он возлежал на роскошном канапе. Перед ним стоял невысокий стол
с остатками обильной трапезы - говяжьими и куриными костями, объеденными
виноградными  гроздьями,  хлебными   корками   и   иными   неприглядными
предметами. Человек, устроивший этот разгром, в данный момент был  занят
тем, что тщательно и с удовольствием облизывал свои  пухлые  пальцы.  Он
был так увлечен этим занятием, что заметил Эсмерею и сопровождавшего  ее
центора лишь когда они подошли  к  нему  вплотную.  Заметив  гостей,  он
оторвался от пальцев, вытаращил глаза и возопил:
   - Термен! Термен! Кто эти люди и почему  они...  -  Закончить  он  не
успел. Центор, повинуясь знаку Эсмереи, выхватил из ножен меч и упер его
острие  в  складку  между  третьим  и  четвертым  подбородками  хозяина.
Эсмерея, полюбовавшись этим зрелищем, заговорила таким тоном,  словно  и
не было меча, упершегося в упрятанное под  складками  подбородков  горло
хозяина.
   - Как ваше драгоценное здоровье, Амар Турин, все ли  хорошо  с  вашей
печенью и кишечником? - Она легким  движением  руки  сдернула  со  стола
скатерть, заляпанную соусами и фруктовым  соком,  сбросив  на  мраморные
плиты стоявшие на ней тарелки с объедками, вытерла чистым углом скатерти
угол стола и присела на него, скромно сведя колени.
   - А как ваши домашние, все ли здоровы? - Эсмерея  уперла  в  дрожащий
кусок желе, которому уткнувшийся в глотку меч не позволял раскрыть  рта,
вежливый  взгляд  дамы,  ведущей  светскую  беседу.  -  Хорошо  ли  идет
торговля?
   Она коротко кивнула центору, тот отвел меч от глотки и, сделав шаг  в
сторону, навис над левым плечом хозяина.
   - Ну так я жду ответа. - На этот раз голос Эсмереи  был  холоден  как
лед. Амар Турин со всхлипом втянул воздух и... с шумом выпустил  его  из
отверстия, расположенного на  противоположной  стороне  тела.  Возможно,
несмотря на большие габариты, его внутренности  были  слишком  малы  для
такого количества воздуха, но Эсмерея склонна  была  объяснять  подобную
реакцию тем, что она как раз в этот момент вытащила из-за пазухи томг и,
скромно потупя взор, аккуратно расположила его между грудей  на  внешней
стороне платья.
   - А-ва-ва-ва...
   - Заткнись, - с  удовольствием  рявкнула  она  (ибо  разговаривать  с
подобными слизняками именно таким образом  ей  действительно  доставляло
удовольствие), - и слушай.  Орден  дал  мне  поручение,  для  выполнения
которого мне понадобилась твоя помощь. Именно поэтому я здесь. И первое,
чего я от тебя потребую, это предоставить пищу, кров и уход мне  и  моим
людям. Теперь тебе ясно, КТО эти люди и почему они здесь?
   Хозяин растерянно кивнул головой.
   - Ну так что же ты еще сидишь?
   По знаку Эсмереи центор наклонился  над  купцом  и,  схватив  его  за
шиворот, сбросил с  канапе.  Эсмерея  проводила  взглядом  жирное  тело,
скользящее по полированному мрамору, тяжело вздохнула, встала со стола и
устало опустилась на канапе.
   -  Центор,  позаботьтесь  о  том,  чтобы  мне   принесли   что-нибудь
перекусить, только не  надо  мяса,  оно  слишком  отягощает  желудок.  И
приставьте к этому жирному слизняку солдата. Пусть ходит за ним и  дышит
ему в затылок. Это  заставит  нашего  гостеприимного  хозяина  двигаться
несколько побыстрее. Он, знаете ли, патологический трус.
   Вечером, когда все прибывшие гости  были  с  удобствами  размещены  и
устроены в обширном доме, хозяина вызвали  в  его  собственную  спальню.
Когда он, дрожа, переступил порог комнаты, которая  еще  утром  казалась
ему самым защищенным местом  во  вселенной,  ее  нынешняя  обитательница
расчесывала волосы. Заставив его несколько минут постоять, исходя потом,
она  наконец  заметила,  что  в  помещении  есть  кто-то   еще.   Вместо
приветствия она  одарила  хозяина  насмешливым  взглядом  и  кивнула  на
подушку, лежавшую около ее левой ножки.
   - Садись, уважаемый Амар Турин. У нас сегодня будет долгий  разговор.
- Заметив, как побагровели и напряглись его  лицо  и  шея,  она  сердито
рявкнула:
   - И не вздумай вновь, как утром, гонять ветры! Тогда это случилось на
дворе, а здесь мне еще спать...
   И купец, приложив неимоверные усилия, сдержал привычный  и  абсолютно
естественный в этой ситуации порыв своего кишечника.
   Дождавшись, пока купец  с  трудом  уместит  свой  объемистый  зад  на
небольшой подушечке, Эсмерея отложила в сторону гребень (очень,  кстати,
недурственный даже по ее меркам) и, повернувшись к купцу,  приблизила  к
нему свое лицо.
   - Итак, уважаемый (по ее  интонации  можно  было  понять  без  труда,
насколько она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО уважает сидящего перед ней  человека),  меня
интересует один человек, который однажды повстречался на твоем  пути.  -
Она на миг замолчала, усмехнулась, представив себе, как примет ее вопрос
собеседник, и закончила:
   - Ныне он известен под именем Великий Грон.
   Что ж, реакция собеседника ее не разочаровала, но вот  спальню  после
этого пришлось не только проветривать, но и мыть...
   Спустя четверть Эсмерея вызвала к себе центора. Когда тот явился пред
очи Госпожи, она завтракала там же на террасе, где они застали хозяина в
день своего прибытия. Правда, столик был уставлен яствами куда скромнее.
Заметив центора, Госпожа опустила ноги с канапе и кивнула.
   - Садитесь, центор, отведайте фруктов.
   Центор, который  на  любую  встречу  с  Госпожой  предпочитал  теперь
приходить в панцире, отрицательно мотнул головой.
   - Благодарю, я жр... э-э,  уже  поел.  Во  взгляде  Госпожи  мелькнул
отблеск иронии, но улыбка осталась все такой же благосклонной.
   - Что ж,  не  стану  вас  неволить.  Как  вам  гостеприимство  нашего
хозяина?
   Центор хмыкнул, оценив шутку.
   -  Вы,  наверное,  гадаете,  почему  я  так  УСЕРДНО  пользуюсь   его
гостеприимством?
   Центор пожал плечами. За годы службы  во  дворце  он  успел  накрепко
усвоить святое правило: "Меньше знаешь - целее будешь".  Однажды,  когда
он еще только начинал службу, во время  его  дежурства  у  императорских
покоев десяток неумелых прихлебателей молодого императора почти четверть
часа  рубили  прежнего  легата.  Тот  начинал  службу  еще  при  батюшке
последнего, прошел с ним многое и потому позволял себе делать  замечания
молодому государю. К тому же старого легата сильно уважали  в  армии.  И
молодой император посчитал его возможной угрозой своему  всевластию  (об
измене с его стороны речи не было, он никогда бы не предал  сына  своего
друга и господина). Так что во время одного из посещений дворца  молодые
лизоблюды из числа  императорского  окружения  с  молчаливого  одобрения
императора напали на старика и попытались искрошить его в  капусту.  Они
думали, что это не потребует особого труда. Легату уже  было  далеко  за
шестьдесят, а старшему из убийц едва исполнилось тридцать. Но когда они,
одетые в панцири, зажали легата, вооруженного всего лишь  старым  боевым
мечом, с которым он не расставался даже на дворцовых пирах  (ему  старым
императором была дарована такая привилегия), оказалось,  что  похоронить
старого воина не такая уж простая задача. И  она  стоила  своре  молодых
шакалов  трех  жизней,  да  в  придачу  еще  и  четырех  увечий  в  виде
отрубленных рук и ушей и  выбитых  глаз.  Так  вот,  схватка  шла  почти
четверть  часа,  и  каждый  удар,  полученный  стариком-легатом,   болью
отдавался в сердце центора, но он продолжал невозмутимо стоять на  своем
посту, памятуя о том, что разборки высокорожденных - их внутреннее дело.
И когда со стариком было наконец покончено, один  из  более-менее  целых
убийц, успевший завладеть отрубленной  головой  легата  и  потому  сразу
ставший  как  бы  их  лидером  (поскольку   основной   инициатор   этого
предприятия был зарублен еще  в  первые  секунды  схватки),  остановился
перед ним, окинул его взглядом и удовлетворенно кивнул:
   - Что ж, гвардеец, я вижу, ты хорошо понял, как надо  служить  твоему
новому императору. Я это запомню.
   Через два дня этот молодой убийца стал новым  легатом,  но  почему-то
предпочел забыть о своем обещании. А молодой гвардеец предпочел о нем не
напоминать.
   - Ответ прост, центор. Это - возмездие. Дело в том, что этот  слизняк
когда-то  мог  остановить  Измененного,  но  предпочел  с  его   помощью
поплотнее набить себе мошну. Но  за  НЕ  ПРАВИЛЬНЫЕ  поступки  рано  или
поздно всегда приходит возмездие. - Эсмерея  улыбнулась  какой-то  своей
мысли и добавила загадочно:
   - А если эти поступки ДО ТАКОЙ СТЕПЕНИ  не  правильны,  то  возмездие
удваивается.
   Центор насупился:
   - Как вы хотите, чтоб его убили, Госпожа? Та удивленно вскинула брови
и рассмеялась:
   - Нет, центор, ПОКА он нужен  мне  живым.  И,  желательно,  способным
разговаривать. Я вызвала вас не для этого. Мне нужно, чтобы вы послали в
порт какого-нибудь толкового человека, пусть соберет побольше сведений о
некоем капитане Арамии из Кира. Для этого у него будет несколько дней. И
еще.
   Где-то на следующей четверти в порт должно прибыть судно из Хемта. На
этом судне прибудут двое... Когда вы пришлете своего человека ко мне,  я
опишу их ему подробнее. - Она улыбнулась. - Поверьте, центор, дело не  в
недоверии к вам, просто  мое  описание  будет  точным,  но  несколько...
специфическим. И  ваши  губы  вряд  ли  смогут  произнести  некоторые...
характеристики Посвященных, которые буду употреблять я. Но,  можете  мне
поверить, я буду их употреблять исключительно для точности описания.

6

   Следующие несколько дней прошли спокойно.  А  к  исходу  четверти  из
порта вернулся посланный туда Сбагр с гостями.
   Госпожа встретила прибывших у порога дома, в котором она  чувствовала
себя абсолютной хозяйкой. Когда старший из  гостей  приблизился  к  ней,
Эсмерея пала на колено и, приподняв полу его грязного  дорожного  плаща,
прикоснулась к ней  губами.  Маячивший  за  их  спинами  Сбагр  чуть  не
поперхнулся, поскольку слова, какими Госпожа описывала  гостей,  посылая
его их встречать, никак не предвещали такого отношения.  Но  старший  из
гостей, похоже, воспринял это как должное:
   - Встань,  дитя  мое...  -  Голос  Посвященного  звучал  ласково,  но
властно. - Я тронут, что ты не забываешь того, кто научил тебя  когда-то
многому из того, что ты знаешь и умеешь. То, что ты отрядила  одного  из
своих людей встретить нас и сопроводить до сего  места,  где  мы  сможем
отдохнуть после долгого и тяжелого путешествия, показывает доброту твоей
души и память сердца, но, право, не стоило так беспокоиться.  Мы  должны
торопиться, чтобы успеть доложить... твоему Учителю о результатах  нашей
миссии.
   Эсмерея поднялась с колена и, ласково улыбнувшись, произнесла:
   - Но неужели вы не разделите со мной трапезу?
   Старший из гостей несколько мгновений смотрел в устремленные на  него
умоляющие глаза, лицо его смягчилось, он бросил самодовольный взгляд  на
своего спутника и благосклонно кивнул:
   - Что ж, на такое время мы вполне  сможем  задержаться,  не  так  ли,
Играманик?
   Младший из гостей показал знаком, что согласен, но взгляд, который он
исподтишка бросил на Эсмерею, скорее напоминал взгляд готового ко  всему
настороженного  охотника,  внезапно  оказавшегося  в  логове  льва,  чем
человека, благодарного за приют.
   Первым на террасе, где, как обычно, был накрыт стол, появился  именно
Младший Посвященный. Воровато оглянувшись, он  подскочил  к  Эсмерее  и,
чуть приглушив голос, спросил:
   - Что происходит?
   Эсмерея ответила ему безмятежным взглядом:
   - Тебя что-то смущает? Ее собеседник осклабился:
   - Ха! Ты хочешь сказать, что я поверил,  будто  ты  затеяла  всю  эту
комедию только для того, чтобы оказать уважение этому  спесивому  индюку
Гнергу, которого ты всегда называла помесью змеи  и  свиньи?  Перестань,
Эсмерея, за те десять лет, что  мы  хлебали  одну  похлебку  и  спали  в
соседних клетушках, я узнал тебя достаточно, чтобы не поверить  в  такое
чудо. Ты скорее способна на то, чтобы воткнуть человеку, занимающемуся с
тобой любовью, стилет в горло, чем на благодарность.
   Эсмерея едва заметно усмехнулась:
   - Ну, раз ты это понимаешь,  то  я  не  советую  тебе  мешать  мне  и
пытаться как-то испортить мою игру.
   Трапеза началась в атмосфере  приторно-сусального  преклонения  перед
мудростью Учителя и Наставника. К середине трапезы,  когда  Гнерг  успел
уже солидно накачаться отменным дожирским (любой в Скале  знал  об  этой
пагубной склонности Старшего Посвященного, которую во внешнем  мире  он,
однако, держал в узде), Младшего уже просто  тошнило  от  потока  лести,
который лился в уши его Старшему. Впрочем, время от времени  этот  поток
прерывался вопросами о миссии, которую уважаемый Гнерг исполнял в Хемте,
Горгосе и на Тамарисе. Эти сведения несли на  себе  статус  "сокровенной
тайны Ордена",  поэтому,  услышав  первый  из  таких  вопросов,  Младший
встрепенулся и открыл  было  рот,  собираясь  предостеречь  Гнерга,  но,
наткнувшись на зло блеснувший взгляд Эсмереи, счел за  лучшее  прикусить
язык. Немного позже он  похвалил  себя  за  это  решение.  Если  сначала
вопросы Эсмереи были замаскированы под обычное праздное любопытство,  то
постепенно они становились все более и более откровенными.  Но  главным,
на что обратил внимание  Младший,  было  то,  что  эти  вопросы  выявили
неожиданно большую осведомленность этой молоденькой  стервы  о  целях  и
особенностях  их  миссии.  Поэтому  он  решил  последовать  совету,   не
вмешиваться и посмотреть, как дальше будут развиваться события.
   Наконец вопросы стали настолько откровенными,  что  даже  до  пьяного
Гнерга дошло, что любознательность этой соплячки переходит все  разумные
пределы. Он встрепенулся, соединил брови и, сурово воздев палец, заявил:
   - А вот это не твоего ума  дела,  низшая.  Это  сведения,  которые  я
сообщу только... только... только... - Он замолчал, забыв,  по-видимому,
как называются те, кому он может сообщить "эти сведения".
   Эсмерея все так же уважительно  склонила  голову  (впрочем,  Младшему
показалось, что в этом уважительном жесте на этот раз сквозила издевка).
   - Вы правы, уважаемый Гнерг, есть  сведения,  которые  вы  не  должны
сообщать никому, кроме тех, кто обладает необходимыми полномочиями. -  В
ее глазах мелькнули искорки удовольствия и даже некоего торжества. -  Во
всяком случае, пока  они  не  предъявят  эти  полномочия,  -  неожиданно
добавила она.
   Гнерг пьяно нахмурился:
   - О чем ты, низшая?
   Эсмерея больше не скрывала насмешливой улыбки:
   - О, ничего особенного, я всего лишь вспомнила ваши слова, которые вы
так  любили  произносить,  когда  обучали  меня  неким...   особенностям
сексуальных пристрастий некоторых отсталых племен. Помните,  после  того
как вы поработали с теми деревянными амулетами-фаллосами,  я  неделю  не
могла не только нормально сидеть, но и испражняться?
   Гнерг сумел, хотя и с трудом, придать своему лицу суровое выражение и
вновь воздел палец.
   - Все это делалось исключительно  во  славу  и  на  благо  Ордена.  Я
ВЫНУЖДЕН был оставаться суровым по отношению к своим ученикам, поскольку
любое послабление в наших рядах есть щель, в которую пролезает  леность,
небрежение долгом, а затем и гибель... - Тут он вынужден был прерваться,
чтобы  вобрать  в  легкие  неожиданно   закончившийся   воздух   (отчего
впечатление от его суровой отповеди оказалось  смазанным),  и  заговорил
снова:
   - Любой  из  нас  вынужден  быть  суровым  и  безжалостным,  даже  по
отношению к своим. И если найдется такой, кто этого не понял, -  значит,
он плохо усвоил мои уроки.
   Усмешка  на  лице  Эсмереи  стала  еще  шире,  она  с  воодушевлением
произнесла:
   - О Творец, оказывается, вы по-прежнему остаетесь для меня  Учителем,
уважаемый Гнерг. Что ж, в таком случае мне остается только показать вам,
насколько я ценю ваши уроки и как я последовательна в их выполнении. - С
этими словами Эсмерея извлекла из широкого выреза своего платья  томг  с
изображениями кломов  и  положила  себе  на  ладонь.  Посвященный  Гнерг
одеревенел. А Эсмерея повернулась к Младшему Посвященному и  произнесла,
четко выговаривая слова:
   -  Перед  лицом  Творца  и  иных  Посвященных  я   обвиняю   Старшего
Посвященного Гнерга в небрежении долгом и потворству врагам Ордена...  -
Она перевела дыхание, и во время короткой паузы  Гнерг  успел  с  ужасом
разглядеть  свою  судьбу  в  этих  сияющих  торжеством   глазах.   -   И
приговариваю его к наказанию медленной смертью!
   И это был еще один шаг на пути, уводящем от оазиса.  Если  она  хочет
подняться на вершину, следует уже сейчас приучить окружающих не к  тому,
что оазис остался навсегда в прошлом, а  к  тому,  что  его  никогда  не
было...

***

   - Перестань, Играманик,  мы  же  столько  лет  делили  с  тобой  одну
подстилку. Ну когда мы не одни - я еще понимаю, но зачем ты  обращаешься
ко мне так сейчас? - Голос Эсмереи  был  необычайно  благожелателен,  но
Играманика этим трудно было обмануть. Всякий раз, когда он приближался к
Эсмерее, его спина покрывалась мурашками, а  во  рту  становилось  сухо.
Наверное, нечто подобное испытывает змеелов, приближающийся к смертельно
ядовитой змее: он не замечает  ни  ее  красоты,  ни  ее  грации,  ни  ее
совершенства, он видит в ней только источник возможной  гибели.  Правда,
шансы  на  выживание  у  змеелова,  приближающегося  к  змее,   все-таки
существенно выше, чем у него. - Прошу простить, Госпожа, что вызвал ваше
неудовольствие...
   - Ай, ну сколько можно! - Эсмерея раздраженно  всплеснула  руками  и,
резко поднявшись, вышла из зала. Играманик перевел дух. С того  момента,
когда Старший Посвященный Гнерг был заключен в яму, прошло уже почти две
четверти. И все это время Играманик жил в диком страхе. Ночами он  лежал
без сна, ожидая,  что  тяжелые  занавеси,  прикрывающие  дверной  проем,
вот-вот распахнутся и на пороге вырастет один из псов-горгосцев Эсмереи.
И утро он будет встречать в яме, расположенной по  соседству  с  той,  в
которой держат Гнерга. Однажды горгосец действительно  появился,  только
отвел его не в яму, а в спальню Эсмереи. Но та ночь оказалась  для  него
еще большим кошмаром, чем ночь, проведенная в яме... А  потом  наступало
утро, и она заставляла его приходить к яме, в  которой  держали  Гнерга,
вместе с ней.
   Тут снаружи раздался голос Эсмереи:
   - Ну, ты еще долго бу