ю,
уткнувшуюся в песок, потом зло буркнул что-то и выхватил  нож.  Булыжник
перехватил его руку и, вывернув запястье, освободил своего  неожиданного
противника и от  этого  колющего  предмета,  а  поскольку  тот  все  еще
продолжал трепыхаться,  то  и  слегка  придушил.  В  этот  момент  сзади
послышался короткий  удар,  за  ним  -  воинственные  выкрики.  Булыжник
обернулся. Еще один воин валялся на песке, а Кремень отражал удары  двух
других, успевших выхватить сабли. Впрочем, фехтовальная  подготовочка  у
этих двух была так себе, так что, если бы не  нежелание  Кремня  убивать
двух потенциальных союзников, оба трамма уже давно валялись бы на песке.
Но дело принимало такой оборот, что, похоже, без смертоубийства было  не
обойтись. Десятки других воинов, ехавших в некотором отдалении от вождя,
уже мчались к ним, воинственно крича и размахивая выхваченными из  ножен
саблями. Булыжник зло зарычал. Вот Магровы яичники, а до черного  кольца
осталось всего полсотни шагов...
   - Не убивать! Обезоруживать, вышибать из  седла,  но  не  убивать!  -
После этой  команды,  определившей  для  его  бойцов  пределы  возможной
обороны, Булыжник слегка разжал горло молодого трамма и, встряхнув  его,
чтобы он побыстрее очухался, проорал:
   - Скажи вождю, чтобы остановил людей. К черному  кольцу  приближаться
нельзя - мгновенно сгорят. Посланец ветра велел ждать  его  сигнала,  он
должен отключить кольцо.
   Молодой  трамм  несколько  мгновений  злобно  смотрел  на  Булыжника,
наконец до него дошло, что тот сказал, и он, обернувшись,  уставился  на
черное кольцо. Булыжник, резко тряхнув молодого воина (так, что  у  того
лязгнули зубы), прокричал:
   - Скажи вождю, чтобы остановил воинов!!
   Трамм опомнился и, вывернув голову, что-то крикнул  вождю,  успевшему
уехать вперед, не обращая ни малейшего внимания на шум у него за спиной.
Вождь ничем не показал, что услышал, но вскоре придержал коня и  вскинул
руку.  Лязг  мечей  за  спиной  Булыжника  смолк.  Одновременно  с  этим
прекратили движение  и  все  остальные  воины.  Сержант  перевел  дух  и
оглянулся. Все его ребята были целы.  И  траммы  тоже.  Правда,  человек
двадцать торопливо ловили своих  коней  и  верблюдов,  причем  некоторые
делали это, держась за голову или руку,  висящую  плетью,  но  это  было
единственным негативным результатом схватки.
   Вождь  тем  временем  рассматривал  черное  кольцо,  которого   почти
коснулись копыта  его  коня,  затем  что-то  спросил.  Булыжник  перевел
нетерпеливый взгляд на молодого трамма. Тот злобно  оскалился,  выдернул
из рук Булыжника отворот своего  бурнуса,  запахнул  его  и  лишь  потом
перевел:
   - Идущий  первым  спрашивает,  как  действует  это  создание  злобных
загмани?
   Кто такие загмани, Булыжник не знал, но, как видно, это были довольно
подлые существа. Поэтому он не стал углубляться в этот вопрос, а  просто
скинул с плеч  дорожный  мешок  и,  достав  из  него  уже  освежеванного
тушканчика, которого они как раз собирались приготовить, когда  поступил
сигнал от охранения, швырнул его на кольцо.  Он  немного  не  рассчитал.
Издали работа кольца не выглядела столь впечатляюще. А сейчас  полыхнуло
так, что все невольно зажмурились, а конь вождя, оказавшийся ближе  всех
к месту вспышки, присел на  задние  ноги  и  испуганно  захрапел.  Вождь
медленно опустил голову, окинул взглядом свой бурнус, засыпанный  пеплом
от сгоревшей тушки, брезгливо скривил губы и, повернувшись к  Булыжнику,
вновь что-то спросил. На этот раз молодой трамм перевел без промедления:
   - Когда Посланец ветра отворит путь своим воинам?
   Булыжник мотнул головой:
   - Не знаю. Он велел ждать.
   -  Какой  он  подаст  знак?  Булыжник,  который  уже  несколько  дней
напряженно размышлял над этим, сказал:
   - Вряд ли будет какой-то знак,  просто  кольцо  перестанет  жечь,  мы
должны уловить этот момент и не мешкать.
   Вождь  несколько  мгновений  размышлял   над   его   словами,   затем
величественно кивнул и, набрав в легкие побольше воздуха, что-то  громко
прокричал. Войско пришло в движение. Воины, подошедшие  к  кольцу  почти
вплотную, стали подаваться  назад,  а  остальные  начали  спешиваться  и
отводить коней и верблюдов подальше в  тыл.  Булыжник  тоже  спешился  и
воспользовался паузой, чтобы достать подзорную  трубу  и  повнимательнее
рассмотреть Скалу. До сих он осмеливался делать это только с  расстояния
не менее мили.
   - Видишь вон те черные полосы?  -  обратился  он  к  стоявшему  рядом
Кремню. - Сдается мне, это  какие-то  вырубы  в  скале,  возможно,  даже
что-то вроде окон. Так что как только  отключится  кольцо,  лезем  прямо
туда, а то, сдается мне, проникнуть внутрь Скалы будет не очень-то...
   В этот момент слева вновь полыхнула вспышка. Булыжник оборвал фразу и
быстро повернулся. Да уж, этот вождь, похоже, был толковым малым.  Вдоль
обреза кольца сидел десяток воинов, а  у  их  ног  лежало  по  несколько
кусков мяса. Крайний слева, который, видимо, только что бросил  один  из
своих  кусков,  сейчас  стоял  и  отряхивал  засыпанный  пеплом  бурнус.
Булыжник одобрительно кивнул и повернулся к Кремню:
   - Так вот, мы полезем вверх по  Скале.  Стена  трудная,  но  с  нашей
горной подготовкой есть шанс. Если доберемся до тех проемов, то,  может,
сумеем пробиться к воротам, где бы они там ни располагались,  и  открыть
их. А другого выхода я не ви... - Тут Кремень  дернул  его  за  рукав  и
хрипло произнес:
   - Кольцо отключилось!
   У  подножия  Скалы  они  оказались  в  первых  рядах.  Бойцы  горохом
ссыпались с коней и бросились к отвесной стене. Кремень чуть задержался,
поцеловал Джуга в нос и, пробормотав:  "Жди,  я  скоро",  -  подпрыгнул,
зацепился за едва ощутимую трещину и подтянулся на руках.
   Они успели взобраться локтей на пять-семь, как вдруг внизу послышался
гулкий удар, скрежет и часть скалы, шагах в сорока от того места,  через
которое  попали  внутрь  Грон  и  остальные,  поползла  вверх.   Похоже,
обитатели Скалы открывали для вновь прибывших какую-то другую  дверь.  И
можно было не сомневаться, что за этой дверью их ждут  очень  неприятные
сюрпризы.
   Предположения Кремня подтвердились буквально в  следующее  мгновение.
Каменная глыба, служившая  дверью,  еще  не  успела  дойти  до  конца  и
остановиться, как сквозь открывшийся  проем  наружу  выметнулась  жуткая
тварь. Кремень успел посмотреть на нее только мельком, но  это  чудовище
чем-то напоминало помесь быка с крокодилом, выросших до размеров  слона.
Тварь издала жуткий вопль и ринулась вперед, одним махом  похоронив  под
собой добрый десяток опешивших  траммов.  В  ответ  на  вопль  твари  из
разинутого  зева  входа  послышался  долгий   многоголосый   вой,   ясно
показывающий,  что  этих  тварей  в  недрах  Скалы  полным-полно,  но  в
следующее мгновение жуткий вой тварей потонул в  диком  реве,  сотрясшем
Скалу. Траммы ринулись в бой.

9

   Двери  чертога  распахнулись,  и  Хранитель  замер   на   пороге,   с
удовольствием обозревая картину, открывшуюся его взору.  Измененный  был
уже здесь. И  выглядел  живописно.  Хранитель  удовлетворенно  кивнул  и
двинулся через чертог.
   Грон услышал шаги и, напрягшись, с трудом приподнял  голову.  К  нему
приближался  человек  в  скромном  балахоне  Хранителя.  Грон  несколько
мгновений сверлил его взглядом, но затекшие мышцы не выдержали, и голова
вновь упала на грудь.
   Хранитель остановился и окинул взглядом всю картину  уже  с  близкого
расстояния. Человек, распяленный на  стене,  чем-то  напоминал  звериную
шкуру - кое-кто из  охотников  любит  растягивать  подобные  на  стенах,
развешивая поверх них свое оружие. Конечно,  шкуры  выглядели  бы  не  в
пример эстетичнее. После того как над Измененным  поработали  палачи  из
"нижних галерей", его тело было покрыто кровоточащими ранами, вместо ног
из  оков  торчали  культи  с  обрубленными  пальцами,  а  пальцы  рук  с
вырванными ногтями распухли и выглядели как окровавленные пеньки. Но что
поразительно: от этого человека, или,  вернее,  существа,  поскольку  ни
одному обычному человеку никогда бы не удалось принести  Ордену  СТОЛЬКО
бед, не удалось добиться ни одного внятного слова. Когда  палачи  ломали
ему пальцы или вырывали ногти, он молчал до последнего, а  потом,  когда
боль становилась совершенно невыносимой, начинал орать, причем так,  что
от его рева дрожали засовы дверей и прутья решетки.  Похоже,  Измененный
откуда-то знал, как следует себя вести  в  лапах  палачей,  если  ты  не
хочешь, чтобы от тебя узнали все, что знаешь ты  сам.  Если  ты  хочешь,
чтобы твои тайны умерли вместе с тобой, ни в коем случае  не  вступай  в
разговор. Молчи, ори, мочись под себя, утирайся  соплями,  матери  своих
палачей, их отцов, матерей, богов и тварей, воду  в  океане  и  снег  на
полюсах, но НЕ ВСТУПАЙ В РАЗГОВОР! Любой, даже самый безобидный и  ни  к
чему не обязывающий ответ - это первый шаг к тому, что рано  или  поздно
ты расскажешь все. Не надейся, что тебе удастся что-то  скрыть.  В  этом
деле не бывает половины. Или ты не расскажешь ничего, или все, даже  то,
о чем ты вроде  бы  и  не  догадываешься.  Он  ДЕЙСТВИТЕЛЬНО  был  очень
необычным  существом,  этот  неожиданный  пришелец   из   чужого   мира,
повергнувший в хаос мир этот.
   - Здравствуй, ВРАГ мой.  -  Хранитель  постарался,  чтобы  его  голос
звучал как можно выразительнее. - Вот мы наконец-то и встретились.
   Измененный не ответил.  Впрочем,  Хранитель  и  не  ждал  ответа.  Он
оторвал взгляд от изуродованного тела и прошелся  по  чертогу,  чувствуя
невероятное возбуждение, просто восторг. Ну и что? Для  этого  были  все
основания, да-да, все основания. Во-первых, эта невесть что  возомнившая
о себе соплячка укрощена и теперь ожидает его решения в камере на  одном
из  нижних  уровней  Скалы.  Последние  несколько  лун  стрижиная  почта
приносила буквально вопли от Наблюдателей с побережья, к тому же у  него
была и кое-какая своя агентура так что полученная  информация  позволила
ему сделать правильный вывод о том, что за мысли появились в ее головке.
Но сейчас она находится в его власти. А чтобы напомнить ей, кто она есть
на самом деле, Хранитель распорядился объявить рабам нижних уровней, что
любой желающий может утолить ею свое мужское желание. Судя по  последним
докладам, эта шлюшка уже превзошла свои рекордные показатели тех времен,
когда она была подстилкой для всех желающих в том самом оазисе,  где  он
ее отыскал, но очередь к ее камере все еще тянулась от  самой  лестницы.
Пожалуй,  к  утру  у  него  вообще  отпадет  необходимость  принимать  в
отношении ее какое-нибудь решение...Что ж, сама виновата - влезла в дела
взрослых дядей, изволь получить все, что причитается в случае проигрыша.
К  тому  же  были  и  формальные  основание  подвергнуть  ее   всяческим
наказаниям. Эта тварь втрескалась в Измененного! Такого  он  от  нее  не
ожидал.  Нет,  все  ее  интриги,  попытки  свалить  кого-то  из  Старших
Посвященных он просчитал сразу, даже то, что она попытается свалить  его
самого,  тоже  можно  было  предположить,  но  эта  животная  страсть  к
Измененному... О Творец, какое счастье, что ты лишаешь разума  тех,  кто
замышляет причинить нам беду... Во-вторых, Измененный в  его  руках!  От
этой мысли Хранителя все время  тянуло  дурацки  заржать  и  проорать  в
небеса: "Ну что? Вам этого не удалось, а я,  Я!!!  Сумел!!!"  Как  будто
покойные снобы с великого Острова могли его услышать...
   Но главным (именно главным, как он с удивлением признался себе)  было
то, что у него вновь  появилась  причина  разбудить  Око.  Бедняга  Амас
оказался прав. Око завораживало. Хранителю Эхимею хотелось вновь и вновь
прикасаться к этому удивительному... созданию ли, существу ли, механизму
ли, он не знал. Именно поэтому  он  и  придумал  для  Измененного  ТАКУЮ
казнь. Для того чтобы иметь возможность вновь прикоснуться к Оку.
   За спиной послышался шорох. Измененный вновь  собрался  с  силами  и,
подняв голову, устремил взгляд на Око. Хранитель растянул губы в  хищной
улыбке. Что  ж,  смотри-смотри,  скоро  тебе  придется  на  своей  шкуре
почувствовать, НА КОГО ты  посмел  поднять  руку...  Сил  у  Измененного
оказалось не так много, поэтому через какую-то минуту его  голова  вновь
начала заваливаться набок и вниз. Только вдруг он  замер,  а  его  глаза
удивленно расширились. Хранитель повернул  голову,  недоумевая,  что  же
могло привлечь внимание пленника. О Творец, он пялился прямо на реликвию
дома Властителей Манджа.
   Хранитель подошел поближе и с интересом посмотрел на Измененного:
   - Ты знаешь что-нибудь об этом предмете?
   Измененный, голова которого вновь бессильно упала на грудь, с  трудом
выпрямился и уперся взглядом в Хранителя. Пару  мгновений  они  смотрели
друг другу в глаза, затем губы Измененного скривились в каком-то подобии
презрительной усмешки, и он вновь уронил голову.  Хранитель  побагровел.
Что  этот  остаток  человека  себе  позволяет?  Может,  вернуть  его   в
подземелья? А гам вытянут-таки  из  него  все,  что  он  знает  об  этом
загадочном предмете... Однако опыт общения с  пленником  показывал,  что
это будет не такой уж простой задачей, а Хранителю просто  не  терпелось
прикоснуться к Оку. Поэтому он лишь усмехнулся и, повернувшись  лицом  к
Оку, на мгновение замер, благоговейно глядя на него. И пошел вперед...
   Боль началась сразу же,  как  только  Хранитель  приблизился  к  Оку.
Сначала заныли глаза, затем боль пронзила виски, а мгновение спустя Грон
вздрогнул и, дико рыча, выгнулся дугой от страшной боли в позвоночнике.
   - Смотри же, червь, на ЧТО ты посмел поднять руку!
   Боль на мгновение отпустила, и Грон обвис в своих оковах,  совершенно
обессиленный. Он, со своим опытом Северлага, мог  вытерпеть  многое,  но
эта боль... Он понял, что проиграл. У него просто не осталось сил. Кроме
того что боль мучительна сама по  себе,  она  страшна  еще  и  тем,  что
опустошает человека, высасывает душу,  и  даже  очень  здоровый  человек
может за считанные дни превратиться в совершеннейшую развалину, если его
будут методично, регулярно давить  болью.  Пусть  даже  раньше  он  слыл
редким силачом, после считанных дней в руках  умелого  палача  он  будет
валиться на пол от легкого удара. Противостоять боли можно, только  имея
привычку к ней. У  Грона  такая  привычка  была.  И  именно  на  нее  он
рассчитывал, когда решился проникнуть в Скалу в качестве  пленника.  Но,
как оказалось, он не рассчитал силы.
   - Я сказал - смотри!
   Злобные пальцы Хранителя резко дернули Грона за подбородок,  и  глаза
Измененного оказались направлены на Око. Око... пылало.  Все  то  время,
пока его приковывали к стене, пока он висел здесь в ожидании  Хранителя,
Грон разглядывал Око.  Но  кроме  необычного  свечения,  делавшего  этот
исполинский шар похожим на гигантскую  багровую  жемчужину,  ему  больше
ничего разглядеть не  удалось.  Зато  сейчас...  Око  все  было  окутано
пляшущими языками пламени. Вот только, в отличие от обычного пламени, от
этого почти не было жара, да и сами языки не стремились вверх, повинуясь
непреложным  законам  природы,   а   яростно   плясали   перпендикулярно
поверхности самого Ока.
   - Ты даже не подозреваешь, ЧТО я сделаю с тобой,  ВРАГ.  -  Хранитель
произнес последние слова размеренно, почти  по  слогам.  -  Ты  даже  не
догадываешься...
   Пальцы Хранителя уже отпустили подбородок, но  Грон  продолжал  прямо
держать голову, хотя еще пару мгновений назад мог поклясться, что у него
нет сил даже на то, чтобы поднять веки.
   Хранитель отвернулся от Грона и вновь подошел к Оку,  погрузившись  в
охватившее его багровое пламя. Грон замер. Руки Хранителя  вытянулись  к
Оку и принялись совершать странные пассы,  чем-то  похожие  на  движения
матросов, вяжущих морские узлы, вот только вместо тонких концов  в  этом
необычном камлании, похоже, были языки пламени, охватившего Око.  И  тут
Грон изумленно моргнул. Впечатление было такое, будто Хранитель НЕ ВИДИТ
этого  пламени.  Его  пальцы  касались  пляшущих  языков,  но  частенько
сжимались на мгновение позже, чем нужно.  Поэтому  все  его  причудливые
узлы какие-то некрасивые, незаконченные. Но  даже  и  такие,  они  снова
принесли боль. Грон застонал, выгнулся  и  вдруг...  рванулся  вперед  и
захватил зубами один из самых длинных языков окутывающего Око пламени. И
боль исчезла...
   Хранитель  купался  в  блаженстве.  Он  чувствовал  вдохновение.  Еще
никогда Око  не  было  столь  послушно.  О,  этот  Ритуал  должен  стать
настоящим шедевром. До самого последнего момента он не мог  решить,  что
бы такое сотворить с Измененным, но сейчас  был  уверен:  трансформацию,
только трансформацию. Конечно, провести ее как надо, чтобы  существо,  в
которое  превратился  Измененный,  жило  долго,  -  без  помощи   Творца
невозможно, но это  не  важно.  Измененный  проживет  достаточно,  чтобы
осознать себя уродливым чудовищем с недоразвитыми внутренними  органами,
корчащимся от страшной боли, порождаемой тем, что новые и старые  клетки
организма пожирают друг друга. Да уж, достойное завершение земного  пути
такого Врага! К тому же, когда остальные обитатели Скалы увидят то,  что
совершил Хранитель, это изрядно поднимет его авторитет...
   Хранитель сделал последний пасс  и,  резко  разведя  руки  в  стороны
отточенным жестом, завершающим Ритуал, отступил от Ока.  Ритуал  удался.
Он чувствовал это. Хранитель  с  удовлетворенной  улыбкой  повернулся  к
скрюченной фитуре  Измененного,  прикованной  к  стене,  и...  оцепенел.
Измененный стоял у стены освобожденный от оков и, вытянув  руки  вперед,
творил свой Ритуал. Но это невозможно!!!
   Грон  затянул  еще  один  узел  и  замер,  прислушиваясь  к  дрожанию
призрачных языков. Да-да, когда он ухватил зубами тот язык  пламени,  он
внезапно услышал Око. Больше всего это напоминало звучание тысяч  струн,
натянутых внутри  какой-то  огромной  трубы,  по  которой  с  чудовищной
скоростью проносится ветер. И каждое его движение, да что там  движение,
каждое желание, сформировавшееся в  мозгу  Грона,  изменяло  тональность
этого звука. И это рождало причудливую, но  вполне  различимую  мелодию.
Причем он ясно осознавал, что "играть" на таком гигантском  и  немыслимо
изощренном инструменте невероятно сложно, но ему  как-то  удавалось  это
делать. Грон не мог понять, как ему это удается, он просто действовал по
наитию, и у него получалось. Через две минуты (а может, через два часа -
Грон совершенно потерял чувство времени) резко, скачком пришло понимание
того, что он  должен  сделать,  чтобы  освободиться  от  оков.  Грон  на
мгновение оторвался  от  созерцания  пляшущих  языков,  окинул  взглядом
взмокшую спину напряженно, но неуклюже камлающего Хранителя и,  чуть  ли
не смеясь, пальцами левой руки быстро сплел простенький, но от этого  не
менее красивый узел. Браслеты,  охватывавшие  его  запястья  и  лодыжки,
мгновенно нагрелись и размягчились до состояния пластилина, но  ему  это
почти не повредило. Как только боль  от  раскаленного  железа  дошла  до
определенного предела, его руки и ноги  внезапно  перестали  чувствовать
ее. Поэтому он,  слегка  поднапрягшись,  вырвал  ноги  из  разорвавшихся
браслетов, а затем, утвердившись на полу, освободил и руки. Что  ж,  это
было больше того, на что он рассчитывал. Но почему  Хранитель  не  видит
этого пламени? Может, все дело в том, что Грон уже однажды  соприкасался
со структурой самого Творца? Творец тогда чуть  не  выжег  ему  мозг,  и
изменения, вызванные этим контактом, сейчас расширили его возможности до
гораздо больших пределов, чем получалось  у  тех,  кто  не  удостаивался
подобной смертоносной чести. Хранитель продолжал напряженно трудиться.
   Грон некоторое время смотрел на его грубые, неуклюжие узлы и  смеялся
про себя. Так вот что он ему приготовил? Превращение. Но бог ты мой, как
неловко это исполнено! Подобный уродец изнача