и срывающимся голосом произнес:
   - Госпожа читает.
   Икуммут кивнул  и  снова  склонился  над  столом.  Слуга  перевел  дух  и
торопливо исчез за дверью.
   Икуммут наконец оторвался  от  исписанных  листков  и  бросил  взгляд  на
клепсидру - до рассвета оставался еще час.  Он  почувствовал,  что  устал  и
пришла пора прерваться. Голова стала тяжелой, и мысли немного путались. Ночь
прошла довольно плодотворно, и он смог наконец оформить  в  стройные  выводы
многое из того, что мелькало в  его  голове  отдельными  кусками,  однако...
Икуммут нахмурился. Он так и не  смог  принять  окончательного  решения.  За
плотно  задернутыми  тяжелыми  шторами  послышался  какой-то  шум.   Икуммут
недовольно вздохнул,  потом  встал,  потянулся  и  подошел  к  окну.  Что-то
происходило в порту. Дом Икуммута находился достаточно далеко  от  пристани,
но ему показалось, что он  слышит  какие-то  крики  и  звон  металла.  Купец
помрачнел. Да, времена меняются, и не в лучшую сторону.  Еще  несколько  лет
назад никто и подумать не  мог  потревожить  сон  уважаемых  граждан  ночным
шумом. Нуммор держал в ночной страже почти две сотни  крепких  наемников,  и
любой зарвавшийся гуляка мог быть  скручен  в  мгновение  ока,  а  теперь...
Икуммут покачал головой и совсем уже было собрался задернуть шторы, как  его
внимание привлекли языки пламени, озарившие дальнюю окраину города. По всему
выходило, что горело поместье уважаемого Каттара, нынешнего  главы  гильдии,
сменившего Икуммута на этом посту. Ибо по уставу гильдии ни один человек  не
мог занимать пост главы более двух  сроков  подряд.  Пожар  в  его  поместье
выглядел большой неприятностью. Купец лицемерно вздохнул.  Пожалуй,  Каттару
придется уйти с  поста  главы  досрочно  -  столь  серьезные  убытки  сильно
пошатнут его влияние. Он перевел взгляд правее и оторопел. В двух  кварталах
от его дома поднимался ясно видимый в отсветах пламени столб дыма. Горел дом
купца Саккала. Два пожара за одну ночь? Да еще в разных концах города?! Хотя
почему два. Чуть дальше он разглядел новый разгорающийся пожар,  потом  еще.
Купца прошиб пот. Он отпрыгнул от окна и  лихорадочно  огляделся.  В  городе
явно что-то происходило. И  это  что-то  ему  очень  не  нравилось.  Икуммут
выскочил из кабинета и кинулся на женскую половину. Лиммата  еще  не  легла.
Возникнув перед изумленной дочерью с дикими глазами, он заорал:
   - Одевайся, быстро! На город кто-то напал!  Лиммата  несколько  мгновений
смотрела на место, где только что стоял отец, потом  с  бешено  колотившимся
сердцем бросилась к сундукам с одеждой. Пока будили слуг и запрягали коней в
повозки, пожар охватил еще несколько  домов,  а  на  улицах  уже  вовсю  шли
ожесточенные рукопашные схватки. Ночная стража не смогла оказать  серьезного
сопротивления, но многие купцы  имели  своих  вооруженных  людей.  И  сейчас
отчаянно пытались защитить свое имущество и свою жизнь. Икуммут всегда четко
знал, что он может себе  позволить,  поэтому  он  погрузил  на  повозку  два
объемистых сундука с долговыми обязательствами на сумму почти в десять тысяч
стоунов золотом, несколько ларцов с монетами, дочь и, оставив  слуг  спасать
имущество и ценности еще на почти такую же сумму, велел вознице выезжать  за
ворота, предупредив напоследок управляющего, что будет ждать его  на  опушке
кедровой рощи, у дороги, ведущей в сторону Сукатты. По этой дороге, милях  в
трех от города, недалеко от мыса Иккут, который, будто серп, вдавался в воды
Нумморской бухты, у Нуммора был построен небольшой загородный дом. Когда они
уже поднимались по извилистой дороге на холм, на  вершине  которого  и  была
расположена эта роща, Икуммут понял, насколько ему повезло. С того  момента,
как он выехал за ворота своего дома, прошло не более  получаса,  а  дом  уже
горел. На опушке  купец  приказал  вознице  остановиться.  Рассвело.  Нуммор
пылал. Бой практически закончился. Кое-где по  пока  еще  различимым  улицам
метались фигурки людей, пытавшихся вытащить  из  обреченных  домов  какое-то
имущество, но их, оставшихся в живых, было очень мало. На несколько десятков
кораблей, которые, как посланники  некоего  могущественного  и  мстительного
бога, застыли у причалов гавани, быстро, но не суетливо что-то загружали.  У
самой кромки  воды  замерли  грозные  безмолвные  шеренги  воинов  в  тускло
блестевших кольчугах. Икуммут злобно ощерился. Конечно, Нуммор не Ситакка  и
Сукатта, вряд ли местных жителей можно было назвать хорошими воинами, но эти
дерзкие налетчики не смогут уйти далеко со своей  добычей.  Тут  его  взгляд
упал на пока еще целое здание Торговой казны. Купец чуть не застонал. Смешно
было думать, что эти налетчики не знали, где лежат самые большие ценности  в
городе. С такого расстояния было  сложно  разглядеть,  что  они  грузили  на
корабли.  Но  можно  было  не  сомневаться,   что   это   были   сундуки   с
доверенностями. Именно в  это  мгновение  Икуммут  окончательно  понял,  что
Нуммор пал. Даже если спустя какое-то время в городе снова  будут  выстроены
дома и появятся новые  жители,  это  будет  уже  не  Нуммор.  Город  купцов,
торгующих деньгами, окончательно исчез. Купец стиснул зубы и кивнул вознице:
   - Поехали.
   Возница хлестнул коней, и повозка рванула вперед, чуть не  сбросив  купца
на землю. Лиммата крепко ухватила отца за воротник дорогого кафанана.  Купец
быстро восстановил равновесие и злобно отмахнулся от дочери.
   Около часа  они  ехали  по  знакомой  дороге,  подпрыгивая  на  рытвинах,
Икуммута почему-то  все  больше  охватывало  беспокойство.  Сначала  он  был
переполнен картинами мести, которая должна была неминуемо  свершиться,  лишь
только он доберется до Ситакки или  Сукатты  и  грозные  ситаккские  "акулы"
уйдут в погоню. Затем мало-помалу его чувства немного улеглись, и  он  обрел
способность мыслить более разумно. Когда Икуммут немного подумал, то  пришел
к выводу, что атаковать Нуммор, оставив нетронутыми Ситакку и  Сукатту,  мог
бы только круглый идиот. А судя по тому, как был организован захват  города,
налетчик идиотом не был. А потому  следовало  с  большой  долей  уверенности
предположить, что и Ситакка и  Сукатта  также  лежат  в  развалинах.  И  это
означало, что самым разумным было забиться в  загородный  дом  и  переждать,
пока все закончится. Но все ли он предусмотрел?
   Когда раздался резкий хлопок и одна из  лошадей,  взбрыкнув,  рухнула  на
дорогу,  Икуммут  понял,  что  далеко  не  все.  Но,  как  ни  странно,   он
почувствовал облегчение, ибо теперь он был почти уверен в том, КТО же  напал
на Нуммор. Поэтому когда из-за деревьев выскочили бойцы в  знакомых,  тускло
блестевших кольчугах, он сделал вознице повелительный жест не  дергаться  и,
изо всех сил стараясь сохранять на  лице  свою  обычную  высокомерную  мину,
раздраженно дернул рукавом,  стряхнув  вцепившуюся  в  него  дочь.  Стараясь
сохранять достоинство, он сполз с повозки на землю. К нему вразвалку подошел
дюжий боец. Икуммут уже почти полностью  успокоился  и  с  обычным  апломбом
обратился к нему:
   - Послушай-ка, милейший, я должен срочно поговорить с Великим Гроном.
   Боец выхватил меч и уткнул его острие Икуммуту под подбородок:
   - Кого ты назвал, дерьмо?
   Лиммата испуганно закричала, а Икуммут, стараясь не обращать внимания  на
меч" мешающий ему полностью открывать рот, зло рявкнул ей:
   - Заткнись! - И вновь обратился к воину: - Послушайте, милейший, если  вы
не доложите обо мне Великому Грону, я гарантирую, что у  вас  будут  большие
неприятности.
   Боец некоторое время озадаченно смотрел на купца, а  потом  повернулся  к
товарищам и вопросительно посмотрел на них. В этот  момент  от  опушки  леса
раздался громкий бас:
   - Чего ты так долго возишься, старшина? Боец дернулся, случайно  распоров
Икуммуту кожу на подбородке, и быстро ответил:
   - Этот слизняк требует, чтобы его отвели к командору.
   - Что?
   Из-за деревьев выскочил настоящий гигант. Оглядев  купца,  он  недоуменно
искривил рот:
   - Этот?
   Получив подтверждение, он ухмыльнулся:
   - Ну что ж, если ему так хочется...
   Увидев глаза человека, которого называли Великий Грон, Икуммут понял, что
кости сегодня не на его стороне.
   - Ты хотел меня видеть, купец?
   От тона, которым были сказаны эти слова, Икуммут  невольно  поежился.  Но
делать было нечего. Ему предстояло играть чужими костями.
   - Великий Грон, мое имя  Икуммут,  я  нумморский  купец  и  у  меня  есть
сведения, которые, как мне кажется, могут  тебя  заинтересовать.  -  Икуммут
сделал паузу, но Грон невозмутимо смотрел на него и молчал, поэтому он решил
продолжать: - Я бы хотел сохранить свое имущество... - он снова сделал паузу
и невольно похолодел от того, что прочитал в этих спокойных глазах,  -  свою
жизнь и жизнь и достоинство моей дочери.
   Грон слегка приподнял уголки рта. Возможно, кто-то мог бы  посчитать  это
улыбкой.
   - Насчет последнего - можешь не беспокоиться, купец. Если она  умрет,  то
умрет честной девушкой. Мы не берем  женщин  против  их  воли.  А  если  это
произойдет по обоюдному согласию, я не считаю это бесчестьем.
   Икуммут передернулся. В этих словах не было для него никакой надежды.  Но
что ему оставалось, как не попытаться еще раз?
   - Я видел, что в Нумморе вы захватили  множество  доверенностей,  но  вам
нужен человек, который поможет вам использовать их с наибольшей выгодой.
   Грон изобразил прежнюю гримасу и лениво произнес:
   - Я должен доверять этому человеку. Купец почувствовал,  что  его  сердце
вот-вот выскочит из груди. Великий Грон не отверг эту идею с ходу. А значит,
была надежда. Икуммут выпрямилея и срывающимся от волнения голосом произнес:
   - Когда в мире сталкиваются такие силы, то вставший на сторону одной,  не
может рассчитывать на пощаду со стороны другой. - Он заметил, что  в  глазах
Грона впервые появился  интерес,  и,  уже  почти  не  сомневаясь  в  успехе,
продолжил: - Полторы  луны  назад  ко  мне  пришел  человек,  который  хотел
получить крупный заем и был согласен на самые выгодные для меня  условия.  -
Он помолчал и вкрадчиво закончил: - Он  не  был  горгосцем,  но  приплыл  на
горгосской триере, он был скромно одет, но имел на руках гарантии императора
и храма Магр, а главное... он был карликом. Не встречался ли  такой  человек
на твоем пути, Великий Грон?
   Грон несколько мгновений задумчиво смотрел на купца, а потом усмехнулся:
   - Ты выиграл свою отсрочку, купец. А насколько она затянется - зависит от
тебя самого. - И,  повернувшись,  негромко  приказал:  -  Погрузите  его  на
"Росомаху".
   Очередной мыс навсегда скрыл из виду столбы дыма, вздымающиеся в небо  на
месте, где когда-то был город Нуммор, Икуммут подумал, что не зря его всегда
называли самым удачливым купцом Нуммора. И хотя сейчас он был не богат,  как
прежде, а нищ, не  в  окружении  толпы  слуг  и  рабов,  а  с  ошейником  на
собственной шее и не в своей конторе, а на зыбкой палубе чужого корабля,  но
кто сказал, что жизнь не  стоит  всего  остального?  Во  всяком  случае,  те
нумморские купцы, чьи тела валялись сейчас среди пепелищ сгоревшего  города,
вероятнее всего, с ним согласились бы.
   Первосвященник сидел на палубе со  связанными  руками,  прикрученными  за
спиной к основанию передней мачты. Напротив него стоял Грон. Вообще-то он не
собирался сейчас проводить серьезный допрос. Надо  было  только  установить,
насколько полезен этот затурканный жрец из захолустного храма малоизвестного
бога, почитаемого только на двух островах. Поэтому  он  приказал  отгородить
часть палубы, от передней мачты и до самого носа, и  притащить  пленника.  И
вот такая неожиданность...
   - Ну что ж, я очень рад, что первосвященник храма  Отца  ветров  оказался
столь разумным человеком.
   Первосвященник торопливо  растянул  губы  в  испуганной  улыбке  и  часто
закивал. Когда его выволокли на палубу  и  привязали  к  мачте,  он  тут  же
завопил, требуя Великого Грона. Грон появился, первосвященник, захлебываясь,
торопливо забормотал, что он готов во всем сотрудничать с Великим  Гроном  и
может ему многое рассказать, так как является не только первосвященником, но
и Наблюдателем Ордена. Грон несколько удивился такому энтузиазму. До сих пор
все встреченные им  члены  Ордена  поначалу  впадали  в  ступор  и  начинали
твердить о грязи, грязном знании, осквернении и всякой подобной дребедени, и
лишь после некоторых усилий  им  удавалось  развязать  язык.  Однако,  задав
несколько вопросов, понял, что Орден просто немного перестарался,  запугивая
своих членов муками, которым их подвергнет Измененный, если  они  попадут  к
нему в руки. По идее это должно было при угрозе  захвата  подвигнуть  их  на
смерть. Но то ли первосвященник не успел,  то  ли  слишком  любил  себя,  во
всяком случае, умирать он не стал. А как только выяснил, что попал в руки  к
этому чудовищу в человеческой плоти, тут же решил  не  подвергать  испытанию
свою стойкость и согласился рассказать все, что знает. Грон окинул  взглядом
скрюченную фигуру с мелко подрагивающим левым веком и приступил к допросу:
   - Я хочу знать, кому ты подчинялся? Первосвященник сглотнул и  с  натугой
произнес:
   - Наблюдатель подчиняется всем Хранителям и посвященным, которые выше его
рангом. - Уняв дрожь, он продолжил: - Но официально  я  входил  в  вертикаль
Хранителя Власти. - Видимо, он до  сих  пор  испытывал  страх  перед  своими
хозяевами, однако страх перед Измененным оказался сильнее.
   - Ты проходил обучение?
   - Да, в Горгосе. Первый год в главном храме Магр,  а  потом  три  года  в
тайном убежище Ордена на юге, недалеко от города Сграр.  Обычно  Наблюдателю
не дают такой подготовки, но меня сразу готовили для роли первосвященника на
Ситакке. Потому что перед  концом  Эпохи  все  корабли  приобретают  большое
значение, а Ситакка всегда была местом, где есть... было много  кораблей.  -
Первосвященник  бросил  испытующий  взгляд  на  Грона,  но   тот   оставался
невозмутим. Первосвященник на мгновение задумался, потом вкрадчиво спросил:
   - Знает ли Великий Грон, что означает слово Эпоха?
   Грон лениво кивнул:
   - Да.
   - И тот смысл, который оно имеет в устах посвященных?
   - Да.
   Первосвященник разочарованно вздохнул, а  Грон,  усмехнувшись  про  себя,
задал новый вопрос:
   - Как давно ты был в Горгосе?
   - Последний раз около четырех лет назад.
   - И что изменилось за время, прошедшее с окончания твоего ученичества?
   Первосвященник удивленно воззрился на Грона. Потом произнес:
   - Многое, Великий Грон.
   Грон усмехнулся уже в открытую:
   - Не сомневаюсь. - Он сделал паузу, потом спросил: - Кто  из  посвященных
посещал тебя в последнее время?
   - Хранитель Порядка. Грон подался вперед:
   - Карлик?
   Первосвященник судорожно сглотнул:
   - Да.
   - Когда?
   - Ранней весной, перед началом сезона. Грон  задумался  и  спустя  минуту
спросил:
   - Набег на Герлен этой весной  -  его  работа?  Первосвященник  кивнул  и
добавил:
   - С ним был уважаемый Амар Турин. Грон удивленно покачал головой:
   - Еще и этот? - Он опять задумался. Эта информация  требовала  некоторого
уточнения, тем более до Аккума  было  рукой  подать.  Пожалуй,  с  пленником
стоило поработать поплотнее. Грон наклонился вперед,  к  первосвященнику:  -
Знаешь ли ты, что такое карта?
   Первосвященник недоуменно пожал плечами. Грон вытащил  из-за  пояса  план
Ситакки и, развернув, показал пленнику. Тот посмотрел на линии и значки.
   - У Ордена это зовется по-другому.
   - Мне нужно, чтобы ты отметил на карте Горгоса  все  места,  -  продолжал
Грон, - которые имеют отношение к Ордену, нарисовал их схемы, описал  людей,
которые как-то связаны с Орденом. Их внешность, характер, привычки.
   Первосвященник озадаченно уставился на  Грона.  Он  ждал  только  быстрой
смерти, но такое...
   - Это потребует много времени, Великий Грон,  -  вкрадчиво  произнес  он.
Грон безразлично пожал плечами:
   - А разве тебе его жалко?
   Первосвященник почувствовал, что его прошиб липкий пот.  Но  это  был  не
страх. Перед ним что-то забрезжило, и это что-то называлось очень сладостно,
а именно - жизнь. Он шумно вздохнул, а Грон следующей фразой подтвердил  то,
во что он пока еще отказывался верить:
   - Ты можешь увеличить это время или уменьшить его, но запомни главное,  -
он   приблизил   свои   холодные   безжалостные   глаза   к   потному   лицу
первосвященника, - я очень ценю свое время, поэтому не вздумай его тянуть.
   Тот вздрогнул всем телом и мелко-мелко закивал головой. Грон поднялся:
   - Что ж, посмотрим.  -  Потом  повернулся  и  крикнул:  -  Тамор,  забери
этого... и посади обратно. Он еще может пригодиться.
   Он не спеша прошел  по  палубе,  поднялся  на  рулевую  площадку  и  стал
осматривать горизонт. Как только Тамор занял свое место, Грон оторвал взгляд
от окуляра подзорной трубы и сказал:
   - Я решил зайти на Аккум. У меня там есть один старый знакомый, и я  хочу
его проведать.
   Флот неторопливо шел к Аккуму.  С  того  момента,  как  они  отвалили  от
берегов Ситакки, прошла одна ночь. В бою они потеряли девять унирем. Еще три
униремы и две  диремы  пришлось  затопить,  поскольку  корабли  были  сильно
повреждены и было ясно, что они протянут очень недолго. А в это  время  года
штормы налетали быстро и были свирепы. Так что, в случае  чего,  возможности
снять команду могло и не оказаться. Грон вел флот достаточно плотным строем,
ибо погода постоянно балансировала на грани шторма, и он опасался, что  если
опять развернуть ордер  "Сеть",  то  после  первой  же  бури  флот  придется
собирать по всему морю. С передовых унирем доложили, что видят Аккум, и Грон
приказал лечь в дрейф. Всю ночь корабли колыхались на  крутых  волнах,  а  к
утру ветер усилился. Сначала Грон думал остаться в море и  переждать  шторм,
но потом ему в голову пришла другая мысль...
   Амар Турин не собирался вставать так рано, но перед самым  рассветом  его
разбудило тревожное предчувствие. Он некоторое время лежал, прислушиваясь  к
шуму начинающейся бури, который долетал даже сюда. В памяти невольно  возник
тот карлик. С тех пор как он столкнулся  с  ним  второй  раз,  на  его  долю
выпадали одни только расходы. Когда ситаккцы вернулись из своего набега,  он
понял, что карлик его обманул. Вернее, он искусно заставил его  тешить  себя
несбыточными  надеждами.  Пока  купец  тратил  свои  деньги  на   снаряжение
ситаккцев в поход, карлик,  ничего  прямо  не  обещая,  поддерживал  у  него
иллюзию того, что Грон во  время  этого  похода  будет  уничтожен  или  даже
привезен на Аккум или Ситакку в рабском ошейнике. Но когда галеры вернулись,
то оказалось, что они всего лишь сожгли несколько кораблей и убили несколько
десятков воинов, потеряв чуть ли не вдвое больше своих людей. Ситаккцы  были
злы оттого, что потеряли много времени в самый  сезон.  А  тут  еще  галеры,
находящиеся на промысле, начали ~ пропадать одна за другой, и в конце концов
выяснилось, что  это  дело  рук  моряков  Грона.  Амар  Турин  стал  всерьез
опасаться за свою жизнь. Только наступившая пора зимних штормов принесла ему
облегчение. Так что звуки начинавшейся бури  по  идее  должны  были  бы  его
успокаивать, но сейчас почему-то все было наоборот.  Торговец  встал  и,  не
став звать слугу, натянул халат.  Потом  отхлебнул  уже  остывшего  вина  из
кувшина, который всегда стоял у него в изголовье  и,  тяжело  переваливаясь,
спустился  в  кабинет.  В  камине  еще  теплились  угли.  Он  самостоятельно
подбросил поленьев, неловко дунул, запорошив себе глаза пеплом, но  в  конце
концов после неоднократных попыток дрова занялись  веселым  пламенем.  Вдруг
снаружи  послышался  какой-то  странный  звук.  Амар   Турин   вздрогнул   и
прислушался.  Было  похоже,  что  кто-то  бил  в  тревожный  колокол.   Этот
позеленевший треснутый колокол издавна висел у пристани. Когда-то  давно  он
был предназначен для того, чтобы стоящие днем и но