нравится твоя рожа, парень, иди-ка сюда, будешь драться втроем
вот с этими тупицами против тех пятерых". Так что все было готово. Последнюю
ночь перед походом люди просто спали или не спали, смотря какое у них на  то
было желание.
   Когда серые косые паруса затерялись вдали, на  фоне  неба  и  моря,  Грон
обнял на прощанье Гамгора и направился к  коновязи.  Там  его  уже  поджидал
Хитрый Упрямец и десяток сопровождения.  Часом  позже  он  бросил  последний
взгляд на Геплен и скрылся за выступом скалы.
   До крепости Горных Барсов они добрались к исходу луны. Сайторн  ждал  его
там с новым, отрядом, которому предстояло нести стражу на руднике  ближайшие
три луны. Грон приказал менять охрану  не  реже  раза  в  три  луны,  что  и
делалось с обычной исполнительностью. Когда Сайторн появился на  пороге  его
старого кабинета, Грон указал ему на кресло у столика с  фруктами,  рядом  с
которым  сидел  и  сам.  Сайторн  усмехнулся,  подошел  и  сел.  Грон  хитро
прищурился:
   - Что, вспоминаешь, как оказался здесь первый раз?
   Тот кивнул:
   - До сих пор не представляю, почему ты тогда не умер.  Пока  я  дошел  до
кухни, все было тихо. Никто не появлялся на лестнице и не бежал с клизмой.
   Грон фыркнул: - Этого я тебе говорить  не  буду.  Скажу  только,  что  от
твоего крошеного промбоя я еле оклемался. Яг  четыре  раза  присылал  гонца,
заявляя, что собирается прикончить убийцу. И, на твое счастье, все эти  разы
пришлись на время, когда я был при твердой памяти,  а  потому  мог  отослать
гонца обратно с твердым запретом. А то бы  мы  сегодня  не  разговаривали  с
тобой, потягивая это винцо.
   Сайторн кивнул. Они помолчали, потом Грон тихо спросил:
   - Ну как?
   Сайторн повел плечами, будто в ознобе.
   - Не знаю, что ты затеял, но эта штука сжирает людей, будто плесень муку.
Сейчас каждую четверть мы хороним по несколько человек. В резервный.  лагерь
просочились слухи, и теперь приходится гнать  людей  в  колодках,  чтобы  не
разбежались по дороге.
   - А как в зоне?  Уже  не  пытаются  спрятаться?  Сайторн  сердито  мотнул
головой:
   - Когда оставляем тех, кто  не  выполнил  дневную  норму,  то  такой  вой
стоит... За  пеналы  со  смолкой  каждый  день  кого-нибудь  убивают.  Бойцы
выматываются,  отбиваясь  от  сумасшедших,  пытающихся  завладеть  конем   и
оружием. - Он тяжело вздохнул. - Пошли слухи, что  эта  смолка  -  застывшая
кровь повелителя Царства мертвых, которого ты поразил, прорываясь из другого
мира в этот, и на всех, кто ее касается, падает проклятье.
   - А какие слухи ходят по Корпусу? - справился Грон.
   - Тут все проще. Они меняются каждые три луны  и  пока  верят  тому,  что
говорю им я. Как мы и договорились, я объясняю, что это порошок, из которого
можно сделать эликсир, продлевающий молодость. Пока верят.
   Грон задал самый важный вопрос:
   - Сколько собрано материала?
   - С учетом сбора прошлого года - почти восемьсот стоунов.  Это  суммарный
вес по  всем  семнадцати  складам.  Но  из  этого  количества  половину  уже
направили на обогатительную фабрику. Думаю, что через луну она выдаст первые
стоуны окатышей.
   Грон прикинул. Выходило где-то около двух тонн урановой смолки. Пора было
переходить к началу второго этапа.
   - Хорошо,  надеюсь,  в  Урочище  бродячих  духов  материалы  уже  завезли
полностью? Сайторн кивнул:
   - Почти. С нами пойдет караван, который доставит остаток листовой  бронзы
и свинец в слитках, остальное доделаем на месте.
   - Я поеду прямо туда, - сказал Грон. - А ты начинай перевозку  материала.
Свинцовые контейнеры готовы?
   - Да, только запоры пришлось делать стальные. На следующее утро  они  оба
покинули крепость Горных Барсов.
   Спустя четверть Грон остановил коня на кромке невысокого обрыва,  который
был  частью  огромной  котловины,  лежащей  посреди  ровной  как  стол,  без
малейшего признака каких-либо возвышенностей степи. Это место среди  местных
кланов называлось Урочищем бродячих духов. По их  поверьям,  все  духи  мира
время от времени сходятся сюда, чтобы попеть в  компании  себе  подобных.  И
горе будет тому, кто попытается их потревожить.  Впрочем,  к  Грону  это  не
относилось. Для степняков еще с момента того трюка с масками он был  великим
колдуном, запросто знающимся с духами. Грон внимательно осмотрел  котловину.
Это действительно было идеальное место для  его  замыслов.  Судя  по  всему,
когда-то давно, сотни тысяч лет назад, а может, и раньше, в ровную как  стол
поверхность степи врезался не  очень  большой  по  размеру  метеорит.  Взрыв
образовал огромную воронку, раза в три больше нынешней котловины, и  выкинул
наружу сотни тысяч тонн породы.: Но это было еще не все. Чудовищная  энергия
взрыва  сплавила  породу,  причем  не  просто,  а   какими-то   причудливыми
чешуйчатыми  концентрическими  кругами.   За   прошедшие   тысячелетия   эта
сплавленная порода поднялась вверх и образовала в толще  засыпавших  большую
часть воронки осадочных пород замысловатую сеть камер  разного  размера.  От
больших, где свободно можно было разместить десяток всадников с  конями,  до
совсем миниатюрных, в которые едва можно было просунуть палец. Именно  из-за
этих камер котловину и прозвали Урочищем бродячих духов, ибо ветер, пролетая
по камерам, создавал затейливые мелодии, напоминавшие нечеловеческие голоса.
Но главное, из-за чего это место идеально отвечало планам  Грона,  было  то,
что порода, из  которой  состояли  стены  камер,  имела  большое  содержание
свинца.
   Грон тронул коня и поехал вдоль кромки обрыва. За спиной  слышались  шум,
крики и глухие удары. Лагерь у котловины духов был разбит еще прошлым летом,
и за это время здесь уже были построены кузнечные  мастерские,  а  множество
пещер приспособлено под склады и жилища. Все было  готово  для  того,  чтобы
приступать к главному.
   На следующее утро Грон развил  бурную  деятельность.  Мастеровые  собрали
подъемник из деревянных балок и блоков и начали опускать  на  дно  котловины
инструменты и материалы. Несколько десятков человек,  которые  за  прошедшие
осень, зиму и весну составили около сотни планов пещерных  камер,  разошлись
уточнять планы наиболее заинтересовавших Грона участков. После того как вниз
перебросили листовую бронзу, деревянные балки и свинцовые листы, в ход пошел
освинцованный асбест.  Производством  его  и  сейчас  занимались  кузнецы  в
лагере. Технология была проста:  в  расплавленный  свинец  опускали  длинные
асбестовые полотна и, достав обратно, переворачивали и выкладывали остывать.
Получалось не всегда хорошо, но Грон собирался  использовать  этот  материал
сложенным во много слоев, с изрядным запасом прочности.  Так  что  небольшие
огрехи не пугали. Наконец наступил вечер, и все стихло. Ночью "ночные кошки"
подстрелили трех степняков. Возможно, это были просто любопытные пастухи, но
Грон не собирался рисковать. О том, что  происходит  в  этой  котловине,  не
должна была знать ни одна живая душа, сверх тех,  что  были  лично  отобраны
Гроном. В день, когда его детище собиралось начать работу, все, кто принимал
участие в подготовке, будут разосланы в самые дальние концы  земли,  с  тем,
чтобы никто, обладающий достаточными знаниями или  проницательным  умом,  не
смог собрать их вместе и восстановить всю картину.
   Бурная подготовительная деятельность продолжалась  целую  четверть.  А  к
началу второй прибыл первый караван с обогатительной фабрики. Вереницу телег
сопровождали две  сотни  "длинных  пик".  Грон  принял  доклад  от  старшего
сотника, дородного, начавшего полнеть капитана,  у  которого  на  лице  было
отпечатано сознание собственной  значимости,  и,  подойдя  к  телегам,  стал
внимательно осматривать свинцовые печати,  которыми  был  закреплен  кожаный
верх. У предпоследней телеги одна из печатей оказалась сломанной. Грон резко
развернулся к сотнику и вопросительно уставился на него. Тот побледнел. Грон
несколько мгновений в упор смотрел на него, потом спросил:
   - Кто?
   Сотник сглотнул.
   - Ну?!
   - Я-аа... не знаю.
   - А я хочу знать. И узнаю. С вашей помощью либо без нее, после  того  как
вы будете уже неспособны оказывать эту помощь хоть кому-нибудь.
   Сотник мелко закивал головой. Он потерял способность что-либо  сознавать,
кроме одного: каким-то образом  он  вызвал  неудовольствие  самого  Великого
Грона. Грон досадливо поморщился:
   - Постройте людей, капитан. Пешими. Сотник подпрыгнул и  дикими  скачками
помчался  выполнять  отданное  распоряжение.  Грон  проводил  его  взглядом.
Пожалуй, следует ужесточить критерии отбора новобранцев. Если  такой  тупица
каким-то образом пролез в офицеры...
   Как Грон и предполагал, виновником переполоха оказался сам капитан. Когда
караван отъехал от фабрики, он на первом же привале, несмотря на  возражения
командира второй сотни, сломал печати и, вытащив тяжелый  контейнер,  открыл
крышку и принялся разглядывать непонятное содержимое. Потом грязно выругался
и, наорав на ротного сержанта,  приказал  сделать  все,  как  было.  Сержант
растопил свинец и  сварил  половинки  печати,  искусно  пробороздив  рисунок
печати острием  кинжала,  так  что  на  первый  взгляд  ничего  нельзя  было
заметить. Капитан два дня после этого ходил раздраженный. Его сотня  прибыла
из Восточного бастиона специально для сопровождения особого  груза.  Видимо,
он ожидал, что под такой охраной будет перевозиться что-то вроде золота  или
драгоценных камней. Но  вскоре  повеселел  и  похвастался  командиру  второй
сотни, что сам вызвался в эту  поездку  и  теперь,  по  прибытии  обратно  в
Восточный, его сотня не будет  отправлена  на  летнее  патрулирование.  Грон
молча выслушал все, что ему рассказали, и повернулся к  капитану,  ронявшему
со лба крупные капли пота.
   - Проходили ли вы инструктаж у уважаемого Сайторна?
   Капитан не мог говорить и только кивнул с придушенным всхрипом.
   - Говорилось ли на этом инструктаже, что вам вменяется в  обязанность  не
только  доставить  груз  по  назначению,  но  и  сделать  это,  не  допустив
повреждения ни одной печати?
   На этот раз капитан  не  смог  даже  кивнуть.  Грон  несколько  мгновений
смотрел на него, потом бросил сквозь зубы:
   - Прикончить.
   Капитан заорал и бросился на колени, но Грон отвернулся  и  пошел  прочь.
Вопли капитана резко прервались, после чего послышалось, как на землю  упало
тяжелое тело.
   Целую луну  шел  монтаж  камер,  устанавливались  бронзовые  паропроводы,
перепускные клапаны и  воздуховоды,  тщательно  изолировались  камеры.  Люди
работали как проклятые. Грон  похудел,  почернел  и  осунулся.  Он  спал  по
два-три часа в сутки и не меньше остальных  успевал  поработать  кайлом  или
молотком, изготовленным из мягкой бронзы, плюща податливые свинцовые  листы.
А кроме того, он лично проверял  каждую  камеру,  таская  за  собой  десяток
отобранных ребят, которые должны были стать контролерами. Он чувствовал, что
явно не успевает полностью запустить свое детище до отъезда.  Но  надо  было
попытаться запустить хотя бы первый блок камер.  Наконец,  к  началу  второй
луны, они начали загрузку рабочего материала. Люди работали день и ночь, и к
полулунью все было закончено.
   Камеры запустили ранним утром. Когда полоска воды в  маленькой  трубочке,
игравшей  роль  температурного  датчика,  поползла  вверх,  Грон  облегченно
вздохнул и сделал знак дюжему рабу, стоящему у двух  огромных  воротов.  Раб
шагнул вперед и занял место Грона. Рабу было обещано, что если он  останется
в живых, то через  два  года  получит  свободу.  А  его  жизнь  зависела  от
поведения полоски воды в трубочке - она не должна была ни  подниматься  выше
определенного уровня, отмеченного полоской кожи, ни опускаться ниже другого.
И даже если все то, о чем предупреждал Грон - мол, если это произойдет, духи
вырвутся наружу и пожрут все вокруг, -  окажется  неправдой,  раб  прекрасно
знал,  кто  такой  Грон  и  чем  может  закончиться  его  неповиновение  или
невнимательность. А потому предпочитал лучше не рисковать.
   К исходу луны, когда прибыл второй караван с, обогатительной  фабрики,  у
которого на этот  раз  все  печати  оказались  целы,  Грон  покинул  Урочище
бродячих духов.
   В крепости Горных Барсов  он  задержался  всего  на  один  день,  устроив
небольшое совещание со случайно оказавшимися там Дорном, Сиборном и  Ливани.
Дорн сказал, что пол-луны назад у него был Яг. И, хохотнув, добавил, что тот
совсем помешался на поиске врагов Корпуса.
   - Ты представляешь, он пришел ко мне  вечером  и  заявил,  что  я  должен
схватить одного из командиров полков. Он-де плохо говорил о Корпусе.
   Грон задумчиво кивнул. С Ягом надо было что-то решать, но он, как обычно,
пребывал в жутком цейтноте.

   До Герлена он доскакал всего за два дня. На закате  второго  он  выскочил
из-за выступа скалы и, ни на мгновение не задержавшись, как он обычно  делал
раньше, на повороте тропы, резвой рысью поскакал вниз. До  Герлена  осталось
не больше часа.
   Яг выехал из-за выступа скалы и придержал коня. Перед ним  лежал  Герлен.
Он вздохнул и тронул коня. В общем, эта поездка  оказалась  не  бесполезной.
Грон был прав. Он узнал массу нового, и это  заставило  его  изменить  точку
зрения на очень многое из того, что делал Грон последнее время. А все вместе
это называлось очень коротко: Грон предал Корпус. Яг стиснул зубы и дал коню
шенкеля. Корпус был шедевром, вершиной всего, что создал Грон, но  сейчас  у
него  завелись  новые  игрушки.  И  он  стал  последовательно   разваливать,
уничтожать Корпус. Делать  из  величайшего  войска  Ооконы  нечто  странное,
какой-то воспитательный дом для разных недоумков. Ну  зачем  ему  надо  было
ограничивать срок службы в Корпусе всего пятью годами? Если бы не это, то  к
настоящему моменту они имели бы великолепную армию  в  сто  пятьдесят  тысяч
человек. А если приплюсовать к этому отряды, которые он  мог  бы  нанять  за
деньги,  истраченные  на  всякую  ерунду  вроде   гелиографа   или   водяных
мукомольных мельниц, то они вполне могли  бы  перепрыгнуть  и  цифру  двести
тысяч. Кто в этом мире смог бы устоять против такой силы? Яг хмуро обернулся
и глянул на одного из  своих  спутников,  наиболее  неуклюже  держащегося  в
седле. Потом снова уставился на Герлен. Хотя, надо при знать,  некоторые  из
идей Грона весьма полезны. Вот,  в  частности,  та,  которая  позволила  так
быстро изготавливать полный доспех. Но и тут он успел все  испортить.  Зачем
понадобилось приглашать в кузнечные цеха свободных людей? Свободный, он  что
ветер в поле: сегодня здесь,  а  завтра  на  том  берегу,  кладет  в  карман
горгосские денежки. Ну что за глупость?! Да еще этот Университет. Яг  поджал
губы. Конечно, там люди с головой. Одни зажигающие снаряды  для  корабельных
катапульт чего стоят, но... опять же все  свободные.  К  тому  же  студенты.
Завтра покинут Университет, и ищи ветра в поле. А кто  должен  заботиться  о
том, чтобы секреты Корпуса врагам не достались? То-то.  Дорога  пошла  более
полого. Яг чуть натянул поводья, дожидаясь, пока  нагонят  остальные,  потом
снова прибавил ход. Нет. Несмотря на то что Грон был великим человеком - его
время ушло. И теперь Яг отчетливо осознавал это.  Кроме  того,  Ягу  удалось
найти среди офицеров Корпуса людей, недовольных  тем,  что  вместо  походов,
славы и денег они зимой прозябают в нищих гарнизонах,  а  летом  жарятся  на
степном солнце, охраняя никому не подчиняющихся и  платящих  нищенскую  дань
вольных бондов. А еще он узнал, что очень  многие  из  князей  Атлантора  не
столь беззаветно преданы своему Старейшему, как могло показаться. Едва до их
тупых мозгов доходило, что собеседник, которым, естественно, не был сам  Яг,
не очень доволен Гроном,  грязные  ругательства  начинали  литься  рекой.  А
кое-кто выражался не столь цветисто, но более  прямо,  заявляя,  что  княжья
кровь должна еще отлиться Грону сторицей. Ибо испокон веков проклятие князя,
брошенное на смертном одре, по бытовавшим  в  Атланторе  поверьям,  обладало
немалой силой, а уж сколько их обрушилось на голову Грона...
   Степные ворота Герлена были распахнуты, и  в  воротах  стоял  всего  один
боец. Яг нахмурился. Что-то Грон стал слишком беспечен. Но  вдруг  его  губы
расплылись в улыбке. Что ж, и это можно было  обратить  в  свою  пользу.  Он
опять покосился на своего спутника и прибавил ходу.
   Они въехали в ворота, и к нему подбежал коновод. Яг слез с коня и спросил
его:
   - Грон у себя?
   Тот весело сверкнул глазами:
   - Командора нет в крепости.
   Яг покачал головой, очередной раз покосился на одного из своих  спутников
и посчитал это за доброе знамение.
   Когда к нему в кабинет прибыл Слуй, Яг  под  слегка  удивленным  взглядом
лейтенанта запер дверь и, кивком указав на  кресло  перед  собой,  тщательно
закрыл окно. Потом сел за свой стол и посмотрел на Слуя  долгим,  испытующим
взглядом.
   - Мы с тобой вместе уже давно, Слуй, и я хочу тебя спросить, верен ли  ты
Корпусу?
   Слуй прекрасно понял, что этот на первый взгляд риторический вопрос имеет
серьезный скрытый  смысл,  а  потому,  прежде  чем  ответить,  на  мгновение
задумался:
   - Да.
   - А мне?
   - Да.
   - Веришь ли ты, что  то,  что  я  делаю,  каким  бы  невероятным  это  ни
показалось на первый взгляд, направлено во благо Корпуса?
   Слуй снова на мгновение задумался, но потом твердо ответил:
   - Да.
   Яг улыбнулся:
   - Я рад, мой мальчик. Я верю в тебя.
   Он подошел к небольшой нише, где обычно стоял громоздкий  шкаф.  На  этот
раз она почему-то была завешена  материей.  Яг  остановился  перед  нишей  и
посмотрел на Слуя:
   - Я должен познакомить тебя кое с  кем.  -  С  этими  словами  он  резким
движением откинул занавеску. - Это Игеон, он посвященный. - Яг сделал паузу,
давая  Слую  время  осознать  то,  что  символизировало  тайное  присутствие
посвященного в  кабинете  Яга,  расположенном  в  самом  сердце  Герлена,  и
закончил: - Он поможет нам спасти Корпус.
   Слуй пару секунд смотрел на сидящего в  нише,  так  что  тот  съежился  и
втянул голову в плечи, потом разлепил губы и спросил:
   - Где ты его нашел? Яг усмехнулся:
   - Это он меня нашел. Он - Посланец. Слуй  оглядел  сухой,  бритый  череп,
обтянутый желтоватой кожей, худую шею, заглянул в горячечные глаза и спросил
Яга:
   - Мне надо будет его любить? Яг расхохотался:
   - Ну, этого даже я не могу от тебя требовать.  Слуй  понимающе  кивнул  и
криво усмехнулся, когда увидел, как в глазах посвященного появился страх.
   На следующий день Слуй рано утром поднял Посланца пинком в бок и  швырнул
ему ком одежды, состоящий из форменной туники, берета и калиг.  Тот  сначала
замер,  сжавшись  от  довольно  чувствительного  удара,   но,   поняв,   что
продолжения не последует, протянул руку и осторожно развернул ком:
   - Что это?
   Слуй презрительно скривил губы:
   - Каждый, кто поступает  в  Корпус,  проходит  "давильный  чан".  Сегодня
начинается твой. Посланец высокомерно вскинул голову:
   - Но...
   Слуй наклонился к нему и  произнес  свистящим  шепотом,  слегка  расширив
глаза:
   - А если ты откроешь свой поганый рот, я с большим удовольствием  покажу,
как в Корпусе поступают с теми, кто спорит с командиром.
   Посвященный счел за лучшее заткнуться.  Завтрак  был  предварен  "легкой"
пробежкой, после  которой  Посланец  минут  десять  валялся  на  полу  своей
комнаты, приходя в себя. Затем Слуй повел его на стрельбище. Отойдя в  самый
дальний конец, он дал посвященному арбалет и указал на мишень:
   - Начинай. Яг сказал, что ты должен хорошо овладеть этой штукой.
   Посвященный молча смерил взглядом расстояние, неуклюже поднял  арбалет  и
спустил тетиву. Послышался резкий хлопок. Узкий приклад короткого  флотского
арбалета заехал стрелку по подбородку, а стрела воткнулась в землю  шагах  в
двадцати от стрелявшего. Слуй брезгливо скривил губы и пнул Посланца:
   - Дуй за стрелой, недоумок. Тот яростно вск